Само совершенство

Глава 18

Руки ее так сильно тряслись, что Джулия не сразу смогла включить зажигание. Бенедикт бесстрастно наблюдал за ней с соседнего сиденья.

– Поезжай, – коротко бросил он, когда двигатель завелся.

Джулия каким-то чудом сумела развернуться, но, выехав с заправки, остановилась у съезда на главную дорогу. От ужаса все слова пропали, и она не могла задать элементарный вопрос.

– Я сказал, поезжай!

– Куда? – воскликнула она, ненавидя себя за жалобный, почти умоляющий тон, но еще больше – того, кто сидел рядом с ней и заставлял ее испытывать этот животный ужас.

– Назад, откуда приехали.

– На… назад?

– Я, кажется, довольно ясно выразился.

В это время, в час пик, машины на выезде из города двигались с черепашьей скоростью. В салоне напряженное молчание становилось невыносимым, удушающим. Отчаянно пытаясь успокоиться, унять нервную дрожь, ища и не находя выхода из ситуации, Джулия дрожащей рукой щелкнула переключателем, надеясь поймать другую радиостанцию, ожидая окрика с его стороны. Но он, как ни странно, не стал возражать. Диск-жокей фальшиво-жизнерадостным тоном объявил очередную песню в стиле кантри. Через мгновение в салоне зазвучала веселенькая песня под названием «Все мои «бывшие» живут в Техасе».

Пока Джордж Стрейт пел, Джулия разглядывала людей в машинах, ползущих рядом. Люди возвращались домой после работы. Мужчина в «эксплорере» в левом ряду слушал ту же станцию, что и она, выбивая пальцами на руле ритм песенки. Он взглянул в ее сторону, заметил, что она на него смотрит, и вежливо кивнул, после чего снова уставился вперед, на дорогу. Джулия знала, что ничего неординарного он увидеть не мог, и если бы он сидел в синем «блейзере» там, где сидела она, все казалось бы абсолютно нормальным. Джордж Стрейт пел, и шоссе было забито автомобилистами, спешащими домой, как обычно, и падал снег, и это было красиво, как бывает красиво всегда, когда падает снег. Все было нормально.

За исключением одного.

Сбежавший убийца сидел рядом с ней, направив на нее дуло пистолета. И эта видимость уютной житейской обыденности в столь тесном соседстве со сводящей с ума реальностью, это невероятное сочетание несочетаемого вдруг вытолкнули Джулию из состояния ступорозной бездеятельности. Пробка рассосалась, движение набрало скорость, и отчаяние дало жизнь вдохновению. Они уже проехали мимо нескольких машин за обочиной, потерпевших аварию на скользкой дороге. Если ей удастся создать видимость, будто машину занесло вправо, а как только они съедут в кювет, вывернуть руль влево, ее дверь не успеет заклинить, тогда как он скорее всего уже не сможет выбраться со своей, пассажирской, стороны. Этот трюк наверняка получился бы, если бы она ехала в своей машине, но она не знала, как отреагирует на ее маневр «блейзер» с приводом на все четыре колеса.

Зак заметил, что она несколько раз быстро скосила взгляд вправо, к краю дороги. Он чувствовал ее растущую панику и знал, что страх может подвигнуть ее на самые отчаянные поступки.

– Расслабься! – приказал он.

И тогда вдруг Джулия почувствовала, что больше не может бояться. Запасы страха исчерпали себя, место страха занял гнев.

– Расслабься?! – дрожащим от гнева голосом повторила она, злобно посмотрев в его сторону. – Как, скажите на милость, я могу расслабиться, когда вы сидите тут и угрожаете мне пистолетом? Ну, скажите, как?!

Зак подумал, что в ее словах есть здравый смысл, и чтобы она, одурманенная страхом, не выкинула какой-нибудь фортель, который будет стоить ему свободы и скорее всего жизни, он должен помочь ей расслабиться. В конце концов, это было в их интересах.

– Просто сиди спокойно, – сказал он.

Джулия смотрела прямо перед собой. Машин на дороге постепенно становилось меньше, они ехали быстрее, и у Джулии появилась новая идея: не попробовать ли въехать в зад впереди идущей машины для создания настоящей «кучи-малы»? Гололед в данном случае будет ей в помощь. Разбираться с ДТП прибудет полиция, а именно это ей и нужно.

Но еще до того как появится полицейский наряд, Захарий Бенедикт успеет пристрелить и ее, и, возможно, кого-нибудь еще. А это уже не входило в ее планы.

Или все же рискнуть? Заряжен ли его пистолет? Хватит ли у него духу застрелить заложницу и того (тех), кто попытается прийти ей на помощь? Как быть? И словно подслушав ее внутренний диалог, он спокойно и сдержанно, тем назидательным тоном, каким взрослые говорят с орущими в истерике детьми, произнес:

– С вами ничего не случится, Джулия. Если вы будете делать все так, как я говорю, все будет хорошо. Мне нужно доехать до границы штата, и у вас есть машина. Все очень просто. Если только эта машина вам не настолько дорога, что вы готовы рисковать жизнью ради того, чтобы выкинуть меня из нее, все, что от вас требуется, – это ехать спокойно вперед, не привлекая внимание. Если нас остановят копы, стрельбы не избежать, и вы окажетесь между ними и мной. Так что будьте хорошей девочкой и расслабьтесь.

– Если вы хотите, чтобы я расслабилась, – огрызнулась Джулия, взбешенная его снисходительно-покровительственным тоном, – тогда отдайте мне свой пистолет, и я покажу вам, как надо расслабляться!

Она увидела, как он нахмурился. Внутри у нее все сжалось. Сейчас ей придется поплатиться за дерзость… Однако никаких действий с его стороны не последовало. Ничего, даже окрика. И вот тогда Джулия почти поверила в то, что он действительно не намерен причинять ей зла, по крайней мере до тех пор, пока она не спровоцирует его на применение оружия. Только сейчас Джулия осознала, что для нее еще далеко не все потеряно. Вполне вероятно, ей удастся выйти из машины живой. Если, конечно, она будет паинькой. С Джулией творилось что-то странное: чувства и эмоции сменяли друг друга с поразительной, противоестественной быстротой. Страх исчез, но при этом ярость взыграла с новой силой. Она готова была убить своего мучителя.

– Я требую, – задыхаясь от гнева, проговорила она, – чтобы вы не разговаривали со мной, как с ребенком! И не называйте меня Джулией! Я была для вас мисс Мэтисон, когда думала, что вы любезный и порядочный мужчина, которому нужна работа и который купил эти… эти проклятые джинсы, чтобы произвести впечатление на работодателя. Если бы не эти чертовы штаны, я не влипла бы в эту идиотскую историю и не оказалась бы в такой, в такой… – К своему ужасу, Джулия вдруг почувствовала, как у нее защипало глаза. Она бросила на него взгляд, которым, как она надеялась, ей удалось выразить всю глубину своего презрения, и угрюмо уставилась на дорогу.

Зак, приподняв в недоумении брови, повернул голову и насмешливо посмотрел на нее. Он оставил ее монолог без комментариев. Впрочем, ей удалось растрогать его этим неожиданным проявлением храбрости. Машин на дороге стало существенно меньше, но со свинцового неба густо валил снег, превращаясь под колесами в вязкую мокрую жижу. Хочешь заставить Бога смеяться, расскажи Ему о своих планах, подумал Зак. Тот самый снегопад, который всего несколько часов назад представлялся Заку досадной помехой его планам, в итоге оказался ему в помощь, потому что из-за снегопада полиция была вынуждена уделять повышенное внимание обеспечению безаварийного движения, и поимка сбежавшего преступника отошла на второй план. И еще судьба благосклонно поместила его не в маломощную арендованную машину с классическим задним приводом, которую на его глазах отбуксировал эвакуатор, а в этот мощный и тяжелый, с четырьмя приводными колесами автомобиль, способный хорошо держать покрытую ледяной коркой и занесенную снегом дорогу, ведущую к дому посреди леса в колорадских горах. Все эти задержки и осложнения, что так бесили Зака последние два дня, оказались, как он теперь понимал, подарком судьбы. Он теперь верил, что ему удастся добраться до Колорадо, и все благодаря Джулии Мэтисон. Мисс Мэтисон, мысленно поправил он себя и, усмехнувшись, расслабленно откинулся на спинку сиденья. Но благодушие его испарилось так же внезапно, как и возникло, потому что он вдруг вспомнил, что его смутило и насторожило в том выпуске новостей. Доминик Сандини был назван еще одним сбежавшим преступником, «который был арестован и взят под стражу». Если бы Сандини придерживался их с Заком плана, то надзиратель Хэдли должен был бы петь дифирамбы лояльности осужденного, получившего особые привилегии за примерное поведение, а не называть его «еще одним сбежавшим преступником».

Зак сказал себе, что произошла обычная накладка и в прессу просочилась неверная информация, и заставил себя сосредоточиться на сидящей рядом с ним разгневанной молоденькой учительнице. Верно то, что сейчас он отчаянно нуждался в ней и ее машине. Но также верно и то, что дальнейшее ее присутствие в его жизни создаст для него серьезные осложнения. Она, вероятно, уже знала, что он направляется в Колорадо – ведь какое-то время она изучала карту, – теперь вопрос: насколько хорошо она поняла и запомнила увиденное? Но он не исключал и того, что теперь благодаря этой девушке полиция может легко его вычислить и отыскать его тайное убежище. Если он отпустит ее на границе между Техасом и Оклахомой или чуть дальше на север от Оклахомы, на границе с Колорадо, она сможет сообщить властям о том, куда он поехал и на какой машине. Поскольку уже сейчас его физиономию показывали по всем телеканалам в стране, ни купить, ни взять напрокат машину без риска быть немедленно узнанным Зак не мог. И если она начнет давать показания вскоре после того как он отпустит ее на границе, уловка с двойником окажется бесполезной и ему не удастся выгадать столь нужное время, послав охоту по ложному следу: в Детройт, а оттуда в Канаду.

Судьба, милостиво послав ему Джулию Мэтисон, одновременно создала ему серьезные проблемы. Однако Зак научился не роптать на судьбу, и раз уж судьба свела их с Джулией вместе, пусть провидение и дальше решает их судьбу. Тут он был бессилен. Зато мог помочь им обоим расслабиться.

Достав с заднего сиденья термос, Зак решил попрактиковаться в ведении светских бесед, тем более что последнее замечание Джулии насчет его новых джинсов действительно возбудило его любопытство. Тщательно следя за тем, чтобы в голосе его не было ни намека на угрозу, он спросил:

– А что не так с моими джинсами?

Она растерянно на него взглянула:

– Что?

– Вы сказали что-то насчет моих джинсов, что, мол, они послужили единственной причиной того, что вы взялись меня подвезти, – пояснил он, наливая кофе в кружку, одновременно служившую крышкой для термоса. – С ними что-то не так?

Джулия подавила истеричный смешок. У нее жизнь висела на волоске, а его беспокоили вопросы моды!

– Так что вы имели в виду? – повторил он вопрос.

Она уже готова была дать ему гневную отповедь, когда внезапно до нее дошло, во-первых, то, что намеренно злить вооруженного мужчину – чистое безумие, а во-вторых, то, что ни к чему не обязывающий разговор может его отвлечь, и тогда он, возможно, ослабит бдительность. Из чего следует, что ее шансы выйти из переделки живой значительно возрастут. Стараясь не выдавать голосом лишних эмоций и оставаться вежливой, Джулия, переведя дыхание и не отрывая взгляда от дороги, сказала:

– Я заметила, что они новые.

– И каким образом это связано с вашим решением меня подвезти?

Как ни старалась Джулия, ей не удалось скрыть горечи. Какая она все-таки наивная и сентиментальная дура! Как легко ее провести!

– Поскольку у вас не было машины и вы намекнули, что работы у вас тоже нет, я предположила, что у вас проблема с финансами. Потом вы сказали, что надеетесь получить новую работу, и я заметила, что вы в новых джинсах… – Джулия замолчала, с отвращением осознав, что согласилась подвезти не нищего, каким его считала, а кинозвезду с миллионным состоянием.

– Продолжайте, – сказал Зак. Голос его звучал несколько озадаченно.

– Господи, неужели не ясно! Я пришла к очевидному выводу! Я решила, что вы купили новые джинсы для того, чтобы произвести хорошее впечатление на своего нанимателя! И я подумала, как, должно быть, важна для вас эта работа, если вы пошли покупать эти джинсы чуть ли не на последние деньги… Я представила, сколько надежды вы на них возлагали, покупая их, и я… Я подумала, что ваша надежда рухнет, если я вас не подвезу. Я не могла смириться с тем, что вы упустите свой шанс из-за моего отказа.

Зак был тронут, если даже ему не хотелось себе в этом признаться. Она являла пример доброты и самопожертвования, которых не было в его жизни с тех пор, как он попал в тюрьму. Да и раньше, кажется, таких примеров он встречал не слишком много. Отринув эту мысль, он сказал:

– И вы пришли к такому глубокомысленному заключению, лишь заметив то, что я в новых джинсах? У вас поразительно хорошо развито воображение, – добавил он с сардонической усмешкой и качая головой.

– Очевидно, я и в людях совсем не разбираюсь, – с горечью констатировала Джулия.

Боковым зрением она заметила, что он шевельнул левой рукой, и едва не подпрыгнула, сдавленно вскрикнув, и лишь с опозданием поняла, что он всего лишь протягивал ей кофе. Тихим голосом, в котором угадывалось едва ли не желание извиниться за тот страх, что Зак на нее напустил, он сказал:

– Я подумал, что кофе вам не помешает.

– Мне нисколько не грозит уснуть за рулем. Спасибо вам.

– Все равно глотните немного, – сказал Зак, исполненный решимости успокоить ее страхи, даже если он сам и был источником этих страхов. – Это… – он помолчал, очевидно, подыскивая нужные слова, – это поможет создать видимость нормальности.

Джулия повернула голову и посмотрела на него так, что и без слов было ясно, какого она мнения об этой его «заботе». Она считала его проявление заботы не просто тошнотворно лицемерным, но и вообще… за пределами здравого смысла. Она хотела было все ему так прямо и высказать, но вспомнила о пистолете в его кармане, поэтому дрожащей рукой взяла кофе и принялась пить мелкими глотками, глядя прямо перед собой на дорогу.

Зак видел, как дрожит чашка в ее руке, как дрожат ее губы. Он испытывал глупое в своей сентиментальности желание извиниться перед ней за то, что так ее пугает. Он подумал о том, что у нее хорошенький профиль с маленьким носом и упрямым подбородком, с высокими скулами. И еще у нее были великолепные незабываемые глаза, особенно впечатлявшие его в те моменты, когда она метала в него гневные искры, как это было пару минут назад.

Запоминающиеся глаза. Он вдруг почувствовал угрызения совести из-за того, что использовал в своих целях эту невинную девушку, которая всего лишь пыталась быть доброй самаритянкой. Еще большие угрызения совести мучили его из-за того, что он и впредь намеревался ее использовать по полной программе. Сейчас он чувствовал себя грязным животным, каким его и считали все окружающие. Чтобы умилостивить совесть, он пообещал себе облегчить ее участь настолько, насколько это было в его силах, что привело его к мысли о том, что разговор следует возобновить.

Он заметил, что обручального кольца у нее не было, из чего следовало, что она не замужем. Он пытался вспомнить, о чем люди на воле говорят, когда хотят поддержать светскую беседу, и наконец спросил:

– Вам нравится преподавать?

Она снова повернулась к нему лицом. Ее необыкновенные глаза выдавали внутреннюю борьбу и с трудом подавляемое желание нагрубить ему.

– Вы рассчитываете, – процедила она сквозь зубы, – что я буду вести с вами светские беседы?

– Да! – рявкнул он, испытывая необъяснимую с точки зрения нормальной логики ярость из-за того, что она не желала позволить ему загладить свою вину. – Именно так. Говорите!

– Я люблю свою работу, – дрожащим голосом сказала Джулия, злясь на себя за то, что ему с такой легкостью удалось ее запугать. – Сколько еще вы хотите, чтобы я вас везла? – угрюмо спросила она, когда они миновали указатель, сообщавший о том, что до границы с Оклахомой осталось двадцать миль.

– До Оклахомы, – уклончиво сказал Зак, утаив правду всего наполовину.

Глава 19

– Мы в Оклахоме, – веско заметила Джулия, едва они проехали мимо указателя с соответствующей надписью.

Он бросил на нее мрачно-насмешливый взгляд:

– Я вижу.

– Ну? Где вы хотите выйти?

– Продолжайте ехать.

– Продолжать ехать? – воскликнула она истерично. – Послушайте, вы жалкий… Я не собираюсь везти вас до самого Колорадо!

Зак получил ответ на мучивший его вопрос. Она знала, куда он направляется.

– Я не стану этого делать! – дрожащим голосом заявила Джулия, не осознавая, что только что решила свою судьбу. – Я не могу…

Вздохнув про себя при мысли о том, что без боя она не сдастся, он сказал:

– Нет, мисс Мэтисон, вы можете. И вы это сделаете.

Его безмятежно-спокойный тон стал последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.

– Идите к черту! – закричала она, резко крутанув руль вправо еще до того, как он успел ее остановить. Джулия ударила по тормозам, резко остановив «блейзер» на обочине. – Берите машину! – взмолилась она. – Возьмите мой автомобиль, а меня оставьте тут. Я никому не скажу, что вас видела, я никому не скажу, куда вы едете. Клянусь, я никому не скажу!..

Зак призвал себя к спокойствию и попытался успокоить и ее, предприняв попытку пошутить.

– В фильмах заложники тоже обещают ничего никому не говорить, – заметил он и, словно невзначай, посмотрел через плечо на машины, проносившиеся мимо. – Я всегда считал, что это звучит глупо.

– Мы не в кино!

– Но вы согласны, что это абсурдное обещание, – с едва заметной улыбкой возразил он. – Вы же это понимаете. Признайтесь, Джулия.

Шокированная тем, что он, очевидно, пытался ее поддразнивать, словно они были приятелями, Джулия уставилась на него в гневном молчании. Она знала, что он прав, что ее обещание звучит смешно и жалко, но она отказывалась в этом признаваться.

– Вы ведь не можете всерьез рассчитывать, что я поверю в то, что после того как я вас похитил и забрал вашу машину, вы, будучи мне несказанно благодарной, сочтете своим долгом держать слово, которое дали, находясь в безвыходном положении? Вам не кажется, что это звучит как-то странно?

– Вы хотите, чтобы я обсуждала с вами тонкости психологии, когда на кону стоит моя жизнь?! – выпалила она.

– Я осознаю, что вы испуганы, но вашей жизни ничто не угрожает, пока вы сами не создадите для себя проблем.