Тот осел на землю, уронив светильник прямо на открытую коробку, стоявшую у его ног. Парень не солгал, хотя и несколько преувеличил угрозу. Пламя вырвалось почти мгновенно, охватив всю коробку, самого Сантолини и рукав куртки Парши, а затем мгновенно перекинулось на другие склянки.
– Валим отсюда! – закричал я и бросился бежать, а Парша помчался за мной.
Мы выскочили обратно в переднюю часть магазина. Гиена, истекающий кровью уже из трех ран, и Вильгельм по-прежнему дрались, но, заметив вырывающееся из-за наших спин пламя, немедленно прервали поединок. Слуга уронил на землю свои ножи, схватил в охапку растерянную старушку и выскочил на улицу. Мы с Паршой и Гиеной последовали его примеру.
Оказавшись на безопасном расстоянии, мы обернулись, чтобы оценить размах произведенных нами разрушений. Огонь распространился мгновенно, охватив уже весь магазин, и становился все жарче. Со всех сторон спешили городские стражники и обычные жители с ведрами. Несколько человек тыкали в нас пальцами, как на виновников происшествия. Вильгельм, все еще держащий в руках испуганную даму, воззрился прямо на меня.
– Мы никогда не встречались, – сказал я.
Слуга кивнул и удалился. В этот момент появился Считала, он ехал на повозке, запряженной двумя мулами.
– Твою же мать, даже на минуту нельзя с вас глаз спустить! – вид полыхающей аптеки Сантолини привел его в ярость. – Я же ненадолго отошел, хотел одолжить эту долбаную телегу, а вы умудрились сжечь всю эту халупу. И какого хрена Гиена весь в крови?!
– Долгая история, – ответил я. – В любом случае можешь уже, наверное, вернуть повозку ее владельцу.
– С какой стати?! Это единственный доход, что нам достанется после всей аферы. Телегу я забираю себе.
* * *
Если вы хотите знать, что нам было за пожар в центре города и причинение смерти по крайней мере одному мирному жителю, то отвечу коротко: ничего. Сантолини особо не любили и не уважали, поэтому никто по нему не плакал. А поскольку влажный климат Каэлларха не способствовал распространению пожаров, огонь не стал причиной масштабных разрушений, за исключением самой аптеки. Правда, по городу тут же поползли слухи о том, как «эти ублюдки из Седьмого полка» спалили все имущество некого купца, после чего тот бесследно исчез, но подобные байки о нас появлялись с завидной регулярностью, и одна подлинная история утонула в море небылиц. Даже Ника не сильно распекала меня за этот случай. Да, мы убили торговца, но вытянули из него имя поставщика, так что, с точки зрения капитана, расследование прошло идеально.
Тем временем перед дворцом губернатора развернулись очередные беспорядки на почве регулирования мер и весов, и потому тема пожара в аптеке отошла на второй план. Кстати, это отличный повод, чтобы рассказать вам немного о том, какую проблему для Каэлларха составляла метрическая система.
Разделительные линии между жителями этой провинции и оккупантами из Эреи проходили через все аспекты жизни. Одной из наиболее насущных проблем, которые обострили спор, была система мер и весов. Эрейцы использовали современную метрическую систему, в то время как местные жители измеряли все локтями, ступнями и прочими частями тела и очень гордились этим – до такой степени, что сохранение традиционного способа измерения стало вопросом национальной идентичности. Местные продавцы тканей на рынке мерили все только в локтях, а когда кто-нибудь просил продать ему метр материи, они притворялись, что не понимают, о чем идет речь, пока покупатель не выразит своей потребности в локтях. Королевские чиновники не оставались в долгу и требовали во всех документах и расчетах пользоваться метрической системой. Напряженность росла с каждым днем, и туземцы находили все новые и новые выходы для своего раздражения. Во многих местах можно было увидеть на стенах надписи типа: «Ебать метры» и «Хуи – вот наши метры».
Во время одной, особо вдохновенной демонстрации перед губернаторским дворцом все ее участники принесли с собой деревянные палки с точно измеренной длиной в один метр и громкими криками заявили губернатору, что правильным местом для этих деревянных метров будет его почтенная задница. Тот быстро потерял терпение к народу, шумящему под балконом, и приказал дворцовой гвардии разогнать собрание. Поэтому люди сановника окружили демонстрантов, отобрали у них метровые палки и ими же их избили. Считала, очень гордившийся своим чувством юмора, назвал это событие «метрическими пиздюлями» и изо всех сил пытался пустить в народ выдуманную им остроту, чтобы та вошла в широкое употребление. К сожалению, термин совершенно не прижился, и я сильно сомневаюсь, чтобы «метрические пиздюли» стали названием главы какой-нибудь исторической книги, которую выпустят спустя десятилетия. Считала, однако, придерживался иного мнения.
* * *
Когда я вернулся в монастырь после аптечной операции, отвел Гиену в лазарет и исповедался Нике в своих грехах, мы со Считалой решили немного расслабиться в резиденции Мальдолини. По дороге, правда, у нас случился небольшой конфликт с городским стражником, который назвал нашего интенданта «дьявольским отродьем». (Не помню, упоминал ли я уже об этом, но Считала – от природы рыжий, веснушчатый и чертовски злой, так что охранник был во многом прав.) Интендант парировал это замечание меткой репликой в стиле: «А твоя мамаша – шлюха», что, к нашему удивлению, не успокоило стражника. К счастью, мне удалось предотвратить конфликт. Я велел стражнику катиться к едрени фени, пригрозив при этом разукрасить его рыло. Такой аргумент оказался вполне убедительным, и наш оппонент поспешил удалиться.
Дождь шел довольно сильно, поэтому об отдыхе на крыше и речи не шло. К тому же там поселился сумасшедший Йорлан, который экспериментировал с тем, что он именовал «громоловушкой». Мы исходили из соображения, что лучше держаться от этой хреновины подальше. Вместо этого мы отправились на второй этаж особняка, в фиолетовую комнату. Это была моя любимая комната в Мальдолини – небольшая, но уютная, полная книг, собираемых годами, с двумя невероятно удобными креслами. Мы бросили монетку, и Считала проиграл, так что ему досталось место похуже – обивку за несколько недель до этого порезал ножом Йорлан, которому взбрело в голову, что предыдущие владельцы могли зашить в обивку какие-то ценности. Очередное проявление безумия алхимика. Мало того что ради сокровищ он испортил мебель, так еще и сделал это, испытывая полнейшее безразличие к любому богатству.
Едва мы со Считалой расположились в креслах и вытянули ноги, нас нашел Зеленый, которому, вероятно, не терпелось доложить мне о своих достижениях. Сержант принадлежал к немногочисленной группе коренных эрейцев, служивших в полку. Высокий, ловкий и сильный, он, к сожалению, был подслеповат и почти ничего не мог сделать без очков. Это, конечно, создавало большие неудобства на поле боя, но Зеленый отличался невероятным умом и дисциплинированностью и, даже если бы вообще ничего не видел, сумел бы успешно руководить людьми. Он принял в своей жизни только два плохих решения: во-первых, бросил академическую карьеру в Ворейнском университете, чтобы присоединиться к полку, а во-вторых, отказался от употребления мяса в пользу фруктов, овощей и прочего зеленого дерьма. Короче говоря, Зеленый был вегетарианцем или, как выражался Гиена, «ебаным вегетационистом».
– Я по поводу Финнехана, – доложил Зеленый, войдя в фиолетовую комнату. Он кинул быстрый взгляд на Считалу, как будто не был уверен, можно ли говорить при нем.
– Пожалуйста, продолжай, – великодушно сказал интендант.
Зеленый с еще большим смущением посмотрел на меня, и я жестом разрешил ему говорить дальше.
– Эрлорн Финнехан, сын Ниркина Финнехана, – начал он свой доклад. – Купец, в основном торгует редкими специями, антиквариатом, произведениями искусства и другими предметами роскоши. Самый большой доход ему приносит импорт мебели, скульптур и керамики из-за Пограничных гор в Эрею. Финнехан нанимает от пятидесяти до семидесяти человек, которые регулярно водят торговые караваны через горы и обратно. Сам Финнехан ни разу в жизни не покидал Д’уирсэтха, он ведет свой бизнес из-за стола. В самом городе у него есть два магазина и четыре склада. Кроме того, он является владельцем многих других объектов недвижимости, в том числе семейной резиденции, в которой живет, а также здания на Окольной улице.
– Мне нужна аудиенция у почтенного купца Финнехана. Как можно организовать такое событие?
– Я приволок одного из его слуг и допросил. Мне не пришлось даже сильно на него давить, рассказы о подземельях монастыря на Речной, которые ему довелось слышать в последние месяцы, быстро развязали ему язык. Он признался, что у Финнехана в резиденции девять охранников, они трижды в день сменяют друг друга, и каждый отвечает за отдельный этаж. Кроме того, у купца есть двенадцать слуг, но только четверо из них проводят ночь в особняке. Они спят в подвале, им запрещено выходить на первый этаж с заката до рассвета под угрозой кнута. У Финнехана нет ни жены, ни детей, но зато много любовниц, но ни одна из них не остается сегодня на ночь в особняке.
– Отличная работа, Зеленый.
– Это еще не все. – Зеленый наконец сбросил официальную маску и явно был чертовски доволен собой. – Я подумал, что было бы неплохо усилить твои позиции в переговорах с Финнеханом, и поэтому отправил Дерека и Винона с факелами на один из его складов. Сегодня вечером купец получит сообщение о том, что потерял здание вместе с запасом товаров. Во время визита к Финнехану ты сможешь ему сказать, кого он должен благодарить за это.
– Ты проявил инициативу, – похвалил я его. – И это мне нравится.
– Да, если ты и дальше будешь с таким рвением поджигать склады местных торговцев, ты далеко продвинешься в нашем полку, – усмехнулся Считала. – Полковник известен своей слабостью к поджигателям.
– Не обращай на него внимания, – сказал я Зеленому. – Ты хорошо поработал, теперь моя очередь. Найди Ферре и скажи ему, чтобы явился ко мне до заката. Вечером мы наведаемся к Финнехану и дадим ему несколько советов по защите имущества.
* * *
Барды вряд ли пропоют песнь о нашем вторжении в особняк Финнехана. Трое низкооплачиваемых, засыпающих на ночном дежурстве охранников не представляли никакой проблемы для Ферре, который без особого труда обезвредил их и сложил рядком в подвале, как мешки с картошкой.
Благодаря разведке, проведенной Зеленым, мы точно знали, где находится спальня торговца. Купец, разумеется, ни на грош не доверял своим слугам, а потому двери запирал на ключ. С замком я справился старым, проверенным способом: сначала предпринял две неуклюжие попытки открыть его самостоятельно, что в обоих случаях завершилось громким падением отмычек на пол; потом пробурчал что-то о неисправности замка и халтурной работе и наконец сдался, после чего велел Ферре им заняться. Бывший барон (я даю восемьдесят семь процентов вероятности, что его лишили наследства) открыл дверь без каких-либо усилий, и мы оказались в комнате Финнехана, где и увидели нашу цель, глубоко спящую на огромной кровати под бархатным покрывалом.
Мы заперли двери, а на окнах, выходящих на улицу, задернули занавески. Они перекрыли лунный свет, освещавший комнату, поэтому пришлось зажечь светильник. Затем следовало позаботился о том, чтобы произвести правильное впечатление. Я придвинул к себе стул и поставил его так, чтобы я хорошо видел Финнехана, а он хорошо видел меня. Усевшись, я принял позу, которая, по моему мнению, демонстрировала абсолютную уверенность и контроль над ситуацией. Не забыл я и закатать правый рукав, чтобы купец точно заметил татуировку с эмблемой полка на моем предплечье. Когда всё было готово, я подал сигнал Ферре, и тот шлепнул спящего открытой ладонью по лицу.
Финнехан резко пробудился и от неожиданности закричал. Увидев нас, он попытался сбежать, но запутался в одеяле и с грохотом свалился на пол. Ферре спокойно обошел кровать, приблизился к купцу и снова его ударил, на сей раз кулаком. Торговец принялся орать, и моему телохранителю пришлось обездвижить его крепким захватом и засунуть в рот кляп. После этого Ферре заставил купца подняться, вывернув ему руку и едва не вырвав ее из сустава. После этого мужчина отказался от какого-либо сопротивления и сдался на милость победителя. За все это время я даже пальцем не повел, сохраняя свою продуманную небрежную позу на стуле.
– Я не отниму у вас много времени, господин Финнехан. Это будет короткий разговор, тем не менее, я бы предпочел вести его цивилизованно. Через минуту мой компаньон вытащит эту тряпку из вашего рта. Я прошу вас не кричать. Мы не боимся, что кто-то может прибежать к вам на помощь. Скажем честно, на помощь прибегать уже некому. Мы заткнули вам рот только ради собственных ушей. Через минуту мы вытащим кляп, и отныне все крики будут наказываться ударом в солнечное сплетение. Итак, до сих пор вам все было понятно?
Финнехан энергично кивнул головой. Я дал Ферре знак, тот вытащил кляп. Купец принялся быстро дышать через рот, но ничего не сказал.
– Превосходно, – продолжил я. – Можем двигаться дальше. Сначала я скажу, чего мы хотим, а потом объясню, почему у вас нет выбора, кроме как исполнить наше желание. В конце нашей беседы я отведу немного времени на вопросы, возражения и мольбы о пощаде, которые мы полностью проигнорируем. Итак, чего мы хотим? Сохранить текущее положение дел. В частности, мы хотим, чтобы бордель на Окольной улице оставался там, где находится. Здание должно оставаться у нынешних арендаторов за прежнюю плату так долго, как они этого пожелают. Почему сопротивление нашим требованиям было бы глупостью с вашей стороны? Во-первых, если мы вошли сюда один раз, то войдем и снова, если захотим. Во-вторых, посмотрите, пожалуйста, на мою правую руку. Эта татуировка вызывает у вас какие-нибудь ассоциации? Так… Хорошо. В-третьих, сегодня вечером, перед тем как лечь спать, вы получили дурные вести, не так ли? Пожар на складе? Страшное дело. Вам наверняка не хотелось бы, чтобы по некой нелепой случайности другие принадлежащие вам склады также сгорели.
Я остановился и дал Финнехану время, чтобы переварить эту информацию. Процесс шел медленно, но купца трудно в этом винить. Попробуйте нормально соображать, если вас грубо разбудили посреди ночи.
– С моей стороны всё, – сказал я. – Есть ли у вас какие-то вопросы?
– Зачем вы это делаете? – простонал Финнехан.
– Простите, я, наверное, неясно выразился. Есть ли у вас какие-то не идиотские вопросы?
Он на минуту задумался. Умный ход с его стороны.
– Значит, все, что вы от меня хотите, это позволить борделю пользоваться зданием на Окольной?
– Именно так, я рад, что мы хорошо поняли друг друга, – просиял я. – У нас, однако, довольно капризная натура… Может случиться, что через какое-то время мы захотим чего-то совершенно иного. Или прямо противоположного тому, что мы сейчас хотим. Но я уверяю вас, если это произойдет, мы своевременно и четко сообщим о своих потребностях и подкрепим их соответствующими аргументами.
– Да, да… Конечно. Все, что нужно.
– Чудесно. Действительно, нам удалось прийти к согласию быстрее, чем я ожидал. Я только надеюсь, что нам не придется сюда возвращаться, чтобы напомнить о нашем договоре…
Финнехан резко помотал головой. Я бросил на Ферре красноречивый взгляд, и в следующее мгновенье купец уже лежал на полу, оглушенный ударом по голове. Беседа вышла продуктивная, но время поджимало, и мы стали собираться к выходу. Однако, прежде чем мы покинули резиденцию, я все же заглянул в столовую и изучил коллекцию спиртных напитков, собранных там. После долгих размышлений прихватил графин коньяка. На стенке сосуда можно было четко разглядеть букву «Ф» – знак рода Финнеханов. Я не сомневался, что Араи оценит такой подарок.
* * *
Я решил выждать два дня, прежде чем отправиться на встречу с Араи. Мне надо было убедиться, что Финнехан достаточно запуган и не готовит никакого сюрприза. Кроме того погода не очень способствовала выходу на улицу. Времена года в Каэллархе делятся на дождливые и очень дождливые, а у нас была как раз середина лета, самый отвратительный сезон. В течение двух дней я ничем не занимался, только читал книги из коллекции Мальдолини в фиолетовой комнате и иногда спрашивал сержантов, не убили ли кого-нибудь из моей роты. Наконец, на третий день я собрался, взял с собой Винона и Паршу в качестве прикрытия и вышел на грязные улицы с графином в сумке.
Нам удалось беспрепятственно добраться до Окольной, несмотря на то что Парша, видимо, дал кому-то торжественную клятву цепляться к каждому встречному прохожему. Изначально я собирался оставить телохранителей снаружи, но передумал. С тех пор, как Гиена попал в лазарет, Парша пребывал в самом отвратительном расположении духа, и останься он без присмотра на улице, где можно провоцировать прохожих, кровопролития было бы не избежать. Итак, мы втроем вошли в бордель. Заспанный вышибала, по-видимому преемник Гуира, ворчливо поприветствовал нас.
