Перри Мейсон: Дело заикающегося епископа. Дело об удачливых ножках

– Тогда тот факт, что она – аферистка, – указал Мейсон, – никак не связан с правовым статусом ребенка, которого она родила.

Браунли облизал губы, помолчал, а потом продолжил в холодной, безжалостной манере банкира, анализирующего недочеты в финансовом соглашении:

– К счастью для всех заинтересованных сторон, ребенка, которого она родила, в самом раннем возрасте избавили от ее тлетворного влияния. Я не буду разглашать, как это случилось и где. Эта информация получена мною от людей, которые работают исключительно на меня, и все их действия направлены на защиту моих интересов. Мне известно, и вы без труда найдете тому подтверждение, что Джулия Браннер сама пыталась, пусть безрезультатно и с большими затратами, добыть информацию о местопребывании девочки. Но так вышло, что моя команда достигла успеха там, где она провалилась.

– Джулия пыталась получить выгоду из связи с вашей семьей? Я прошу забыть о предвзятости по отношению к ней и ответить честно.

Лицо Браунли помрачнело.

– Она не пыталась получить выгоду, потому что я предпринял необходимые меры, чтобы таких попыток не было.

– Как я понимаю, – заметил Мейсон, – вы говорите о том, что благодаря вам, она стала лицом, скрывающимся от правосудия.

– Вы можете истолковывать мои слова, как вам того хочется, – ответил Браунли. – Никаких признаний не будет.

– Я лишь считаю справедливым предупредить вас, что буду защищать моего клиента, если дело заинтересует меня, и в прошлом и в настоящем. И если выяснится, что лицом, скрывающимся от правосудия, она стала благодаря вашему влиянию, я приложу все силы, чтобы заставить вас за это заплатить.

– Само собой, – пожал плечами Браунли. – Нет у меня оснований ожидать, что Перри Мейсон будет защищать своего клиента, спустя рукава, но я не думаю, что вас заинтересует Джулия Браннер. Во-первых, у меня есть веские доказательства того, что настоящая Джулия Браннер умерла, а та, что пришла к вам – самозванка.

– Ничего из сказанного вами, – указал Мейсон, – не доказывает, что ваша внучка на самом деле дочь Джулии Браннер, кем бы та ни была. С другой стороны, у меня есть доказательства, которые убеждают меня, что вы стали жертвой или мошенничества, или ошибки.

– Мистер Мейсон, – медленно ответил Браунли, – я не собираюсь разглашать имеющуюся у меня информацию ради того, чтобы опровергать ваши утверждения.

– В таком случае, – решительно заявил адвокат, – вы не можете убедить меня не браться за это дело.

Браунли несколько секунд сидел в глубокой задумчивости.

– Пожалуй, я сделаю еще один шаг вам навстречу, мистер Мейсон, но не более того. – Длинными, тонкими пальцами он достал из кармана бумажник из тюленьей кожи, раскрыл его и вытащил письмо. Мейсон с интересом наблюдал, как старик спокойно и уверенно отрывает от фирменного бланка шапку, а потом, после короткой паузы, и нижнюю часть, с подписью. – Вы поймете, мистер Мейсон, – продолжил Браунли, задумчиво глядя на лишенное начала и конца письмо, – что я провел очень тщательное расследование. И получил неопровержимые факты, на которые мог опираться в своих выводах. Вся информация в высшей степени конфиденциальна, но я нанял лучших детективов, которых можно купить за деньги. Я уверен, что это вы стали жертвой обмана. Я совершенно убежден, что женщина, которая представилась вам, как Джулия Браннер, не выходила замуж за моего сына. Я знаю, что девушка, которая будет представлена, как ее дочь, не является дочерью моего умершего сына, и у меня есть основания верить, что ваш интерес в этом деле обусловлен, по большей части, уважением к человеку, которого вы полагаете безупречным во всех отношениях, и который вроде бы располагает совершенно точной информацией по этому делу. Вот почему я показываю вам это письмо. Я не скажу, от кого оно получено, но однозначно заявляю, что у источника безупречная репутация.

Браунли протянул письмо, и Мейсон прочитал следующее:

«В результате нашего расследования мы можем заявить со всей определенностью: будет предпринята попытка дискредитировать настоящую Джейнис Браунли и заменить ее самозванкой. Стороны, заинтересованные в этом, уже не один месяц в полной мере осведомлены о ситуации и выжидают наиболее удобного момента, чтобы приступить к активным действиям. Для того, чтобы добиться успеха, они попытаются заинтересовать какого-нибудь известного адвоката, который сможет самостоятельно финансировать свое участие в этом судебном процессе, а чтобы убедить его, они представят вроде бы весомые доказательства.

Вышеуказанные стороны сознательно дожидались, пока епископ Уильям Мэллори, из Сиднея, Австралия, взял отпускной год. Он объявил о своем желании посвятить его путешествиям и исследованиям, и, чтобы исключить любого рода помехи, никому не сообщил о своем предполагаемом маршруте.

Наш детектив вошел в доверие к этим сторонам и таким образом, у нас есть возможность проинформировать Вас, что способный самозванец, выдающий себя за епископа Мэллори, свяжется с адвокатом, который уже тщательно выбран, и убедит его взяться за это дело. Этот липовый епископ появится лишь на короткое время с тем, чтобы произвести должное впечатление на адвоката. После чего исчезнет.

Обо всем этом мы извещаем Вас заранее, чтобы Вы могли предпринять необходимые шаги для ареста этого самозванца, если он пробудет в ваших краях достаточно долго и соответствующие службы успеют выписать ордер на его арест. В любом случае, Вы должны быть готовы к тому, что какой-нибудь агрессивный адвокат, располагающий достаточными финансовыми возможностями, возьмется за это дело на условиях «гонорара успеха». Мы рекомендуем Вам проконсультироваться со своим адвокатом, чтобы лучше подготовиться к такому развитию событий и продумать план ответных действий. В ближайшие дни мы рассчитываем получить дополнительные сведения, которые незамедлительно Вам сообщим.

– Несомненно, для вас это письмо имеет немалый вес. – На лице Мейсона, когда он произносил эти слова, не дрогнул ни один мускул.

– А для вас нет? – спросил Браунли, пристально вглядываясь в адвоката. В его голосе слышались нотки удивления.

– Абсолютно.

– Я заплатил деньги, чтобы получить это письмо, – указал Браунли. – Когда вы узнаете меня получше, мистер Мейсон, вы поймете, если я за что-то плачу деньги, то получаю лучшее. Позвольте мне повторить: для меня это письмо имеет немалый вес.

– Письмо, возможно, имело бы, – ответил Мейсон, – если бы я его увидел. Но вы предпочли оторвать все важное, оставив лишь анонимную часть, поэтому я и воспринимаю этот листок как анонимное письмо.

На лице Браунли проступило раздражение.

– Если вы думаете, что я раскрою имена тех, кто добывают мне информацию, то напрасно.

Мейсон пожал плечами.

– Я ничего не думаю. Я просто выложил на стол определенные карты и попросил вас ответить тем же. Пока вы этого не сделали.

– И дальше я не пойду, – твердо заявил Браунли.

Мейсон чуть отодвинул стул, чтобы встать.

– Уже уходите, мистер Мейсон?

– Да. Если вы уже выложили все, что собирались предложить, убедить меня вам не удалось.

– А вам не приходило в голову, мистер Мейсон, что убеждать надо совсем не вас?

Мейсон уже стоял, опираясь на край стола напрягшимися руками.

– Нет, не приходило. В рамках этого обмена мнениями босс – я. Раз вы не убедили меня, что правота на вашей стороне, значит, в следующий раз мы встретимся, как соперники.

– Речь делового человека, – признал Браунли, – но я намерен показать, что шах и мат вам поставлены до того, как мы начали.

– Шах и мат – это полнейшая завершенность. Что ж, шах мне объявляли многократно, а вот до мата дело доходило крайне редко.

– Тем не менее, на этот раз мат вы получите, мистер Мейсон. Дело в том, что я не хочу, чтобы в суде полоскали имя моей внучки. Я не хочу, чтобы внимание газет сосредотачивалось на моих личных делах. Поэтому я намерен удержать вас от участия в схватке на стороне этой липовой внучки.

Мейсон не смог сдержать удивления.

– Вы намерены удержать меня от того, что я собираюсь сделать?

– Именно так, – кивнул Браунли.

– Такие попытки ранее предпринимались, – сухо заметил Мейсон, – но успеха не принесли.

Глаза Браунли блеснули холодным весельем.

– Могу это понять, адвокат. Но раз вы собирали информацию о моей семье, то наверняка узнали кое-что и обо мне, а раз так, вам известно, что в схватке я не знаю жалости, противостоять мне не удается никому и я всегда добиваюсь желаемого.

– Мы уже рассуждаем об исходе, – сказал Мейсон. – А ваше заявление говорит о том, что вы пытаетесь удержать меня от начала процесса.

– Пытаюсь.

У Мейсона даже не нашлось слов. Он смог ответить лишь улыбкой вежливого изумления.

– Я собираюсь удержать вас от начала процесса, потому что вы – бизнесмен, – продолжил Браунли. – У другой стороны нет денег, чтобы участвовать в процессе. Их единственная надежда – до такой степени заинтересовать адвоката, располагающего достаточными средствами, что тот согласиться на вариант с «гонораром успеха». Таким образом, если я сумею доказать вам, что надежды на выигрыш нет, вы, как и любой нормальный бизнесмен, не пожелаете и начинать.

– Даже не знаю, кто сможет убедить меня, что надежды на выигрыш судебного процесса нет. Я предпочитаю отталкиваться от собственных ощущений.

– Это понятно, – кивнул Браунли. – Я не настолько глуп, чтобы думать, будто мне удастся не позволить вам искать доказательства легитимности моей псевдо-внучки. Но в моих силах показать вам, что вы ничего не добьетесь, представив эти доказательства. Даже если она моя внучка, это ничего не решает. Девушка совершеннолетняя и ни при каких обстоятельствах я не обязан поддерживать ее материально. Единственный плюс от установления родства – шанс получить часть моего состояния после того, как я покину этот мир. Поэтому, мистер Мейсон, я пишу завещание, согласно которому большая часть моего состояния отойдет моей внучке, Джейнис Браунли, и я особо укажу, что под ней понимается девушка, которая сейчас живет в моем особняке, как моя внучка. Независимо от того, настоящая она моя внучка или нет, именно она станет бенефициаром согласно моему завещанию. Теперь я знаю, что вы можете попытаться оспорить мое завещание. Поэтому завтра, в девять утра, я подпишу документы о передаче прав собственности, согласно которым три четверти моего состояния отходит молодой женщине, которая сейчас живет в моем доме, как моя внучка, сохранив за собой ежегодное обеспечение. Оставшаяся четверть на тех же условиях перейдет к другому моему внуку, Филипу Браунли. – Глаза старика светились торжеством. – А это юридический орешек, который вам не расколоть. Я думаю, вы достаточно умны и не будете пытаться пробить головой кирпичную стену. Я хочу, чтобы вы поняли, что в моем лице нашли соперника такого же безжалостного, как и вы сами. Если я что-то решил, никто и ничто меня не остановит. В этом смысле, думаю, я очень похож на вас. Но, так уж вышло, что в этой партии все козырные карты у меня, и я намерен разыграть их со стопроцентной эффективностью. А теперь, мистер Мейсон, позвольте пожелать вам спокойной ночи и сказать, что встреча с вами доставила мне огромное удовольствие. – Длинные пальцы Ренволда Браунли на мгновение сжали мускулистую руку Мейсона, и тот почувствовал, что они холодны, как сталь. – Дворецкий проводит вас до автомобиля, – добавил Браунли.

Дворецкий, несомненно, вызванный каким-то тайным сигналом, бесшумно открыл дверь библиотеки и поклонился Мейсону.

Тот впился взглядом в Браунли.

– Вы ведь не адвокат?

– Нет, но на меня работают лучшие юристы страны.

Мейсон повернулся, кивнул и взял со спинки стула плащ.

– Когда мы закончим это дело, – мрачно изрек он, – ваше мнение об эффективности ваших адвокатов, возможно, изменится. Спокойной ночи, мистер Браунли.

У парадной двери Мейсон задержался на несколько мгновений, пока дворецкий помогал ему надеть плащ. Дождь лил как из ведра, хлестал по и без того залитой водой подъездной дорожке. Ветви деревьев мотались из стороны в сторону, как гротескно вскинутые руки, сдающиеся силам природы. Мейсон захлопнул дверцу автомобиля, завел двигатель, включил фары. Передвинув ручку переключения скоростей на первую передачу, он плавно отпустил сцепление. Автомобиль выкатился из-под навеса под ливень. Мейсон включил вторую передачу, нажал педаль тормоза, следуя изгибу усыпанной гравием подъездной дорожки. Внезапно фары выхватили из темноты человеческую фигуру, четко выделяющуюся на фоне мокрой растительности.

В белом сиянии фар стоял худощавый молодой человек, одетый в дождевик, с низко надвинутой на лоб шляпой, с полей которой стекала вода. Он раскинул руки, и Мейсон одновременно выжал сцепление и нажал на педаль тормоза, останавливая автомобиль. Молодой человек направился к водительской дверце. Мейсон, отметив и его бледные щеки, и горящие решимостью темные глаза, опустил стекло.

– Вы – мистер Мейсон, адвокат? – спросил молодой человек.

– Да.

– Я – Филип Браунли. Это вам что-нибудь говорит?

– Внук Ренволда Браунли?

– Да.

– И вы хотите поговорить со мной?

– Да.

– Тогда вам лучше укрыться от дождя, – предложил Мейсон. – Может, поедем в мой офис?

– Нет. Дедушка не должен знать, что я говорил с вами. Скажите мне, вы с ним встретились?

– Да.

– По какому поводу?

– Я бы предпочел, чтобы вы навели справки у вашего деда.

– Речь шла о Джэн, так?

– Джэн?

– Вы знаете, Джейнис, моя кузина.

– Знаете, я не чувствую себя вправе обсуждать этот вопрос, особенно сейчас, – ответил Мейсон.

– Я могу стать вам ценным союзником, – предложил Филип.

– Можете, – признал адвокат.

– В конце концов, наши интересы где-то совпадают.

– И как мне вас понимать? Вы чувствуете, что женщина, которая живет в этом доме как Джейнис Браунли, на самом деле не дочь Оскара Браунли?

– Я лишь говорю, что могу стать вам ценным союзником.

Мейсон ответил после долгой паузы:

– Нет у меня уверенности, что сейчас я готов говорить с вами по делу.

– Это правда, что дедушка хочет связать вам руки, переписав все свое состояние на Джейнис и оставив себе что-то на жизнь?

– И это я сейчас не готов с вами обсуждать. Но я бы с удовольствием побеседовал с вами в более удобное время. Допустим, вы придете в мой офис завтра, скажем, в десять утра?

– Нет! Нет! Я не могу. Но разве вы не понимаете, что произошло? Дедушка нанял детективное агентство, чтобы найти Джейнис. Он предложил премию в двадцать пять тысяч долларов, если они ее найдут. Джейнис они найти не смогли, но и двадцать пять тысяч долларов терять не собирались, поэтому все подстроили. Эта девица живет здесь уже два года и совершенно загипнотизировала дедушку. С позиций морали я имею право получить такую же часть состояния дедушки, как и она, даже если она – настоящая внучка. Но она загипнотизировала его до такой степени, что он отдает ей большую часть. Она – бессовестная, коварная аферистка. Не остановится ни перед чем. Она…

От негодования у Филипа Браунли перехватило дыхание. Несколько секунд слышался только шум дождя да завывания ветра. Капли воды барабанили по крыше, в свете фар ветви мотались из стороны в сторону.

Мейсон пристально смотрел на молодого человека.

– И что?

– Я хочу это остановить.

– Как?

– Не знаю. Это по вашей части. Я только хочу, чтобы вы знали, что можете рассчитывать на мою поддержку, только пусть это держится в секрете. Дедушка не должен узнать об этом.

– Вы сможете прийти в мой офис?

– Нет, он прознает.

– Откуда вы знаете, что она – самозванка?

– По тому, как ей удалось целиком и полностью завоевать его доверие.

– Но доказательств нет.

– Есть кое-что другое.

– Послушайте, молодой человек, впервые заговорив о ней, вы назвали ее Джэн. Это ласкательное сокращение. Вы вроде бы пытаетесь мне помочь, но, возможно, хотите что-то выяснить о моих планах. Я предложил вам встретиться в моем офисе. Вы отказываетесь. Только не говорите мне, что ваш дед держит вас под неусыпным наблюдением. Более того, любой, кто сейчас в доме, может увидеть, что я остановил автомобиль, чтобы поговорить с…

– Святой Боже! – прервал его молодой человек. – Я даже не подумал об этом! – Он развернулся и исчез в тенях зеленой изгороди.

Мейсон подождал несколько минут, потом выжал сцепление, включил первую передачу и нажал на педаль газа. Доехав до ближайшего отделения «Вестерн Юнион», он подошел к стойке – капли скатывались с дождевика на пол, – и написал радиограмму:

«ЕПИСКОПУ УИЛЬЯМУ МЭЛЛОРИ НА БОРТ ПАРОХОДА МОНТЕРЕЙ СЛЕДУЮЩЕГО В СИДНЕЙ АВСТРАЛИЯ ЧЕРЕЗ ГОНОЛУЛУ: ВАЖНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ СИТУАЦИИ ТРЕБУЮТ ЧТОБЫ ВЫ ОПОЗНАЛИ ЖЕНЩИНУ ИМЕНУЮЩУЮ СЕБЯ ДЖУЛИЯ БРАННЕР КОТОРАЯ ПРИШЛА В МОЙ ОФИС ВСКОРЕ ПОСЛЕ ОТПЛЫТИЯ ВАШЕГО ПАРОХОДА».

Мейсон подписал текст, оплатил доставку, зашел в телефонную будку и, плотно закрыв за собой дверь, набрал номер, который дала ему Джулия Браннер. Ему ответил тонкий, бесстрастный, невыразительный женский голос.

– Это Джулия Браннер? – спросил Мейсон.

– Нет. Это ее подруга Стелла Кенвуд. А вы – мистер Мейсон, адвокат?

– Да.

– Минуточку, мистер Мейсон. Сейчас она возьмет трубку.

После пресных интонаций Стеллы Кенвуд глубокий грудной голос Джулии Браннер, казалось, вырвался из проводов и заполнил телефонную будку, и в ней, возможно, под влиянием тепла тела Мейсона и испаряющейся с плаща и шляпы воды, вдруг стало душно и жарко.

– Что вы выяснили? – спросила она. – Скорее рассказывайте!

– Порадовать мне вас нечем, – ответил Мейсон. – Браунли настроен решительно. Он собирается подписать завещание, в котором прямо укажет, что основная часть его состояния переходит к девушке, которая ныне проживает в его доме, как его внучка. И эта собственность переходит к ней прямо сейчас, а Браунли оставляет за собой только ежегодное обеспечение.

– Он это уже сделал? – спросила Джулия Браннер.

– Нет. Намерен поставить свою подпись утром.

Мейсон услышал, как она шумно втянула воздух.

– Можем мы что-нибудь сделать до утра?

– Если только нам не удастся доказать, что он недееспособен. Мы не можем воспрепятствовать ему распоряжаться своей собственностью, как он пожелает. Но у нас есть средство противодействия, о котором он не подумал. Утром я вам все объясню.

Последовала короткая пауза, когда было слышно только гудение в проводах.

– Так вы думаете, что сможете что-то сделать, мистер Мейсон?

– Мы поговорим об этом утром, – ответил адвокат.

– Звучит не слишком обнадеживающе. Я думаю, его взяла, если только…

– Если только? – переспросил Мейсон, поскольку Джулия Браннер замолчала.

– Если только я не сделаю нечто такое, что собиралась сделать лишь в самом крайнем случае.

– А теперь послушайте меня. Не лезьте в это дело и сидите тихо. Я поговорю с вами утром. Вам не удастся принудить Браунли к чему-либо. Он умный, упрямый и безжалостный. – Ответа не последовало. Мейсон постучал по микрофону и продолжил: – Вы меня слышали?

– Да, я вас слышала, – в ее голосе эмоции отсутствовали напрочь. – Когда и где мы увидимся утром?

– В десять утра, – ответил адвокат. – В моем офисе. – И повесил трубку.