Скиталец. Неугомонный
В приемной никого, кроме секретаря. Тоже девушка. Последние несколько лет список профессий, к которым допускаются женщины, постоянно растет. К примеру, еще пять лет назад невозможно было представить за этим столом особу женского пола. Обычно это был удел начинающих молодых и ушлых клерков. И да, непременно лично преданных своему начальнику.
А ничего так, молодец Демин. Идет в ногу со временем. Набрал в персонал женщин. Их тут, между прочим, чуть не половина. Хотя, скорее всего, многие – из жен служащих консульства, потому как практически у всех на пальцах обручальные кольца. В той, прошлой жизни Бориса это было обычной практикой в загранпредставительствах. Он сталкивался с подобным неоднократно.
– У вас что-то срочное? – поинтересовалась миловидная девушка с высокой прической, в строгом платье и выглядящих инородно нарукавниках.
– В принципе, нет. Просто, коль скоро я уж оказался здесь… И вопрос-то так, пустяковый.
– Прошу прощения, у Павла Максимовича сегодня неприемный день.
– А вы не можете ему передать, что к нему на прием просится Измайлов.
– Измайлов? – уточнила она, перелистывая свой блокнот для записей.
– Да, барышня. Измайлов.
– Присядьте, – поднимаясь из-за стола, произнесла девушка.
Прихватила свой блокнот с карандашом и направилась к двери. А хороша. Вообще все они тут стройные, точеные, миниатюрные. Быть может, причина в том, что, кроме черни, все непременно носят корсет. И наверняка от этого мучаются. Но красиво же!
– Прошу, – через минуту выйдя из кабинета и отходя в сторону, произнесла она.
О как! Признаться, не ожидал. Но оно и к лучшему. Поспешно поднявшись, пока консул не передумал, Борис чуть не вбежал в кабинет и только в этот момент сообразил, что такое ребячество не пристало взрослому мужчине. Н-да. Только молодость и порывистость порой так и прут изо всех щелей.
– Что еще случилось? – вперив в него строгий взгляд, поинтересовался консул.
– Я только хотел уточнить: коль скоро в отношении меня полиция не вынесла никаких ограничительных мер, я могу покидать остров?
– Несомненно. Но при прохождении необходимых таможенных и пограничных процедур.
– А если я пожелаю сделать это на известном вам катере?
– Он находится на вашем ответственном хранении. Если есть желание рисковать – извольте. Не смею больше задерживать.
Видно, что Демин готов послать его к черту. Он-то небось подумал, что просьба о приеме связана с продолжением недавнего инцидента, а тут – на тебе. Поэтому Борис поспешил ретироваться. От греха, так сказать.
Выйдя из консульства, Измайлов направился в сторону летнего сада. Вообще-то он тут круглогодичный. Ну да не суть. На территорию его, ясное дело, никто не пустит. Это только для чистой публики и лиц, их сопровождающих. Все как в России и любой другой цивилизованной стране или колонии, куда ступила нога белого человека.
Однако по наружному периметру у ограды расставлены лавки, которые находятся в тени деревьев как самого сада, так и посадок на тротуаре. Строятся здесь вольготно, без оглядки на средневековую архитектуру, а потому и места хватает. Получается вроде и не сад и в то же время эдакая серединка на половинку. Тротуар широкий, стоят различные торговцы, из-за забора слышна музыка духового оркестра, мимо прохаживается различная публика.
Правда, для Бориса главное – это музыка и возможность посидеть в тени, когда овевает легкий морской бриз, отчего не так жарко. Народу на улицах прибавилось, сиеста прошла, и люди потянулись из домов. Площадки кафе практически забиты. Впрочем, Бориса туда не пустят, максимум, на что он может рассчитывать, это бистро. Есть, между прочим, и весьма приличные, но… Понятно, в общем.
Сев на лавочку, он в первую очередь вскрыл письмо. Развернул листок, и в его руках тут же оказались две сторублевые банкноты. Хм. И как только их не стащили. Впрочем, бумага конверта плотная, плюс само письмо. Сомнительно, чтобы можно было что-то рассмотреть на просвет. Так что подобное воровство тут пока не процветает. Ну или ему повезло. Только зря они так-то. Если кто приметил бы денежку, то при таком наваре «потерять» письмо проще простого.
Едва начал читать ровные строчки, написанные каллиграфическим почерком Носова, как на него тут же обрушилась площадная брань Рыченкова. Борис даже представил, как этот старый ворчун стоит над своим другом и настаивает, чтобы он непременно именно так и записывал, слово в слово.
Поток площадной брани сводился к тому, что они рады его обнаружению, а у самих стариков-разбойников все в полном порядке. Причем настолько, что сумели малость привести в чувство Проскурина. Пока рано что-либо говорить, но на момент написания письма тот уже неделю не употреблял спиртного, заглядывая в рот новому коку Капитолине Сергеевне.
Пристроив Бориса на «Тюльпан», Рыченков направился на один из дальних островов Ахтырского архипелага и присмотрел там одну проститутку. Вернее все же будет сказать: бывшую. Она уж давно была в прислугах в одном из борделей. В свое время знатной мастерицей была в своем ремесле. Помнил ее Дорофей Тарасович.
Но годы берут свое, никуда не деться. Доживала свой век женщина шестидесяти годочков, так и не обзаведшаяся ни детьми, ни внуками. В приличных борделях не только подают плоть и вино, но имеется и своя кухня. Вот и кухарила она, снисходительно посматривая на молоденьких козочек.
Предложение Рыченкова сводилось к тому, что он обеспечивает ей курс регенерации медицинским артефактом. Молодости это ей не добавит, но избавит от многих болячек. Не от всех. «Аптечки» ведь не панацея. С ранами да болезнями еще справляются, а вот, к примеру, с изношенностью и старением организма уже ничего поделать не могут. Дальше – все в ее руках. Сумеет охмурить старичка и пробудить в нем жажду жизни, так тот уж расстарается – и рост ей обеспечит, и дополнительное возрождение вытянет. Профессор многое может, если только захочет.
Женщина думала недолго и дала свое согласие. Дальше – дело техники: уволить прежнего кока да поставить на его место Капитолину Сергеевну. Как говорится, пустить козу в огород. Ну она и развернулась. Во всяком случае, пока все в полном порядке, и это радует.
Еще Рыченков интересовался, не собирается ли Борис возвращаться на «Тюльпан». Мол, Елисей никуда не денется, примет обратно. А вот это, пожалуй, дудки. Измайлов не мог себе представить все свое сегодняшнее хозяйство в баталерке. Во-первых, тесно. Во-вторых, темно, а ему нужен свет. Между прочим, он специально выбирал светлую комнату. Как результат, приходится терпеть лишения из-за жары. В-третьих, потихоньку развивать талант при таких раскладах уже не получится. Наконец, исполнение обязанностей баталера съедает не так уж и мало времени.
Словом, он уже серьезно перерос свои прежние запросы. Даже сегодняшняя квартира едва отвечала его потребностям, от жилья попросторней он точно не отказался бы. Ввиду изменившегося финансового положения этот вопрос нужно будет пересмотреть.
Написали, что для связи лучше использовать обратный адрес на конверте. Взглянул. Вот, значит, как. Ахтырское княжество, хотя имя указано Носова. Конспирация. Пожелание стариков сводилось к тому, чтобы Борис отправил на это имя телеграмму с подтверждением своего местоположения и названием банка, в котором откроет счет, дабы они могли выслать ему денег.
Советовали не задерживаться надолго в одном месте, покататься по свету, поглазеть по сторонам. Хотя, конечно, если бы под присмотром надежного человечка, оно как-то спокойней. Ага. Как же. Стопроцентную гарантию может дать только кладбище. Уж на что Елисей Макарович порвал бы любого, как тузик грелку, ан нет, и на старуху бывает проруха.
Вспомнили и о патентах. Копеечка к копеечке капала исправно, и этот ручеек постепенно разрастался. На гровер и вовсе нашлись два покупателя, которые хотели выкупить права на корню. Но деды не повелись на сладкий пряник. И правильно сделали, между прочим.
Хм. Ему бы еще найти какой-нибудь вариант передать им права на все свои последующие изобретения. Но тут были небольшие проблемы. Не хотелось связывать с этими изобретениями свое новое имя. Пусть уж лучше все будет завязано на прежнем. Пока не окрепнет, лучше лишний раз не высовываться. То есть придется отложить до лучших времен. Поди, за годик ничего страшного не случится.
Закончив читать и перечитывать письмо, Борис вскрыл бандероль с самоучителем. Серьезный такой труд. Если врезать по башке, то сотрясение головного мозга при наличии оного обеспечено. Открыл вступление и тут же испытал разочарование от обилия отсылок к различным трудам признанных мастеров кисти. А это означает одно – опять придется оплачивать заказ и ждать пару месяцев, пока он дойдет сюда. И это – в лучшем случае.
Одна надежда, что его одаренность все же скажет свое веское слово. Положительный опыт имеется. Ведь многое он познавал на интуитивном уровне. Старики-разбойники правы, не стоит ему слишком задерживаться на Вольвике. Да, пожалуй, он все же сменит место пребывания. Денег у него пока хватает, благо не шикует, а ведет скромный образ жизни.
Хотя деньги лишними никогда не будут. Выждет пару деньков, пока краска подсохнет, да повезет свои творения на продажу. Здесь выставлять как-то не хочется.
Сунул письмо во внутренний карман, книгу – под мышку. Дошел до урны и выбросил в нее оберточную бумагу. Ну, как урна. Обычный деревянный ящик, обитый жестью и выкрашенный в зеленый цвет, но нигде больше Борис ничего подобного не встречал. Он, конечно, мало где был, однако, полюбопытствовав у местных, выяснил, что эта новинка только год назад появилась в Париже усилиями столичного градоначальника. Губернатор архипелага решил не отставать и поспешил ввести новшество здесь. Штрафы за разбрасывание мусора просто огромные. Так что хочешь что-то выбросить, верти головой в поисках приметного ящика. Благо стоят они непременно на каждом перекрестке, а также у всех заведений и магазинов.
А это что еще за… Взгляд Бориса зацепился за трех французских военных моряков, беседующих со знакомым полицейским. Завсегдатай бистро Рауля, куда Измайлов сдавал мясо. Полицейский подбородком кивнул в его сторону. Конечно, не факт, но крейсер «Кентена» все еще стоит на рейде. Какая там гордость! Ноги!
Борис отвернулся и двинулся вверх по улице. Моряки шли за ним размашистым шагом. Да целеустремленно так. Как пить дать решили посчитаться. Вот же гады! Борис побежал. Оглянулся. Бегут за ним. Вообще-то убежать не проблема, даром, что ли, изводил себя два года. За семь месяцев форму растерять еще не успел. А эти и курят, и алкоголь хлещут, так что всяко-разно долго не продержатся.
Вот только все время бегать не получится. Похоже, полицейские решили пойти другим путем. Попросту сдали обидчика морячкам. Убить, может, и не убьют, но морду набьют качественно. Но ведь получиться может по-разному. Замотают дело да подвесят сушиться, пока само не отвалится. Только Борису тогда уже будет все равно.
Так что проблему нужно решать, причем жестко, но желательно нерадикально. Лишнее это. Вот что мешало Борису после участка сначала вернуться домой за револьверами! Сейчас бы разобрался на раз, а там – в консульство. Впрочем, туда он еще сбегает, но потом. Пусть знают, что не все коту масленица.
Подпустил преследователей шагов до пятидесяти. Многоквартирный дом. Открытая дверь. Полутемная парадная. Забежал внутрь и сразу забился в угол.
Морячки влетели по очереди и тут же остановились. Слишком уж резкий контраст между светом и густым сумраком. Дыхание тяжелое. Видно, что бег дался нелегко, так что они ничего, кроме себя, не слышат, если, конечно, не шуметь слишком сильно.
А Борис и не собирался. Скользнул за спину последнему и с размаху опустил на голову книгу. Тот опал, словно лист. Вряд ли наповал, но оглушил качественно. Второй резко обернулся, тут же получил ногой в пах и, подвывая, переломился вдвое. И вновь в дело вступила книга. Глухой удар, и матрос распластался на товарище.
Третий выхватил нож, но с атакой вышла заминка, так как нужно было перебраться через бесчувственные тела товарищей. И вновь пригодился самоучитель. Борис попросту швырнул его в лицо моряка, и тот среагировал ожидаемо, отбивая летящий в него предмет. Незначительное, но все же преимущество, если не ловить ворон. Борис подался вперед и выбросил перед собой ногу.
Мужик не переломился, лишь отступил на пару шагов, но дыхание у него, видно, все же перехватило. Приходя в себя, машет перед собой ножом. Никаких сомнений, оклемается быстро. Похоже, Борис слегка смазал удар.
Пока мысль об этом проносилась в голове со стремительностью молнии, он перешагнул через бесчувственных противников, сдергивая через голову пиджак. Захлестнул им руку с ножом. Треск взрезаемой ткани. Не беда. Главное, оружие временно нейтрализовано. Вновь – удар ногой, на этот раз в живот. В удар Борис вложил всю массу тела. Мужика опрокинуло на деревянный пол. Добил матроса кулаком по затылку. Стук головы о пол. Тишина. Только надсадное дыхание самого Измайлова.
Наклонился над обеспамятевшим и пощупал жилку. Порядок. Двое других тоже живы. Надел пиджак с прорехой, подобрал книгу с резаной дырой. Осмотрелся. Хорошо все же, что среди этой троицы не оказалось какого-нибудь силача, не то сомнительно, что получилось бы управиться.
Опять подумалось о револьверах. Но это потом. А сейчас – бегом в консульство. Демин его точно прибьет, но лучше так, чем оказаться в камере с сомнительными перспективами оттуда выйти. Мало ли какие разборки случаются между уголовниками. И вообще, арестанты имеют дурную привычку вешаться. Это он, конечно, нагнетает, но кто его знает, насколько сильно обиделся капитан «Кентены». По ощущениям – сильно. А потому лучше перестраховаться.
Глава 3
Неожиданное предложение
Знакомая приемная. Только на этот раз Борис тут не по своей воле, а вызван. Точнее, приглашен конечно же. Хотя смысл от этого не больно-то и меняется. Он не дворянин, чтобы отмахиваться от подобного приглашения. Да даже купец, несмотря на свои капиталы, десять раз подумает, прежде чем поступит подобным образом. Так что, едва получив послание, Борис тут же поспешил предстать перед консулом.
Ну, он-то, допустим, поспешил. А вот их благородие не спешат что-то его принимать. Сидит в приемной уже битых два часа. Благо вентилятор на потолке исправно работает. Не сказать, что прямо хорошо, но все же прохладней, чем в его квартире. Впрочем, там он может себе позволить находиться в легкой свободной рубахе. Тут же вынужден торчать в пиджаке. Уже новом. Сюртук по статусу не положен. Ага. Все решает статус. Те же купцы ходят в кафтанах, и никак иначе.
С момента инцидента с французскими моряками миновало четыре дня. Вопреки ожиданиям Бориса внешне все прошло тихо и гладко. Правда, в узких кругах буря поднялась нешуточная. Там вроде как едва даже до поединка не дошло. Уж больно Демина задело то, что его решили проигнорировать. От заверений капитана и комиссара, что они не в курсе выходки их подчиненных, Павел Максимович попросту отмахнулся. Это не имеет никакого значения. Они несут всю полноту ответственности за своих людей. Точка!
О разразившемся скандале ему по секрету поведала служащая Алина Витальевна. Ей даже где-то было жаль молодого человека, попавшего в жернова власти, пусть и местного разлива. Но и этого более чем достаточно.
Несмотря на то что крейсер «Кентена» вчера покинул рейд, получается, ничего не закончилось. И яркое тому подтверждение – вот этот вызов. Похоже, высокие договаривающиеся стороны пришли к некоему консенсусу. Измайлова же вызвали, чтобы обозначить его дальнейшие действия.
Небольшой колокольчик на углу письменного стола тонко тренькнул, возвещая о том, что хозяин кабинета призывает к себе секретаря. Борис глянул на настенные часы. До обеденного перерыва – пятнадцать минут. А там – сиеста, и раньше четырех вечера ни о каких делах не может быть и речи. Неужели его теперь будут донимать постоянными вызовами и держанием в приемной, пока он не плюнет и не покинет Вольвик? Вообще-то он уже готов к такому развитию событий. Нет никакого желания появляться во французских владениях.
– Павел Максимович вас ждет, – произнесла вышедшая из кабинета девушка.
Поднявшись со стула, хотел было поозорничать и подмигнуть красавице. Но вовремя спохватился. Это не Алина Витальевна из разночинцев. Не поймут-с. Из благородных будут, к тому же замужняя-с. Поэтому просто поблагодарил и прошел в высокую дверь.
– Здравствуйте, Павел Максимович, – войдя и отвесив приличествующий поклон, поздоровался Борис.
– Здравствуй, любезный. Ох, и задал же ты мне задачку, – сразу взял быка за рога консул.
– Я не желал причинять вам неудобств, ваше благородие. И в мыслях не было. Но, право, не мог же я стоять и ждать, пока меня прирежут? Понимаю, что в этом случае у вас головной боли было бы меньше. Но мне как-то жить хочется.
– Да понимаю я тебя, братец. Понимаю. Хорошо хоть не удумал никого на тот свет спровадить. Все легче. Вот, держи, – протягивая бумагу, произнес консул. – Это решение французской комиссии по призовому праву. Учитывая то, что ты находился на одной из воюющих сторон и дезертировал, руководствуясь международным правом, спасая незаконно удерживаемых гражданских и прочая, и прочая, комиссия решила, что ты можешь владеть захваченным тобою катером на праве приза. Но при этом обязан уплатить в трехдневный срок пошлину в пятьдесят франков или же передать судно Франции за вознаграждение в двести франков. Решай сам.
Сумма вроде как и солидная, но это если позабыть об одном нюансе. Подобный катер стоит больше тысячи франков. Цена самого корпуса – не больше двух сотен. Остальное приходится на паровую машину автомобильного типа.
Кстати, если продать, то выйдет гораздо больше. Так что все за то, чтобы уплатить сбор и оформить катер на себя. Иное дело, что потом придется долго искать покупателя. Все же сумма немалая. Если только не повезет и в порт не войдет судно, потерявшее свое маломерное паровое суденышко. Сегодня иметь их на борту не прихоть и не мода, а необходимость.
– Благодарю, – принимая бумагу, только и смог произнести Борис.
– И вот что, братец. У тебя есть эти же самые три дня, чтобы покинуть Вольвик. Как раз послезавтра отходит английский пароход «Дункан». И лучше бы тебе вообще не появляться во владениях Франции. Ну или делать это с большой оглядкой. Господин де Линь – весьма злопамятная личность с хорошими перспективами карьерного роста. Учти это.
– Я все понял, ваше благородие. Позвольте вопрос?
– Ну?
– Я обязан покинуть остров на этом пароходе или могу выбираться, как сочту нужным?
– Ты ничего не обязан, братец. Более того, если желаешь проявить упорство, можешь остаться на Вольвике. Только учти, что тебе тут не рады, а я могу прикрыть далеко не от всех неприятностей.
– То есть я могу не продавать катер?
– Можешь. Хотя я бы продал не задумываясь. Путешествовать в одиночестве на такой малютке – дурная затея, братец. Тем более вблизи сомалийских архипелагов. Впрочем, это уже решай сам. Не смею задерживать.
Итак, ему тут не рады. Ну, в принципе, чего-то подобного и следовало ожидать. Признаться, он уже и сам подумывал убираться отсюда, причем подальше от французских и итальянских владений. А в этих краях практически все архипелаги находятся под их рукой. Собственно, и война-то началась из-за оспаривания одного-единственного острова с обнаружившимися богатыми залежами антрацита. Уголь здесь – это серьезные перспективы и толчок к экономическому росту. Словом, то еще яблоко раздора.
Однако есть парочка архипелагов, принадлежащих Англии и Германии, почти равноудаленных от Вольвика в противоположных направлениях. Конечно, пробираться придется, минуя владения Италии, Франции и никому не нужные острова. Номинально они, конечно, принадлежат одной из сторон, но до них никому нет дела, и аборигены проживают там своим укладом. Ну и пиратствуют. Не без того.
Кстати, бритты непременно влезли бы в эту свару, благо имеют базу, на которую можно опереться. Разработка месторождений каменного угля, да еще и высокого качества, неизменно ударит по их кошельку. Основные поставки черного золота замкнуты на них.
Однако англичане пока предпочитают оставаться в стороне. Русские имеют дурную привычку строго следовать букве достигнутых договоренностей, а значит, в случае вмешательства третьей стороны непременно придут на помощь Франции, что чревато большой войной.
В любом случае, пока идет конфликт, ни о каких разработках угольных копей не может быть и речи. Да и после ее окончания наладить промышленную добычу – дело не быстрое. А если начнутся разного рода неприятности типа эпидемий, разбойных налетов, бунтов среди рабочих, так и подавно все может затянуться. В конце концов, месторождение может просто загореться. Конечно, поджечь угольные пласты вот так, в одночасье, не получится, но это ведь смотря как стараться.
Отчего он уцепился именно за самостоятельное путешествие? А разве тысяча рублей чистой прибыли – недостаточные основания? Люди рискуют жизнями и за гораздо меньшие суммы, так что оно того стоит. Однозначно.
Итак, необходимо выбрать, куда именно направиться. Ну вот не хотелось ему избавляться от катера. Наоборот, при мысли о путешествии в груди екало и под ложечкой появлялся зуд нетерпения. Какая уж тут каюта на пароходе! Своим ходом, под парусом! Едва Борис представил себе это, как по спине пробежалась волна возбуждения.
Он серьезно заболел морем, особенно после того, как научился управляться с парусами. Не сказать, что Борис сравнится с известными путешественниками-яхтсменами, но и они ведь с чего-то начинали. Тем более что в океан он пока выходить не собирается. Пока? Хм. Ну что же, будет время, будет пища.
А выбирать, пожалуй, нужно британские владения. Все же одно дело – только продать картины и вернуться на Вольвик, и другое – смена места жительства. По-английски он хоть как-то изъясняется, чего не сказать о немецком. Вот уж где кроме «хенде хох» и «Гитлер капут» он ничегошеньки не знает. А, ну еще школьную присказку – дер квакен, дер болотен, дер шлеп, дер шлеп, дер шлеп.
Хотел было, не откладывая в долгий ящик, направиться в резиденцию губернатора, чтобы уплатить пошлину и получить документы на право владения катером, но вовремя сообразил, что вот-вот начнется полуденная сиеста и ничего-то ему не светит. Поэтому пошел к себе на квартиру, а попутно заглянул в бистро. Нужно же пообедать, а то какая работа – с урчащим животом?
Сон после обеда он считал дурной затеей и напрасной тратой времени, потому как тогда световой день насмарку, а писать при керосинке, даже с зеркальным отражателем – идея не из лучших. Ночь как раз лучше отвести под сон.
Поэтому послеобеденное время Борис посвятил картинам. Заодно успел нанести последние штрихи на два остававшихся незавершенными полотна. Теперь дать им просохнуть, и порядок. За пару дней они, конечно, полностью не высохнут, но, по меньшей мере, будут готовы к транспортировке. Кстати, надо бы заказать специальный ящик для их перевозки, что-то вроде пчелиного улья с рамками.
Вопрос с оформлением документов решился легко. Борис выложил требуемую сумму, ему тут же выписали бланк, из которого следовало, что отныне он – владелец парового катера. Все. Свободен, как ветер.
Навестил плотника, рассказал, что именно ему нужно. Тот уловил смысл сразу. Размеры рамок у него были и так, поэтому обещал все изготовить в лучшем виде.
Далее Борис направился в порт. Катер – дело хорошее, но, помнится, натерпелись они неудобств, поэтому не помешал бы парусиновый тент на сборном каркасе. Он и от солнца прикроет, и дождь можно переждать. А еще натянуть его между бортами, что поможет избежать заливания волной. Не полностью, но существенно.
Кроме того, решил увеличить топливный бак. Он один, места ему много не надо. А вот топливо лишним не будет точно. Тем более что оно жидкое. Это с углем проблем практически никаких, а вот с нефтепродуктами есть кое-какие трудности. Правда, при случае можно обойтись и маслом, но теплотворность у него серьезно уступит печному топливу, а значит, это повышенный расход и меньший запас хода.
Лодочный мастер выслушал все, что от него требовал заказчик, с олимпийским спокойствием и предложил не маяться дурью, а взять простую деревянную бочку из-под керосина. Дополнительный объем почти в сто пятьдесят девять литров топлива обеспечит порядка тридцати трех часов непрерывной работы машины при экономичном ходе. А это ни много ни мало – порядка двухсот шестидесяти четырех морских миль.
Оставалось только купить печное топливо. Впрочем, стоило оно не так дорого, так как являлось всего лишь отходами, получаемыми при выделении столь необходимого в быту керосина, и представляло собой смесь из различных фракций. Выход этого топлива в разы выше, чем у керосина, и далеко не всегда оно находит своего потребителя. Все еще имеет место практика выжигания – когда емкости под отходы переполняются, излишки просто сбрасывают в море и выжигают. По мнению Бориса, натуральное варварство, но местных пока вопросы экологии не волнуют.