Два шпиона в Каракасе

Новые короли

Теперь, в свои сорок пять лет, Уго живет в резиденции “Ла Касона”, окруженной обширными садами и дворами, где есть своя часовня, много-много залов и много-много фонтанов, непременно мраморных. Прогуливаясь по кабинетам, спальням и залам, Уго с восторгом рассматривает мебель и картины, авторы которых ему неизвестны, но которые, как он полагает, должны быть знаменитыми. Чавес знает, что у него имеется обширный штат прислуги, есть повара, адъютанты, охранники и телохранители. Все эти люди специально подготовлены, чтобы служить ему, охранять его и безоговорочно подчиняться любому приказу президента. И если по какой-то причине это обиталище наскучит ему, в его полном распоряжении имеется правительственный дворец Мирафлорес. Но на самом деле он может получить в свое пользование любой дом, какой только захочет – и где захочет.

Хотя часы напоминают о скором начале торжественной церемонии и гости уже прибывают, а первая дама готова сопровождать его, Уго решает, что сейчас для него гораздо важнее праздника другое дело: сейчас чрезвычайно важно хотя бы на короткое время отдать все свое внимание библейской Книге Притчей Соломоновых, стихам Хосе Марти и речам Кастро. Гости ведь в любом случае не уйдут, не дождавшись его. Он хочет поразить их какими-нибудь замечательными изречениями, хочет услышать от них: “До чего мудрым человеком оказался новый президент! Блестящим, потрясающим, несравненным!”

Несмотря на волнение, с которым ему так трудно справиться, Чавес не может выкинуть из головы сказанную недавно фразу Фиделя. После долгого, изнурительного дня накануне принесения президентской присяги и уже почти под утро учитель и ученик встретились, чтобы поговорить наедине. Попивая виски “Чивас” – ему всегда отдавал предпочтение кубинский лидер, а теперь полюбил и венесуэльский, – Фидель задумчиво произнес:

– Именно в такие моменты стоит вспомнить великих людей. Для меня одним из таких великих был Ленин. Ему приписывают слова, великолепно передающие и то, что происходит сейчас здесь: “Бывают десятилетия, в которые не происходит ничего, и бывают недели, которые вмещают в себя десятилетия”.

– Замечательно сказано! – согласился Уго. – Истинная правда. Сейчас я сам чувствую нечто подобное.

– И ты должен использовать свой шанс, Уго…

– Постараюсь. Но мне нужна твоя помощь, Фидель.

– Ты ее получишь. Получишь, – пообещал наставник, пристально глядя на ученика и поднимая свой стакан.

И вот теперь, уже имея в руках всю полноту власти, Чавес размышляет над словами Фиделя, в то время как во дворец съезжаются самые высокопоставленные, самые выдающиеся люди. Главы государств, видные представители дипломатического, политического, военного мира, люди искусства, спортсмены, журналисты и предприниматели. Это событие звездного уровня. Тут присутствует его высочество принц Астурийский Фелипе де Бурбон. Министр энергетики США и генеральный секретарь Организации американских государств. Здесь при встрече дружески обнимаются колумбийский левый сенатор, женщина, чью голову украшает красный тюрбан, и активистка движения за права индейцев, облаченная в ритуальные одежды одного из племен Амазонии. А вот и бородатый Фидель, которого не спутаешь ни с кем, – сейчас он стоит рядом с доминиканским бейсболистом. Чуть поодаль скромно наблюдают за происходящим вновь обретенные, но уже ставшие очень близкими друзья Чавеса – Вилли Гарсиа с супругой. Она смотрит на все широко открытыми глазами и выглядит ослепленной и, судя по всему, совершенно ошеломленной увиденным. Она пытается завести разговор с красавицей Моникой Паркер. Уго велел непременно пригласить известную журналистку на инаугурацию: ему доставит удовольствие видеть ее и знать при этом, что присутствие на празднике для Моники – приказ, который она не посмеет проигнорировать.

Ожидание длится почти полтора часа. Гости в залах дворца начинают нервничать. Им кажется, будто с огромного портрета, занимающего всю стену, Симон Боливар наблюдает за ними. А трехметровые часы как будто с намеренной настойчивостью отсчитывают нескончаемые минуты, усугубляя тревогу собравшихся из-за отсутствия хозяина дворца.

Наконец появляются президент с супругой. Уго выпячивает грудь и восклицает с сияющей улыбкой:

– Шесть лет назад я попытался ворваться в это здание с помощью танков… И у меня ничего не получилось! – Гости не могут удержаться от смеха, даже Моника улыбается. – А теперь я наконец-то оказался здесь – благодаря отданным за меня голосам избирателей. Добро пожаловать в дом слуги своего народа!

Публика аплодирует так горячо, что сотрясаются Боливар на портрете, Иисус в нише и навечно поселившиеся здесь венесуэльские президенты девятнадцатого века на написанных маслом полотнах. За президентским приветствием следует музыка, общее ликование, исторические объятия и длинная очередь из тех, кто желает поздравить Чавеса.

На лицах президента и первой дамы сияют искренние улыбки. Правда, Элоиса не замечает, с какой настойчивостью ее супруг пытается подойти поближе к Монике и произвести на нее впечатление. Наконец он пользуется тем, что супруга оказалась в другом конце огромного зала, и отводит Монику от группы, где идет оживленная беседа. И опять опытная, умеющая владеть собой и ориентироваться в любой ситуации журналистка начинает заметно нервничать. Но Чавесу кажется, что смущает Монику его любовный натиск.

– Моника, в такой вечер королевой бала должна быть только ты. Я не отступлюсь, пока мы не будем вместе и ты не позволишь мне сделать тебя такой счастливой, какой до сих пор не делал и никогда не сделает ни один мужчина.

Она не находится с ответом и спешит вернуться в прежний круг друзей, где можно чувствовать себя в безопасности и где она участвовала в общем разговоре, пока новый глава Венесуэлы не решил ею заняться. Но никто ничего не заметил, и праздник продолжается. Президент и первая дама беседуют с гостями и ведут себя как королевская пара – пусть и в стране, где уже давно нет монархии. Со временем Элоисе суждено из любящей супруги превратиться в свирепую разоблачительницу Чавеса. А ему, хотя пока он и сам об этом не подозревает, предстоит сделать выбор между двумя Уго, живущими у него в душе. Как написал Габриэль Гарсиа Маркес после знакомства с венесуэльским лидером во время специальной встречи, устроенной Фиделем Кастро: “Меня вдруг потрясла неожиданная мысль, что я совершил путешествие и с удовольствием поговорил одновременно с двумя совершенно разными людьми. Одному неумолимая судьба дала шанс спасти свою родину. А другой был фокусником и ловким обманщиком, который может войти в историю как очередной деспот”.

Ночь Львов

Настоящее празднование – праздник после праздника, или афтерпати, – началось поздней ночью, когда высокочтимая первая дама, любезнейшие родственники и почетнейшие гости удалились. Некоторые покинули дворец не прощаясь, как предписано протоколом, – чтобы не прерывать пылкие и пространные беседы хозяина с многочисленной и жадно внимающей ему публикой. И каждому, даже тем, с кем Чавес только что успел познакомиться, он давал почувствовать, что их разговор носит исключительно личный, почти интимный и при этом безусловно дружеский характер. Молодой президент сумел очаровать всех, а его обещания приводили людей в восторг и вселяли в них надежды.

Слуги в большинстве своем тоже покинули зал, осталось лишь несколько официантов. Венесуэльцы, уже заперевшиеся по домам, были уверены, что утром проснутся в другой стране.

Фидель вел себя сдержанно. На протяжении всего праздничного вечера он не хотел показывать ни то, с каким большим волнением воспринял победу своего нового друга, ни уже связывавшие обоих близкие отношения. Он меньше других глав государств беседовал с Чавесом. Прошло тридцать с лишним лет со дня, когда он приехал в этот город за помощью – и получил отказ. Но, судя по всему, судьба вот-вот вознаградит его за столь долгое ожидание.

Поэтому, когда во дворце уже не было слышно ничего, кроме легкого шороха от движения секундной стрелки по циферблату, кубинский патриарх предложил Чавесу удалиться в кабинет и побеседовать о предстоящих Уго делах. В президентском кабинете Чавес в первый раз зажег очень красивую и очень старинную лампу, которой было не меньше трехсот лет. Фидель и Уго, оба Львы по гороскопу, уселись в резные кресла красного дерева и начали, как и положено Львам, рычать. С конного портрета на стене за ними молча наблюдал третий Лев. Уго почтительно поздоровался с Освободителем, а потом достал бутылку “Чиваса” и пару великолепных стаканов из хрусталя баккара. Налил в них виски, они чокнулись.

– Удачи тебе, товарищ, – произнес свой тост Фидель.

В ответе Чавеса каждое слово свидетельствовало о том, насколько он все еще переполнен восторгами от своей победы: – Да, а еще пожелай мне безграничной народной поддержки! Ты ведь видел, какая страна лежит у моих ног?

Фидель поглаживает свою богатую бороду и хмурит брови:

– Будь осторожен. Не будь таким легковерным. Нельзя полагаться на власть, если она не опирается на пушки. У тебя слишком много врагов, и если ты действительно задумал помочь бедным, придется начать глубокие перемены, которые принесут тебе еще больше врагов. И очень опасных врагов. Которых нельзя будет усмирить демократическими методами. А их необходимо обезвредить – любыми способами.

Значит, нужен полный контроль. Президент крепко запоминает этот и другие советы своего мудрого наставника. – Как говорил Мао, власть рождается из дула винтовки. И он прав! Демократия – буржуазный фарс, – продолжал Фидель грозным тоном. – Властью либо пользуются по-настоящему, либо ее теряют. Истинный лидер ни с кем не советуется, он отдает приказы.

Итак, Уго узнал много нового для себя, так что день завершился наилучшим образом. Он уважительно слушал гостя и кивал, но на самом деле в глубине души не считал, что ему придется доходить до крайних мер. Однако и возражать не стал. Напротив, всем своим видом демонстрировал предельное внимание, впитывая поток советов и предупреждений, претендующих на высшую мудрость. Фидель настаивал на том, что личная безопасность президента – это самое важное. Глава государства не должен терять бдительности, ему следует проявлять максимальную осторожность, потому что, как показывает практика, едва только закончится его медовый месяц с согражданами, а это произойдет скорее рано, чем поздно, оппозиция начнет дергать за все ниточки.

– Смотри, чтобы с тобой не случилось того же, что и с Альенде, – поучал Фидель, напоминая Чавесу о судьбе чилийского президента-социалиста, который, выиграв выборы, пришел к власти, но погиб во время путча 1973 года. – Я в деталях знаю всю ту историю. Я тогда на целый месяц перебрался в Сантьяго, чтобы помочь Альенде, и видел все собственными глазами. Да, вот этими глазами видел, какие подкопы под него велись. А что замышляли все минувшие годы против меня самого? Но со мной у них ничего не вышло. И я готов оказать тебе любую помощь, поделиться всеми знаниями, которые у нас накоплены, чтобы с тобой не случилось того же, что с Альенде. Ведь если тебя убьют или свергнут – прощай революция. И ты не должен этого допустить.

Уго накрепко запомнил слова Фиделя. В будущем они не раз всплывут у него в памяти в самых разных обстоятельствах. Между тем сейчас в голове у Чавеса всплыли Притчи из Библии, прочитанные перед самым приемом. И вот, извинившись перед атеистом Кастро, Уго с энтузиазмом процитировал:

– “Вот трое имеют стройную походку, и четверо стройно выступают: лев, силач между зверями, не посторонится ни перед кем; конь и козел, и царь среди народа своего…”[13]

Но Фиделю библейские головоломки мало о чем говорят. Ему нет дела до того, что Иисус Христос тоже был Львом, Львом Иуды. Поэтому он снова начал давать Чавесу советы: – Не все враги будут играть чисто. – Затем Кастро привел в пример собственный опыт и рассказал об экономической блокаде острова, а потом еще раз напомнил, что сам стал объектом более чем семисот покушений.

Но его дерзкий ученик ответил на все это еще одной библейской цитатой, правда более очевидной:

– Фидель, брат мой, “чего страшится нечестивый, то и постигнет его, а желание праведника исполнится”[14].

Когда небо начало светлеть, два Льва крепко обнялись на прощанье.

– Ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня, – сказал Фидель и тотчас воспользовался случаем, чтобы внедрить свое доверенное лицо в ближайшее окружение Чавеса: – Если ты не против, я пришлю к тебе лучшего из моих людей. Тебе просто необходимо иметь рядом опытного разведчика, а у меня такой есть: его зовут Маурисио Боско.

Уго поблагодарил Фиделя, тот встал и перед уходом еще раз с искренним чувством обнял Чавеса.

Президент остался один, он предался размышлениям. Несмотря на все свое уважение к Кастро, Уго отнесся к его предупреждению довольно легкомысленно: “Фидель во многом прав, но он не знает Венесуэлу так, как знаю ее я, и не знает, насколько любит меня наш народ. Мне не придется прибегать к тем крайним мерам, которые он рекомендует. Его история отличается от моей. И его время тоже отличалось от моего”.

Между тем Элоиса предавалась воспоминаниям. Она возвращалась мыслями к тем не столь уж далеким дням, когда Уго еще только ухаживал за ней. Она вспоминала, как сердце готово было выпрыгнуть у нее из груди, когда он декламировал ей по телефону стихи про ее улыбку, написанные им самим. А она, теряя голову от любви, отвечала ему, цитируя строки из переписки между Мануэлитой Саэнс, любовницей Симона Боливара, и Освободителем:

Вы хорошо знаете, что ни одна другая женщина из тех, с которыми вы были знакомы, не сумеет дать вам ту отраду, ту пылкость и страсть, которые соединяют меня с вами. Узнавая меня, вы узнаете настоящую женщину, верную и искреннюю.

Элоиса читала эти строки с таким чувством, словно их могла написать лишь она сама и никто другой.

Ах, если бы все ограничилось любовными письмами… Хорошо ли слушал ее Уго, когда она читала про то, что “ни одна другая женщина…”? Наверное, Элоису просто сбили с толку все эти патриотические мечтания о том, как она сама будет играть роль Освободительницы при Освободителе… А в реальной жизни подхваченная вихрем событий провинциальная журналистка с головокружительной скоростью возвысилась до положения первой дамы, хотя этой профессии не обучают ни в каких университетах. “За что Господь дал мне все это?” – думает она. Но у Элоисы почти нет времени на молитвы и размышления, первая дама страны должна в самые краткие сроки научиться совмещать роли матери, супруги президента, защитницы народа и поборницы революции. “Я буду неустанно благодарить Бога и народ Венесуэлы за то, что они ответили на эту нашу общую мечту о мире и социальных переменах, – заявляет Элоиса журналистам в первые же дни после инаугурации Чавеса. – Я благодарю всех за ту мощную поддержку, которую мы получили”.

Однако медовый месяц ее царствования быстро истаял. Уже через несколько дней она поняла, чем будет чреват ее союз с мужчиной, в которого влюблена вся страна и который нужен всем всегда и повсюду. Так что в море любви очень скоро хлынут потоки черной воды.

Не забывай о нас, Уго!

Президент устроил многолюдный митинг в честь своей победы, а также чтобы поблагодарить тех, кто за него проголосовал. На его призыв откликнулись тысячи сограждан. – Власть опирается на вас, на народ, на коллектив, это он является всемогущим повелителем. А я лишь жалкая соломинка, которую подхватил ураганный ветер революции.

Толпа отвечает ему восторженными криками. Люди празднуют наступление нового этапа в истории страны – эпохи справедливости и достойной жизни. Но настроение заметно меняется, когда Чавес твердо объясняет, что управлять страной ему будет нелегко – придется сражаться одновременно со многими чудовищами. Поэтому несколько часов назад он подписал свой первый декрет: необходимо провести референдум о том, надо или нет внести соответствующие изменения в Конституцию, чтобы открыть путь “настоящей широкой демократии”. Через два месяца граждане вновь придут к урнам и будут решать, следует ли созывать Национальную конституционную ассамблею. Если люди скажут “да”, нынешний Конгресс будет распущен, а действующую Конституцию заменят новой, современной, отвечающей требованиям ХХI века.

– Друзья, на карту поставлена судьба наших будущих поколений!

Овации долго не стихают, президент чувствует потоки искренней любви и полного к нему доверия.

Уже в первые недели своего правления он участвует в стольких мероприятиях, проводит столько совещаний, что на это не хватает двадцати четырех часов в сутки. И когда Чавес передвигается по городу, весь транспорт встает в пробках. Где бы Уго ни появлялся, он везде видит бешеный энтузиазм и выражения безоговорочной поддержки. Все хотят взглянуть на него, потрогать, как можно громче объявить ему о своей любви.