Молот Эдема

Джуди кивнула:

– Значит, нужно искать «синий воротничок» лет сорока пяти. Так в чем же загадка?

– Противоречия. По другим признакам – послание составлено молодой женщиной, принадлежащей к среднему классу. Нет ни одной орфографической ошибки. В первом предложении стоит точка с запятой, что говорит об определенном уровне образования. Количество восклицательных знаков указывает на женщину – извини, Джуди, но это правда.

– А почему ты думаешь, что она молода?

– Человек более старшего возраста написал бы слова «губернатор штата» с большой буквы. Я уже не говорю о том, что использование компьютера и Интернета указывает на человека молодого и образованного.

Джуди изучающе посмотрела на Саймона. Быть может, он сознательно пытается ее заинтриговать, чтобы она осталась в Бюро? Она приняла решение, и ей не хотелось его менять. Однако ее заинтересовала загадка, сформулированная Саймоном.

– Иными словами, ты хочешь сказать, что послание написано человеком, страдающим раздвоением личности?

– Вовсе нет. Все гораздо проще. Оно написано двумя людьми: мужчина диктовал, женщина печатала.

– Умно!

Джуди тут же представила себе, как два человека пишут письмо. Как собака, взявшая след, она вся подобралась, предчувствие погони заставляло кровь быстрее бежать в венах.

Я чувствую запах этих людей, и я хочу знать, кто они такие, не сомневаюсь, что сумею их поймать.

Однако я подала в отставку.

– Я спросил у себя, почему он диктует, – продолжал Саймон. – Так делают служащие крупных корпораций, но это самый обычный человек.

Саймон говорил небрежно, словно просто рассуждал вслух, но Джуди очень хорошо знала, как часто его посещает вдохновение.

– Есть теория?

– Возможно, он не умеет писать?

– Или просто лентяй.

– Верно. – Саймон пожал плечами. – Но у меня предчувствие.

– Хорошо, – кивнула Джуди. – Мы имеем симпатичную девушку из колледжа, которая попала под влияние уличного парня. Маленькая Красная Шапочка и большой Серый Волк. Вероятно, она в опасности, но грозит ли что-нибудь всем остальным? Обещание устроить землетрясение не кажется мне реальным.

Саймон покачал головой:

– Мне представляется, что мы должны отнестись к ним самым серьезным образом.

Джуди не сумела скрыть любопытства.

– Почему?

– Как ты, конечно, знаешь, мы классифицируем угрозы по мотивам, намерениям и выбору цели.

Джуди кивнула. Это знали все.

– Мотивация бывает эмоциональной или практической. Иными словами, преступник поступает так, чтобы доставить себе удовольствие, или он чего-то хочет?

Джуди пришла к выводу, что ответ очевиден.

– Эти люди имеют вполне определенную цель. Остановить строительство электростанций.

– Правильно. Из чего следует, что они не хотят никому причинять вред. Они рассчитывают добиться своего, послав предупреждение.

– А те преступники, поведение которых определяется эмоциями, хотят убивать людей?

– Совершенно верно. Далее – намерения бывают политическими, преступными или безумными.

– В данном случае речь идет о политике, по крайней мере на поверхности.

– Совершенно верно. Политические идеи могут послужить предлогом для безумных поступков, но у меня не возникает такого ощущения. А что скажешь ты?

Джуди уже поняла, к чему он клонит.

– Ты хочешь сказать, что эти люди вполне рациональны. Но угроза устроить землетрясение представляется мне безумной!

– Я еще к этому вернусь, хорошо? Наконец, выбор цели может быть определенным или случайным. Попытка убить президента – акция вполне определенная; расстрел из автомата посетителей «Диснейленда» – здесь выбор цели случайный. Если считать угрозу устроить землетрясение серьезной, погибнут случайные люди. Значит, выбор цели следует считать случайным.

Джуди наклонилась вперед.

– Ладно, у нас есть практические намерения, политическая мотивация и случайный выбор цели. Какой ты делаешь вывод?

– Учебник утверждает, что эти люди либо торгуются, либо ищут известности. Мне кажется, известность их не интересует – иначе они не стали бы помещать свое послание в Интернете, а обратились бы на телевидение или в газеты. Однако они выбрали другой путь. Значит, они хотят начать переговоры с губернатором.

– Они слишком наивны, если полагают, что губернатор читает подобные послания.

– Согласен. Этих людей характеризует сочетание невежества и искушенности.

– Но они совершенно серьезны.

– И у меня есть еще одна причина, подтверждающая это. Их требование заморозить строительство электростанций нельзя считать предлогом. Оно слишком определенно. Если бы они хотели что-нибудь придумать, то выбрали бы нечто более невероятное, скажем, запрет на использование кондиционеров в Беверли-Хиллз.

– Но кто же эти люди?

– Мы не знаем. Обычный террорист постепенно увеличивает количество требований. Он начинает с угрожающих телефонных звонков и анонимных писем; затем обращается на телевидение и в газеты; потом появляется неподалеку от правительственных зданий. К тому моменту, когда он прибывает с экскурсией в Белый дом, мы уже много о нем знаем. Здесь все иначе. Я попросил провести лингвистическую сверку всех террористических угроз, зафиксированных в Квонтико, аналогов найти не удалось. Это новые люди.

– Значит, мы ничего о них не знаем?

– Мы знаем немало. Очевидно, они живут в Калифорнии.

– С чего ты взял?

– Послание адресовано «губернатору штата». Если бы они жили в другом штате, то написали бы «губернатору Калифорнии».

– Что еще?

– Они американцы, я не нашел указаний на их принадлежность к какой-нибудь определенной этнической группе: черных, азиатов или латиноамериканцев.

– Но ты отбросил одну деталь, – заметила Джуди.

– Какую?

– Они безумны.

Он покачал головой.

– Саймон, перестань! – не сдавалась Джуди. – Они утверждают, что могут устроить землетрясение. Ну как они могут быть в своем уме?

– Я ничего не знаю о сейсмологии, но достаточно разбираюсь в психологии, и теория о безумии этих людей меня не устраивает, – упрямо возразил Саймон. – Они разумны, серьезны и знают, чего хотят. Значит, они опасны.

– Я с тобой не согласна.

Он встал.

– Я вымотался. Не хочешь выпить пива?

– Не сегодня, Саймон, но благодарю за приглашение. И спасибо за отчет. Ты самый лучший.

– Не спорю. Ну, пока.

Джуди положила ноги на стол и принялась изучать собственные туфли. Теперь она не сомневалась, что Саймон пытался отговорить ее от отставки. Кинкейд мог думать, что угроза землетрясения яйца выеденного не стоит, Саймон считает, что «Молот Эдема» может оказаться серьезной угрозой и что группу необходимо выследить и нейтрализовать.

В таком случае ее карьера в ФБР еще не закончена. Она триумфально раскрутит дело, которое ей поручили в качестве прямого оскорбления. Она будет выглядеть блестяще, а Кинкейд – идиотом. Такая перспектива показалась Джуди вдохновляющей.

Она спустила ноги и посмотрела на экран. Поскольку Джуди уже довольно давно не прикасалась к клавиатуре, включился скринсейвер – ее фотография в семилетнем возрасте, с выпавшими молочными зубами и пластмассовой заколкой в волосах. Она сидела на коленях у отца, который был в форме полицейского Сан-Франциско. Джуди сняла с него фуражку и попыталась надеть себе на голову. Фотографию сделала ее мать.

Она представила, как работает на «Брукс энд Филдинг», водит «порше» и защищает в суде людей вроде братьев Фунг.

Джуди тронула клавишу пробела, и скринсейвер исчез. На экране появились слова: «Дорогой Брайан, это подтверждение моей отставки».

Руки Джуди застыли над клавиатурой. После долгой паузы она сказала:

– Проклятие!

Потом быстро стерла предложение и напечатала:

«Я бы хотела извиниться за свою грубость…»

Утро вторника. Солнце вставало над И-80, когда «плимут-барракуда» 1971 года выпуска мчался к Сан-Франциско. Двигатель ревел так, словно машина делала все девяносто миль в час, а не пятьдесят пять, как показывал спидометр.

Пастор купил автомобиль новым, когда его бизнес приносил максимальные доходы. Когда рынок алкоголя рухнул и над Пастором стали сгущаться тучи, он сбежал, прихватив с собой лишь то, что было на нем – темно-синий деловой костюм с широкими лацканами и брюками-клеш, – и автомобиль. И то, и другое ему удалось сохранить.

В эру хиппи единственной достойной машиной считался «фольксваген»-«жук». Пастор на желтой «барракуде» выглядел как сутенер, о чем ему не раз говорила Звезда. Пришлось раскрасить машину: на крыше он нарисовал планеты, на багажнике – цветы, а на капоте – индийскую богиню с восемью руками и крыльями пурпурного, розового и бирюзового цветов. За двадцать пять лет краски потускнели, но, если присмотреться, удавалось разглядеть прежний рисунок. Теперь автомобиль уже представлял интерес для коллекционеров.

Он выехал в три часа утра. Мелани всю дорогу проспала. Она дремала, положив голову ему на колени, ее роскошные ноги удобно устроились на выцветшей черной коже. Он вел машину и играл с волосами Мелани, длинными, прямыми, разделенными пробором, – такие прически носили в шестидесятых годах, хотя она родилась в тот год, когда распались «Битлз».

Ребенок спал на заднем сиденье. Немецкая овчарка по имени Призрак, принадлежащая Пастору, устроилась рядом с ним. Пес лежал спокойно, но всякий раз, когда Пастор к нему оборачивался, смотрел на него единственным открытым глазом.

Пастор испытывал тревогу.

Он сказал себе, что ему следует быть довольным. Вернулось старое доброе время. В молодости он постоянно работал над реализацией какого-нибудь проекта, пытался провернуть очередную сделку, украсть или устроить волнения. Потом он познал мир. Но иногда ему начинало казаться, что его жизнь стала слишком спокойной и однообразной. Кража сейсмического вибратора помогла ему обрести себя. Рядом молодая красивая женщина, ему предстоит грандиозная схватка умов.

Тем не менее его не оставляла тревога.

Пастор понимал, что слишком сильно подставил свою шею. Он заявил, что губернатор Калифорнии будет плясать под его дудку, обещал устроить землетрясение. Если он потерпит поражение, ему конец. Он потеряет все, чем дорожит. А если его поймают, он выйдет из тюрьмы стариком.

Но он был гением. Пастор всегда знал, что он не такой, как другие. Правила и законы других людей на него не распространялись. Он делал такое, до чего никто не мог додуматься.

И он уже наполовину осуществил свою затею. Ему удалось украсть сейсмический вибратор. Да, он убил человека, но ему не придется за это отвечать – конечно, иногда будут сниться кошмары, в которых Марио, пошатываясь, выходит из горящего пикапа, а из раны на голове ручьями течет кровь.

Грузовик надежно спрятан в лощине, в предгорьях Сьерра-Невады. Сегодня Пастор узнает, куда следует направить грузовик, чтобы устроить землетрясение.

Информацию он получит от мужа Мелани.

Если верить Мелани, Майкл Керкус больше всех на свете знал о сдвигах пластов в Сан-Андреасе. Все сведения хранились в его компьютере. Пастор собирался украсть дискету, на которой продублирована вся информация.

И еще он позаботится о том, чтобы Майкл ничего не узнал.

Для этого ему требовалась помощь Мелани. Вот почему Пастор испытывал тревогу. Он познакомился с ней всего несколько недель назад и за короткое время стал главным человеком в ее жизни; однако ему еще не доводилось устраивать ей такой проверки. К тому же она прожила с Майклом шесть лет. Не исключено, что она может неожиданно пожалеть о разрыве с ним. Вдруг Мелани захочет вернуться к посудомоечной машине и телевизору или ее напугает необходимость совершить кражу? Никто не может предсказать, как поведет себя такая неуправляемая и разочарованная жизнью особа, как Мелани.

На заднем сиденье проснулся ее пятилетний сын.

Пастор услышал, как щелкнули челюсти Призрака, потом зевнул ребенок.

Дастин, которого все называли Дасти, был несчастным ребенком. Он страдал от множества разных аллергий. Пастору не довелось видеть его приступов, но Мелани описывала их: Дасти начинал беспрерывно чихать, глаза вылезали из орбит, он до крови расчесывал кожу. Она постоянно носила с собой очень сильные лекарства, но говорила, что они лишь смягчают аллергию.

Дасти что-то беспокоило.

– Мамочка, я хочу пить, – сказал он.

Мелани проснулась, села и потянулась, и Пастор залюбовался очертаниями ее груди под тонкой футболкой. Она обернулась назад и проговорила:

– Попей воды, Дасти, там у тебя есть бутылка.

– Я не хочу воды, – заныл он. – Хочу апельсиновый сок.

– У нас нет сока, – резко ответила она.

Дасти тут же расплакался.

Мелани была чересчур заботливой матерью и постоянно боялась сделать что-нибудь неправильно. Она ужасно тревожилась из-за здоровья сына, но у нее не хватало терпения разговаривать с ним спокойно. Она была уверена, что муж когда-нибудь попытается отнять у нее ребенка, поэтому старалась не совершать поступков, которые дали бы ему повод назвать ее плохой матерью.

Пастор вызвал огонь на себя.

– Эй, послушай, что это там сзади?

Он сделал вид, что ужасно напуган.

Мелани оглянулась.

– Обычный грузовик.

– Это ты так думаешь. А на самом деле он только замаскирован под грузовик, это же звездолет с Центуриона, истребитель с протонными торпедами. Дасти, ты должен три раза стукнуть в заднее стекло, чтоб поднять невидимую магнитную защиту. Быстро!

Дасти постучал.

– А теперь мы узнаем, выпустил ли он свои торпеды: это оранжевый проблеск на его крыльях. Следи за ним, Дасти.

Грузовик быстро приближался, и через минуту загорелся левый указатель поворота.

– Он стреляет в нас, стреляет! – закричал Дасти.

– Отлично, я попытаюсь удержать магнитную защиту, а ты поведешь ответный огонь. Бутылка с водой – отличная лазерная пушка!

Дасти навел бутылку на грузовик и принялся щелкать языком, изображая пальбу. Мелани расхохоталась.

Когда грузовик скрылся из вида, Пастор сказал:

– Нам повезло, что мы так удачно выбрались из переделки. Теперь они от нас отстанут.

– А на нас еще нападут центурианцы? – с надеждой спросил Дасти.

– Вы с Призраком будете прикрывать нам спину и, если увидите врага, сообщите мне, договорились?

– Ладно.

Мелани улыбнулась и негромко сказала:

– Спасибо. Ты так хорошо с ним общаешься.

Я хорош со всеми: с мужчинами, женщинами, детьми и животными. У меня есть харизма. Но я с ней не родился – мне пришлось научиться. Нужно уметь заставлять людей делать то, что хочешь ты. От верной жены, изменяющей мужу, до капризного ребенка, не желающего слушать мать. Тут одного обаяния мало.

– Скажешь мне, когда нужно свернуть, – сказал Пастор.

– Постарайся не пропустить указатель на Беркли.

Она не знала, что он не умеет читать.

– Их наверняка несколько. Просто скажи, когда сворачивать.

Через несколько минут они съехали с автострады и оказались в университетском городке. Пастор чувствовал, как нарастает беспокойство Мелани. Он знал, что она ненавидит общество и свое разочарование в жизни связывает с мужчиной, от которого ушла шесть месяцев назад. Она сказала Пастору, как проехать на авеню Евклида, где в дешевых домах снимали квартиры студенты старших курсов и преподаватели.

– Я по-прежнему считаю, что должна пойти одна, – сказала она.

Об этом не могло быть и речи. Мелани не хватало уверенности. Пастор сомневался в том, что она все сделает правильно, даже когда находился рядом с ней. Он не мог отпустить ее одну.

– Нет, – решительно возразил он.

– Может быть, я…

Он бросил на нее сердитый взгляд:

– Нет!

– Ладно, ладно, – торопливо ответила она, прикусив губу.

– Эй, смотрите, здесь живет папа, – возбужденно сказал Дасти.

– Правильно, дорогой, – ответила Мелани.

Она указала на невысокий дом, и Пастор припарковал автомобиль рядом с ним.

Мелани повернулась к Дасти, но Пастор ее опередил:

– Он останется в машине.

– Я не знаю, безопасно…

– С ним будет собака.

– Он может испугаться.

Пастор повернулся к Дасти:

– Эй, лейтенант, у тебя хватит храбрости охранять наш космолет, пока старший помощник мама и я войдем в космопорт?

– А я увижу папу?

– Конечно. Но я бы хотел поговорить с ним несколько минут. Ты сможешь нести дозор?

– Я не подведу!

– Космическая морская пехота должна отвечать: «Есть, сэр!»

– Есть, сэр!

– Очень хорошо. Оставайся на посту.

Пастор вышел из машины.

Мелани последовала за ним, с сомнением посматривая на сына.

– Ради Бога, не говори Майклу, что мы оставили мальчика в машине, – взмолилась она.

Пастор ничего не ответил.

Быть может, ты боишься расстроить Майкла, малышка, но мне плевать.

Мелани взяла сумочку с заднего сиденья и перекинула ее через плечо. Они подошли к дому, и Мелани нажала на кнопку домофона.

Ее муж сова, сказала она Пастору. Он любит работать вечером и поздно вставать. Вот почему Пастор решил приехать сюда в семь утра. Пастор рассчитывал, что Майкл будет слишком сонным и не сообразит, что их визит имеет тайную цель. Если у него появятся подозрения, украсть дискету будет невозможно.

Мелани говорила, что он трудоголик, вспомнил Пастор, пока они ждали ответа Майкла. Он целыми днями ездил по всей Калифорнии, проверяя показания приборов, измеряющих напряжение в Сан-Андреасе и других местах, а по ночам заносил полученную информацию в компьютер.

Но Мелани ушла от него после происшествия с Дасти. Они с сыном в течение двух лет были вегетарианцами и перешли на растительную пищу. Мелани считала, что строгая диета остановит аллергические приступы Дасти, хотя Майкл относился к ее идеям скептически. Однажды Мелани обнаружила, что Майкл купил сыну гамбургер. Для нее это было равносильно отравлению ребенка. Она и сейчас впадала в ярость, когда рассказывала о том, что тогда произошло. В тот же день она ушла, забрав с собой Дасти.

Возможно, она права относительно приступов аллергии, подумал Пастор. С начала семидесятых все обитатели коммуны стали вегетарианцами – тогда так питались немногие. Пастор не очень верил в достоинства растительной диеты, но считал, что любая привычка, которая противопоставляет их остальному миру, пойдет коммуне на пользу.

Они выращивали свой виноград без химикатов по той простой причине, что не могли их себе позволить. В результате они стали называть свое вино натуральным, что резко повысило его стоимость. Однако Пастор не мог не заметить, что обитатели коммуны, прожившие в ней двадцать лет, обладают великолепным здоровьем. Им крайне редко приходилось прибегать к помощи врача – обычно они справлялись со всеми проблемами сами.

Поэтому теперь он не сомневался в достоинствах вегетарианской диеты. Но в отличие от Мелани соблюдал ее без фанатизма. Он по-прежнему любил рыбу, иногда случайно мог съесть мясо в супе или сандвич с мясом. Если Мелани узнавала, что омлет с грибами, который она съела, приготовлен на сале, она тут же мчалась в туалет.

Наконец из переговорного устройства послышался недовольный голос:

– Кто?

– Мелани.

Раздался щелчок, и дверь открылась. Пастор последовал за Мелани вверх по лестнице. На втором этаже в дверях квартиры стоял Майкл.

Пастора удивила его внешность. Он ожидал увидеть худосочного профессора, скорее всего лысого, в сером или коричневом. Оказалось, что Керкусу лет тридцать пять. Высокий, атлетичный, с короткими вьющимися волосами, он совсем не походил на профессора. Если не считать полотенца на бедрах, он был обнажен, и Пастор увидел широкие мускулистые плечи и плоский живот.

Они были красивой парой.

Когда Мелани поднялась на верхнюю площадку, Майкл сказал:

– Я ужасно волновался. Где, черт возьми, ты пропадала?

– Ты не мог бы одеться? – спросила Мелани.

– Я не знал, что ты пришла не одна, – холодно произнес он, оставаясь стоять в дверях. – Ты собираешься ответить на мой вопрос?

Пастор видел, что он с трудом сдерживает ярость.

– Я пришла, чтобы все объяснить. – Мелани явно получала удовольствие от ярости Майкла.

Какой ужасный брак.

– Это мой друг Пастор. Мы можем войти?

Майкл продолжал сердито на нее смотреть.

– Надеюсь, твоя история прозвучит чертовски убедительно, Мелани.

Он повернулся и вошел в квартиру.

Мелани и Пастор последовали за ним и оказались в маленькой прихожей. Он открыл дверь в ванную, снял с крючка синий халат и не торопясь надел его. Сбросил полотенце и завязал пояс халата. После этого Майкл предложил им войти в комнату.

И они оказались у него в кабинете. Здесь стояли диван, телевизор и компьютер, а на полке мигали зелеными огоньками какие-то электронные приборы. Где-то в этих серых коробках находилась нужная Пастору информация. Ему мучительно захотелось получить ее как можно скорее. Однако он не мог обойтись без помощи Мелани.

Одну из стен полностью занимала карта.

– А это еще что такое? – спросил Пастор.

Майкл бросил на него презрительный взгляд и ничего не ответил.

– Сдвиг пластов в Сан-Андреасе, – объяснила Мелани. – Он начинается на маяке в Пойнт-Арена, в ста милях к северу отсюда, в округе Мендокино, и тянется на юг и восток, мимо Лос-Анджелеса, до Сан-Бернардино. Трещина в земной коре длиной в семьсот миль.

Мелани еще раньше рассказала Пастору, в чем заключается работа Майкла. Он специализировался на расчете давления в разных точках вдоль сейсмических сдвигов. Успех определялся частично точностью измерений малых движений земной коры, частично правильностью оценки накопившейся энергии за период времени, прошедший после предыдущего землетрясения. Эта работа принесла Майклу немало академических призов. Но около года назад он ушел из университета и открыл свой собственный бизнес – теперь он давал консультации строительным фирмам и страховым компаниям относительно опасности землетрясений.

Мелани блестяще владела компьютером и помогла Майклу создать эффективную программу, которая продолжала обработку данных круглые сутки. Вся информация с его компьютера, объяснила она Пастору, постоянно копируется на дискету. Когда утром Майкл включает компьютер, он вынимает дискету и прячет ее в огнеупорный ящик. Поэтому, даже если полетит жесткий диск или сгорит весь дом, драгоценные данные сохранятся.

Пастора поражало, что информация о сдвиге в Сан-Андреасе может храниться на маленькой дискете, – впрочем, книги были для него такой же загадкой. Он знал, что нужно просто принять то, что ему говорят. Самое главное, что при помощи дискеты Майкла Мелани сможет указать место, где следует использовать сейсмический вибратор.

Оставалось выманить Майкла из комнаты на несколько минут, чтобы Мелани успела вытащить дискету из компьютера.

– Майкл, расскажите мне об этом, – попросил Пастор, обводя рукой карту и компьютер и не сводя с него Взгляда. – Как вы себя чувствуете, делая свою работу?

Большинство людей смущались, когда Пастор обращал на них Взгляд и задавал такие вопросы. Иногда они бывали удивительно откровенными, но Майкл никак не отреагировал, равнодушно посмотрел на Пастора и ответил:

– Я ничего не чувствую, я использую аппаратуру, вот и все. – Потом он повернулся к Мелани и сказал: – Ты собираешься рассказать мне, куда и почему ты исчезла?

Наглый мерзавец.

– Все очень просто, – ответила Мелани. – Друг предложил нам с Дасти пожить в его хижине в горах.

Пастор посоветовал ей не уточнять, где именно. Всем своим видом Мелани показывала, что не понимает, почему она должна объяснять такие простые вещи.

– Я не могла не воспользоваться таким прекрасным шансом вывезти Дасти на природу.

Именно там Пастор с ней и встретился. Она гуляла с Дасти по лесу, и они заблудились. Мелани выросла в городе и даже не умела ориентироваться по солнцу. Пастор в тот день отправился ловить лосося. Стояло чудесное весеннее утро, солнечное и тихое. Он сидел на берегу реки и курил марихуану, и вдруг послышался детский плач.

Он сразу понял, что это чужой ребенок – голоса детей коммуны он знал. Пастор пошел на плач и увидел Дасти и Мелани. Она и сама с трудом сдерживала слезы.

– Слава Богу! – воскликнула она, увидев Пастора. – А я уж думала, что мы так и умрем здесь!

Он долго смотрел на нее. Она выглядела необычно, но длинные волосы, зеленые глаза, обрезанные джинсы и короткая кофточка делали ее невероятно привлекательной. Какое волшебное приключение: найти в диком лесу заблудившуюся красавицу. Если бы не ребенок, Пастор попытался бы соблазнить ее на мягком ковре из сосновых иголок, возле плещущей воды.

Именно тогда он и спросил, не с Марса ли она.

– Нет, – ответила Мелани. – Из Окленда.

Пастор знал, что неподалеку сдаются на лето коттеджи. Он подхватил свой спиннинг и повел их по тропинкам, которые успел хорошо изучить. Получилась долгая прогулка, он говорил с Мелани, задавал ей сочувственные вопросы, улыбался своей обаятельной улыбкой и успел узнать о ней все.