Время милосердия
Джейк постучал в окно и вошел в заднюю дверь. Гарри Рекс встретил его в кухне и сразу достал из холодильника две банки пива. Они уселись в захламленной комнате перед кабинетом.
– Чего это ты так поздно? – спросил Гарри Рекс.
– Заглядывал в изолятор, – ответил Джейк. Гарри Рекс кивнул, ничуть не удивившись.
– Нуз уговорил тебя?
– Да. С тем условием, что это продлится только месяц, на предварительном этапе.
– Тебе не избавиться от этого дела, Джейк, потому что никто, кроме тебя, за него не возьмется. Я же предупреждал.
– Предупреждал, но отказать окружному судье трудно. Когда ты сам последний раз, глядя на Нуза, отказал ему в просьбе?
– Я обхожу Нуза за милю. Не моя сфера. Предпочитаю канцлерский суд – мы обходимся без присяжных, а судьи меня боятся.
– Председатель канцлерского суда Рубен Этли никого не боится.
Гарри Рекс отхлебнул пива и недоверчиво уставился на Джейка. Глотнув еще, он откинулся в старом деревянном кресле. В прошлом году он похудел на полсотни фунтов, но потом снова набрал столько же, как раньше, если не больше, и от тучности испытывал трудности с закидыванием на стол обеих ног. Когда ему это, наконец, удалось, Джейк узнал его башмаки: он мог поклясться, что Гарри Рекс носит их не менее десятилетия. Приняв удобную позу, тот произнес, лаская в ладони холодную банку:
– Ты здорово сглупил!
– Я заглянул к тебе, чтобы выпить пивка, зачем мне твое осуждение?
Словно не слыша, адвокат продолжил:
– Мой телефон трезвонил целый день, так широко распространился слух. Звонили даже люди, которых я считал давно умершими или, по крайней мере, надеялся, что они умерли. Ты серьезно? Убийство помощника шерифа? В этом округе подобного еще не бывало, все только о том и судачат. Завтра, послезавтра, всю неделю это будет главной темой: как все души не чаяли в Стюарте Кофере. Даже те, кто понятия не имел о его существовании, проникнутся к нему горячей любовью. Ты только представь его похороны, поминки или что там Оззи устроит вместе с его родней! Сам знаешь, как копы обожают парады и погребальные процессии, их хлебом не корми, дай пальнуть в воздух из всех стволов и орудий! Будет целое представление с участием всех жителей города. Устанут лить по Коферу слезы – примутся поносить его убийцу. Шестнадцатилетний хулиган пристрелил беднягу из его же оружия, в его же постели! Что это, если не хладнокровное убийство? Преступник заслужил петлю. Ну и, как водится, Джейк, вина убийцы перейдет на его адвоката, то есть на тебя. Ты станешь старательно защищать своего клиента, чем заслужишь их ненависть. Это ошибка, Джейк, серьезная ошибка. Ты будешь долго сожалеть о ней.
– Ты наговорил много лишнего, Гарри Рекс. Нуз заверил меня, что это временное назначение. Мы с ним встречаемся во вторник, чтобы обсудить обращение за помощью к национальным группам охраны детства. Нуз знает, что это дело может мне навредить.
– У вас шла речь о деле «Смоллвуд»?
– Конечно, нет, это было бы неуместно.
Гарри Рекс усмехнулся и выпил еще пива.
Обсуждать столь спорное дело с судьей, председательствующим на процессе, втайне от адвокатов противоположной стороны было бы неэтично. Телефонный разговор днем в воскресенье касался другой темы. Впрочем, Гарри Рекс всегда был равнодушен к этическим ограничениям.
– Слушай, что может произойти дальше, – произнес он. – Вот чего я больше всего опасаюсь. Сейчас эти сукины сыны, ответчики по делу «Смоллвуд», занервничали. Я убедил Доби, что лучше не тягаться с тобой в твоем суде, перед присяжными из твоего округа. Ты, конечно, хорош, спору нет, но не настолько, как я тебя представил. Я здорово подпалил ему задницу, и он не особо умеет выступать защитником на процессе. Его партнер получше, но они из Джексона, а это далековато отсюда. Салливан будет сидеть с ними за столом, но его можно списать. Как только появится дата процесса, железная дорога, готов биться об заклад, начнет намекать на досудебное соглашение. Но тут такая штука… – Гарри Рекс допил пиво. – Вчера ты был золотым мальчиком с прекрасной репутацией, но сегодня все пошло наперекосяк. К концу недели твое доброе имя втопчут в грязь, потому что ты взялся помогать парню, прикончившему помощника нашего шерифа.
– Я не уверен, что это убийство.
– Ты с ума сошел, Джейк? Опять болтал с Люсьеном?
– Сегодня нет. Это мог быть поступок в невменяемом состоянии или неумышленное лишение жизни при оправдывающих вину обстоятельствах.
– Да, мог. А теперь я тебе скажу, что будет в действительности. А будет самоубийство для тебя и для твоей адвокатской практики в этом городке, не умеющем прощать. Невзирая на отношение Нуза, ты загубишь дело «Смоллвуд». Неужели ты этого не понимаешь, Джейк?
– Опять ты преувеличиваешь, Гарри Рекс. В округе тридцать две тысячи жителей, среди которых мы легко наскребем дюжину таких, кто не слышал обо мне или о Стюарте Кофере. Юристы железной дороги не смогут ткнуть пальцем в меня в зале суда и сказать: «Этот тип защищает убийц копов». С какой стати? Нуз не позволит им даже совершить попытку.
Гарри Рекс убрал ноги со стола, словно ему надоела эта тема, вышел в кухню и вернулся с еще двумя банками пива. Откупорив одну, он принялся расхаживать около стола.
– Это и есть твоя проблема, Джейк. Она в том, что ты хочешь находиться в центре внимания. Поэтому ты цеплялся за дело Хейли, когда все черные проповедники, активисты и радикалы убеждали Карла Ли дать показания против белого парня, прежде чем его черную задницу законопатят в Парчман. Ты не сдавался и блестяще провел процесс. Тебе это нравится, Джейк. Можешь не признаваться, но ты любишь покрасоваться на большом процессе, добиться громкого вердикта. Ты обожаешь возвышаться в центре арены, когда к тебе прикованы все взгляды.
Джейк не обратил внимания на вторую банку пива – еще не расправился с первой.
– Что думает Карла? – поинтересовался Гарри Рекс.
– Она устала оттого, что при мне всегда пистолет.
Гарри Рекс глотнул пива и посмотрел на полку, уставленную толстыми томами в кожаных переплетах – юридическими фолиантами, к которым не прикасались уже много лет. С них даже не вытирали пыль. Не глядя на Джейка, он спросил:
– Ты сказал «убийство при оправдывающих вину обстоятельствах»?
– Ну, сказал.
– Ты уже представляешь процесс, да, Джейк?
– Нет, просто размышляю вслух. Такая привычка.
– Прекрати! Ты продумываешь защиту. Кофер бил женщину?
– Она в больнице с сотрясением мозга и с переломом челюсти, ей требуется операция.
– Детей он тоже бил?
– Пока не знаю.
– Все ясно, Кофер повадился возвращаться домой пьяным в субботу вечером и всем раздавать тумаки. Ты уже представил тактику защиты: к суду будет, по сути, привлечен он сам. Ты запятнаешь его доброе имя, вытащив на обозрение все грехи и дурные привычки.
– Какое там доброе имя! Все так и было.
– Может получиться весьма неприятный процесс, Джейк.
– Прости мне мою болтовню, Гарри Рекс. Я не планирую подходить к залу суда даже на милю.
– Тебе меня не обмануть.
– Никакого обмана, я адвокат и не могу не думать о суде. Но в этом суде будет выступать другой защитник, а не я. Я поработаю на предварительной стадии и сдам паренька с рук на руки.
– Сомневаюсь. Нет, честно, я в этом сомневаюсь, Джейк. Вся моя надежда на то, что ты не запорешь «Смоллвуд». Поверь, мне безразлична судьба Стюарта Кофера, его подружек, детей, людей, которых я в глаза не видел. Другое дело – «Смоллвуд». Он может стать самым выгодным в наших с тобой жалких карьерах.
– Ну, не знаю… За дело Хейли мне отвалили тысячу баксов.
– За эту ерунду ты получишь не больше.
– По крайней мере, Нуз на нашей стороне.
– До поры до времени. Я доверяю ему меньше, чем ты.
– Был ли такой судья, которому ты доверял?
– Нет. Как и адвокат.
– Все, мне пора. Окажешь услугу?
– Услугу?! Сейчас мне хочется задушить тебя.
– Завтра в шесть часов утра я войду в кафе и поздороваюсь с Маршаллом Празером. Такова традиция. На сей раз мне понадобится поддержка.
– Ты сошел с ума, Джейк!
– Брось, дружище. Вспомни, сколько раз я помогал тебе в твоих безумствах.
– Ничего не получится, сам выкручивайся. Завтра утром тебе впрыснут очередную порцию реальной жизни. Пора тебе вспомнить, что такое адвокат по уголовным делам в маленьком городе.
– Ты боишься, как бы тебя не увидели в моем обществе?
– Еще чего! Пробуждение ни свет ни заря – вот чего я боюсь. Опомнись, дружок. Сейчас ты принимаешь самостоятельные решения, без оглядки на других. А я зол и буду злиться еще долго.
– Это я уже слышал.
– Я не шучу. Хочешь поиграть в радикального адвоката – пригласи на завтрак своего приятеля Люсьена. Увидишь, как к нему относятся местные жители.
– Он принципиальная «сова».
– А то мы не знаем, почему!
Карла уложила Ханну спать. Джейк еще не вернулся с прогулки, поэтому она смотрела телевизор, дожидаясь новостей в 10 часов вечера. Начала она с телеканала Тупело, на котором, как и следовало ожидать, убийство Стюарта Кофера стало главной новостью; фоном для сюжета служила цветная фотография помощника шерифа в накрахмаленной форме. Новых подробностей пока не сообщалось. Неназванный несовершеннолетний подозреваемый находился под арестом. Показали скорую, отъезжающую от дома Кофера, надо полагать, с покойником внутри. Шериф и прочие ответственные лица воздерживались от комментариев. Комментарии вообще отсутствовали, тем не менее бесстрашный репортер умудрился проболтать на тему убийства целых пять минут, не сказав почти ничего конкретного. Репортаж включал пять коротких видеосюжетов со зданием окружного суда и даже с окружной тюрьмой, а также с суетой подъезжающих и отъезжающих патрульных машин. Переключившись на мемфисский канал, Карла узнала и того меньше, хотя здесь намекали на некий «домашний конфликт». Кофера якобы вызвали на место событий, где он, разнимая ссору, угодил под пулю. Репортер там не побывал, поэтому уточнений не прозвучало. Сотрудник телеканала, готовивший воскресный выпуск новостей, явно ушел в отсебятину. Другой канал Мемфиса потратил половину времени на сводку случившегося в городе за день: ограблений, гангстерских войн, убийств. Потом упомянули и произошедшее с Кофером, для разнообразия разбавив правду фантазией: он стал первым помощников шерифа округа, убитым «при исполнении служебных обязанностей» (после убийства бутлегером двоих в далеком 1922 году). Репортер, что неудивительно, изобразил дело так, будто округ известен нелегальной торговлей спиртным, наркоманами и прочим беззаконием, чем невыгодно отличается от безмятежного Мемфиса.
При последних словах репортажа появился Джейк. Карла выключила телевизор и отчиталась об услышанном и увиденном. Он попросил кофе без кофеина. Они сели за маленький столик в кухне, за которым начали этот день.
Джейк пересказал свои разговоры с Оззи, Дрю и Гарри Рексом, после чего посетовал, что не ждет от наступающей недели ничего хорошего. Карла посочувствовала, но не скрыла волнение. Если бы это дело просто исчезло, она испытала бы облегчение.
7
После вечерней воскресной службы в церкви Доброго Пастыря преподобный Макгерри собрал совещание дьяконского совета. Присутствовали семеро из двенадцати – четыре женщины и трое мужчин; все расселись в общей комнате, где были кофе и печенье. За дверью, в домике приходского священника, жена пастора, Мэг Макгерри, дала Кире сэндвич на ужин.
Молодой проповедник объяснил, что Кире некуда идти, поэтому она побудет у них, пока не… До каких пор? Пока за ней не явится какой-нибудь родственник, что маловероятно? Пока не вынесет постановление суд? Пока не выпишут из больницы ее мать и они вместе не покинут город? В любом случае, Кира находилась на неофициальном попечении их церкви. У нее психологическая травма, она нуждается в профессиональной помощи. Целый день она могла говорить только о матери и о брате, о своем желании быть с ними.
Мэг звонила в больницу, там ей сказали, что могут поставить для девочки дополнительную койку в палате матери. Две женщины вызвались ночевать в больничной комнате ожидания. Обсуждали еду, одежду, учебу.
Чарльз настаивал на том, что несколько дней Кире не стоит ходить в школу. Она в нестабильном состоянии, неизвестно, как девочка отреагирует на обидные слова других учеников. Решили, что вопрос посещения школы будет решаться день за днем. Один из прихожан, преподаватель алгебры в средней школе, пообещал поговорить с директором. У другой прихожанки был кузен – детский психолог, она сказала, что пригласит его к Кире.
К десяти часам вечера собрание обо всем договорилось, и девочку отвезли в больницу, где для нее уже было готово спальное место рядом с койкой матери. Джози постепенно приходила в себя и уверяла, что не испытывает боли. Но в это трудно было поверить, глядя на ее распухшее забинтованное лицо. Кире выдали больничный халат. Выключая свет, медсестры увидели ее сидевшей в ногах у матери.
В 5.30 утра «ожил» будильник Джейка. Он шлепнул его ладонью, чтобы не звонил, и опять спрятался под одеяло. Джейк не выспался и еще не был готов начинать день. Он нащупал теплую Карлу и придвинулся ближе, но был отвергнут. Тогда открыл глаза и сразу вспомнил своего нового клиента, томившегося в следственном изоляторе. Джейк уже хотел встать, но тут в отдалении послышались раскаты грома. Ожидалось похолодание и усиление ветра – еще одна причина не торопиться. Дополнительным поводом оставаться в постели подольше выступало нежелание появляться в кафе, где все разговоры будут посвящены бедняге Коферу и прикончившему его несовершеннолетнему преступнику.
А главное, ему целый день не нужно было ни в суд, ни куда-либо еще. Мысленно перечислив все оправдания своей утренней лени, Джейк с чистой совестью уснул.
Его разбудила Карла – легким поцелуем в щеку и чашкой кофе. Потом она ушла поднимать Ханну и готовить ее к школе. После двух глотков кофе Джейк вспомнил про газеты и вылез из постели. Он натянул джинсы, позвал собаку, пристегнул к ошейнику поводок и вышел. На подъездной дорожке его ждали утренние издания из Тупело, Джексона и Мемфиса. Джейк быстро просмотрел их. Во всех на первой странице был напечатан сюжет про Кофера. Он взял газеты под мышку, принес их в кухню, налил себе еще кофе и развернул издания на столе.
Договор о молчании оставался в силе, никто ничего не разболтал. Оззи не подтверждал даже того, что является шерифом. Репортеров не подпустили ни к месту преступления, ни к тюрьме, ни к дому Эрла и Джанет Коферов, ни к больнице. О Стюарте писали следующее: 33 года, служил в армии, не женат, бездетен, четыре года службы помощником шерифа. Подробностей его биографии почти не приводилось. Лишь мемфисская газета скупо поведала о погоне за наркоторговцами на сельской дороге близ Карауэя три года назад, завершившейся смертью злоумышленников и несильным ранением самого лейтенанта Кофера. Пуля задела руку, он отказался от госпитализации и не пропустил ни дня службы.
Джейк вдруг заторопился. Он принял душ, не стал завтракать, поцеловал на прощание жену и дочь и помчался на работу. Ему срочно понадобилось побывать в больнице и в окружной тюрьме, у Дрю. Джейк не сомневался, что травмированному парню необходима медицинская и юридическая помощь, но для последней нужно было правильно выбрать момент.
Как выяснилось, остальные начали этот день иначе. Порсия стояла около своего рабочего стола с прижатым к уху телефоном и с удивлением на лице. Ее обычная улыбка исчезла.
– На меня наорали! – выпалила она.
– Кто посмел?
Девушка положила трубку, взяла со стола газету из Тупело и ткнула пальцем в черно-белое фото Стюарта Кофера.
– Он назвался его отцом. Кричал, что его сына вчера застрелили и что ты – адвокат того, кто это совершил. Как это понимать, Джейк?
Он кинул на кресло портфель.
– Эрл Кофер?
– Да. Кричал, как сумасшедший, что этому парню, Дрю-не-знаю-как-дальше, не нужен никакой адвокат и все такое прочее. Может, поговорим, Джейк?
– Сначала сядь. Нальешь кофе?
– Сейчас сварится.
– Вчера Нуз поручил мне это дело. Вечером я побывал у парня в следственном изоляторе. Все правильно, теперь наша маленькая юридическая фирма представляет интересы шестнадцатилетнего юноши, которому могут предъявить обвинение в тягчайшем убийстве.
– Почему не государственный защитник?
– Он не способен защитить даже проказника в детсадовской группе, о чем все, особенно Нуз, прекрасно осведомлены. Судья всех обзвонил, никого не нашел и решил, что я сгожусь лучше остальных.
Порсия села, отодвинула газету и произнесла:
– Мне это нравится. Теперь нам не придется скучать. Еще нет девяти часов утра понедельника, а уже открыт счет нехороших телефонных звонков.
– Наверное, счет сильно вырастет.
– Люсьен уже в курсе?
– Нет. Нуз обещает заменить меня через месяц. Я назначен лишь на предварительный период.
– Его действительно застрелил этот мальчишка?
– Он был неразговорчив. Сгорбился и отключился. По-моему, ему нужна помощь. По словам Оззи, он один раз выстрелил потерпевшему в голову из служебного пистолета.
– Ты знал Кофера?
– Я знаю всех копов, кого-то лучше, кого-то хуже. Кофер был вроде ничего, дружелюбный. В прошлом месяце читал шестиклассникам Карлы лекцию об опасности наркотиков, она была довольна.
– И внешне казался ничего таким – для белого.
– Примерно через час я поеду в больницу, навещу мать паренька. Похоже, Кофер сильно ей врезал, прежде чем схлопотал пулю. Хочешь со мной?
Порсия наконец-то выдавила улыбку:
– Конечно. Но сначала – кофе.
– Повезло же мне с секретаршей!
– Я – помощница адвоката, скоро буду студенткой юридического факультета. Ты оглянуться не успеешь, как я стану здесь полноправным партнером, и это ты будешь приносить мне кофе! Один пакетик сливок, два сахара.
– Запишу, чтобы не забыть.
Джейк поднялся к себе в кабинет и снял пиджак. Не успел он опуститься в кожаное кресло, как перед ним возник Люсьен.
– Слышал, у тебя новое дело. – С этими словами он плюхнулся в кресло – свою собственность. В его собственности оставалась вся мебель фирмы вместе со зданием. Кабинет Джейка, самый просторный, принадлежал Люсьену до его исключения из коллегии в 1979 году, а еще раньше – его отцу до гибели в авиакатастрофе, а до этого его деду, создателю могучей фирмы «Уилбэнкс». Потом Люсьен, став владельцем фирмы, разогнал всех выгодных клиентов.
Джейку следовало бы удивиться осведомленности Люсьена. Как и Гарри Рекс, тот всегда был в курсе самых горячих новостей, хотя они черпали сведения из совершенно разных источников.
– Меня назначил Нуз, – объяснил Джейк. – Я не хотел брать дело. Не хотел и не хочу.
– Чего так? Мне бы еще кофе.
Обычно по понедельникам Люсьен позволял себе поваляться в постели, чтобы не принимать душ, не бриться, не одеваться с некоей долей приличия. Поскольку он больше не являлся практикующим юристом, понедельник можно было посвятить борьбе с похмельем после вчерашнего, то есть выбиванию клина клином. То, что Люсьен бодрствовал в такую рань и выглядел презентабельно, означало, что он ждет подробностей.
– Сейчас будет, – произнес Джейк. – Кто тебе рассказал? – Это был бессмысленный вопрос, не требовавший ответа.
– Источники, Джейк, источники… Почему ты не хочешь браться за это дело?
– Гарри Рекс опасается, что оно может повредить сделке по «Смоллвуду».
– Какой еще сделке?
– Он полагает, что ответчики готовы раскошелиться. Еще Гарри Рекс думает, что это убийство может повредить моей звездной репутацией замечательного судебного адвоката. Что публика разорвет меня на куски и мы не сможем набрать честных, непредубежденных присяжных.
– С каких пор Гарри Рекс заделался специалистом по присяжным?
– Он мнит себя экспертом по людям.
– Перед моими присяжными я бы его не поставил.
– Это моя работа. Я обладаю харизмой.
– И самомнением. Сейчас твое самомнение нашептывает тебе, что ты гораздо популярнее, чем в действительности. Защита мальчишки не повлияет на твою железнодорожную тяжбу.
– Не уверен. Гарри Рекс думает иначе.
– А если он попросту глуп?
– Гарри Рекс блестящий адвокат и мой партнер в тяжбе, которая может оказаться самым крупным делом в наших карьерах. Ты с ним не согласен?
– Я редко с ним соглашаюсь. Да, тебе достанется за защиту непопулярного клиента, ну и что с того? Большинство моих клиентов были непопулярными, что не делало их плохими людьми. Мне было безразлично мнение всякой деревенщины обо мне или о них. Я выполнял свою работу без малейшей оглядки на болтовню в кафе или в церкви. Хотят чесать языками у тебя за спиной – пусть чешут, но стоит им попасть в беду, им мгновенно понадобится опытный адвокат, не чурающийся грязи. Когда дело твоего паренька попадет в суд?
– Понятия не имею, Люсьен. Утром собираюсь обсудить это с окружным прокурором и с судьей Нузом. Надо еще разобраться с судом по делам несовершеннолетних.
– Это дело туда не попадет, в нашем замшелом штате такого не бывает.
– Я знаю законы, Люсьен.
Вошла Порсия с кофейником и чашками на подносе. Люсьен продолжил:
– Молодость клиента тоже не имеет значения. Двадцать лет назад в округе Полк судили за убийство тринадцатилетнего. Я знал его адвоката.
– Доброе утро, Люсьен, – вежливо произнесла Порсия, наливая кофе.
– Доброе! – буркнул он, не глядя на нее. Когда Порсия только пришла в фирму, Люсьен подолгу на нее глазел, даже позволял себе касаться ее плеч и рук – так, ничего не значившая мелочь, но после того, как Джейк сурово его предостерег, а сама девушка пригрозила членовредительством, он опомнился и даже принялся раздавать похвалы.
– Минут пять назад нам снова звонили, Джейк, – доложила она. – Звонивший не представился. Только припугнул, что если ты попытаешься спасти этого парня, как спас того ниггера Хейли, то дорого заплатишь за это.
– Мне жаль, что тебе приходится такое слышать, Порсия, – пробормотал Джейк, не ожидавший подобного.
– Подумаешь! Слышала раньше и непременно услышу еще.
– Мне тоже жаль, Порсия, – проворковал Люсьен. – Жаль – не то слово.
Джейк указал ей на деревянный стул рядом с Люсьеном, и она села. Все трое дружно поднесли ко рту чашки с кофе. Мысли каждого были сейчас о прозвучавшем слове на букву «Н». Двенадцать лет назад, когда Джейк, выпускник юридического факультета, начал работу в Клэнтоне, это слово без стеснения употребляли белые юристы и судьи, когда болтали или шутили между собой, более того, даже на работе – если рядом не было чужих ушей. Но теперь, в 1990 году, оно стало редкостью и считалось неподобающим даже в низах общества. Мать Джейка терпеть не могла это слово и не позволяла его произносить в ее присутствии, но Джейк, выросший в Карауэе, знал, что его дом не похож в этом отношении на другие.
Посмотрев на Порсию, которая, судя по ее виду, была не так шокирована, как они с Люсьеном, он сказал:
– Мне очень жаль, что ты услышала это в нашей фирме.
– Да ладно, я не против. Я слышала это в армии. И буду слышать дальше. От меня не убудет, Джейк. Но для очистки атмосферы следует внести уточнение: все заинтересованные лица – белые?
– Да.
– Значит, появления Клана и подобной публики, в отличие от дела Хейли, не стоит опасаться?
– Кто знает? – пожал плечами Люсьен. – Здесь полно психов.
– Точно. Еще нет девяти часов утра, а уже два звонка. Оба с угрозами.
– Кто звонил первым? – спросил Люсьен.
– Отец потерпевшего, Эрл Кофер, – ответил Джейк. – Никогда с ним не встречался, но теперь это, похоже, изменится.
– Отец жертвы звонит адвокату человека, арестованного за убийство?
Джейк и Порсия кивнули. Люсьен покачал головой, а потом улыбнулся:
– Чудесно! Так и тянет снова прыгнуть в окоп.
Зазвонил телефон. Джейк уставился на аппарат. Мигала лампочка третьей линии, что обычно означало, что звонит Карла. Он медленно поднял трубку, поздоровался и стал слушать. Она находилась в школе, в своем классе, наступило время первой перемены. Секретарь в кабинете директора только что приняла звонок от мужчины, отказавшегося назвать свое имя и спросившего, здесь ли работает жена Джейка Брайгенса. Он представился близким другом Стюарта Кофера, заявил, что у Кофера много друзей и все они очень расстроены тем, что адвокат Карла Ли Хейли теперь пытается вытянуть из тюрьмы убийцу Стюарта. Добавил, что убийца жив только потому, что сидит в тюремной камере. Когда секретарь снова поинтересовалась именем звонившего, тот бросил трубку.
Секретарь доложила о звонке директору, уведомила Карлу и сообщила в полицию.
Подъехав к школе, Джейк поставил машину за двумя патрульными автомобилями. Полицейский Степ Лэмон, в свое время бывший клиентом Джейка в деле о банкротстве, а теперь карауливший вход, поприветствовал его как старого друга.