если вы ещё спите в утреннем свете
или порхаете в покровах ночного спокойствия.
Гнусная столица, я люблю тебя! Да! Да!
Куртизанки и сутенёры – все ваши удовольствия,
это вульгарная толпа не поймёт никогда.
Одобрение ужаса
Approbation d’horreur
В этом небе странном и бледном,
похожем на измученную твою судьбу,
в опустошённом сердце летают мысли бегло.
Ответь мне: ты вольнодумец, мать твою?
Ненасытный и жадный
для мутного, неясного неба,
не стони, как Овидий,
изгнанный из рая и Рима.
Расколотые небеса и берега сошлись,
моя гордость отражается в тебе.
Твои облака с трауром унеслись.
Катафалки моей мечты
и ад отражаются в твоём свете,
а сердце радуется от красоты.
Навязчивая идея
Obsession
Великие леса пугают меня, словно громадные соборы.
Ты ревёшь, как орган в душе, осуждённой где-то.
Траурный процесс, где предсмертные хрипы хором
издают звук вашего De Profundis, как эхо.
Я ненавижу океан! Мой разум в его бурной магистрали
видит себя, я слышу громкий смех его морей,
наполненный звуками богохульства и рыданий,
с горьким смехом побеждённых людей.
Ты радовала меня и свою ночную звезду!
Я знаю язык, на котором говорит их свет!
Поскольку я ищу наготу, пустоту и тьму.
Сами тени кажутся, что они от живых,
в полотнах, где тысячи потерянных существ
хотят взглядом спрыгнуть с глаз моих.
Мечта любознательного человека
Reve curieux
Ты пробовал когда-нибудь вкусную скорбь?
Ты просил говорить тебе, что ты дерьмо?
В моей душе странная болезнь и смерть.
Ужасные желания соединились в целое одно.
Тоска, надежда и никакой фракционной желчи,
чем больше рокового песка, тем ещё больше
острой и вкусной муки теснилось в моём сердце,
отрывалось от мира и становилось всё дальше.
Я был как ребёнок, жаждущий зрелища,
ненавидел занавеску, как препятствие видеть.
Вот и правда открылась леденящая.
Я умер, ужасное утро окутало меня.
Это всё, что можно было увидеть?
Занавес поднялся, а я ещё ждал тебя.
Парижская мечта
Константин Гис
А Constantine Guys
Reve parisien
Далёкий образ и неясный,
этот страшный пейзаж,
что не видит даже смертный,
проснулся утренний ужас.
Сон полон был чудес и пепелища!
По единственному капризу
открывшегося этого зрелища
я запретил всю эту мазню.
Художник должен гордиться мастерством.
Я наслаждался своей картиной,
очарован был однообразным трудом
из металла, мрамора, воды и глины.
Вавилон лестниц и аркад,
это был бесконечный дворец,
полный бассейнов, и каскад
падающего золота, тусклый цвет.
Тяжёлая катаракта сияла,
как завеса из хрусталя
висит в воздухе, ослепляя,
стены из металла и камня.
Не деревья, а колоннады,
кружили спящие бассейны,
куда смотрели милые наяды,
на себя, как это делают жёны.
По берегам розы в зелени,
голубая раскинулась вода
на краю огромной Вселенной
для миллионов лиг навсегда.
