Хлоя. Как я умирала

– Детьми. Ты хотел сказать – детьми, – вздохнула я.

– Прости, – Ник виновато отвернулся.

– Родной, даже если бы мы могли…, – говорить об этом мне и самой было трудно, но я продолжила. – Даже если бы мы могли… и сильно ускорились, мы бы не смогли поделиться с ними этим: на реке собираются построить цепь гидроэлектростанций, что, конечно, поможет экономике страны… Но вероятнее всего убьет экосистему и уничтожит ландшафт, – увидев круглые глаза мужа, я, уже с задором, прошептала. – Ты же знаешь, что я не просто так не хотела отступать, у нас с тобой впереди вся жизнь, но сюда мы действительно могли не успеть.

– Я люблю тебя, Хлоя, – Ник ласково чмокнул меня в ухо. – Идем спать, из неразборчивой речи наших гидов я уловил, что заключительный день сплава будет самым тяжелым, силы нам понадобятся.

Я вздохнула и игриво добавила:

– Ну что ж, раз завтра мы снова вернемся в объятия цивилизации… Я хочу успеть почувствовать себя Амазонкой… Дикой и безудержной Амазонкой, – подмигнув ему и быстро стянув с себя верхнюю часть одежды, я отправилась в палатку.

– Господи, женщина, ты меня погубишь, – отбросив кружку с давно остывшим чаем, Ник отправился следом за мной, по дороге расстегивая молнию на толстовке.

Что ж, надеюсь чилийцы крепко спят.

Глава 8

– Дорогая, будь предельно внимательна и в точности выполняй его команды, – через шум бурлящего на горизонте потока пытался докричаться до меня Ник. – Порог будет достаточно длинным, чтобы нас измотать, при этом река резко уходит вправо, но дальше нас ждет заводь, и мы сможем передохнуть перед последним порогом, а там уже и финишная прямая.

– Хорошо, я поняла. Юхууу, приключения начинаются!

И мы погнали. Поток действительно был очень бурным, сражаться с ним было нелегко, весло буквально вырывало из рук, и уловить в этом гуле бурлящей воды команды гидов было практически невыполнимой задачей. Бывали моменты, когда наш рафт подкидывало так, что от сиденья нас отрывало чуть ли не на метр, приземления не всегда были мягкими… Но мы справлялись. Из последних сил выгребая на этом адовом повороте русла, я уже молилась, чтобы это поскорее закончилось, на горизонте уже виднелась заводь. Еще немного, и можно было бы выдохнуть, как в очередной раз мы налетели на что—то под водой… Удар пришелся на правую сторону борта, на которой сидел один из наших гидов и Ник… Беззаботно снимающий всю эту вакханалию на гоу—про, мать его, Ник, который тут же вылетел из лодки, не успев ухватиться.

– Ниииик, – мой истошный крик слышали, наверное, на другом материке.

Но остановить рафт в этом бурлящем потоке надежды не было никакой. Я крутилась и вертелась в поисках его оранжевого шлема в этой пучине, невзирая на истеричные окрики чилийцев. Пороги сменялись адскими водоворотами, заточенные рекой, как лезвия скальпелей, камни, торчащие из воды, того и гляди готовы были распороть нашу лодку на тысячи кусочков. Но Ника среди них не было. С горем пополам добравшись до заводи, я использовала все свои коммуникативные навыки, давая понять, что нам нужно причалить к берегу и ждать, когда мой муж выберется из этой… Правильно, как он сказал, мясорубки. Но гиды и сами это знали… Выбравшись на берег, я со всех ног побежала выше по течению реки, до куда позволяли это сделать обнимавшие ее отвесные скалы. Я рванула в воду, но, услышав истошные окрики чилийцев, вернулась на берег – не хватало им еще моих поисков.

Ожидание убивало. Каждая минута тянулась вечностью… Я всматривалась в этот поток, пытаясь уловить хоть что—то. Ник со своими чертовыми гаджетами, ну какого лешего ты решил запечатлеть именно этот момент, почему просто нельзя было держаться за борт… Но его не было. Я не знаю, сколько времени прошло, когда ко мне подошли гиды. Они пытались что—то объяснить, и в их глазах отчетливо читалось… Сожаление?

– Нет, мы должны ждать. Он выберется, это же Ник! Я с места не сойду, пока он не появится, – я жестами пыталась донести до них свои мысли, когда мой разум настойчиво рисовал самые страшные картины…

– Ночь.... Непонятная белиберда на испанском… Темно… Снова испанский… Опасно, – видимо, один из них пытался мне объяснить, что, если ждать еще – станет слишком темно для движения дальше, и придется провести ночь здесь.

– Да, мы будем ждать ночь! Да хоть десять ночей, хоть месяц, мы не уйдем отсюда втроем. Только все вместе, – снова мои жалкие попытки донести информацию жестами. Почему я выбрала изучение французского в колледже, какая же я была дура…

Они начали бурно спорить между собой, в конце концов один из них ушел в джунгли, а второй начал доставать наши вещи из рафта. Отлично. Они меня поняли. Мы тебя дождемся, только умоляю, выберись из этого ада.

Солнце быстро уходило за горы, окаймляя их вершины своими багровыми лучами. Мы провели на берегу уже, наверное, часа два, которые для меня были, как две недели, когда уже окончательно стемнело. Пойманная гидом, кажется, Карлосом, рыба не лезла мне в горло. Костер полыхал жарким пламенем, но даже рядом с ним меня трясло словно в лихорадке. Глаза болели от напряженного поиска хоть чего—то в бурлящем потоке, сил не было никаких, но я продолжала вглядываться в темноту. Ко мне подошел Карлос, и, ласково положив руку на плечо, сказал:

– Темно. Ничего не видно. Спать, – и ушел в палатку к своему напарнику.

Но я не могу вернуться туда. Просто я… Я не могу, провести там ночь без него. Провести ночь в месте, где меньше суток назад нас беспокоило только то, не услышат ли чилийцы наши стоны.

Подкинув побольше дров в костер, я четко была намерена ждать вот так хоть до утра. Мои попытки прогнать из головы все мысли о том, что больше я не увижу любовь всей своей жизни и единственный оставшийся в ней смысл, ноющие от усталости мышцы и глаза окончательно меня добили, и я сама не заметила, как провалилась в глубокий сон. Сквозь бесконечный поток тревожных сновидений, в каждом из которых я миллиард раз видела, как Ник сражается с бурлящей рекой и каждый раз проигрывает, я проснулась после его очередного молящего о помощи крика.

Отогнав от себя сонную дрему, я потянула затекшее тело, с горечью осознав, что его голос во сне, вероятнее всего, все, что мне теперь осталось. И я завыла. Ибо плачем это нельзя было назвать… Сквозь свои всхлипы я снова услышала его голос. Усталость всегда играет злую шутку с нашим сознанием.

– Хлоооя, – этот крик уже мало походил на галлюцинации.

– Ник, – прошептала я, цепляясь за тонкую нить надежды. Слишком тихо. И набрав побольше воздуха в легкие, сквозь слезы прокричала что есть мочи. – Нииик!

– Хлоя, я вас вижу. Я на другом берегу реки, отличный костер! Тут вроде тихое течение, я плыву к вам.

Забыв обо всех мерах предосторожности и о том, что мое легкое тело легко может унести течением, я бросилась в воду прямо в одежде и в обуви. На то, что в такой влажности к утру все это не просохнет, мне было плевать. Вдруг он ранен, вдруг ему не хватит сил выплыть до порогов. Но мне было все равно, теперь я не отдам его этой гадкой реке. Пробежав по колено в воде ниже по течению, чтобы поймать его там, куда его снесет, я рванула вперед. Не проплыв и пяти метров, в тусклом лунном свете я разглядела его лицо.

– Хлоя… Вернись на берег… или я тебя придушу, – угрожающе гаркнул Ник, сражаясь с течением.

И, кажется, впервые в жизни я не стала ему перечить: я была совершенна обессилена, адреналин отпустил, и тело отказывалось слушаться. Все что угодно, лишь бы ты боролся с течением, а не с моим упрямством. Но удержаться от того, чтобы не броситься к нему, как только его лицо не стало отчетливо видно в темноте в паре метров от берега, я не смогла.

– Нииииик… как ты… я… ты так меня напугал, – моих слез было уже не унять. Вся моя сила воли, сдержанность и умение не впадать в истерики улетучились, как только я коснулась своего мужа.

– Ээээй, все в порядке, идем к костру. Я адски голоден… и чертовски замерз, – в его голосе слышалась еще и дикая усталость, но это уже не имело значения. Главное – он был жив и, кажется, здоров.

Нас уже ждали светящиеся от счастья чилийцы, которые обняли Николаса, как родного, и прокричали что—то ободряющее на испанском. Быстро допросив его и подкинув дров в костер, они вернулись в палатку, явно довольные тем, что вся команда вернется домой в целости и сохранности.

Уже в свете костра, пока Ник рылся в своем рюкзаке, пытаясь найти, во что переодеться, я разглядела, что вся одежда на нем изорвана. Но на идеальном теле не было ни царапины… Вот же счастливчик!

– Ник, а где жилет и каска? – до меня только сейчас дошло, что этих обязательных элементов обмундирования он не принес с собой с того берега.

– Ааа… Не знаю, сорвало потоком, я зацепился за ветку или вроде того. Оставим страшные истории до возвращения в цивилизацию, не хочу тебя пугать, – он нежно чмокнул меня в щеку. – Зато я сберег камеру, правда объектив разбит…

– Надеюсь, ты хорошо ее спрятал, потому что если я ее найду – сожгу к чертям собачьим, – устало вздохнула я. В честь его возвращения мой лучший подарок – не отчитывать его как ребенка. Улегшись на его коленях, пока он жадно поглощал запеченную на костре рыбу, я почувствовала себя так, словно я не в забытом Богом месте, а дома: мой Ник, горячо любимый Ник наконец со мной, большего мне и не нужно. И практически мгновенно уснула.

Глава 9 – Ник

Хлоя очень быстро отрубилась и начала дергаться во сне, рассыпав волны своих светлых волос по моим ногам. Как всегда. Я постоянно поражался ее этой супер—способности засыпать в считанные секунды даже в самом неудобном положении. Например, как сейчас, на моих трясущихся коленях…

Как уберечь её от того, что я пережил? Как рассказать ей, искренне сожалеющей из—за любой моей царапины, как я несчитанное количество раз захлебывался в водовороте? Как объяснить, что, разбив о подводные скалы шлем пополам и порвав о них же спасательный жилет и всю свою одежду, я без сознания пролежал на каком—то повалившемся дереве больше часа, очнувшись только благодаря адскому холоду? Анализировать всю ситуацию было абсолютно бесполезно. Все мыслимые и немыслимые грани были стерты. Мои попытки вспомнить все детали приносили только боль, недоумение и страх: я вновь и вновь не мог выбраться из водоворота, волна за волной лишали меня попыток вдохнуть воздуха, легкие пылали огнем, острые камни разрывали одежду, а казалось, будто резали плоть. Я не знал, как я выжил, не говоря о том, что еще и не пострадал. Никаких идей.

Я не относил себя к числу приверженцев какой—либо религии, но почему—то сейчас отчаянно хотелось поставить свечку, зажечь благовония, отправиться в паломничество или что там еще обычно делают, лицом к лицу встретившись со смертью и показав ей средний палец. Поблагодарить кого—то там сверху что ли.

Но покоя мне не давало совсем другое: сначала та авария с Хлоей, теперь я, а ведь не прошло и месяца… Это вообще как воспринимать? Просто совпадение? Или стоит отнестись к этому философски, как намек, что пора что—то менять или наоборот не лезть на рожон. Куда заглянуть, в какой справочник или манускрипт, чтобы найти ответы?

Но совершенно очевидно было, что абсолютно обессиленному, пережившему настоящий ад, мне ответы было не добыть. Поэтому, подхватив на руки посапывающую жену, я понес ее и остатки своего понимания этого безумного мира в палатку.

Глава 10 – Ник

– Дорогая, ты там скоро? Есть хочется ужасно, – на Хлою это было ну никак не похоже. Это я мог залечь в ванную и валяться там час—два, её же больше, чем на пятнадцать минут, туда поганой метлой не загонишь.

Возможно, она просто пытается отмыться после трех дней вне цивилизации после посещения заповедника Торрес—дель—Пайне и пингвиньего острова, куда мы отправились после злополучного рафтинга. Но тридцать минут для нее – это слишком много, уснула там что ли?

– Хлоя, еще немного и я начну питаться содержимым мини—бара, – я попытался открыть дверь ванной, но она оказалась закрыта. На самом деле идея потребления солено—переперченного—в—пламя—рот—превращающего арахиса меня не особо вдохновляла. Поэтому, переодевшись в серую рубашку в клетку и джинсовые шорты, я развалился на диване и принялся переключать каналы ТВ.

– Ник, секунду потерпи еще, – и буквально тут же она вышла оттуда уже одетая. – Идем, я готова.

И черт меня дернул заглянуть в ванную, чтобы поправить свою прическу. Я тщательно размазывал по волосам пасту, купленную мною в барбершопе, предвкушая, как моя жена в миллионный раз закатывает глаза. Моя одержимость качественной косметикой для волос была постоянным предметом для стеба Хлои надо мной. Ей для поездок было достаточно шампуня и кондиционера, когда я всюду таскал с собой целый арсенал баночек с кремами и гелями. Только так я мог справиться со своими непослушными вихрами. Ухмыльнувшись своему отражению в зеркале, я ненароком бросил взгляд на груду полотенец, валявшихся возле джакузи… Белоснежная прежде ткань была насквозь пропитана кровью…

– Ты мне ничего не хочешь сказать? – шокированный зрелищем, я на цыпочках вышел из ванной.

– Нет, не хочу, – ее тон не подразумевал обсуждений, но это же, мать его, кровь!

– С тобой все в порядке? Где ты успела пораниться?

– Нигде.

– Хлоя, что это такое? Откуда кровь? Столько крови… Ты же не хочешь сказать, что это… выкидыш?! – так все—таки, мы не безнадежны?

– Забудь об этом раз и навсегда, – буркнула она, но расстройство и раздражение в ее голосе будто говорили об обратном. Я знаю этот голос – она вот—вот заплачет, но это ничего не меняло. Не могла же она кого—то прибить, пока мылась? Моя жена никого больше мухи в жизни не тронула…

– Милая, ты меня пугаешь…

– А знаешь, это я тебе хочу сказать, что ты меня пугаешь! Я себя пугаю, ты меня пугаешь, от нас обоих я вообще в ужасе, – кажется, ее начало трясти.

– Я не понимаю! Хлоя, чья это кровь?! – я уже и сам был на грани.

– Моя! Это – моя кровь, черт подери! И не надо на меня так смотреть, будто ты сам ни о чем не догадывался. А теперь – хватит пялиться, и пошли наконец ужинать, – она уже направилась к выходу, как я одернул ее за руку.

– Ты серьезно надеешься, что я вот так спокойно отравлюсь ужинать, когда у меня в ванной лужа крови?

– Раздевайся, – вздохнув, совершенно не в тему ответила мне моя жена. Поехавшая жена.

– Ты сейчас ничего лучше секса придумать не могла? Серьезно?!

– Хорошо, я отвечу на все твои вопросы, когда ты разденешься. Подойди сюда, – она подошла к включенному ноутбуку и продолжила. – Ты ведь разбил камеру на рафтинге, верно? Так вот карта памяти абсолютно не пострадала, странно, что ты не проверил. И пока ты мылся, я решила стянуть с нее фотки и отправить братьям и родителям. Но, знаешь что… Ты до сих пор одет? – она открыла файл с видео с того рокового дня и нажала паузу.

– Ты же в курсе, что ты – ненормальная? – сам не знаю, что меня так развеселило, но я все—таки начал стягивать с себя рубашку и шорты, когда она нажала на «плей» и снова ушла в ванную, по пути расстегивая легкое желтое платье.

Ничем непримечательная запись, мы проходим эти последние адовые пороги, я проматываю, потому что эту картинку я наблюдал неделю назад и насмотрелся ею по горло. Чего она добивается? Но тут камера окунается под воду, и я понимаю, что это тот самый момент, когда я выпал из лодки… Беспорядочные мгновения подводных съемок в бурлящем потоке, который вдруг становится алым. Снова и снова река смывает красное облако, но оно появляется порог за порогом… Эти мгновения опять всплывают у меня перед глазами: я под водой, мой шлем раскалывается на две части об огромный валун. В следующий момент, напоровшись на какой—то очередной заточенный камень, я, уже захлебываясь, теряю свой спасательные жилет… При этом распоров свое левое плечо чуть ли не пополам. А потом и спину… И руку… Разорвав бедренную артерию… И, наконец оказавшись на этом упавшем дереве, я слышу, как с него слетают испуганные птицы.

Зачем? Зачем она это включила… Ведь я не хотел вспоминать, не хотел верить, что…

Моя мысль оборвалась, когда я почувствовал, что в мою грудину со спины входит нож.

– Кхфххфх, – изо рта полилась кровь, адреналин зашкалил, когда я, обернувшись и взглянув на свою уже обнаженную жену, увидел ее абсолютно равнодушное лицо. Лицо женщины, которая решила меня убить…

Я попытался шагнуть к ней, но упал на колени. Кровь лилась даже из горла, заливала живот, капала на пол… Так ты не хотела сдавать шмотки в химчистку, поэтому решила прикончить меня раздетым?

– Мы бессмертны, Ник, – спокойно сказала она, перерезая себе горло.

Перед глазами поплыло. Наверное, так и бывает, когда умираешь. И смотришь, как убивает себя любимый человек… Хоть и выживший из ума, но любимый человек. Которая абсолютно спокойно, я бы даже сказал – скучающе стояла передо мной и истекала кровью…

Но вдруг все прекратилось. Железный привкус во рту исчез, кровавый поток в одно мгновение застыл, и я даже не мог сказать – было ли мне вообще больно? Было ли мне больно, когда острые, как скальпели, валуны реки Бейкер разрывали мое тело на кусочки? Было ли больно Хлое, когда трехтонный внедорожник отправил ее в полет, расколов череп?

– Теперь, я надеюсь, мы сможем пойти поесть? – равнодушно сказала мне жена на пути в душ. Глубокий порез на ее горле уже исчез, как и дыра в моей грудине.

Она абсолютно ненормальная. И я, похоже, тоже…

Глава 11

Всю дорогу до ресторана мы молчали. Я была опустошена.

Самое странное, что больше всего меня сбил столку тот старик из маленькой деревушки, в которой мы останавливались после поездки в заповедник. Из—за своей вечной бессонницы, абсолютно мистическим образом уживающейся со способностью засыпать в три секунды, я была вынуждена шататься между домами, наслаждаясь окрестностями. Я проходила между этих убогих лачуг, собранных, как говорится, из говна и палок, вдыхала немыслимые ароматы соломы, тлеющих костров, пригоревшей к закоптившимся котелкам еды… Кажется, я никогда не была в месте, похожем на это. Несмотря на всю простоту своей жизни, местные жители казались мне абсолютно счастливыми. Они будто примирились со своей жизнью, далекой от цивилизации, электроники, отопления и сплит—систем… Или, быть может, им это было попросту не нужно. Простой быт являл собой невероятную простоту бытия, и это заслуживало восхищения. Я совсем затерялась в своих мыслях, когда меня окрикнул некий старец, сидевший возле своей хижины у костра. Он лепетал что—то совершенно неразборчивое на испанском диалекте, что даже с моим минимальным знанием нескольких слов разобрать хоть одно было непосильной задачей. И тогда он начал рисовать палкой на земле…

Абсолютно очевидные символы мужчины и женщины, какие—то точки, связывающие их головы и промежности… И куча крестов и могил вокруг них. Еще какие—то непонятные рисунки: подобие птиц и кошек у ног женщины, волн и гор – у ног мужчины. Я не совсем уверена, но он будто попытался изобразить цифры (он точно умеет писать?), символизирующие какие—то древние века. В итоге он просто обвел всю эту вакханалию в круг и ткнул своей палкой в мою сторону. Только тогда, в тусклом свете костра я увидела, что он слепой…

Утром ничего не подозревающий Ник по моей просьбе расспросил гидов, и оказалось, что этот старик – что—то вроде местного сумасшедшего, всю свою жизнь рассказывающий детям сказки и небылицы. Но иногда эта грань между безумием и гениальностью слишком тонка…

Конечно, когда я зашла в ванную, я не была на сто процентов уверена, что выйду оттуда живой. Но это было единственным способом убедиться, что мои догадки верны, и то, что сжирает меня изнутри – не просто начинающаяся шизофрения. Та авария со мной, видео со сплава, где абсолютно очевидно Ник был серьезно ранен, разводящие руками врачи и легенды старца перевесили мой страх на чаше весов, и я решилась – резанула вены вдоль левой руки. А когда через пару секунд глубокий порез исчез, решилась и саданула ножом в живот… И, конечно, все так же затянулось в один миг.

Буря эмоций – слишком легкое словосочетание чтобы описать, что я чувствовала в тот момент. Мне хотелось и плакать, и кричать, и смеяться, и перебить всю посуду и мебель вокруг, и переехать всех на танке, и.… обнять весь мир. Это наше проклятие и наше благословение. Наша боль и наша сила.

– Ник, – я решила как—то разбавить тишину за ужином. – Прости, что…

– Хлоя, вот помолчи сейчас, пожалуйста. Не порти аппетит, – меня обижал этот тон. Ник, не отрывая глаз от тарелки, поглощал свой стейк.

– Николас, не истери. Я бы…

– Что ты бы? Еще раз попыталась бы меня убить? – если бы можно было оценить степень его злобы по десятибалльной шкале, Ник бы сейчас выдал двадцать.

– А как еще я могла бы тебе доказать?! Ты бы согласился, скажи я тебе «Эй, Ник, давай—ка я пырну тебя пару раз ножом, дабы убедиться в том, что мы с тобой монстры и мы бессмертны»? – смеяться или плакать в этой ситуации я уже, честно, не знала.

– Ты будешь текилу? – таким тоном, будто мы обсуждаем цвет обоев в спальне, бросил мне Ник, впервые за весь вечер посмотрев мне в глаза. И можно было бы возразить, прикинуться шлангом, но надраться в щи сейчас звучало действительно неплохо.

– Мне можно сейчас пошутить по поводу того, откуда я хочу слизывать соль перед рюмкой текилы? – вот что—что, а мои пошлые шуточки он всегда любил.

– Нет, – и он пролепетал что—то на испанском нашему официанту. Его харизма распространялась на всех вокруг, парень улетел за текилой с таким вдохновением в глазах, будто только что выиграл кубок UEFA.

Удивительно, как лихо мы смогли переключиться от обсуждения моей попытки прикончить себя и Ника, к воодушевленным возгласам по поводу нашего странного положения.

– Да мы можем делать все, что угодно! – текила сделала свое дело, и последние полчаса Ник накидывал сотни вариантов того, чего мы могли бы делать зная, что мы никогда не умрем. – Да даже в космос отправиться, хотя… Ты уверена, что там это сработает?

– Не знаю, но чего не хватило нашему от…отпуску, – язык уже не слушался. – так это безумия.

– То есть то, что ты вскрыла себе горло, причем не раз, всадила мне нож в спину, я чуть не остался навсегда на берегу этой чертовой реки и что там еще – это было не безумие? – вся озлобленность, напряженность и растерянность в нем исчезла. Со мной наконец был мой весельчак Ник, не знающий границ в развлечениях.

– Неее… Ну то есть – скажи я прямо сейчас, что я хочу нырнуть с высокой скалы в пучины океана, ты бы отказался, это же опасно…

– Пффф, нет для меня больше этого слова, – и в следующий миг он уже допрашивал сонного официанта. – Чур следующее безумие за мной.

Не знаю, какими правдами и неправдами он уломал водителя отвезти нас за сотню километров от города и ждать на берегу, пока мы не вернемся, но меньше, чем через час, мы уже стояли на краю обрыва.

– Ты боишься? – Ник нежно взял меня за руку.

– Я не знаю, чего теперь бояться… Только что водитель уедет, и нам придется среди ночи ловить попутку. Ну и что платье порвется, оно мне все—таки нравится…

– Мне моя рубашка тоже, знаешь ли… Но мне нравится это чувство, свободы что ли. Хлоя, я знаю, что мы никогда не были какой—то закрепощенной парочкой, но сейчас… Будто я впервые – я. Будто нет границ. Будто мир – наш.

– Я чувствую то же самое. И от этого страшно. В какой—то степени пугает отсутствие страха, – сложно было отделаться от мысли, что, вероятнее всего, мы разобьемся об острые скалы внизу, что даже если не разобьемся сразу— волной нас все равно бросит на них, а мы… просто выплывем. Но я предвкушала этот полет в бездну и не могла от него отказаться. – Кто последний окажется на берегу – с того массаж.

И я с разбегу сиганула в пропасть. Шум волн, разбивающихся о скалы, ветер, раздувающий волосы, чувство полета, длившегося словно вечность… Чувство, когда твое тело врывается в океан, а он, как песчинку, забирает его в свои объятия. На скалу я, конечно же, напоролась, с моей—то удачей. Было ли больно? Сложно сказать. Физическая боль будто перестала для меня существовать. Конечно, я чувствовала свое тело, но то, что с ним происходит, не причиняло страданий. Что я действительно чувствовала, так это свободу. Дурманящее ощущение, какого будто не знала раньше. Будто каждое нервное окончание оголилось и принимало только положительные вибрации.

Я чувствовала мир, чувствовала каждое живое существо, живущее рядом со мной, чувствовала тепло, исходящее от горящего тела моего Ника… И будто не было ничего больше – только мы, живущие здесь и сейчас. Всю свою жизнь мы гнались за достойным уровнем жизни, успешной карьерой, уважаемым социальным статусом счастливой семейной пары, пытались соответствовать ожиданиям наших родителей и близких, а сейчас… Мы скинули все оковы ложных убеждений и предрассудков. Впервые мы – это мы, летящие навстречу острым скалам, и нет никого, кто заставил бы нас вернуться к нам прежним.