Повелитель огненных птиц
Все ученики, независимого от выбранной школы, обязаны проводить исследования в определенной области магического знания. От них во многом зависит дальнейшая карьера и направление специализации будущего кудесника. А поскольку они видели себя исключительно практиками, то решили подстраховаться и приобрести материал для полевых исследований. Тогда могли бы откреститься от нудных теорий.
На вопрос как они умудрились выйти на владельца демонических вещиц, которые лишь формально являются законными, Скирмил сослался на знакомства дальнего родственника – дядюшки двоюродного племянника брата свояка его отца. После этих слов на лицах некоторых заключенных появились понимающие ухмылки, а я потерял к вопросу всякий интерес, ощущая, что меня водят за нос. Однако кое-что в сказанном всё же взволновало меня.
– Мм… Скирмил, какие вообще правила нужно соблюдать во время обучения? Может, есть что-то эдакое, ну… просто не хочу вылететь сразу после начала обучения из-за незнания чего-то общеизвестного.
– Смотря куда вступать собрался. Ты в какую школу едешь?
– Да я как-то ещё не совсем определился, колеблюсь между… да неважно, в целом. А ты?
– Приедем – увидишь, – Скирмил тоже не захотел откровенничать.
На самом деле я совершенно точно знал, куда именно еду. Меня интересовала одна конкретная школа, если её можно так назвать. Путь Агниркуса. казалось бы, почему не сказать об этом Скирмилу? Так вот, это не суеверие и не предрассудки. Есть надежда, что дальше будем добираться до Гора вместе со Скирмилом и Кастором, но если скажу куда собрался вступать, они вряд ли захотят продолжать путь в моей компании.
Сколько себя помню (чуть меньше года, который провел в этом мире), я почти ничего не хотел, кроме новых знаний и впечатлений. В зелёном храме же утверждали, что меня гложет желание силы. Хотя я ничего такого не ощущал, они выяснили, что это желание было иррационально и преследовало меня в той жизни, которую я не помню. Поэтому мне следовало попробовать стать немного сильнее, чтобы хоть что-то вспомнить. А все источники, которые попались в храме познания, однозначно утверждали: Путь Агниркуса воспитывает исключительно сильных последователей. И дело тут даже не в количестве чар, которые они способны применять, не в их мощи, а скорее – в образе мышления. Особенно меня поразил один случай, описанный в хрониках зелёного храма.
Некто Асментрий – выпускник школы исповедующей путь Агниркуса – пришел ко дворцу баронессы Рийской – редкой красавицы (портрет я видел, действительно поражает). Эта дева пообещала отдать своё сердце самому сильному из претендентов на её руку. Асментрий же могучей статью не отличался. Хоть и был высок, но при этом имел чересчур худощавую фигуру и явно плохо обращался с мечом.
Естественно, его высмеяли. Баронесса в это время отсутствовала, но нашлись среди претендентов на её руку желающие избавиться от выпускника Пути Агниркуса до приезда красавицы. Первым кто бросил вызов Асментрию был крипт Каверит. Дуэль по настоянию крипта оговаривала "бой до смерти". Дата встречи была отложена на несколько дней от момента вызова. Крипт Каверит хотел посетить несколько вечеров перед поединком. Всё это время он бахвалился своей будущей победой. Потому всех удивила его неявка на место поединка. Асментрию была присуждена автоматическая победа. Вечером того же дня стало известно: крипт Каверит был разорван урсулиской в пригородном лесу. Зачем туда понесло крипта перед дуэлью для всех оставалось загадкой.
Спустя день траура по погибшему воину, вызов "оставшемуся без заслуженного наказания недоноску" решил бросить граф Тиль. Безземельный граф не претендовал на руку баронессы, но интересовался своеобразным состязанием, устроенным ею. Граф Тиль искренне сочувствовал погибшему крипту и собирался выставить Асментрия из замка в память о "благородном Каверите". Соответственно граф бросил вызов с условием, что бой будет вестись до первой крови. В случае проигрыша, Асментрий покинет владения баронессы Рийской, и никогда не будет претендовать на женитьбу с этой прелестной особой. Все свидетели утверждали, что Асментрий принял данные условия без каких-либо возражений, как и в случае с криптом.
Встреча мужчин была назначена на утро следующего дня. Хроники повествуют, что когда на поединок явился Асментрий, даже изнеженные ручные собаки благородных дам, замерли от удивления. Да и как тут не удивиться, если он явился на дуэль в длинной, до земли, шубе и с коротеньким ножом в руке. Удивление окружающих было столь сильным, что они даже забыли высмеять Асментрия. Тот же указал, что оружие и доспех не обсуждались, а значит, он мог выбрать их по своему усмотрению. Таким образом, выбрал те, которые счёл нужным.
Граф Тиль не был глупым человеком и признал: не смотря на нелепый вид, шуба из меха отри действительно может сослужить хорошей защитой даже против топора, что уж говорить о его дуэльном мече. Однако при этом придется жертвовать скоростью и манёвренностью. В условиях дуэли граф считал подобный размен довольно глупым. Выпускник Пути Агниркуса оставил это замечание без внимания.
После сигнала о начале боя Асментрий невероятно быстро подскочил к графу и… обнял его. Не ожидавший такого дуэлянт, не сразу воспользовался своим преимуществом в силе и откинул противника прочь. Следующую минуту Асментрий уклонялся от выпадов графа, разрывая дистанцию. Однако тот был опытным воином и пару раз достал противника. Тем не менее, крови не было (спасла-таки Асментрия шуба). Зрители начали роптать. Стало ясно, что дуэль превратилась в какой-то цирк.
Когда граф от души замахнулся своим мечом и, наплевав на дуэльный кодекс, собрался бросить меч в противника, его неожиданно скрутило в приступе жесточайшего кашля. Через десяток секунд он уже еле стоял на ногах. Открытые участки тела пестрели красно-фиолетовой сыпью. Пораженные зрители не сразу поняли, что происходит, когда Асментрий демонстративно медленно достал из кармана маленький нож и попытался пустить графу кровь. Вот только коротенький клинок не оставлял кровавых линий.
Зрителям нож казался на удивление тупым: сколько Асментрий ни проводил им по коже графа, крови все не появлялось. Лицо, ладони, шея… нигде кровь не хотела выступать. Многие посчитали, что нерадивый претендент на красотку боялся сильно ранить дворянина, да только переборщил с осторожностью. Эта версия была разрушена, когда последователь Пути Агниркуса, наконец размахнулся и воткнул нож в грудь графа. Маленький ножик с невероятной легкостью прошил кожаный доспех. Зрителям трудно было поверить, что минутой раньше он не мог оставить ни единой раны на теле графа. После демонстрации крови, Асментрия нехотя признали победителем, а проигравшего поспешно увезли домой.
Врач удовлетворил любопытство свидетелей дуэли, заявив, что никакой угрозы жизни графа нет. Причиной сыпи была простая аллергия на мех из шубы Асментрия. Однако, кроме троих дам, с которыми за прошедшие дни граф Тиль успел разделить ложе, это никого не успокоило. На резонное возражение хороших знакомых графа, о его неподверженности аллергии, врач с усмешкой поведал о своеобразной приправе в блюдах графа. Помимо экзотического вкуса и вполне определенного влияние на мужской организм, она способна вызвать аллергию на мех.
Возмущению дворян не было предела. Они призывали многие кары на голову Асментрия, называли его отравителем и подлецом. Врач заверил собравшихся в том, что приправа появилась на кухне графа задолго до этих событий, что подтвердил и повар пострадавшего. Это несколько успокоило благородное собрание. Они были вынуждены извиниться, признавая, что всё же погорячились. Но только с «отравителем»! Достойным воином Асментрия после победы считать не желали.
Некоторые любопытные захотели переговорить с самим графом Тиль, но целитель категорично воспротивился. По его словам, многочисленные мелкие порезы на коже лица, шеи и ладоней при каждом движении доставляют графу чересчур много боли, а поскольку заживают такие ранения крайне медленно, то в ближайшую неделю граф вряд ли сможет получать удовольствие от общения. Все тут же вспомнили о «неудачных» попытках Асментрия порезать противника. Оказывается, нож был на редкость острым, а «клоун в шубе» достаточно искусно им владел, чтобы разрезать лишь кожу. Это объясняло лёгкость, с которой был пробит графский доспех. К тому же показывало на редкость злобный характер последователя Пути Агниркуса. Он ранил кожу, но не пускал кровь до самого последнего момента, вынуждая обидчика страдать.
Асментрию, бросали еще несколько вызовов. Все препятствия он преодолевал с лёгкостью, уверенно оперируя слабостями противников. И чем дальше, тем больше его боялись. Появились слухи, что первый противник Асментрия не просто так решил прогуляться по загородному лесочку. Встреча с урсулиском могла быть далеко не случайной. По возвращении баронесса была закидана ворохом жалоб и кошмарных слухов. Она соглашалась наказать наглеца и выслушивала следующую порцию ябед на кошмарного последователя учения школы архимага Контуса Агниркуса.
Истории, одна страшнее другой, вливались ей в уши болтливыми «блюстителями чести и порядка». Стоит ли говорить, что именно Асментрий стал избранником баронессы Рийской – невероятной красавицы и очень неглупой женщины. А наказанием ему стало повеление разобраться с врагами красавицы, что настойчиво пытались присоединить её земли к своим. Асментрий сделал это блистательно, попутно сильно расширив территории, на которых стал править вместе с умной женой.
В общем, последователи Пути Агниркуса умели побеждать и по праву считались сильными людьми. Обратная сторона медали – к ученикам этой школы редко хорошо относились. Зачастую их поступки вызывали гнев правителей и ярость обывателей, поскольку не поддавались привычной логике даже больше, чем поступки прочих сильных существ. Я не знал, как обстоят дела в других державах, но в Марийском Царстве последователей Пути Агниркуса почти ненавидят. Почему почти? Потому что всё-таки любой маг, воин или волшебник, не говоря уж о чародеях, на ненависть к своей персоне реагирует всегда с позиции силы. А сила – единственное, чем прославился Путь Агниркуса в широких массах. Ворчать под нос в компании кружки пива – это одно, а нарваться на неприятности из-за длинного языка – совсем другое. Школа Пути Агниркуса очень сильна. Пусть сила эта странная, я собирался испить из её источника сполна. Но пока есть возможность сохранить это в тайне – зачем портить отношения с возможными попутчиками?
Глава 6
Я покосился на Кастора и Скирмила. Они просили всех заключенных показать перед собой несколько пальцев на один лишь миг и затем спрятать руки куда угодно. Происходящее заставило меня усмехнуться. В храме познания приходилось быть свидетелем похожих шуток. Наставники храма рассказывали о хитрых приемах. Они помогали ввести собеседника в ступор, чтобы потом было легче получить нужную информацию. Суть этого трюка в том, что пока заключенные будут думать куда деть руки, они не сразу разожмут зажатые пальцы. Это усугубиться их азартом и спешкой. При должной сноровке, можно успеть запомнить кто и что показывал. Для такого фокуса нужна внимательность, а не выдающаяся память. Ну вот. Что и следовало доказать. Заключенные заметались и вместо того, чтобы использовать самый простой способ сбить наблюдателя с толку – растопырить пальцы – потратили почти пять секунд впустую, пытаясь спрятать руки.
– Ну что ж, – задумчиво протянул Скирмил, нагнетая обстановку, – это будет сложно. Полагаю, хмм… пальцев было…
– Сорок четыре, – Скирмил повернул ко мне удивленное лицо. Я же продолжил: – Трое показали по одному пальцу, двое – по три пальца, пятеро – по семь. Остальные решили проявить оригинальность и не показали ни одного.
Удивленное перешептывание заключенных, сверяющих правильность ответа друг с другом, сменилось пораженной тишиной. В отстойнике раздавался лишь громкий заразительный смех Кастора, который не прервался даже после довольно громкого щелчка дверного замка.
Дверь в камеру открыл страж, защищенный полным чёрным доспехом с опущенным забралом. Доспех состоял из множества небольших пластин, соединенных колечками и цепочками с крючками да завитушками непонятного назначения. Мог ли кто-то выковать такой доспех? Пожалуй, да. Мог ли обычный страж позволить себе купить такое произведение кузнечного искусства? Очень вряд ли. Следуя логике, я рассудил, что перед нами очередной маг духа, наловчившийся создавать себе защиту.
Непонятно было только с этими завитушками на доспехах, похожими на кустик из проволоки, закрученной в один моток. Это из-за плохого контроля возникло, или они для чего-то предназначены? Задать этот вопрос так и не решился. Куда нас вели было непонятно, и оттого я начал нервничать. Короткий коридор и лестница привели к открытым дверям кабинета старшего расследователя города Арлен. Им оказался дряблощекий мужчина со строгим лицом и легкой сединой в редеющих волосах. Он распекал одного из своих подчиненных.
– То есть, ты всерьез рассматриваешь эту версию? Преступники научились проходить сквозь стены, но занимаются мелким воровством? Если я ещё раз услышу подобную чушь, ты отправишься служить на границу с Фистафией! Иди и найди следы этой шайки, к вечеру у меня на столе должен лежать отчет с адекватной версией! – подчиненный быстро вышел с упрямо поджатыми губами. Старший расследователь обратил внимание на нас. – Это они?
Наш сопровождающий в чёрном доспехе даже не пошевелился, но видимо его молчание было принято как знак согласия.
– Надеюсь, впредь вы воздержитесь от совершения столь рискованных сделок на улицах моего города, – произнёс старший расследователь и махнул рукой. Молчаливый страж в чёрном доспехе быстро вывел нас из здания. От сильного хлопка дверью я дернулся и повернулся к стоящему слева Скирмилу.
– Это что вообще сейчас было? Я думал, беседа будет более содержательной.
Скирмил поежился.
– От более содержательных бесед с расследователем бывает очень плохо.
– Это с чего вдруг? – удивился я.
– Просто поверь его опыту, – пробурчал Кастор из под капюшона.
– Ага, – я все не мог успокоиться, – а ты, значит, знаешь это от дальнего родственника?
– Именно, – Скирмил сказал это резко, явно не желая продолжать обсуждение своей родни. – Давайте уже убираться отсюда. Странно, что нас так быстро отпустили. Как бы на более серьезные неприятности не нарваться.
Я кивнул в знак согласия, посмотрел на Кастора. Лицо здоровяка не выражало ничего. Да уж, ему всё нипочем. Совершенно непробиваемый тип.
– А почему с нами не было того, другого… ну, который с дубинкой был?
– Отказался сотрудничать со следствием, надо полагать. Тебя, когда вели к тюрьме, допрашивали? – Спросил Скирмил. Я кивнул. – Вот и нас расспрашивали с Кастором по отдельности. Потом сравнили показания и в итоге отправили в отстойник. А Лолтис, так того типа звать, – пояснил мне Скирмил, – или не стал ничего объяснять, или наврал с три кучи…
– С три короба, – машинально его поправил, думая как стражи успели сравнить показания, если сразу же после короткого обхода не перекинувшись ни словом, отправили нас в отстойник.
– Это у нормальных людей с три короба. А у таких ублюдков, как Лолтис, которые приводят, вместо обещанного коллекционера, жреца сильнейшего из демонов боли, что слова, что испражнения – одно, – Скирмил поморщился от неприязни и продолжил. – Так вот, если ты с радостью сообщаешь всё как есть, без утайки, то попадаешь в отстойник. Там тепло, сухо и кормят прилично. А если упорствуешь и изворачиваешься – добро пожаловать в яму. Сырую, холодную, без единого проблеска света. Из еды там одни крысы, а если учесть как стражи «любят» таких вот упорствующих, то ещё неизвестно, кто станет едой. Крыс там тоже не кормят, знаешь ли.
Скирмил замолк, а я подумал, что он должен был немало пережить, чтобы узнать всё в таких подробностях. Оставалось только поблагодарить Харрела, который собирался отвести меня в отстойник ещё до начала допроса.
Когда проходили мимо четырех фонтанов в центре площади, опять невольно ими залюбовался. Днём они выглядели куда красивей, чем ночью. Множество радуг в окружающих их брызгах так заинтересовали меня, что и не заметил, как появилось препятствие в виде других людей. В одного из которых я благополучно врезался. Кастор со Скирмилом помогли подняться. Я ожидал криков и ругани, может даже начала драки, но когда рассмотрел, с кем столкнулся, то сильно струхнул. Внезапно стало понятно, чьему заступничеству обязан таким скорым освобождением из-под стражи.
Это оказались те самые всадники. Сегодня они пришли без распротов, только на своих двоих. Меня одолевали дурные предчувствия. Чего ожидать от людей, которые сначала едва не убив человека бросают его на произвол судьбы, а затем с лёгкостью одним взмахом руки сносят голову ожившему ночному кошмару большинства нормальных людей – благословлённому слуге демона? Как оказалось, сбил с ног я ту самую девицу, что была у этого отряда кем-то вроде предводителя.
– Рада видеть, что с вами все в порядке, повелитель, – прорычала эта девушка, отряхивая одежду от несуществующей пыли. В глазах её пылала нешуточная злость. За её спиной, чуть левее, стоял запомнившийся белобрысый лихач. Теперь уже моё лицо стало злым.
«Ну почему, я столкнулся не с ним? Потом можно было бы ещё потоптаться напоследок по его лицу, чтобы стереть эту туповатую улыбочку. Хотя, кого я обманываю? На этих ребят нарываться совсем не хочется.»
– Молодые люди, меня зовут Амрен, – вступил в разговор мужчина. Из шестерых человек этот был самым высоким, самую малость ниже Кастора. Он выглядел серьёзным человеком, и как-то неуловимо вызывал чувство расположения. – Давайте, продолжим разговор в более подходящем месте.
Деваться «молодым людям» было некуда, и мы согласились. С таким челвоеком хотелось разговаривать без лишней грубости, вежливо, с удовольствием, что само по себе навело меня на мысль о внушении и заставило сосредоточиться. Далеко идти не пришлось. На противоположном от тюрьмы крае площади располагалось странное и угловатое во всех смыслах здание, которое ещё ночью привлекло моё внимание. Оказалось, что это всего лишь своеобразная проходная – приёмная перед самим домом. Двухэтажный особняк, окруженный цветочными лужайками и плодовыми деревьями не оставил равнодушным даже Кастора.
– Что это за место? – здоровяк выглядел на редкость умиротворенным.
– Мой дом, – ответила предводительница этого странного отряда.
Через несколько минут мы разделились. Кастор и Скирмил сидели с чаем в беседке из какого-то странного белого дерева с текстурой напоминающей кость, а меня провели в дом. Вообще, лёгкость и сказочность местной атмосферы совсем не сочеталась с грозным видом хозяйки окружающего великолепия. Видимо, внешность обманчива. Обо всем этом я успел поразмыслить сидя у окна в одной из комнат на втором этаже особняка. Прекрасный сад радовал глаз, а то, что отсюда было хорошо видно беседку, в которой отдыхали новые знакомые, добавляло чуточку спокойствия растревоженному плохими предчувствиями сердцу.
Наконец, в комнату вошли хозяйка дома и девочка, лет тринадцати на вид. Предводительница всадников была все в той же одежде для верховой езды, что и раньше: чёрные штаны, плотно облегающие стройные ноги, короткая куртка и сапоги с низким каблуком. Каштановые волосы, стянутые в хвост на затылке черной лентой, распадались за плечами пышным потоком. Почему-то только сейчас я заметил, насколько она привлекательна, особенно на фоне стоящей рядом девочки.
Ровно спадающие, абсолютно черные волосы малышки контрастно выделяли общую мягкость черт лица. Это жизнерадостное дитя было одето в черное платьице с несчетным количеством всяких кружевных нашивок и оборочек. На одежде ребёнка особенно сильно привлекали внимание многочисленные крылатые феи с тёмного цвета кожей. В тёмных кукольных нарядах и с чёрными крылышками они должны были сливаться в одно пятно, но почему-то легко выделялись глазами. Будто зрение само собой улучшалось, чтобы уловить каждую складочку миниатюрных фигурок. Присмотревшись к ним, можно было увидеть творения настоящего мастера. Все чёрные феи, несмотря на общую схожесть, почти неуловимо отличались в различных деталях – уникальная работа. А резкие, в чём-то даже злые, черты лица пришитых игрушек сильно оттеняли добродушное выражение лица девочки, отчего она казалась ещё милее.
– Меня зовут Ямнис, а это, – взмах в сторону хозяйки дома, – Мирситена.
– Искантерлнамзиас, – к имени девушки отнеслись спокойно, то ли и не такое слышали, то ли уже знали как их «гостя» зовут.
– Итак, – задумчиво произнесла малышка, – с чего бы нам начать?
– Быть может с того, что вообще происходит?
Девушка и девочка переглянулись.
– Мда-а, что-то такое мы и предполагали, – протянула девочка, покосившись на хозяйку дома. – Логрот что, совсем ничего тебе не объяснил?
– А кто такой Логрот? – вопрос вызвал новое переглядывание девушек.
– Тот, кто поставил тебе метку нашего дома, – продолжила малышка. – Ты предвечный, он распознал тебя, и предупредил… должен был предупредить о том, кто мы такие, и кем вскоре станешь ты сам. Разве не поэтому тебя отправили в этот мир?
– Вообще-то, я ничего не помню о своей жизни, до того момента, как попал сюда. Так что, может, вы мне всё объясните?
– Всё настолько плохо? Были ещё какие-то негативные последствия при переходе в этот мир?
– Я уменьшился, – на мои слова малышка отреагировала заинтересованным взглядом, который отдавал чем-то странным.
– То есть, помолодел, – протянула она, – как будто отмотали несколько лет назад?
– Нет, – я замотал головой – я остался таким же, только меньше в размерах. Моя одежда была вся в подпалинах, но на несколько размеров больше. Когда меня нашли, я в ней свободно барахтался. Предположительно, я был выше на тридцать сантиметров. Это вот столько, – показал он руками расстояние для большей ясности. – Приблизительно. И ещё храмовники подтвердили, что пропорции тела остались такими, как и были, если судить по одежде. Опять же, приблизительно. Так что версию о внезапном омоложении отбросили сразу, а вот почему так случилось… – я развел руками, показывая всю глубину неясности данной ситуации.
– Хумум… – неразборчиво пробормотала девочка, закусывая губу. Она задумалась, глядя куда-то в потолок и постукивая указательным пальцем по подбородку. – Я бы не стала вот так сбрасывать это со счетов. Возможно ты прикоснулся к вечности во время перехода… Потеря памяти в процессе инициации не редкость… И метка смазана. А если… Нет, определенно он ещё не стал ат’сзенара… Значит, так! – похоже девочка наконец, приняла какое-то решение. – Примем, как данность, что ты – ничего не знающий предвечный, и постараемся донести до тебя хоть какие-то основы нашего бытия. Думаю, месяца хватит, чтобы вбить в твою голову знания о том, чего делать нельзя. Потом можешь заниматься, чем хочешь, а вот когда, наконец, станешь ат’сзенара… – Малышка мечтательно улыбнулась. – Вот тогда мы займемся твоим воспитанием всерьёз.
– Э-эй, – я так разнервничался, что даже заикаться начал. – К-какого ещё месяца? Я ни на что согласия не давал. Мне в Гор нужно. Через неделю начнется приём в ученичество, а я и так еле насобирал денег на дорогу и обучение. И вообще, вам не кажется, что похищение человека – это уже чересчур? Я…
– Не тараторь, – перебила девочка. – Делай, что старшие говорят. Это для твоего же блага.
– Вообще-то, я постарше тебя буду, – всё моё существо, прямо-таки источало скепсис и раздражение.
– Думаешь?
В следующий миг лицо малышки оказалось прямо передо мной. Глаза её широко распахнулись, а на меня обрушились видения о временах столь древних, что в человеческом языке нет слов, чтобы это описать. Я видел планеты и звезды, они появлялись и гасли. Видел множество народов, красивых и кошмарных. Видел закаты и рассветы в мирах похожих на мой родной и совершенно непостижимых для человеческого разума. Это было… завораживающе. Красиво. Чудесно. Никогда я не видел ничего подобного. Я просто знал – даже до потери памяти мне не доводилось видеть такого. Непостижимое великолепие многих видений, заставляло трепетать душу в чистейшем экстазе.
Внезапно всё прекратилось. Девочка отошла на шаг и удивленно посмотрела на меня.
– Надо же, выдержал.
Мне так хотелось увидеть продолжение, что рука сама непроизвольно дернулась вперед, сцепив пальцы на тонком девичьем запястье.
– Покажи мне ещё!
Властность грубого окрика поразила меня самого. Ведь я даже не собирался что-либо говорить. Тем более так резко требовать продолжения чудесного видения. Взгляд, брошенный на малышку, вызвал острое чувство вины. Она вся сжалась, будто на плечи ей положили тяжелый груз.
– Спи.
Сказанное громким шепотом слово вылетело из детских уст и окутало меня мягким коконом, залезло в голову и заполнило ее шуршащим эхом. Я успел выдохнуть еле слышное «Прости» прежде, чем погрузился в мягкие объятия тьмы.