Странная история дочери алхимика
– Вы сказали правду, что вышли покурить, – ответил Холмс. – Вы действительно сидели под аркой и курили, пока вас не сморил сон. Я нашел там вашу спичку, а еще вы стряхивали пепел, и под прикрытием арки дождь не смог его смыть. Следы точно такого же пепла видны у вас на груди и на шарфе вокруг шеи. Пепел трубочного табака легко отличить от пепла сигарного или сигаретного, а в вашем нагрудном кармане ясно вырисовывается форма трубки. Никто не будет просто так сидеть и курить на темной улице среди ночи, но вечером, перед сном, это вполне естественное действие. Совершенно ясно, что вы явились на улицу, когда еще были сумерки, а потом заснули в дверном проеме. За щепку дверного косяка зацепилось несколько ниток от вашего пальто. Я ясно представлял себе курильщика трубки в твидовом пальто – и вот вы передо мной. Что вы спали в арке беспробудным сном, легко установить по состоянию ваших брюк – с мокрыми пятнами на коленях. Дверной проем довольно глубокий, но вы человек высокий, и вам пришлось согнуть ноги, так что колени торчали наружу, под дождь. Вы были настолько пьяны, что даже холодный дождь, намочивший вам брюки, не смог разбудить вас.
– Ну да, я точно не просыпался, – сказал Бедный Ричард. – Разве б я смог обратно заснуть, если бы видел, как убивали женщину! Меня от одной мысли в дрожь бросает – как она там лежит в темноте, мертвая, пока я сплю. Как вы думаете, сэр, ее привидение будет теперь меня преследовать?
– Но вы, очевидно, прикасались к телу, – сказала Мэри. – У вас на рукаве кровь, и никак иначе она не могла бы туда попасть.
– Это правда? – возмутился Лестрейд. – Смотри у меня, если я узнаю, что ты хоть что-то стащил с трупа…
– Пожалейте несчастного старика! – воскликнул Ричард, поспешно выворачивая карманы. Наружу показался грязный носовой платок. – Вот все, что я взял, и ни единой нитки больше! – Он встряхнул платок, и оттуда выпал новенький соверен, блестящий, хотя края его и были испачканы кровью. – Это лежало рядом с ней на мостовой. Наверно, выпал у нее из кармана или из рук. Но больше я ничего не брал, клянусь! Никак я не замешан в ее убийстве, – он промокнул платком глаза и шумно высморкался.
– Отлично, мисс Джекилл, – одобрил Холмс. – Да, убийца щедро заплатил Молли Кин – без сомнений, чтобы заманить ее на место ее убийства. Думаю, старина, с вами мы все уже обсудили. Можете идти, не вижу причин вас задерживать. Разве что у Лестрейда есть в тюрьме лишнее местечко для нищего бродяги.
Лестрейд тоже совершенно не хотел задерживать Бедного Ричарда. Когда старый нищий кое-как уковылял из паба, инспектор сказал:
– Не могу себе представить этого недоумка вырезающим у трупа мозги. Его хорошо знают в этом квартале, я прикажу местному констеблю не выпускать его из виду. Может, ему и известно об убийстве больше, чем он рассказал, но даже если он и был сообщником убийц, тем больше причин его никуда не запирать. Может, через него можно выйти на них. На свободе от него будет больше толку, чем в тюрьме.
Девушка, опознавшая убитую, казалась полной противоположностью Бедному Ричарду.
– Зовите меня Кейт, – сразу предложила она. – Меня так все зовут, по фамилии меня все равно тут никто не знает. Кейт Кареглазка, вот как я известна в округе, и для вас это тоже сойдет, сэр. Чем меньше говоришь о себе полиции, тем лучше, я так считаю. Но о бедняжке Молли я вам все расскажу. Ну и что, что она работала на улице, ничем она не заслужила такой ужасной участи.
– Разумеется, – согласился Холмс. – И что вы можете нам о ней рассказать?
Несмотря на яркий макияж, Кейт была свежей и хорошенькой девушкой, хотя, если приглядеться, становилось видно, что она не так молода, как хочет казаться, и что под слоем пудры на щеках у нее заметны оспинки. Однако она все равно была стройной, с яркими карими глазами, и походила на любопытную птичку. Мэри с интересом разглядывала ее. Вот, значит, как выглядит настоящая падшая женщина! Так же, как и любая другая, разве что платье более яркое и вульгарное, и манеры несколько более раскованные. В другой жизни из Кейт получилась бы отличная горничная, не хуже Энид.
– Ну, Молли была хорошей девушкой, раньше служила гувернанткой, пока ее хозяин не распустил руки. Нет, не знаю, у кого именно служила, – она об этом молчала, как и о том, откуда она сама родом. После смерти ребеночка она пошла работать на улицу и неплохо зарабатывала. Джентльменам нравилась ее образованность. Она одно время хотела с этим завязывать, пошла в специальное общество, но не выдержала там больше недели. Сказала, что ее затошнило от тамошнего ханжества. Нет, тоже не говорила, что это было за общество, – наверно, где-то поблизости, в Уайтчепеле или в Спиталфилдсе. Она вообще не из болтливых была, наша Молли. В последний вечер она была такой же, как всегда. Темнело уже, и холод, и дождь к тому же, так что клиентов не было, и мы сидели у огня тут в «Колоколах». Потом Молли говорит: мол, Кейт, пойду-ка я лучше домой. Я сказала, что еще посижу, пиво допью – сама-то Молли была как настоящая леди, ничего не пила, кроме воды. И вот она надевает свое пальто и выходит – и тут я подумала: я же уже почти допила, пара глотков, и все, догоню-ка я ее, и можно будет пойти домой вместе, по-дружески. Ее квартирка неподалеку от моей, и мы даже раздумывали о том, чтобы съехаться и вместе снимать жилье, так оно дешевле. Выхожу я, значит, и вижу, что она под конец все-таки подцепила себе клиента. Он как раз стоял с ней разговаривал, в свете окна хорошо было видно. Вам, наверно, надо знать, как он выглядел. Я его видела только мельком, когда мимо проходила, но различила, что он малорослый и кривой какой-то, вроде калеки. Напомнил мне Панча из «Панча и Джуди». И голос у него был странный, глухой какой-то, пришепетывающий, будто он старался, чтобы его не расслышали. Я и не слышала, что он говорил, но у меня от самого голоса мурашки пробежали. Я молча прошла мимо, ничего Молли не сказала, сразу пошла домой. Не хотела ей мешать, когда она с клиентом… А теперь жалею, что не пожелала ей хотя бы спокойной ночи. Это ведь последний раз, когда я ее видела, пока этот сержант меня не позвал ее опознавать, мертвую, лежащую на улице. Какой ужас с ней сотворил этот убийца – надеюсь, вы его поймаете и вздернете поскорее!
Кейт опустила глаза, глядя на свои руки, стиснутые на столешнице, но не заплакала. Что толку в слезах? Мы часто думаем, что женщины этого класса жестокосердны, потому что они избегают проявлять эмоции. Но чем могут слезы помочь Кареглазкам мира сего? Они слишком хорошо знают, что плач не принесет ни перемен, ни облегчения. Никто не поспешит осушить их слезы, никто не утешит в скорбях.
Мэри: – Ох, ради всего святого! Она получила в награду кое-что более ценное, чем утешение. Мистер Холмс поблагодарил ее и вручил ей соверен за помощь. А чем бы ей помогло, если бы он вместо того бросился осушать ей слезы? Кейт вовсе не сентиментальна, в отличие от тебя.
Жюстина: – Нам всем порой нужно человеческое сострадание.
Диана: – Мне оно трижды не сдалось.
Перед тем как встать, Кейт вдруг сказала:
– А ты мне кого-то напоминаешь, крошка. – Мэри с изумлением обнаружила, что она обращается к Диане, которая раскачивалась взад-вперед на барном табурете. – Ты случайно не из наших? Ты молода еще, конечно, но любителей юных девочек сейчас хоть отбавляй…
Диана ответила ей дерзким взглядом.
– Мою маму в заведении миссис Барстоу знали как Золоченую Лилию.
– А, тогда понятно. Я сама ее знала в юности, хотя у Барстоу ненадолго задержалась. У меня были трудные времена – не верь никому, кто скажет, что опий безвреден, это вранье, – а когда я наконец выправилась, заведение уже закрылось. Она была славная, твоя мамаша, с огоньком, и с нами, младшими девчонками, по-доброму обращалась. Надеюсь, у тебя нет проблем с этими господами законниками?
Диана отрицательно помотала головой, и Кейт продолжила:
– Ладно, если попадешь в неприятности, вспомни о Кейт Кареглазке. Меня можно найти тут, в «Колоколах». Любая подруга твоей мамки будет и тебе подругой, не забывай об этом.
– Думаю, мы на сегодня закончили с расспросами, – сказал Холмс, вручив девушке соверен и поблагодарив ее за ценные сведения. – Время чаепития уже давно прошло. Ватсон привык к моему образу жизни, мне часто приходится питаться нерегулярно, когда я занят расследованием. Но вы двое, должно быть, успели проголодаться. – В этот самый момент живот Дианы издал громкое урчание. – Ватсон отвезет вас обратно к Риджентс-парку, а я должен отправиться с Лестрейдом. Нам нужно многое обговорить.
– Но, мистер Холмс, – возразила Мэри. – Этот человек… Кривой джентльмен, калека с глухим голосом, похожий на Панча. Это же точное описание мистера Хайда! Я сразу о нем подумала, едва увидела тело Молли Кин. Вспомните, он же был ассистентом моего отца и умел обращаться с хирургическими инструментами.
Холмс улыбнулся.
– Это интересное умозаключение, мисс Джекилл, и мне оно тоже приходило в голову. Вот почему я позволил вам присутствовать при допросах и участвовать в расследовании. Но заключение сделано слишком поспешно, вы не находите? В Лондоне наверняка немало невысоких хромых мужчин, которые умеют орудовать скальпелем, а Хайда здесь не видели со времени убийства Кэрью. Опасайтесь idée fixe: вы в последнее время много думаете о Хайде, так что вывод о его участии кажется вам очевидным. Но с этой концепцией связано слишком много проблем. Например, мы до сих пор не уверены, что он вообще жив.
– Кто этот Хайд? – вмешался Лестрейд. – Я должен добавить его в список подозреваемых?
– Странно, что вы не помните, – сказал Холмс. – Он был замешан в деле, о котором я упоминал, – в убийстве сэра Дэнверса Кэрью, члена парламента из либералов, в свое время его даже прочили на пост премьер-министра. Свидетельница опознала Хайда как убийцу, но когда полиция явилась его арестовать, обнаружили, что он бесследно пропал. И с тех пор о нем ничего не слышали, хотя мисс Джекилл на краткий миг показалось, что она напала на его след.
– Конечно, это же было столько лет назад, – несколько смущенно сказал Лестрейд. – Мне нужно перечитать тогдашние рапорты. И что, вы предполагаете, что этот Хайд снова может объявиться в Лондоне и убивать проституток?
– Это маловероятно, – сказал Холмс. – Хотя я никогда не исключаю маловероятных версий событий, пока не доказана их абсолютная невозможность.
– Мне казалось, предыдущие жертвы были горничные и продавщицы? – спросила Мэри. Разве не об этом кричали мальчишки-газетчики последние дни напролет?
– А, это версия для печати. На самом деле все убитые – так называемые ночные бабочки. Не думаю, что нам удастся долго скрывать эту подробность. Но представьте себе величину газетных заголовков, если откроется, что в дело замешана сексуальная сторона! А потом они переключатся на лондонскую полицию, обвиняя нас в том, что убийства до сих пор не раскрыты. Некомпетентность полиции – их любимая тема, – Лестрейд с печальным видом взъерошил усы.
– Вы всерьез думаете, что мой папаша расхаживает по городу и убивает шлюх? – спросила Диана – и прыснула громким смехом.
– Следите за собой, мисс, – встревоженно сказал Лестрейд. – Нам тут еще не хватало истерик в исполнении юных девиц.
– Мисс Хайд явно владеет какой-то информацией, которой она не прочь с нами поделиться, – заключил Холмс.
Диана прыснула еще громче.
– Джекилл умер, мисс Мэри это точно известно. А значит, умер и Хайд. Моя мама говорила, что Хайд – это всего-навсего другое имя Джекилла. Вроде маскировки, которую Джекилл использовал, когда не хотел, чтоб его узнали. Типа плаща на карнавал.
– Это невозможно, – возразила Мэри. – Я встречалась с Хайдом еще при жизни моего отца. И моя экономка миссис Пул его помнит. Он ничем не походил на отца.
– Ты хочешь сказать, что моя мама врала? – окрысилась Диана.
– Думаю, мы можем доверять свидетельству мисс Джекилл на этот счет, – сказал Холмс. – Ваша мать могла стать жертвой обмана. Хайд мог говорить ей, что он и есть Джекилл, чтобы она считала его джентльменом. Может быть, даже для того, чтобы пользоваться средствами Джекилла.
Лицо Дианы перекосилось от гнева, что ей не верили, и еще от чего-то – Мэри показалось, она видит гримасу ребенка, едва сдерживавшего слезы.
Диана: – Брехня.
Мэри: – Нет, я очень хорошо это помню.
– У моего отца было много тайн, – сказала Мэри. – Я точно не знаю, какого рода отношения связывали их с мистером Хайдом. Конечно, предположение Дианы совершенно невероятно – извини, – она коротко кивнула девочке, – но один человек не может просто так притвориться другим, если их внешность настолько различается. Хайд был на фут ниже моего отца. Однако несомненно, что в их отношениях была некая неизвестная нам тайна – иначе с чего бы моей матери материально поддерживать ребенка Хайда? Я понимаю, мистер Холмс, мое подозрение кажется вам надуманным, но описание полностью подходит под внешность Хайда. Я до сих пор помню этот его глухой хрипловатый голос, от которого мороз по коже. Мурашки, как сказала Кейт Кареглазка.
– Если есть хоть небольшая вероятность, что Хайд может быть здесь, я хочу знать об этом все, – сказал Лестрейд. – Нам на улицах Лондона свободно разгуливающие убийцы не нужны. Он еще за Кэрью не заплатил. Но все указывает на то, что он давно сбежал из страны – куда-нибудь в Австралию или Южную Америку.
– Почти наверняка вы правы, – согласился Холмс. – Тем не менее я попросил бы мисс Джекилл еще раз просмотреть бумаги ее отца. Мисс Джекилл, вы могли бы это сделать – и завтра доложить мне о результатах?
– Конечно, – ответила Мэри. Она и сама хотела перечитать отцовский журнал – на этот раз более тщательно. Там точно встречались какие-то упоминания о Хайде… Она только не могла вспомнить, в каком контексте. И что, позвольте спросить, она теперь собиралась делать с Дианой?
– Ватсон, не могли бы вы доставить дам к ним домой? Мы с вами увидимся на Бейкер-стрит, когда я закончу дела с Лестрейдом, – Холмс окинул взглядом всех присутствующих. Непонятно было, о чем он думает, но Мэри он казался… как ни странно, да, почти что довольным. Словно что-то забавное его развлекло.
– Идем, – сказала она Диане. Ей совершенно не хотелось тратить время на то, чтобы развлекать мистера Холмса. Она, конечно, была ему благодарна за допуск к расследованию, но в то же время и сердилась на него – сама не зная почему. – У меня сегодня еще много дел. А тебе нужно принять ванну.
– Ни за что, – сказала Диана.
– В ванну, или останешься без ужина, – отрезала Мэри, схватила Диану за грязную руку и потащила за собой. За ними двинулся доктор Ватсон, стараясь не улыбаться, в то время как Диана ругалась сквозь зубы и бросала на всех сердитые взгляды. Мэри нарочито игнорировала и то и другое. Нужно попросить миссис Пул заварить чаю покрепче – Мэри собиралась просидеть над бумагами всю ночь, если понадобится. Какие секреты там таятся? Что она упустила при первом прочтении? Она еще не знала – но твердо намеревалась узнать.
Глава V
Письмо из Италии
Выходя из кэба, Мэри уже с трудом могла поверить, что только что вернулась из Уайтчепела… что подобное место вообще существовало. Парк-Террейс была широкой тихой улицей, и единственным звуком, нарушавшим тишину, здесь были редкие удары копыт – лошадь кэбмена нетерпеливо перебирала ногами на месте. Каменные дома георгианской эпохи – Мэри никогда не могла запомнить, эпохи какого именно Георга, – рядами стояли по сторонам улицы, такие красивые и респектабельные. Над крышами и каминными трубами по другой стороне от резиденции Джекиллов виднелись верхушки деревьев Риджентс-парка.
– Шикарный райончик, – одобрила Диана.
А вот и доказательство того, что Мэри действительно провела это утро в городских трущобах – грязная, потрепанная девчонка рядом с ней. Господи, что же ей теперь делать с этой Дианой?
Дверь открылась.
– Заходите скорее, – позвала миссис Пул. – Иначе простудитесь, не стойте так долго на мостовой…
Мэри обернулась поблагодарить Ватсона, который подал им с Дианой руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам кэба.
– Что вы, не стоит благодарности, мисс Джекилл, – отозвался он. Он снова заплатил кэбмену, настаивая, что это деловые расходы, и это волновало Мэри. Он был слишком добр, а Мэри ненавидела чувствовать себя обязанной. Но пока она с этим ничего не могла поделать.
– Кроме того, это большое удовольствие – находиться в вашем обществе, – добавил он. – Присутствие при расследовании Холмса молодой дамы настолько острого ума, как у вас, очень освежает восприятие. Надеюсь снова увидеть вас завтра – кажется, в полдень, верно? Нам с Холмсом следует встретить вас здесь?
– Спасибо, – ответила Мэри, не зная толком, как воспринимать подобный комплимент. Ясно, что он сделал его не намеренно и сперва собирался сказать что-то другое. – Думаю, будет лучше, если мы сами прибудем к вам на Бейкер-стрит. В полдень, как договаривались, доктор Ватсон.
Ей очень не хотелось, чтобы Холмс – и Ватсон, конечно, – заходили к ней в дом и видели эти голые стены, полы без ковров, пустые места, где раньше стояли вазы с цветами или бюсты философов… Да, это гордыня, а гордыня – грех, но все же, все же…
– Пасиб, – буркнула Диана. – До завтра тогда.
Ватсон поклонился, безуспешно попытавшись скрыть улыбку, и ответил:
– И вам «пасиб» за прекрасную компанию, мисс Хайд.
После чего он развернулся и зашагал в сторону Мэрилебон-роуд.
– Пойдем, – сказала Мэри Диане, которая с интересом глазела на дом и на миссис Пул. – Если ты и дальше будешь пялиться, у тебя выпадут глаза.
Диана бросила на Мэри взгляд, который той еще предстояло в ближайшем будущем окрестить «тем самым», – полный раздражения и презрения. Однако все же последовала за Мэри – вверх по ступенькам, в парадный вестибюль.
Мэри: – Да, она постоянно награждает меня подобным взглядом!
Диана: – А ты просто попробуй бесить меня поменьше.
В вестибюле поджидал чемодан Дианы. Еще одна услуга, которую им безвозмездно оказал доктор Ватсон.
– Это доставили сегодня утром, – сообщила экономка. – Его привез зеленщик на тележке с овощами и сказал, что так велела мисс Джекилл, так что я попросила его оставить багаж у лестницы.
– Да, спасибо, миссис Пул, – Мэри позволила экономке принять у нее зонтик. – Я действительно его послала – сейчас понимаю, что стоило приложить к багажу записку, но мы очень спешили.
Она положила портфель с бумагами на столик, сняла макинтош и его тоже передала миссис Пул. Как же она устала! До сих пор Мэри этого не осознавала, но теперь вся тяжесть этого долгого дня разом навалилась на нее – к тому же, как заметил тогда Холмс, она и вправду не ела с самого завтрака.
– У нас гостья, мисс? – спросила миссис Пул, с сомнением разглядывая Диану – босоногую, с непокрытой головой. Прежде чем повесить макинтош себе на руку, экономка внимательно осмотрела его на предмет пятен.
– Это Диана, – представила девочку Мэри. – И ей срочно нужно принять ванну.
– Я не хочу принимать никакую ванну, – возразила Диана.
– Нет, хочешь, – сказала Мэри. – На самом деле тебе наверняка самой неприятно быть такой грязной. Просто ты любишь возражать. Миссис Пул приготовит тебе ванну, и я уверяю, она будет куда удобнее, чем все, что мог тебе предоставить приют Магдалины. А потом мы, думаю, пойдем пить чай. Если вы не возражаете, миссис Пул.
Диана ухмыльнулась.
– Уже понятно, что жить с тобой будет сплошным испытанием. Ты прямо как этот детектив. Говоришь людям, что они должны делать, а они подчиняются просто потому, что привыкли к приказам. Но я не из таковских.
– Это очевидно, – согласилась Мэри. – Тем не менее сейчас ты отправишься в ванну, потому что от тебя дурно пахнет, и я не хочу, чтобы ты в таком состоянии садилась на чистую мебель. До ванны никакого чая не будет.
– Пошли-ка, голубушка, – сказала миссис Пул. – Мисс Мэри говорит, в ванну – значит, в ванну. И пока ты находишься в этом доме, ты будешь обращаться к ней уважительно. Как и подобает говорить с леди. – Она взяла Диану за плечо и повела к лестнице.
– А я, по-вашему, кто – дерьма кусок? – возмутилась та.
– Пока ты настолько грязна – вроде того, – парировала мисс Пул.
Когда они удалились, Мэри сняла перчатки и шляпку и бросила их на столик. А потом снова взглянула на себя в зеркало. Лицо еще оставалось бледным, но щеки чуть порозовели от свежего воздуха. По правде сказать, она выглядела куда живее, чем перед визитом к мистеру Гесту.
Мэри забрала портфель с собой в гостиную. Стоит ли включить газовую лампу? Уже темнело, но Мэри не хотела расходовать газ без крайней необходимости. Она разожгла огонь в камине, где уже были сложены дрова – спасибо Богу за миссис Пул! Экономка, конечно, должна подыскать себе другое место… но Мэри не представляла, что она будет делать без нее. Как же тут будет одиноко… Она присела на диван, положив рядом портфель, и протянула руки к огню, чтобы согреться. Глядя в пламя, она думала о бедной девочке. Как же это все ужасно! Но Мэри не могла сдержать любопытство – ребенок был загадкой, а кому на свете не интересны загадки? Головоломки, которые можно складывать кусочек за кусочком…
Один из кусочков головоломки сейчас лежал рядом с ней на диване. Как вчера, девушка придвинула к себе чайный столик, положила на него портфель и начала вынимать из него содержимое – одно за другим: расчетная книга, лабораторный журнал, письма и рецепты. Это все, что осталось ей от отца, единственные ключи к тайне его жизни и смерти. Она разложила бумаги на несколько стопок. Ночью она уже просматривала их, но в основном занималась книгой счетов, увлеченная возможностью, что Хайд остался жив и его можно отыскать. Теперь пришло время как следует покопаться в этом наследстве.
Предположение Дианы просто не может быть правдой. Но почему отец Мэри вообще нанял этого Хайда на работу – такого неприятного, пугающего человека? Как выяснилось, опасного преступника… И почему ее мать все эти годы поддерживала Диану материально? Она не хотела допрашивать Диану в присутствии Холмса и полицейских, это, в конце концов, было семейное дело, и Мэри намеревалась самостоятельно в нем разобраться. Каковы на самом деле были отношения между ее отцом и Хайдом? Совпадение ли, что состояние ее отца исчезло в то же время, когда пропал Хайд? Может ли тут быть замешан шантаж? И если да – то чем и кого шантажировали?
Она вспомнила, какой стала ее мать после смерти отца. Такой замкнутой, не желающей обсуждать свою совместную жизнь с доктором – и это еще до того, как ее коснулось явное безумие. Мэри тогда предполагала, что причина ее замкнутости – скорбь по мужу. Теперь она подозревала, что тут кроется что-то еще.
Бумаги. Нужно сосредоточиться на них. Мэри начала систематически разбирать каждую стопку, начиная с тех документов, на которые меньше всего внимания обратила вчера. Сначала письма. Мэри рассмотрела каждое, вынимая из конверта. Два письма были от «Моу и сыновей» – компании, поставлявшей ученым химикалии. На остальных трех письмах были иностранные штампы. Два она отложила в сторону и взялась за третье, из Италии. Мэри снова его перечитала, на этот раз более внимательно. Потом проглядела рецепты от «Моу и сыновей». Наконец она перешла к лабораторному журналу, уже зная, что собирается искать, и заранее боясь это обнаружить. Если бы только почерк ее отца не был настолько неразборчивым! Читать его записи было не легче, чем расшифровывать движения паука. Письмо из Италии давало ей ключ, на который она прошлой ночью не обратила внимания. Но сегодня у нее перед глазами так и стояла конкретная строка из письма, приобретая все более и более зловещий смысл: «Ученый не должен экспериментировать на себе самом». Чем же на самом деле занимался в лаборатории ее отец?
Это ведь не могло означать… Хотя Мэри чем дальше, тем сильнее казалось, что могло. Она снова просмотрела письмо, потом журнал, потом рецепты. И откинулась на спинку дивана, глядя на портрет матери на каминной полке и не видя его, – настолько ее захватили размышления. Ведь не может оказаться правдой то, что она себе напредставляла? Но по-прежнему никакого другого объяснения у нее не было.
– Ваш чай, мисс. – Мэри сморгнула, возвращаясь к реальности. Миссис Пул стояла над ней с чайным подносом в руках. – Не знаю, ели ли вы что-нибудь после завтрака, вот я вам и приготовила сандвичи с ветчиной и паштетом. Боюсь, на этом наши запасы ветчины закончились. Здесь должно хватить вам обеим, когда девчонка наконец вернется из ванной, то есть не раньше Второго пришествия! Как она вопила, что не хочет мыться, а теперь влезла в воду – и не желает оттуда выходить.
– Ее зовут Диана Хайд, – сказала Мэри. – Она считает себя дочерью Хайда. Это ее поддерживала моя мать, оплачивала ее содержание в… одном благотворительном приюте.