Отель «Магнолия»

Она уже включила заднюю передачу, собираясь уезжать, когда увидела, что Дотти толкнула заднюю дверь и вышла выплеснуть на тротуар ведро мыльной воды. Джолин заглушила мотор и поспешила через стоянку, но опоздала. Дотти уже вернулась в дом, и дверь оказалась заперта. Джолин изо всех сил забарабанила в дверь и, дрожа от холода, стала ждать.

Наконец послышался настороженный крик:

– Кто там?

– Всего лишь бармен в поисках работы, – отозвалась она.

– Кажется, я узнала твой голос, – успокоенно произнесла Дотти и распахнула дверь. – Иди сюда, дорогая, а то замерзнешь.

– Мне нужна работа, – выпалила Джолин.

– Но зачем? Тебе нужно перестраивать гостиницу и управлять ею. Да и Шугар пристрелит меня на месте, если я возьму тебя на работу в «Аллигатор», – сделала вывод Дотти и повела ее к бару. – Хочешь пива?

– Я бы с удовольствием выпила содовой с лаймом, – ответила Джолин. – Все дело в том, что… – Она рассказала ей о встрече с Рубеном. – Тетя Шугар говорит, что не бывает людей абсолютно плохих, как и абсолютно хороших. Я обнаружила в себе плохую сторону, когда он начал выпендриваться. Мне захотелось задушить его.

– О, этот говнюк еще ребенком заслуживал того, чтобы его придушили, – заметила Дотти. – Он доводил Шугар до белого каления, когда приезжал на лето, но всегда был очень мил с Джаспером, так что она его терпела.

Она обогнула барную стойку и приготовила два напитка – тот, что заказала Джолин, и клубничный дайкири для себя.

– Уже около пяти вечера, не так ли, chère [6]? Возьми кредит под залог «Магнолии» и выкупи его долю.

– У меня нет кредитной истории. Я боюсь кредитных карт не меньше, чем выпивки, после того что случилось с нами, когда умер отец. Ты же знаешь, что мама продала все, чтобы расплатиться с долгами. На моем счете сейчас сто долларов. Не думаю, что в Техасе найдется банк, который хотя бы подумает о том, чтобы дать мне кредит. – Она едва сдерживала слезы. – Мне просто нужна работа. Пожалуйста, Дотти.

– Тебе следовало бы обратиться к Люси и Флосси. Кто-нибудь из них с радостью возьмет тебя на работу в свою антикварную лавку, – сказала Дотти.

– Я ничего не смыслю в антиквариате. Я работала в баре с тех пор, как мне исполнился двадцать один год. Ну же, Дотти, неужели не возьмешь хотя бы на полставки?

– Как насчет того, чтобы я одолжила тебе денег, и ты сможешь прожить, пока кто-нибудь не купит другую половину гостиницы? – предложила Дотти. – Я серьезно, chère. Шугар перестанет со мной разговаривать, если я тебя найму.

– Но почему нельзя нанять меня? Это достойная, честная работа, и тетя Шугар никогда не возражала против того, чем я занималась все эти годы. Брать в долг – для меня такое же табу, как и кредит. – Джолин нравилось, когда Дотти называла ее chère. Дорогая или милая в переводе с французского, это слово звучало так красиво, а глубокий южный акцент добавлял ему шарма.

– Но ты работала не в моем баре… – Дотти снова стала сопротивляться, но в какой-то момент неожиданно сделала глубокий вдох: – А впрочем, какого черта? Мало ли стычек было между нами, но мы же справлялись? К тому же она просила нас заботиться о тебе. Я как раз собиралась дать объявление в газету, мне действительно нужен бармен на полставки. Работа по пятницам и субботам. От звонка до звонка. Получается восемнадцать часов в неделю, по десять долларов в час, ну и плюс твои чаевые. И, chère, мне очень нравится, что ты – трезвенница. Последний бармен, которого я брала на полставки, к концу смены еле держался на ногах.

Джолин быстро посчитала в уме. В зависимости от размера чаевых, конечно, заработка вполне хватало на оплату коммунальных услуг и питание. А там, глядишь, кто-нибудь да увидит потенциал в гостинице и купит ее в ближайшее время.

Она наклонилась и обняла Дотти:

– Спасибо тебе. Я приду в пятницу за полчаса до открытия, помогу тебе все подготовить и сама сделаю уборку после смены.

– А теперь напомни мне, chère, где ты работала и как долго? С тех пор, как умер Брюс и мне пришлось взвалить на себя этот тяжкий крест, я совсем потеряла счет времени, – объяснила Дотти.

– Десять лет в баре «Плетка» в Западном Техасе. Я со всем справляюсь сама и умею держать себя в руках в работе с клиентами. Ты можешь позвонить моему предыдущему работодателю, если тебе нужны рекомендации, – ответила она. – Стало быть, вы с Брюсом управляли этим баром вместе?

– Да, Брюс унаследовал его от своего отца. Шугар, Люси и Флосси чуть удар не хватил, когда мы решили взяться за этот бизнес, – сказала Дотти, потом подалась вперед и понизила голос: – Думаю, вся эта компания вроде как потеряла уважение ко мне, но, черт возьми, мы в этой лачуге заработали больше денег, чем когда вкалывали в своих офисах.

– Люди всегда найдут место, где можно выпить и повеселиться, – согласилась Джолин.

– Давай отпразднуем новое партнерство новогодним ужином. У меня на плите томится горшок с черными бобами, и я ненавижу садиться за стол в одиночестве. Иди за мной, – пригласила Дотти.

«Эта работа определенно начинается необычно», – подумала Джолин, следуя за своим новым работодателем в другой конец бара. Ее босс в «Плетке», ворчливый старик, владел тремя барами. Он никогда не приглашал ее поужинать, ни разу не выдал рождественскую премию и не похвалил за хорошую работу. Он платил ей по субботам, просто вручая конверт с зарплатным чеком. Глупо сравнивать его с Дотти – эти двое как небо и земля. Дотти дружила с тетей Шугар с самого детства. Босс из «Плетки» так и остался чужим человеком, даже после десяти лет работы.

Они прошли через кладовку и оказались в другой комнате, где господствовал аромат еды. Джолин попыталась охватить все помещение одним взглядом, но это было невозможно. Дневной свет струился сквозь стеклянную крышу в маленькую гостиную, будто сошедшую со страниц журнала Southern Living [7]. Из закутка кухни выплывали запахи бобов и бекона. В дверном проеме виднелась спальня с огромной кроватью, застеленной ярким цветастым покрывалом.

– О боже, как здесь красиво! – вырвалось у Джолин.

– Когда-то это было большое пустое пространство, но мы с Брюсом сделали его обжитым. Это имело смысл, поскольку мы торчали здесь почти безвылазно. К тому же это безопаснее, чем тащиться поутру в Тайлер, плюс экономия бензина и времени. У меня традиционный ужин – черные бобы с беконом, зеленая фасоль с беконом, тушеная капуста, помидоры и кукурузный хлеб. Люси и Флосси должны были прийти, но обе страдают от похмелья. Бедняжки никогда не умели пить. – За разговорами Дотти успела накрыть стол на двоих.

– Может, я помогу? – предложила Джолин.

– Налей нам пока сладкого чая. Он в холодильнике. Кубики льда в миске в морозилке, – сказала Дотти.

– А как ты перебралась сюда из Луизианы? Шугар говорила, что ты была совсем маленькой, но у тебя сохранился акцент, – сказала Джолин.

– Моя мама была каджункой, [8] и именно этот язык я слышала дома. Наверное, так и застрял в памяти, – ответила Дотти. – Я много лет работала в страховом агентстве, а Брюс был специалистом по кредитам в банке. Мы оба умели работать с цифрами и все такое, потому и решили управлять этим заведением.

– Не пожалели? – спросила Джолин.

– Ни капельки. Давай-ка к столу. – Она села, наполнила свою тарелку и потянулась за соусом «Табаско». – Я люблю поострее.

Джолин следом за ней тоже приправила блюдо соусом.

– Это каджун в нас сидит. Может, мы и не пустили корни в Южной Луизиане, но именно там наше наследие.

– Правильно понимаешь, – улыбнулась Дотти. – Как же так вышло, что ты до сих пор не замужем? Твоя тетя Шугар мечтает о внуках. Я говорила ей, что на самом деле это будут ее внучатые племянницы и племянники, но она и слышать ничего не хочет.

– Была совсем близка к замужеству, – сказала Джолин. – Но потом обнаружила в нем злую жилку.

Глаза Дотти стали щелочками.

– Неужели какой-то ублюдок поднял на тебя руку?

– Нет, но он украл мою дебетовую карточку, обчистил мой банковский счет и сбежал, прихватив дорогие украшения, которые принадлежали моей матери. Его звали Джонни Рэй, и он был алкоголиком. Можно было бы подумать, что я извлекла урок из истории с мамой, но он так очаровал меня. Высокий и темноволосый, красивый и обаятельный.

Джолин вспомнила тот день, когда познакомилась с Джонни Рэем. Его сексуальные голубые глаза смотрели на нее через весь зал, словно она была единственной женщиной в баре. В то время, когда они в последний раз поссорились из-за его пьянства, те же самые голубые глаза метали в нее громы и молнии. Она прогнала прочь воспоминания и улыбнулась Дотти:

– У тебя здесь так хорошо. Я как будто побывала у родителей моего отца в окрестностях Лафайетта. Спасибо, что пригласила меня.

Дотти подняла свой бокал:

– За любовь и процветание в новом году.

Джолин чокнулась с ней бокалом:

– Я лучше соглашусь на процветание. В любви я почему-то всегда делаю плохой выбор.

– О, да ладно. Не суди обо всех по одному гнилому яблоку. И к тому же тебе ли не знать, что стены «Магнолии» хранят скрытую магию? Шугар всегда нам об этом говорила, и я ей верю, – проворчала Дотти. – Но все же, скажи, после всего, что тебе пришлось пережить, ты никогда не думала о психотерапевте? Я посещала одного после смерти Брюса.

– Я сходила на пару сеансов после смерти мамы. Но чувствовала себя неуютно. Может, я слишком рано обратилась за помощью, а может, и припозднилась… Еще я несколько раз ходила на собрания группы Ал-Анон для детей алкоголиков. Не знаю, Дотти. Уверена я в одном: потребуются и магия, и чудо, чтобы я когда-нибудь впустила другого мужчину в свое сердце.

– Что ж, будущее нам неведомо, и мы не властны над ним, так же как бессильны изменить свое прошлое, – сказала Дотти.

Какое-то время они ели молча, а потом Дотти заговорила:

– Интересно, как далеко сейчас Шугар и Джаспер?

Джолин кивнула:

– Они надеялись проехать половину Луизианы. Но уверена, что тетя Шугар готовит сейчас бобы и зеленую фасоль.

– О, в этом я даже не сомневаюсь. Мы, старые южанки, все делаем правильно, – заверила Дотти и протянула через стол тарелку с кукурузным хлебом. – Возьми еще кусочек и подложи себе черных бобов на удачу.

– Непременно, они действительно хороши, Дотти. Я ценю твою дружбу, еду и работу. После встречи с Рубеном мне все это необходимо.

– Ах, милая, для того и нужны друзья – чтобы делиться радостями и избавлять от горестей. – смело заявила Дотти с приятной улыбкой.

– Значит, ты не будешь насыпать крест из соли, когда я уйду? – спросила Джолин.

Дотти рассмеялась так, что у нее на глазах выступили слезы.

– Это уж точно из каджунских суеверий! Я бы не возражала, чтобы соляной крест отвадил некоторых от моего дома. Ты выложишь соль для Рубена, когда вернешься домой?

– Да, но, как он сказал, его ноги больше не будет в Джефферсоне.

– Вот видишь, chère, это твое первое чудо, не так ли? – высказалась Дотти.

Джолин ушла уже ближе к вечеру. После обеда Дотти показала ей оборудование бара. В общем-то все выглядело знакомым, разве что бутылки с алкоголем в «Пьяном аллигаторе» были расставлены иначе. В «Плетке» Джолин могла вслепую дотянуться до виски, текилы или джина. В «Аллигаторе» надо было поработать еще не одну неделю, чтобы добиться такого же автоматизма.

В пяти милях к югу от города она повернула налево, проехала по аллее в сторону величественного здания гостиницы в викторианском стиле, окруженного высокими соснами, и припарковала пикап среди деревьев. Поднявшись на крыльцо, она плюхнулась на качели и привела их в движение ногой. Как все это будет работать, если кто-то купит половину гостиницы? Захочет ли новый владелец поселиться здесь или предпочтет остаться далеким молчаливым партнером?

* * *Озеро Поншартрен, штат Луизиана

Шугар захлопала в ладоши, когда в первый же день путешествия они заприметили караван-парк прямо на берегу озера. Ей нравилось жить у воды, а Джасперу не терпелось размотать удочки и проверить, какой здесь клёв.

– Прежде чем ты это сделаешь, давай позвоним Рубену и Джолин, – предложила Шугар, коснулась экрана телефона и вывела список контактов, нажала имя Рубена и передала трубку Джасперу. – Ты первый.

– Алло, – раздался голос Рубена по громкой связи.

– Угадай, где мы находимся! – Джаспер радовался, словно мальчишка в Рождество.

– Кто это? – Голос Рубена звучал недовольно, возможно, даже сердито.

– Это твой дядя Джаспер, – вмешалась Шугар. – Мы начали наше путешествие. Сейчас остановились прямо на берегу озера Поншартрен. Как вы с Джолин, уже успели заново познакомиться? Она говорила, что вы сегодня встречаетесь.

– Мы встречались, – сказал Рубен.

– И…? – Джаспер подмигнул Шугар.

– Свою половину я выставил на продажу через риелтора. Я с детства терпеть не мог это место. С чего бы мне захотелось там поселиться? Лучше я на эти деньги отправлюсь со своими коллегами в круиз на весенние каникулы, а на то, что останется, куплю новую машину. Так что, думаю, мне следует поблагодарить тебя за этот подарок. – Злость в тоне Рубена сменилась сарказмом.

– Я надеялся, что… – Джаспер выглядел так, будто вот-вот разрыдается.

– Ты отдал мне свою долю без всяких условий. Я сделал с ней все, что захотел, – сказал Рубен. – Мне действительно пора идти. У меня планы на вечер. И, если вдруг найдется какой-нибудь идиот, который захочет купить половину доли в безнадежном деле, тогда я еще раз поблагодарю тебя за хороший отпуск и новую машину. Пока.

Экран телефона погас. В фургоне воцарилась тишина. Шугар придвинулась ближе к Джасперу и обняла его:

– Мне так жаль, дорогой.

– Я должен был отдать свою половину Джолин. Мне просто хотелось верить, что все это…

По его щекам покатились слезы. Слезы Шугар смешались с его слезами, потому что она никогда и никому не позволяла плакать в одиночку.

– Давай вместе порыбачим, чтобы отвлечься от этого. Я позвоню Джолин в другой раз. В любом случае сейчас она наверняка слишком взвинчена и ей не до разговоров.

– Я люблю тебя! – проникновенно сказал Джаспер и крепко обнял ее. – Я думал, что поступаю правильно…

– Так и есть, – заверила Шугар и слегка отстранилась от него. – Ты не сделал ничего плохого. Ты слушал свое сердце. Кто знает, как все это обернется? Сегодня нам больно, но, может, завтра мы оглянемся назад и увидим, что все было к лучшему.

– Я так на это надеюсь, – произнес Джаспер и вытер щеки, мокрые от слез.

Глава третья

Такер Малоун только что прикончил третью бутылку пива и потянулся за следующей, когда зазвонил его сотовый телефон. Он посмотрел, кто звонит, увидел, что это Белинда, и проигнорировал звонок. Он не был готов взяться за новую работу в ближайшие несколько дней. Ему хотелось спрятаться в этом крошечном трейлере, пить пиво, закусывая сэндвичами с болонской колбасой, и смотреть старые фильмы по телевизору в компании своего кота. Когда ему надоест бездельничать, он сам ей позвонит.

В конце концов, праздник, черт возьми, и он заслужил небольшой отпуск. Он оглядел свое убогое жилище и представил себе Мелани на кухне, как в тот последний вечер, когда они были вместе. Каждый уик-энд они выбирались из большого города и проводили время в кемпинге на берегу озера – рыбачили, пили пиво, строили планы на будущее.

Он сморгнул слезы. Он потерял ее, и все из-за пакета молока. Молоко ей понадобилось для завтрака на следующее утро, и она настояла на том, чтобы съездить в город, пока он ловит рыбу для ужина. После автомобильной аварии, унесшей ее жизнь, он топил свое горе в бутылке.

Выпивка по выходным перешла в ежедневный режим и стоила ему работы. Тогда-то он и пошел на кладбище и поклялся Мелани, что будет выпивать только в пятницу и субботу вечером. На следующий день он перегнал трейлер из Далласа в техасский городок Маршалл, где выросла Мелани, где до сих пор жили ее родители и два брата, где она была похоронена. Он думал, что жизнь в ее родных краях поможет справиться с горем.

Не помогла… Но Белинда, давняя школьная подруга Мелани, местный риелтор, подбрасывала ему заказы на ремонтные работы, и заработка хватало на пиво, болонскую колбасу и кошачий корм. Фургон выглядел совершенно убитым, еще когда они с Мелани его покупали, и с тех пор в нем мало что изменилось. Разве что за два года пятна ржавчины расползлись по всему кузову, но он даже не пытался их зашпаклевать. Главное, что фургон был достаточно просторным для него и Сэсси и надежно укрывал от дождя. Пока он мог каждый вечер возвращаться сюда, к фотографии Мелани, ему было все равно, как выглядит его дом.

Он подхватил свою походную сумку и пиво и направился в общественный душ на территории кемпинга, где долго стоял, дрожа, под едва теплыми струями воды. Им с Мелани доводилось путешествовать в трейлере, купаться нагишом в озерах и реках, гораздо более холодных, но в те дни его согревало тепло ее тела. Он быстро вытерся насухо, надел старый спортивный костюм с эмблемой полиции Далласа и выбежал трусцой из кирпичного здания общественной душевой. Вернувшись к себе, он спихнул Сэсси с дивана и нырнул под одеяло.

– Черт возьми! Я оставил свое пиво в душевой. Сэсси, дорогая, будь умницей, сбегай, принеси, – сказал он.

Кошка одарила его самым брезгливым взглядом и устроилась на другом конце дивана.

– Никчемное животное. Держу пари, что собака сгоняла бы за пивом, – поддразнил он ее.

Он подошел к холодильнику, достал еще одну бутылку и вернулся к дивану. Схватив телефон, он набрал номер ближайшей пиццерии. После пяти долгих гудков до него дошло, что сегодня праздник. Он уже приготовился нажать отбой, когда в трубке прозвучал голос: «Пиццерия „Попс“».

– Вы открыты и доставка работает? – спросил он.

– Да, сэр. Это Такер?

– Так точно. Пришлете ко мне курьера с моим обычным заказом?

– Домашняя пицца «Суприм» с дополнительным мясом и сыром и контейнер с соусом «маринара», все верно?

– Верно, – подтвердил Такер.

Он собирался отключить телефон, когда сделает заказ, но забыл. Снова раздался звонок, он взглянул на экран и отложил трубку в сторону. «Дикси Риэлти», агентство Белинды – это могло подождать.

Он взял пульт и, пощелкав каналы, нашел вестерн с Джоном Уэйном. Через десять минут после начала фильма он уже вел диалог вместе с Дюком [9], когда кто-то постучал в дверь. Спотыкаясь, он шагнул к двери с бумажником в руке, ожидая увидеть разносчика пиццы, и ошалел, когда увидел на пороге Белинду.

– Черт возьми! Что ты здесь делаешь?

– Ты не пригласишь меня войти? Здесь, между прочим, холодно, – ответила она.

– Какого черта тебе надо? Разве ты не знаешь, что, если я не отвечаю на звонки, стало быть, не хочу работать? Тем более в праздники, – напомнил он.

Она протиснулась мимо него, сняла шляпу и размотала шарф:

– Мне вовсе не в радость было тащиться сюда на машине – у меня, кстати, тоже праздник. Мелани была моей лучшей подругой, и я знаю, что ей было бы противно видеть, как ты живешь. Почему бы тебе не убраться из этого трейлера и не позволить мне найти для тебя приличную квартиру?

– Он защищает от ветра и дождя, напоминает мне о хороших временах с Мелани, и к тому же это лучше, чем платить за квартиру. Ладно уж, заходи. Чувствуй себя как дома. Можешь помыть посуду, пока ты здесь, – сказал он.

– Я не домработница, хотя, похоже, она тебе не помешает, – Белинда сбросила с дивана грязную рубашку и села. – Я здесь по делу. У меня есть очень хорошая сделка для тебя.

Он прислонился к дверце холодильника и ждал продолжения.

– Что скажешь? – спросила она.

– Я тебя слушаю.

– Половина гостиницы «Магнолия» выставлена на продажу. Это то самое место, где мы с Мелани…

Он жестом остановил ее:

– Я знаю, у вас там было чаепитие для старшеклассников. Она мне рассказывала в красках. Почему продается только половина?

– Шугар и Джаспер, владельцы гостиницы, оставили свои доли единственной племяннице Шугар, Джолин, и единственному племяннику Джаспера, Рубену. Джолин хочет сохранить свою половину. Рубен свою половину хочет продать. Он уполномочил меня действовать от его имени. Тебе это интересно?

– Ты что, издеваешься? Половина собственности? Нет уж, спасибо, – усмехнулся он. – Я ни с кем не делюсь. Это очень больно, когда… – Он не договорил, сглотнув комок в горле. – Тебе следовало бы это знать. Я даже помощника обычно не нанимаю, когда работаю в ваших домах. К тому же послушай, Белинда, – делить бизнес с женщиной? Мелани бы этого не потерпела.

– Это бизнес, а не любовь. Я много раз бывала в «Магнолии». Там две большие спальни на первом этаже и еще шесть комнат на втором этаже, которые Шугар и Джаспер сдавали в аренду. Ты можешь выбрать себе комнаты, сделать там кое-какой ремонт и каждый год получать неплохую прибыль. Для тебя это еще и работа до самой весны. А после того как закончишь ремонт, сможешь вернуться сюда, жить в своем крысином трейлере и просто загребать деньги, – объяснила Белинда. – Или, если захочешь, можешь остаться и помогать Джолин в управлении гостиницей.

Он взъерошил темные волосы и произнес, что он не умеет готовить.

– Наверняка Джолин умеет, раз планирует управлять гостиницей типа «постель и завтрак», – заметила Белинда.

Такер потер квадратную челюсть со следами двухдневной щетины и сказал, что подумает.

– У меня есть еще один покупатель, готовый вложиться в это предприятие, так что у тебя на раздумья всего сутки, – строго произнесла Белинда.

– Я дам тебе знать завтра. Позвонить в офис?

– Я буду там с девяти до пяти.

Шум машины, резко затормозившей на гравии, привлек его внимание к двери.

– Кажется, пиццу привезли. Хочешь остаться? У меня есть лишняя бутылка пива.

Белинда перевела взгляд на фотографию Мелани.

– Я серьезно, Такер. Она бы хотела, чтобы ты двигался дальше, а я не могу остаться на пиццу и пиво. Рэй и дети ждут, когда я вернусь домой и приготовлю наш традиционный новогодний ужин. Тебе лучше съесть черные бобы и что-нибудь из зеленых овощей, если ты хочешь, чтобы новый год принес тебе процветание. – Она встала, нахлобучила на голову шляпу и обмотала шею шарфом. – Это хорошая сделка для тебя, и она поможет тебе выбраться из этого жалкого подобия дома. Надеюсь, ты не упустишь свой шанс.

– Я же сказал, что подумаю, – ответил Такер.

Белинда толкнула дверь и исчезла в холодном ночном воздухе. Они с Мелани дружили еще с детского сада при церкви, но выглядели полными противоположностями. Мелани была высокой стройной брюнеткой с зелеными глазами. Белинда – коренастая, темноволосая, – набирала вес с рождением каждого из троих детей.

Он взял в руки фотографию покойной жены и провел пальцем по контуру ее лица.

– Не слушай ее, дорогая. Мы же с тобой знаем, что она ни черта не понимает.

Тут Такер услышал стук в дверь и долгожданное «Доставка для Такера Малоуна». Когда он открыл, парнишка протянул ему коробку с пиццей, а Такер передал десять долларов, приветственно взмахнув рукой и сказав парню оставить сдачу себе.

– Спасибо! – разносчик шустро повернулся и побежал обратно к своей машине.

Такер поставил пиццу на стол, и Сэсси тут же распахнула глаза. Она спрыгнула с подлокотника дивана и, взлетев на стол, стала пытаться открыть коробку когтями.

– Иди, ложись обратно на диван, и мы с тобой поделимся. Тут много всего, – сказал он.

Кошка свирепо уставилась на него.

– Ладно, ладно, сейчас принесу твою шикарную тарелку и нарежу мелкими кусочками. – Он снял с ее ломтика пиццы черные оливки, лук и перец. – Перец зеленый, а оливки не так уж далеки от черных бобов, так что мы соблюдаем глупое южное суеверие, верно?

Сэсси замурлыкала в знак согласия и, как только он выставил фарфоровое блюдце на ее любимое место, принялась за еду. Он выложил свои четыре куска пиццы на бумажную тарелку и достал пиво из холодильника. Устроившись на диване, он досмотрел свой вестерн, пока ел. Когда фильм закончился, он уставился на фотографию Мелани, стоявшую на тумбочке возле дивана.

– Что же мне делать, дорогая? У меня есть деньги, полученные по страховке, и их более чем достаточно, чтобы выкупить половину «Магнолии» и перестроить ее. Но это твои деньги, и я не уверен, что тебе понравится, если я использую их для покупки половины бизнеса, в котором другая половина принадлежит женщине. Я помню, какая ты ревнивая. Так скажи мне, что делать. Я не могу принять это решение, не могу потратить деньги, полученные за твою смерть, без твоего благословения, – сказал он.

Он уткнулся лбом в мозолистую ладонь и закрыл глаза. Отдаленный раскат грома насторожил его, но он не мог заставить себя поверить в то, что это знак от его любимой Мелани. Сэсси запрыгнула на диван, вылизала лапы и свернулась клубком на своей любимой подушке. Это уж никак не тянуло на знак свыше.