Книга Призраки Каллисто - читать онлайн бесплатно, автор Алексей Анатольевич Евтушенко. Cтраница 4
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Призраки Каллисто
Призраки Каллисто
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Призраки Каллисто

Но ангельской у Елены была разве что внешность, да и то в молодости. Что до нрава… Стерва не стерва, но кровь попортить своим близким Елена Калиновская при случае очень даже могла. И даже без всякого случая, – что называется, на ровном месте. Поскольку, когда семья или друзья действительно находились в сложном положении, не было надёжнее, сильнее и любвеобильнее человека, чем она. А вот когда всё у всех было хорошо…

– Это, наверное, прабабушкино наследство, – вздыхала иногда в минуту откровения Елена. – Она казачка была, донская. Евдокией звали, Дуней по-нашему. Ох и вредная, говорят. Почти как я. А уж упрямая – всю ночь просидит, а ночевать не станет.

А вот сын Елены и отец Агнешки – Януш характером выдался, как и не поляк вовсе. Ни тебе гонора, ни упрямства. Тихий, спокойный, рассудительный, малопьющий. Жену себе такую же выбрал, под стать. Вот они вдвоём успешно маме-свекрови-Лене и противостояли в минуты, когда последней, по её же русскому выражению, «попадала вожжа под хвост». Используя старый проверенный метод джиу-джитсу «поддайся, чтобы победить».

Так и жили.

Потом Агнешка выросла, и стало ясно, что в бабушку она пошла не только красотой, но и нравом. А временами, пожалуй, и в прапрабабушку – донскую казачку. Хотя, как утверждала её мама Ирена, историк по образованию, «что поляк, что казак – один чёрт. Была бы сабля и водка». А на возражения дочери, что они с бабушкой практически непьющие и сабель в руках сроду не держали, отвечала, что и слава Иисусу, только этого им для полного счастья не хватало.

Ко всему прочему, по знаку зодиака Агнешка была Овном и, хотя, как настоящий учёный, радио и астрофизик, в гороскопы не верила, иногда мантию этого знака на себя примеряла и вынуждена была признать, что сидит она на ней, как влитая. В чём, кстати, её время от времени уверяла и бабушка Лена, которая, в отличие от Агнешки, к гороскопам относилась серьёзно и даже сама их при случае составляла.

Да что там гороскопы, бабушка Лена могла и на картах погадать, если её хорошенько попросить, и по линиям руки. При этом, как уже говорилось, оставаясь убеждённой атеисткой. На вопросы же о том, как в ней сочетается атеизм с верой в гороскопы, карточные гаданья и прочую эзотерическую чепуху, гордо отвечала, что не верит, а знает. Мол, и гороскопы, и гаданья не раз были проверены ею эмпирическим путём. Каковая проверка доказала, что большинство из предсказанного сбывается. А раз так, то о какой вере речь? Это уже не вера, а самое настоящее знание. Научное или нет – не ей судить, но – знание. И вообще. Тот, кто задаёт ей подобные вопросы, наверняка не может объяснить природу электрического тока, а между тем пользуется им ежедневно. Вот и она пользуется гороскопами и гаданиями. Не говоря уже о том, что это может быть и прекрасной игрой-общением, во время которой выясняются такие стороны и оттенки личности визави, что куда там психоанализу.

На этом обычно вопросы заканчивались.

– На Каллисто, бабушка, – ответила Агнешка.

– Каллисто была нимфой, спутницей Артемиды и лесбиянкой, если память меня не подводит. А она не подводит.

– Почему лесбиянкой? – удивилась Агнешка.

– Так Зевс её соблазнил и лишил девственности под видом Артемиды, иначе не выходило. И кончила Каллисто плохо. В другом смысле.

– Я догадалась.

– Должна была уточнить. На всякий случай.

– Ба, все древнегреческие боги, нимфы и прочие мифические существа кончили плохо. А Каллисто в наше время – это спутник Юпитера. Один из четырёх галилеевых. То есть тех, которые открыл Галилео Галилей.

– В одна тысяча шестьсот десятом году, – добавила бабушка Лена. – Или в самом конце девятого, точно не установлено.

– Ну, ба, ты даёшь, – восхитилась Агнешка.

– Это не я, это интернет. Неужели ты думаешь, что я не готовилась к нашей встрече?

– Восхищаюсь тобой, баба Лена. Так что скажешь?

– Скажу, что ты сумасшедшая. Варьят. Во-первых, с чего ты вообще взяла, что мы отправим «Россию» к Юпитеру?

– Мы?

– Мы – это значит, русские, – сказала Елена Александровна. – Извини.

– Это ты извини, что я сразу не врубилась.

– А должна была, между прочим. Ты ведь тоже русская на четверть.

– Я полька!

– Ни малейших сомнений. Но с четвертью русской крови, хе-хе. И тебе не следовало бы об этом забывать в твоём стремлении попасть в экипаж корабля с таким именем. Куда бы он ни летел.

– Хм… – Агнешка накрутила на палец локон привычным жестом. – Интересная мысль, кстати, я не подумала. Спасибо, ба.

– Вот теперь я вижу, что ты и впрямь на многое готова, – усмехнулась бабушка Лена. – Так ты думаешь, всё-таки отправят «Россию» к Юпитеру? Хотя можешь не отвечать. Я и сама понимаю, что отправят. А спросила так, для порядка.

– Если честно, то я не уверена на сто процентов, – сказала Агнешка. – Но очень на это рассчитываю. Волна поднялась – сама видишь, какая. Пенёндзы[3] рекой текут. В наши русские карманы, хе-хе. Государства и корпорации в очередь выстроились – только возьмите. И краудфандинг тоже бешеный. Все хотят внести лепту.

Прав был Златопольский.

– Данила?

– Ну да, Даниэль.

– Для меня Данила, мы были знакомы в молодости. Впрочем, неважно. Пенёндзы – это хорошо. Но не они главное.

– А что, гонор?

– Почти. Гонор или честь – это тоже часть. Глянь-ка, почти стихи получились. Главное – это невозможность предприятия. Или хотя бы его запредельная сложность. Всё, как мы любим. Чтобы только русские смогли, и больше никто. Так уже было в истории много раз, и вот опять. Это есть главное. Это есть причина, по которой «Россия» полетит на Каллисто, во что бы то ни стало. Теперь ты. Почему тебе надо туда лететь?

Агнешка объяснила. Начала с того, что ей уже двадцать шесть лет, а она не сделала в жизни ничего важного. Продолжила тем, что именно она заметила сигнал, и по праву первооткрывателя имеет полное право разобраться с этим делом до конца. Тем более что для этого у неё имеется всё, что нужно. Начиная с отменного здоровья, которое включает не менее отменную психологическую устойчивость и заканчивая соответствующей научной и технической подготовкой.

Наконец, она с детства мечтала слетать в космос, побывать на других планетах, о чём бабушке прекрасно известно. Она и радиоастрономом стала, чтобы быть поближе к этому удивительному, загадочному и бесконечному миру. И вот появился реальный шанс исполнить мечту. Как она могла остаться в стороне?

– Хорошо, – сказала бабушка Лена, выслушав внучку. – Мечта – это серьёзно. И сделать в жизни что-то важное – тоже. Я могла бы привести в пример себя и сказать, что для меня самым важным делом в жизни стало замужество и рождение твоего отца, а потом, как следствие, и твоё появление на свет, но не стану этого делать. Каждому – своё. Ты что-то уже предприняла для исполнения этой своей мечты? Есть конкретные шаги?

– Есть, – вздохнула Агнешка. – И не один. Писала письма с резюме куда только можно, звонила, пыталась выйти на «Роскосмос» и Центр подготовки космонавтов имени Гагарина через коллег и знакомых знакомых… Пока результат нулевой. Даже хуже.

– Это как?

– Знающие люди намекнули, что я могу даже не рыпаться. Экипаж «России» – семь человек. Трое русских. И четыре места по международной квоте. Можешь себе представить, какой туда конкурс? Это, не говоря уже о том, что отбирать будут, скорее всего, среди тех, кто уже летал в космос и прошёл соответствующую подготовку. А я вообще полный новичок.

– Это не главное, думаю. Место радиофизика там есть? Должно быть.

– Я не только радиофизик, – сказала Агнешка. – Ещё радиоинженер по второй дополнительной специальности и программист. Плюс три языка, не считая латыни и родного польского.

– Русский, английский и французский, – кивнула бабушка. – И ещё ты занималась высшим пилотажем.

– Девятое место в чемпионате Европы тридцатого года, между прочим!

– Вот именно. Уверена, это тоже пойдёт в зачёт.

– В какой зачёт? Я же тебе говорю – бесполезно.

– Это мы ещё посмотрим, – сказала Елена Александровна и решительно поднялась с кресла. – Так. Теперь бы вспомнить, где моя записная книжка… Ага!

Она подошла к секретеру, покопалась там и вернулась в кресло с толстой старой записной книжкой в плотной обложке желтоватого цвета. Надела очки, которые висели у неё на груди на тонкой цепочке. Полистала страницы и торжественно провозгласила:

– Вот! Я же помню, что он был где-то здесь!

– Кто? – спросила Агнешка.

– Не кто, а что. Номер телефона.

– Чей?

– Генерального конструктора «России».

– Колосова?! – Агнешка оторопело глядела на родную бабушку и не могла поверить собственным ушам.

– Ага. Миши. Теперь уже, конечно, давно Михаила Яковлевича. Кстати. Он мне рассказывал, что изначально фамилия его предков была Колоссовы, с двумя «с». Но со временем одна буква потерялась… Всё, сиди тихо, как мышь под метлой. Мне нужно позвонить.

Глава четвёртая

Звонок на комм-браслет застал Михаила Яковлевича Колосова в момент посещения туалета по малой нужде.

Давненько такого не случалось, подумал он, невозмутимо заканчивая свои дела, застёгивая ширинку и нажимая кнопку спуска воды. Помнится, в далёкой молодости, лет пятьдесят назад, когда мало кто и предположить мог, какое место в нашей жизни займут компьютеры и мобильная связь, особым умением не вовремя позвонить отличалась Ленка Московская. Совершенно безбашенная весёлая и умопомрачительно красивая девчонка, которую бог знает каким ветром занесло в их компанию талантливых начинающих писателей и поэтов (в молодости Михаил Яковлевич сочинял фантастические рассказы и всерьёз мечтал стать писателем).

Он был влюблен в неё отчаянно и бесповоротно и всегда ждал звонка. А она звонила, когда он сидел в туалете, был в душе или стоял за дверью квартиры, доставая ключи.

Слышал звонок, начинал торопиться, надевал штаны, выскакивал из душа, ронял ключи… Бывало и не успевал к телефону. Когда же успевал, то слышал её нежный мелодичный голос:

– Привет! Чего трубку так долго не брал? Я, между прочим, из будки звоню, а на улице зима, холодно…

Телефонные будки, надо же. Символ ушедшей эпохи, можно сказать. Бросаешь две копейки, набираешь номер и говори, сколько хочешь. И отличное укрытие от внезапной непогоды, если поблизости нет удобной подворотни, магазина или входа в метро.

Забавно, что он вспомнил о Ленке. Тысячу лет не вспоминал и – на тебе. Наверное, звонок виноват.

Браслет продолжал мелодично заливаться.

Михаил Яковлевич помыл руки, тщательно вытер их полотенцем.

Комм-браслет не умолкал.

Да что ж такое, кто это там такой настойчивый?

Он вызвал к жизни вирт-экран.

Ага, такого номера в памяти нет.

– Алиса, откуда звонок?

– Звонок из Польши, – сообщила голосовой помощник.

Из Польши? Хм, кто бы это мог быть… Ладно, сейчас узнаем.

– Слушаю, – сказал он буднично.

– Миша? – голос был женский и очень знакомый. Только забытый. Сейчас-сейчас… Сердце неожиданно забилось быстро и горячо.

– Мишка, это ты или нет? Судя по тому, что опять долго не берёшь трубку, я не ошиблась. Миша, ау!

– О, Господи, – сказал он и нервно откашлялся. – Лена?

– Ха-ха, узнал! – засмеялся голос в далёкой Польше. – Она самая. Как жизнь молодая, дорогой?

– Да где ж она молодая… Погоди, ты откуда звонишь?

– Из Кракова, откуда же ещё. Ты разве забыл, что я живу в Кракове?

– Помню. Но столько лет прошло, мало ли… Люди переезжают.

– Не о том говорим, – решительно заявила она, и Колосов подумал, что Ленка ничуть не изменилась – такая же решительная и готовая взять в нужный момент любого быка за рога. – Хочешь видеосвязь?

Михаил Яковлевич посмотрел в зеркало. Ему было семьдесят четыре, и последние двенадцать лет он жил вдовцом. Хозяйство вела приходящая домработница, и генеральный конструктор революционного космического корабля был относительно ухожен. Во всяком случае, не ходил в грязной и мятой одежде, голодным и немытым. Постарел – да, не без этого. Но для своих лет выглядел очень даже неплохо. Да и чувствовал себя так же. Будь иначе, давно ушёл бы на пенсию и…

«Что – и? Разводил бы пчёл на даче? Выращивал там же цветы и картошку? Чинил забор? Рыбачил? Собирал грибы? Глупости. После смерти Лидочки он довольно быстро осознал: единственное, что способно его спасти и удержать в этой жизни по-настоящему – это работа. Только она, любимая. Раньше было две любимых – Лидочка и работа, а теперь осталась одна. Хобби (он любил водить машину, копаться в моторе и играть в шахматы) не считается. Были бы дети, любил бы их. Наверное. Но детей у них с Лидочкой не случилось. Может быть, потому и дача зарастала травой и приходила постепенно в полное запустение. Что там делать одному? Даже удовольствие от вождения машины снизилось вдвое, потому что он любил, когда справа сидит жена – самый лучший штурман и собеседник в мире. Эх…»

– Миша, ты там живой? – голос Лены вывел его из задумчивости.

– Здесь я, извини. Что ты говоришь? Видеосвязь? Ладно, давай попробуем, если не боишься.

– Ха! Это я-то? Трепещи, старый пень! Включаю.

На вирт-экране возникло женское лицо. Да, пожилое и даже весьма. Лицо, которое вряд ли бы заставило быстрее забиться сердце двадцатилетнего юноши или тридцатилетнего молодого человека. «А также сорока и пятидесятилетнего», – добавил он про себя.

Но это была она, всё та же Ленка Московская.

Конечно, покрашены волосы, а морщины никуда не спрячешь. Но губы ещё не утратили полностью своей восхитительной формы, и в глазах не тусклое безразличие усталого от жизни человека, а интерес и даже, кажется, остатки прежнего задора. На мгновение ему почудился запах французских духов Angel, которые так обожала Ленка в молодости, и которые было почти невозможно достать. Но ему пару раз это удавалось.

– Неплохо сохранился, – улыбнулась она, блеснув хорошими искусственными зубами. – Я довольна.

– А ты так и вовсе не изменилась, – сказал он искренне. – Представляешь, я даже почти учуял запах твоих духов.

– Angel, – сказала она. – Помнишь. Молодец. Слушай, Миша, ты на пенсии или продолжаешь работать? Насколько я тебя помню, должен продолжать.

– Так и есть, – сказал он. – Только работа и спасает, если честно.

Он и сам не знал, почему вдруг почувствовал такой прилив радости от звонка этой пожилой, такой незнакомой и в то же время хорошо знакомой женщины. Как будто и не было этих пятидесяти лет разлуки. Ладно, не пятидесяти, – тридцати, если учитывать их короткую встречу на Лазурном берегу осенью две тысячи четвёртого года.

Они с Лидочкой тогда, помнится, решили отдохнуть, и Лидочка настояла на этом волшебном средиземноморском побережье Франции. Он возражал – дорого, мол, зачем, прекрасно можно отдохнуть в Крыму, Турции или где-нибудь на Крите. Но она убедила его в том, что думать нужно не о деньгах, которых всё равно вечно не хватает, а о себе. Тем более что деньги сейчас на такой шикарный отдых есть. А вот будут ли завтра – неизвестно. И убедила.

– Я сочувствую твоей потере, дорогой, – сказала Лена. – Извини, что не позвонила тогда, двенадцать лет назад. Посчитала, что это будет неуместным.

– Спасибо, – сказал он. – Ничего. Это было давно, и я, кажется, уже привык. Хотя, конечно… Так что у тебя? – он взял деловой тон, чтобы скрыть неожиданно дрогнувший голос. – Сделаю всё, что в моих силах.

В течение следующего получаса генеральный конструктор межпланетного пилотируемого корабля «Россия» Мишка Колосов опомниться не успел, как уже пообещал Ленке Московской любое содействие в деле устройства её внучки Агнешки в отряд космонавтов. Разумеется, только на правах кандидата.

«Ты же понимаешь, что её могут забраковать по здоровью и массе других объективных факторов, и тут я буду бессилен. При всей моей к тебе любви и старой памяти».

«Слово любовь мне нравится. Старая память – не слишком. Поэтому я предлагаю нашу память обновить. И уж, конечно, я не требую от тебя измены своему долгу. Главное, чтобы по субъективным факторам не забраковали. А то знаю я вас. Или нас? Запуталась».

«По субъективным не забракуют. Нажму на все рычаги».

«Давай. Когда ты нас ждёшь?»

«Э… да в любое время. Хоть завтра».

«Гостиницу забронируешь или мне самой?»

«Какая гостиница, у меня остановитесь, места навалом».

«Ну что ты, Миша, это неудобно».

«Ещё как удобно. Я настаиваю».

«Ну, если настаиваешь… Никогда не могла тебе отказать».

Да ладно, не могла, внутренне ухмыльнулся он. Ещё как могла. И не раз отказывала. Хотя, будем честны, бывало, и шла навстречу.

Но вслух ничего такого не сказал, а, наоборот, подтвердил:

– Да, настаиваю. Я один живу, вы нисколько меня не стесните, буду только рад. И сообщи время прилёта и номер рейса, встречу.

– Договорились. Агнешка, иди-ка сюда, познакомься с моим старинным другом Михаилом Яковлевичем.

Рядом с Еленой появилось лицо Ангешки, и Колосов сразу отметил сходство. Не идеальное, но вполне достаточное, чтобы его сердце окончательно растаяло.

– Здравствуйте, Михаил Яковлевич, – на чистом русском языке с едва заметным акцентом сказала Агнешка. – Мы не слишком вас напрягли?

– Ну что вы, наоборот, – улыбнулся он. – Приятно, когда ты ещё нужен. И очень рад знакомству. Вообще, всё это, по-моему, не просто так.

– То есть?

– Ну вот это. Внучка моего давнего… – тут пришлось сделать короткую паузу на поиск уместного слова, – друга оказывается тем человеком, который ловит самый потрясающий, удивительный и будоражащий воображение радиосигнал в истории человечества. И она же мечтает попасть в экипаж межпланетного корабля, который может добраться до источника этого сигнала и к которому – кораблю, а не сигналу – я имею самое непосредственное отношение. Знаете, я после вашего звонка даже как-то помолодел. Словно бы понял, что всё было не зря в этой жизни. Только вот… – он замолчал. Мысль, которая только что стукнула ему в голову, была не слишком приятной. Да что там, совсем неприятной. Ужасной она была: «Программа испытаний «России» сокращена, и ты это знаешь. Полёт к Юпитеру был запланирован в самом лучшем случае лет через пять. Но полетим сейчас. Ты уверен в надёжности корабля, товарищ генеральный конструктор? Отвечаешь за безопасность экипажа? А с учётом того, что там может оказаться Агнешка – внучка твоего, как ты изволил выразиться, старого друга?»

Видимо, пауза затянулась, и все эти мысли отразились на его лице, потому что Лена мягко сказала:

– Ну что ты переживаешь, Миша? Мы в тебя верим. И знаем совершенно точно, что ты не мог сделать плохой корабль. Русские вообще не умеют делать такие масштабные вещи плохо, ты мне сам когда-то рассказывал, это же не фен для волос. Трёхлинейка, Т-34, автомат Калашникова, атомные реакторы, «Союзы», «Баргузин»… Теперь, вот, твой корабль «Россия». Правда, Агнешка?

– Чистейшая правда, – подтвердила внучка. – Я не боюсь. Наоборот, очень хочу. И вся ответственность за это решение только на мне. Don’t worry, Михаил Яковлевич, don’t worry.

– Be happy, – закончил он за неё словами старинной песни. – Спасибо, девушки, я постараюсь не париться. Но не обещаю. Идите уже покупать билеты и собирать чемоданы. Жду вас как можно скорее. Пока.

– До встречи, Мишенька, – сказала Лена и послала ему воздушный поцелуй.

– До свидания, Михаил Яковлевич, очень было приятно познакомиться. Честное слово!

Он положил виртуальную трубку. Хорошее бодрое настроение не покидало генерального конструктора до конца дня.


Как всякий хороший политик, Государственный секретарь Соединённых Штатов Америки Джордж Саймон Редвуд отлично умел контролировать свои чувства. Поэтому в Овальный кабинет он вошёл с искренней благожелательной улыбкой на устах.

– Привет, Джордж! – махнула ему рукой со своего места Оливия Трэвис. – Рада вас видеть. Проходите, садитесь, я сейчас.

И снова уткнулась в вирт-экран своего рабочего компьютера. Было видно, как напряжённо и быстро бегают её глаза по строчкам какого-то документа.

Вот что бывает, когда Президентом великой страны становится девчонка от Демократической партии без малейшего понятия о том, что значит уважение, не в первый и, видимо, не в последний раз подумал Редвуд.

Всё с той же улыбкой, которая стала ещё шире и приобрела дополнительную искренность и благожелательность, он прошёл в знакомый кабинет (двери мягко закрылись за ним сами), уселся в кресло и забросил ногу за ногу.

Оливии Трэвис было сорок пять лет. Белая, разведена, сыну двенадцать. Феминистка и демократка с головы до пят – пробы ставить негде, как могли бы сказать русские. Президентом США она стала год назад, выдержав невероятно сложную предвыборную гонку с популярным в народе кандидатом-республиканцем и добрым товарищем Джорджа – Билли Бекфордом по кличке Техасский Рейнджер (он был родом из Техаса и в молодости носил на груди «синко песо» – звезду, традиционно сделанную из мексиканской серебряной монеты образца 1948 года номиналом в пять песо).

Победа была у Билли практически в кармане, всё к этому шло, но в последний момент демократы вытащили на свет старую историю конца прошлого века, отряхнули с неё пыль и подняли хай выше антенн чикагского Уиллис-тауэр.

История о том, как сорок лет назад, в апреле тысяча девятьсот девяносто второго года, молодой техасский рейнджер Уильям Бекфорд пристрелил ещё боле молодого наркокурьера-мексиканца. Тот выхватил пистолет и нажал на спусковой крючок первым. Пуля задела Билли плечо, так что защитить себя и послать пулю в ответ он имел полное право. По всем законам. Мало того, ему тогда даже вынесли официальную благодарность, и газеты Техаса писали о храбром молодом рейнджере, который, был ранен в перестрелке, но выполнил свой долг.

Однако, раскопавшие через сорок лет эту историю журналисты-демократы, выяснили хорошо забытые, а значит, словно бы новые подробности. Убитый наркокурьер, оказывается, был хоть и мексиканцем по национальности, но являлся несовершеннолетним гражданином США (ему оставалось две недели до двадцати одного года). При этом круглым сиротой, мечтающим позаботиться о своей младшей сестре, которую с ним разлучили по причине его и её несовершеннолетия.

Эти душещипательные подробности стали известны из дневника убитого, который тот вёл в течение примерно года. Выдержки из дневника юного сироты-наркокурьера, написанного в сентиментальном поверхностном стиле, который так нравится уголовникам и психически неуравновешенным людям, печатались во всех ведущих периодических интернет-изданиях США, придерживающихся демократической ориентации, и пользовались невероятной популярностью.

Нет, шакалам-журналистам хватило ума не обвинять Уильяма Бекфорда в убийстве несовершеннолетнего напрямую, но параллели они проводили самые недвусмысленные. Такие, что любому идиоту становилось ясно: человек, без жалости отправивший на тот свет юного сироту, жертву обстоятельств, из которого вполне мог бы вырасти полезный и достойный член общества, не может быть лидером великой страны и великого американского народа. И – да, мы намеренно не используем слово «нация». Потому что, как раз лидером нации такой человек запросто может стать. Догадываетесь, почему?

Это было отвратительно, с какой стороны ни посмотри. Но это сработало. Результат вот он – за президентским столом.

Джордж Редвуд незаметно вздохнул.

– Не вздыхайте, Джордж, – сказала Оливия. – Я уже почти закончила… Так, а здесь у нас что? «Исходя из вышесказанного, становится понятно, что увеличение субсидирования государственной программы поддержки…» Ага, всё понятно. Что ж, слушаю вас, Джордж, – она выключила экран. Тот мгновенно свернулся в точку и пропал.

– Я по поводу русских, – сказал Джордж.

– Ну ещё бы, – усмехнулась Оливия. – Все проблемы всегда от них, да?

– Шутки – это хорошо, – улыбка Государственного секретаря США могла бы осветить Овальный кабинет самой глубокой ночью при отсутствии электричества и свечей. – Но боюсь, как бы не посмеялись над нами.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что русские всё-таки решили отправить свой корабль к Юпитеру. С экипажем.

– Погодите, – Президент США очаровательно наморщила лоб. – На поиски этих гипотетических чужих?

– Они не гипотетические, а самые натуральные. Это факт. Разве вы не читали доклад специальной комиссии Конгресса по этому поводу?

– Да-да, читала, конечно. Просто мне показалось, что наличие радиосигнала – ещё не вполне доказательство. Остаётся тысячная доля процента, что мы имеем дело с умелой мистификацией. Разве нет?

Кто ей наплёл всю эту чепуху, интересно, с неудовольствием подумал Редвуд, а вслух произнёс:

– Есть точно такая же вероятность, что весь наш мир и мы сами – сплошная иллюзия и мистификация. Что ж теперь, дела не делать?

Чужие существуют. Как бы нам ни хотелось думать иначе. Но хуже всего не это. Хуже всего, что в этой, не побоюсь этого слова, исторической ситуации все козыри у русских.