– Ай-ай-ай! Как можно было отбиться от такой здоровенной мамаши! Наверное, Васька забыл его на поводок прицепить!..
Стараясь не обращать внимания на насмешки, я все-таки разузнал у Дубова последние новости.
Но прежде он поинтересовался, где же "наш специалист по письменам, Вася Шаловливая Рука". Может, говорит, он нашел руке другое, более интересное применение? Я дипломатично поведал, что Вася осознал вину, теперь его мучают упреки совести и от этого у него пропал аппетит. Он остался на раскопе, надеясь в упорных трудах, так сказать, искупить…
Тут уж Дубов не выдержал:
– Ага, и попросил тебя лишь принести сухую корочку и банку воды некипяченой! Ты за кого, немочь бледная, меня принимаешь? Кайся, что опять задумали?
Я ничего не добавил к вышесказанному, чтобы совсем не завраться. Стоял как овечка и терпеливо ждал указаний.
Столовая уже наполовину опустела: археологи расходились, строя радужные планы на вечер.
Приятели наперебой торопили Дубова:
– Пойдем, Витя! Хватит с этим овощем валандаться! Видишь, оцепенел от страха, совсем дар речи потерял!
Дубов бросил ложку и сказал:
– Через два часа все поедут в город на торжественное мероприятие. Какой-то туземный праздник в честь дезактивации Черного Клыка… Заодно презентация компании сотовой связи и банкет, плавно переходящий в оргию… А вы, оба-двое, раз такие работящие, останетесь дежурить по лагерю. А то мало ли что… Все, свободен.
Я не заставил себя долго уговаривать. Но едва отошел на несколько шагов, Дубов бросил мне вслед:
– Можешь взять у повара жратвы на дежурство. Столовая вечером и утром работать не будет. Бак с пищевыми отходами в вашем полном распоряжении. Скажешь повару, что я послал.
Прихлебатели, как по команде, загоготали.
"Будь сейчас со мной Вася, – угрюмо подумал я, – он бы сказал им… А впрочем, эту дурацкую шутку можно попробовать обернуть себе на пользу."
Не мешкая, – надо было успеть, пока не ушел Дубов, – я разыскал повара. И, стараясь говорить как можно увереннее, запросил самый лучший сухой паек какой имеется. На это наглое требование повар отреагировал колоритным смехом. Должно быть, я никак не ассоциировался с человеком, которому можно выдать элитные саморазогревающиеся деликатесы. Краем глаза я заметил, что Дубов со своими пошлепали на выход. Что же, тем лучше. И я нагло заявил, что ценные продукты меня послал получить начальник группы В. Дубов. Зачем? Не знаю, но по слухам приезжает какая-то комиссия на раскопки. Не для них ли? Вроде как хотят устроить им пикник на развалинах. Не верите, говорю, так вон сам Дубов, как раз выходит из столовой…
Однако, я не расчитывал, повар окликнул Дубова для подтверждения заявки:
– Витя, что, выдать этому пацану что просит?
Мой расчет строился на том, что повар не будет распостраняться об элитной жратве при простых работягах.
– Да! Пусть берет, сколько утащит! – донесся так нужный мне ответ на некорректно поставленный вопрос.
Когда банда Дубова со смехом скрылась за дверью, я с облегчением выдохнул: дело выгорило. Афера чистой воды, не знаю, что на меня нашло… От Васи нахватался замашек, что ли… Раньше я за собой такой нахрапистости не замечал.
С видимым сожалением на лице повар скрылся в кладовой. Понятно, что жалко было купцу Бабкину транжирить дорогие продукты. О наличии в столовой НЗ для высокопоставленных гурманов я узнал случайно. Вездесущий Артем-папарацци каким-то образом узнал об этой заначке. И растрепал бы по всему лагерю, кабы не видавший виды Олежа. Он сказал, что всегда так делается: мало ли кого принесет из сильных мира сего. Чиновники любой планеты всегда косо смотрят на подозрительные мероприятия, к коим безусловно относится археологические раскопки. И норовят всячески обидеть незваных гостей. Уличить в контрабанде, или хоть в нарушении пожарной безопасности. Поэтому давно стало неписанным правилом держать в запасе разносолы и пару ящиков дорогих вин для подобных гостей. Причем эти припасы нигде по понятной причине не числятся. А ежели кто, добавил Олежа, удумает об этом распространять слухи, не поздоровится тому бедолаге: загнобит начальство на самых черных работах…
Повар выставил на стол пластиковую коробку с надписью "Саморазогревающиеся рационы. Класс "Экстра".
– Сколько?
– Нисколько. Я это… пошутил. Простите великодушно, – проклиная невовремя проснувшуюся совесть, виновато развел я руками. – Сами подумайте, кто б меня стал посылать за такими вещами?
– Зачем тогда голову морочишь? – нахмурился повар. – Мне делать больше нечего, да? И почему Витя сказал выдать, а?
– Понимаете, нас с другом оставили дежурить по лагерю, пока все будут веселиться в городе. И Дубов тоже типа пошутил: сказал, что мне набрать объедков, чтобы питаться сегодня и завтра…
– Понятно! – только и пробормотал повар. И, сменив гнев на милость, вскрыл заветную коробку и выдал мне пару упаковок. Бери, сказал, раз уж я все равно достал из закромов… Я от души поблагодарил и быстро покинул столовку, пока добрый кулинар не передумал.
ГЛАВА 18. Золотая лихорадка.
С заметно улучшившимся от приобретения двух элитных пайков, я вышел к раскопу. И стал свидетелем приступа "золотой лихорадки" у Василия. Ни обращая ни что внимания, он ползал на карачках вокруг матово-черной плиты. Я и не сомневался, что ждать меня никто не будет. Вася достал артефакт из траншеи и теперь надраивал его щеткой, чуть ли не сдувая пылинки. Эдак минут через десять не останется и намека на то, что предмет долго пролежал в земле.
Будь у меня в тот момент барабан, отбей я об него руки, Вася и то вряд ли заметил бы мое появление. Настолько был увлечен работой человек. Не знай я Васю, подумал бы: вот он, истинный рыцарь науки, беззаветно преданный делу. Перед таким не устоит ни одна тайна древности.
Не предпринимая глупостей вроде похлопывания по плечу, или криков на ухо, я уселся под навесом. В тени жара не так сильно доставала. Можно было прекрасно отдохнуть. Сейчас Вася доведет артефакт до блеска и вернется в бренное тело. Сядет обедать, а я тем временем спокойно осмотрю находку. Настроение, совсем было испорченное назначением на дежурство, в то время как все будут веселиться в городе, заметно улучшилось. А глядя на коробки с разными вкусностями, жизнь вообще казалась прекрасной…
За безмятежным витанием в облаках я едва не пропустил появление загадачной птицы. Эх, плохо нет бинокля! Птица снова появилась со стороны города ( гнездо у нее там, что ли?). И как всегда, снижаться к земле гордое пернатое не собиралось. Наверное, считало ниже своего достоинства бросаться на добычу размерами меньше буйвола. Вот если бы неподалеку валялся дохлый крокодил… Но, к моей радости, птица не стала, как обычно, кружить над равниной, а держала курс почти точно на наш участок…
От орнитологических наблюдений меня оторвал заунывный, протяжный звук. Я уставился на Василия. Оказалось, он только что закончил возиться с артефактом и теперь, разминая затекшее тело, потягивался и зевал во всю пасть.
Суля товарищу всех чертей, я снова перевел взгляд на бороздившую небеса птицу. И вовремя. Она в этот момент резко пошла на снижение, причем планировала точнехонько на нашу полянку. Может, все-таки позарилась на выставленное мной угощение? Или Васино оглушительное мычание походило на брачный зов данного вида пернатых? Кто знает…
Я судорожно рылся по карманам в поисках смартфона, но мечте сделать приличный снимок было не суждено сбыться. Птица спикировала на нас со стороны солнца, как заправский истребитель. По этой причине я опять не смог сделать фото. Не смог даже толком рассмотреть местного "альбатроса степей". Тень от широких крыльев проскользнула в шаге от Васи. Он поднял глаза и с заметным удивлением воззрился на странную птицу. Почему-то всегда так: когда не надо, он очень быстро соображал. В миг выхватил из мешка сканер, все более напоминавший мне дурацкий бластер из фантастического фильма, и, с криком "Вот я тебя, сволочь!" несколько раз "выстрелил" в незваного гостя. То ли птица и вправду испугалась, то ли сочла добычу недостачно привлекательной в том плане, что мы еще живые, но атаку прекратила. Даже не стала сбрасывать "бомбы", как это делала воронья стая около дуба-гиганта. Резко взмыла в небеса. Скоро птица превратилась в еле различимую точку, а потом вообще растворилась в небесной синеве. Умотала птичка в сторону города. "Точно – там у нее гнездо", – подумал я тогда. Но душе поселился червячок сомнения. Что-то в этой птице было неправильным…
Раскосых заботливо прибрал сканер обратно в мешок и вопросительно посмотрел на меня.
Я ткнул пальцем на коробки с едой, а сам пошел осматривать свежевырытый артефакт.
Нагулявший аппетит Вася набросился на паек для белых господ, аки зверь голодный. Лопал черную икру чуть ли не пригоршнями. Впрочем, омарам и фуа-гра тоже было грех жаловаться: благородные продукты питания исчезали в ненасытной утробе товарища с катастрофической быстрой. Когда новоявленный гурман отдал дань десерту – слоеным пирожкам, я поделился последними новостями. Условно хорошими и не очень. Вася слушал в пол-уха, роясь в коробке с пайком. Не наелся, что ли? Итак оприходовал суточный рацион…
– О! То, что надо!
Поиски увенчались успехом – со дна коробки на свет божий появилась бутылка – нечто изысканное, под стать остальным продуктам.
– Кофейный ликер с Новой Эфиопии! – завороженно прошептал он. И, причмокивая в предвкушении удовольствия, потянулся за стаканчиками.
– Так ты говоришь, сегодня вскроют Черный Клык, а нас оставили караулить стойбище? Правильно я понял? – переспросил Вася, аккуратно разливая драгоценный напиток в пластиковые чаплажки. И, нацедив искрящуюся жидкость в хлипкую посуду, удрученно сказал: – Такое пить из хрусталя полагается, с долькой лимона на серебряном блюдечке! Эх, житие наше скудное, походное!..
– Так вот что я скажу… – сказал Вася, наливая себе второй стаканчик. ( Я отказался: после этого ликера, как я где-то читал, ночью не заснешь. Кофе с Новой Эфиопии покрепче земного на порядок. Так что, употребив свою порцию, я приналег на закуску. Ветчина нежного копчения была выше всяких похвал.)
– Все складывается как нельзя лучше, – продолжал Вася, щурясь заблестевшими от алкоголя глазами. – На соседних участках никто с обеда не появился, так что можно первично обследовать артефакт прямо здесь, под навесом. А ближе к вечеру одолжим у завхоза тележку под залог твоей бессмертной души и перевезем его в модуль. Если все будут оттягиваться в городе, то вряд ли веселуха ограничится одним вечером. Сутки мы точно никого не увидим, проверено. У нас появилась уникальная возможность сделать научное открытие, – подытожил Вася, довольно потирая руки, – и мы этого шанса не упустим. Времени у нас, как уже говорил – примерно сутки. Конечно, потом артефакт заберут "для более скурпулезного исследования". То есть бросят на склад пылиться рядом с сотней таких же точно плит. И лишь из скромной бирочки под инвентаризационным номером можно будет узнать что нашли эту штукенцию Василий Раскосых и Дмитрий Балясин. Так что, Димон, надо выжать из артефакта все что можно… Итак, за дело!
Но ни за какое дело мы так и не взялись.
Дальше события развивались молниеносно. Едва мы сделали по паре шагов, как вдруг Василий дернулся и на какую-то секунду окаменел. Затем, с трудом повернув шею, уставился на меня остекленевшими глазами. Попытался что-то сказать, но губы не слушались. Тут его ноги подогнулись в коленях, и массивное тело безвольно шлепнулось на землю. Еще не осознавая суть происходящего, я рванулся на помощь. И в тот же миг меня что-то ударило под лопатку. Как будто оса ужалила. По спине прокатилась волна холода, руки и ноги отказывались слушаться. Мысли в голове стали вязкими и тяжелыми, перед глазами поплыли разноцветные круги. Последнее, что запечатлелось в мозгу – ярко-красная палочка в спине друга. Я скрючился на земле рядом с Васей, утратив всякую связь с реальностью…
ГЛАВА 19. Двое из ларца одинаковых с лица.
Очнулся я от настойчивого похлопавания по щекам, которое в другое время могло бы сломать мне челюсть. Сейчас же увесистые шлепки показались мне легкими поглаживаниями. Тело казалось чужим, только голова давала о себе знать тупой пульсирующей болью.
Надо мной склонилась пыльная, украшенная свежими царапинами, физиономия Василия:
