Печать фараона

Если раньше целью господина Войтовского было благосостояние, а выражаясь проще – деньги, то теперь он их получил. Понадобилась новая цель, которая увлекла бы, заставила сердце замирать от предвкушения грядущих событий, трепетать в ожидании. Что бы это могло быть? Слава? Власть? Известность? Неукротимая страсть? Что?

По мнению Войтовского, настоящее возбуждение могут дать только две вещи: любовь и власть. Или власть и любовь. Как ни крути, как ни меняй их местами, сочетание остается тем же.

Однако как получить желаемое? Слава ему не светит: переводы для журналов, которыми он занялся, не принесли ни удовлетворения, ни признания; блестящим хирургом уже не станешь, поздно; совершить прорыв в медицине, изобрести какое-нибудь фантастическое лекарство не так-то легко, на это уйдут годы, да и рвения к кропотливым исследованиям Леонард Казимирович в себе не чувствовал. Придумать небывалый кулинарный рецепт? Смешно, ей-богу! «Макдоналдс» все равно не переплюнешь. Вывести породу чистокровных арабских скакунов? Это уже и без него сделали. Таланта к искусствам всевышний господину Войтовскому не дал. Политика вызывала у Леонарда стойкое отвращение. Соблазнить голливудскую кинозвезду? Честно признаться, ему не нравились заокеанские красавицы. Что-то в них было искусственное, как у поставленного на поток изделия, – длинные ноги, фарфоровая улыбка, сформированные пластическими операциями лица и тела. Индустрия! Этим все сказано. Красавицы на экранах плакали, смеялись, любили, умирали, произносили трогательные монологи… а Леонард им не верил. Он вообще не признавал кино.

«Я не такой, как все, – думал господин Войтовский. – Моя исключительность должна быть чем-то подтверждена. Моя жизнь – словно подготовка к некоему тайному свершению, сродни алхимическому акту превращения металла в золото. Когда настанет мой час, невидимая сила даст мне знак и я начну действовать. Я не знаю, что это будет… что-то непостижимое и великолепное, недоступное всем остальным. Я хочу испытывать сильные чувства и сполна насладиться вкусом настоящего приключения! Исходя из моего предназначения, я могу связать себя только с женщиной необычной, устремленной к чему-то большему, нежели заурядная человеческая жизнь. Детство, школа, приобретение профессии, семья, дети, работа, чтобы прокормить себя и семью, внуки, старость и смерть – какой тоскливый, скучный круг, который выходит из небытия и туда же возвращается. Бессмысленный в своей однообразной повторяемости, в одинаковости начала и конца: откуда пришел, туда и уйду. А зачем приходил? Ради чего все это?

Иногда Леонарду казалось: эти мысли нашептывал ему кто-то со стороны, темной и непроницаемой, как то неведомое, что скрывается за звездами. Бархатная неподвижная чернота без границ, без времени… просачивалась в его мир то видениями, то странными, тревожными предчувствиями, невыносимыми, манящими.

Какое-то мистическое, торжественное оцепенение охватывало его при виде простирающихся до горизонта необъятных заснеженных российских просторов… вековых лесов, застывших в сиянии холодного солнца; нескончаемых пустынных дорог среди этих лесов и равнин. Снега по величию, которое они придают ландшафту, можно сравнить только с песками.

Однажды господину Войтовскому пришла в голову идея, что именно здесь, в завьюженной, морозной Москве, он должен встретить свою судьбу и взглянуть ей в лицо. И тут, как в русских народных сказках, – словно появилось золотое яблочко и покатилось впереди, указывая дорогу. Событие за событием привели Леонарда к тому положению вещей, в котором ему теперь предстояло действовать.

Ева крутилась у зеркала, разглядывая себя в новом наряде.

– Ну как, нравится?

Славка с сомнением пожал плечами:

– Блеска не многовато?

– Ты что? – возмутилась Ева. – Сейчас это модно. Последний писк!

Платье Евы состояло из трех частей – атласной юбки чуть ниже колен, бархатного корсажа и полупрозрачного гипюрового верха с пышными рукавами. Верх был расшит бисером и стразами, а довершал модель черный пояс на бедрах, украшенный впереди массивной блестящей пряжкой.

Еву не смущало, что ее фигура далека от идеала подиума: вместо костлявой худобы – пышные формы; вместо «ног от ушей» – обычные ноги с полными икрами и тонкой, изящной лодыжкой; вместо высокого роста – средний. Не классические, но милые черты лица, огромные, чуть раскосые глаза и густые волосы пшеничного цвета делали облик Евы немного провинциальным, а в подобном платье она выглядела… весьма своеобразно.

Что и попытался выразить Смирнов, в самой деликатной манере, разумеется.

– Вот еще! – фыркнула она, выслушав его робкие замечания. – Женщине идет то, что она хочет носить! Понятно? При чем тут моя фигура? Я не собираюсь морить себя голодом в угоду мужчинам!

В подтверждение своих слов Ева закончила примерять обновки и отправилась вынимать из духовки гуся с яблоками.

– У нас сегодня царский обед в честь моих покупок, – любуясь румяной гусиной тушкой, заявила она. – Я собираюсь сполна насладиться едой!

Всеслав нарезал истекающее соком мясо. После такой трапезы захочется полежать на диване, а не тащиться на окраину города и следить за домом, где отправляют свои зловещие ритуалы члены общества «Молох». Вдруг все же удастся подловить их на чем-нибудь?

– Снег такой валит, – сказала Ева, уловив его мысли. – Машину не бери, застрянешь где-нибудь.

– Что же мне, на морозе стоять прикажешь?

– Спрячешься в соседнем подъезде, – посоветовала она. – Или в подъезде дома напротив.

– И что я оттуда увижу? Метет, как в тундре.

– Зато и тебя не увидят.

Смирнов вздохнул, положил себе вторую порцию гуся. Ева очень вкусно готовит, когда захочет.

– Я съезжу в Зеленую Рощу? – спросила она. – Поговорю с женщиной, которая набирала персонал. Вдруг она запомнила Марину Комлеву?

– И что дальше? – перестал жевать сыщик. – Даже если запомнила, нам это не поможет. Скажет, да, приходила такая… собиралась работать в теплицах, а потом ушла и с тех пор не появлялась. Бывает! Планы внезапно поменялись или передумала, другое место подвернулось, более выгодное.

Ева упрямо покачала головой.

– Ты сам говорил, что нужно отработать все варианты. Отрицательный результат позволит мне переключить внимание на что-то другое. Ведь я хожу и хожу с мыслями о тепличном хозяйстве. Получается, не Вероника, а кадровичка из Зеленой Рощи видела Марину последней.

– Ты уверена, что Комлева к ней приходила?

– Если Вероника ее не убила по дороге, то…

– О-о! – закатил глаза Всеслав. – Драма в зимней Москве! Коварная подруга жестоко расправляется с соперницей! Причиной для убийства послужила ревность. Роковой мужчина, посеявший раздор между дамами, – молодой перспективный управляющий филиалом банка Стас Киселев! Только где труп? Нет тела, нет и дела, как говорят криминалисты.

– Не паясничай.

– Ладно, – легко согласился он, принимаясь за гусиное мясо.

У Евы испортилось настроение.

– Умеешь ты зарубить хорошую версию, – вздохнула она. – Надеюсь, Зеленая Роща – живописный поселок. Хоть прогуляюсь.

– Завтра вместе поедем.

– Нет, – возразила Ева. – Не стоит терять время.

Из дома они вышли порознь – сначала Ева, потом Смирнов.

На улице было бело от летящего снега, ветер налетал порывами, закручивал вихри – приходилось прятать лицо. «Не самая подходящая погода для слежки», – подумал сыщик. По дороге он заскочил в супермаркет, купил сигареты, семечки и маленькую бутылку коньяка – греться.

Через сорок минут он уже занял позицию для наблюдения за входом в «Молох». Из окна лестничной площадки дома напротив была видна дверь, которая оставалась закрытой: никто не входил, не выходил. Редкие прохожие торопливо пробегали мимо.

Смирнов курил, грыз семечки, грелся у батареи – так минуло полтора часа. За это время в подъезд дома, где он расположился, вошли три человека: пожилая женщина с хозяйственной сумкой и два подростка. Все они воспользовались лифтом. Выходили двое – девушка в спортивной куртке и мужчина средних лет. Наличие лифта спасало Всеслава от любопытных взглядов.

Однако его не интересовали ни жильцы дома, давшего ему временный приют, ни их гости. А дверь «Молоха» все не открывалась, в окнах не было света. И правильно, кто же днем свет зажигает?

Изнывая от скуки, сыщик дождался сумерек. Лифт ездил вверх, вниз, хлопала дверь парадного, гулко прокатывалось эхо шагов… кто-то выпустил кошку, она стремглав промчалась по лестнице мимо. Он для развлечения считал входящих и выходящих. Потом Смирнову это надоело. Он решил подумать: сосредоточиться, применить дедуктивный метод к розыску Марины Комлевой. Куда ее черти занесли?

«Ты сердишься, – сказал он себе. – Значит, ты не прав. Марина ни при чем, ее жизнь пересеклась с твоей не по ее воле. Просто ты никак не можешь найти кончик ниточки, который потянется и приведет тебя к разгадке».

Итак, какие имеются исходные данные? Вот чистый факт: женщина ушла из дома и не вернулась – даже это не бесспорно, хотя и наиболее вероятно. Убивать в общежитии, полном проживающих, при тонких стенах, хлипких дверях, множестве настороженных ушей и любопытных глаз, – слишком рискованно. Любой мало-мальски здравомыслящий преступник выбрал бы более безопасный и удобный путь для осуществления своей цели. Значит ли это, что Марина все же покинула стены общежития? Скорее всего, да. А дальше ее судьба теряется в снежной мгле зимнего города. Куда подалась госпожа Комлева? Скрылась от неизвестных преследователей? Стала жертвой маньяка? Убита собственной подругой? Умерла от сердечного приступа? Попала в аварию, оказалась под колесами автомобиля? Но в службе «Скорой помощи» нет сведений о ней, а в городских моргах нет неопознанного трупа, похожего на труп Марины. Выехала из Москвы и умерла в дороге: в поезде дальнего следования, например, в автобусе или самолете? Но у нее был при себе паспорт, дающий возможность установить личность. Сбежала с любовником? Но от кого? От его жены? И такая догадка имеет право на существование. Тогда поиски могут затянуться надолго.

Одну возможность Смирнов склонен был отвергнуть – проклятие Молоха. Уж очень смутно, расплывчато и недоказуемо. И потом, не может же человек бесследно испариться? Он либо мертв, либо прячется, либо его где-то заперли и не выпускают, либо… вследствие бессознательного состояния или внезапного помрачения рассудка не в силах вспомнить, кто он. Последнее верно при отсутствии у него документов. Допустим, Марину ударили по голове, украли сумочку, где лежал паспорт… и все это произошло с ней за пределами Москвы…

Двое мужчин подошли к двери, за которой наблюдал Всеслав, и остановились перед ней. Кажется, открывают? Сыщик сразу перестал рассуждать, замер. Неужели, ему повезло и в такую непогоду последователи финикийского культа все же собираются предаться своим экзотическим игрищам?

Бронированная дверь отворилась, и мужчины вошли внутрь. Спустя минуту зажегся свет в одном из окон. Смирнов запасся терпением, – придется ждать, ибо друид говорил, что ритуалы совершаются под покровом ночи. Может, сменить место наблюдения?

Сыщик перешел в соседний подъезд – здесь жильцы его еще не видели – и прикинулся тоскующим влюбленным. Для этого он достал из-за пазухи букет искусственных цветов, упакованный в несколько слоев специальной полупрозрачной обертки. Издалека цветы не отличить от настоящих.

Роль ему удалась. Парочка долговязых девиц, спускающихся по лестнице, захихикала.

– Вальку ждешь? – развязно спросила та, что была укутана в пестрый шарф с бахромой из шерстяных шариков.

– Ага…

– Юрки не боишься? Он таких, как ты, не жалует.

– Пусть Юрка меня боится, – не очень уверенно пробасил Смирнов. Он опустил голову, пряча лицо.

– Гляди, какой смелый! Ну-ну! – засмеялись девчонки, пробежали вниз, хлопнули дверью парадного.

Всеслав был благодарен какой-то любвеобильной Вальке за невольную помощь. Другие жильцы наверняка тоже примут его за незадачливого ухажера.

Время текло невыносимо медленно. Сыщик уговаривал себя ждать. Чего? Он и сам не знал. Строить догадки по поводу исчезновения Марины надоело: все варианты перебраны по нескольку раз, а воз и ныне там. Если молодая женщина уехала из города, попытки отыскать ее обречены на неудачу. Если же она продолжает оставаться в Москве…

И снова движение у двери «Молоха» помешало ему логически завершить мысль. Несколько человек, среди которых была одна женщина, сгрудились у входа. Видимо, они воспользовались переговорным устройством… потому что их впустили. Так продолжалось в течение часа: люди подходили, говорили условную фразу или слово-пароль, дверь открывали, впускали прибывших и опять закрывали. Смирнов насчитал тринадцать человек.

– Чертова дюжина, – прошептал он. – Все правильно!

Стемнело. На улице бушевала метель, фонари тускло светили сквозь пелену летящего снега.

Сыщик счел нужным сменить точку наблюдения – еще по дороге к дому, где расположился «Молох», он приметил маленькое круглосуточное кафе. Днем оно пустовало, а вечером, по словам официантки, туда сходились завсегдатаи – поболтать, попить кофе. В зале стояли деревянные столики, стулья с резными спинками, горели гирлянды из разноцветных лампочек, и было гораздо теплее, чем в подъезде.

Пока Всеслав добежал до кафе, он стал похож на снеговика. Больше всего на свете ему сейчас хотелось горячего чая с лимоном. В приятном полумраке мигали лампочки, приглушенно звучала музыка. За столиком у окна, откуда был виден вход в «Молох», сидел скучающий молодой человек в свитере грубой вязки. Он не возражал, чтобы кто-нибудь нарушил его одиночество.

– У меня провалилось свидание, – удрученно «поделился горем» господин Смирнов.

Парень понимающе кивнул.

– Не дождался?

– Я замерз, как собака, а она не пришла. Представляешь?

– Плюнь, – лениво посоветовал парень. – Забудь. Другую найдешь.

– Думаешь, не стоит ей звонить? Давай выпьем, я угощаю.

Слово за слово, они разговорились.

– Мы на тусовку собирались, в «Молох», – доверительно, как старому знакомому, сообщил Всеслав молодому человеку. – Не приходилось бывать?

– Там? Не-е-ет. Мне такое баловство не по душе. Я в Бога верую.

– Да ты что? – преувеличенно удивился сыщик. – А при чем тут вера?

– Ребята местные рассказывают про этот «Молох» разные ужасы. Ихний Главный – настоящий черный маг! Порчу может навести, проклятие наслать и вообще… лучше от них держаться подальше. Про вампиров читал?

– Ну.

– Так в «Молохе» этом еще хуже! Они питаются человеческой энергией, понимаешь?

– Кровью, что ли?

– Кровью примитивно, – возразил парень. – Мне друзья говорили, им за большие бабки можно даже убийство заказать. Они на расстоянии всю энергию из человека высосут и… все, кранты ему! Поминай как звали.

Беседа увлекла Смирнова, но парень вдруг замолчал, будто воды в рот набрал. Не развязал ему язык и коньяк.

Сыщику ничего не оставалось, как пить чай и незаметно поглядывать на заветную дверь.

Наверное, из-за погоды ритуал окончился быстрее, чем обычно, – на улицу один за другим начали выходить последователи финикийских традиций.

– Ладно, пока, – попрощался с парнем Смирнов. – Пойду домой. Транспорт и так плохо ходит, а тут метель разыгралась.

– Иди, – кивнул тот. – Мне не страшно, я рядом живу.

Всеслав с сожалением вышел на улицу из теплого кафе. По его подсчетам и прикидкам, в «Молохе» остались двое – Главный и его охранник. Глаз у сыщика был наметанный, интуиции не занимать: он почти не сомневался в правильности вывода. Видать, Главный на черную магию не особо полагается, раз при нем охранник. Вот и славно! Без магии оно как-то спокойнее.

В этот момент дверь отворилась, и в снежную круговерть выскользнули две темные фигуры…

Примечания