Штурм бездны: Море. Цикл «Охотник»

– Наверняка, тут и крысы есть, – поморщилась Ксюша.

– Пожалуй.

Я вкратце рассказал о посетивших меня мыслях, и Ксюша поспешила заметить, что у нее они тоже возникли.

– Самое простое предположение обычно бывает самым верным, – прикинула она. – А самое простое, что взрослые не добрались до гребня и не видели склады. Все же карабкаться по глыбам Горы Циклопов – задачка та еще.

– Ну, да. – Я кивнул скорее из уважения к версии. – Но ведь экспедиции отходили и дальше, до самого города. И туда тоже путь не простой.

– В городе точно можно было найти что-то полезное. Это очевидно. А есть ли смысл карабкаться на неприступные скалы – большой вопрос. У взрослых же не было такого дрона, как у Вершинского.

В таком виде ее версия показалась мне более достоверной. Но если ее принять, можно было расслабиться, а расслабляться мне пока казалось недопустимой роскошью.

– Или туда не просто попасть, – предложил я другой вариант. – Или там кишат твари, которых мы с воздуха не заметили. Или ловушки расставлены. Или взрослые туда попали, и поняли, что это не гравилеты и машины, а муляжи для противника.

– Про муляжи я первая сказала.

– Да. Но что если ты права? Там, под тентами, действительно ни фига не разглядеть толком.

– Мне кажется, мы с тобой оба из мухи слона делаем. Там могло вообще не оказаться гравилетов. И все равно бы мы пошли за Вершинским. Разве нет?

Я задумался. Она по всем пунктам была права. Не важно что конкретно там можно было найти. Важно, что мы шли туда вместе с Вершинским.

Мы вернулись наверх и застали Вершинского за изучением бумажной карты. Мне казалось странным, что он ей пользуется, а не выводит изображение местности на экран боевого планшета. Но потом понял – он осматривал сразу большую площадь. На планшете это не очень удобно, а так сразу виден весь большой лист.

– Тут есть старая дорога, – заметив нас, произнес Вершинский. – Она идет петлей, изгибается на сто восемьдесят градусов. Склон крутой, и хотя он близко к морю, тварям нелегко будет вскарабкаться наверх.

– Не важно, как далеко море, – уточнил я. – Твари вылезают не из бухты. В бухте сейчас вода пресная, им тут не выжить. Земноводные выбираются из воды раньше, там где вода солонее, и прут по берегу на те расстояния, куда им позволяют удалиться постепенно пересыхающие жабры. Чем дальше мы удалимся по берегу в сторону открытого моря, где вода солонее, тем будет опаснее. А на восток, соответственно, безопаснее.

– Еще канализацию надо учитывать, – напомнила Ксбша. – Раз в ней живут биотехи, значит в нее вода попадает соленая, не от русла реки.

Вершинский глянул на нее, задумался.

– Да, это важно, – произнес он. – Соленая вода в систему канализаций может попадать только через штольни, ведущие от города, где нет реки. А это значит, что канализационная система Инкермана, где мы сейчас, и Севастополя, растянувшегося вдоль всей бухты, представляет собой единую систему подземных сооружений. Здесь очистных сооружений не видно, у них характерная и узнаваемая архитектура, значит канализация тут не может впадать в море. Она в него впадает дальше, за пределами безопасной опресненной зоны.

– Тогда нападения из-под земли можно всюду ожидать. – Я поежился.

– Да, – заявил Вершинский, сверившись с картой. – Надо держаться подальше от городов, и восточное направление для этого подошло бы отлично, но им очень уж далеко обходить. Впрочем, смотрите, нужная нам дорога сразу за рекой, и если преодолеть эту водную преграду, не придется удаляться на запад, к разветвленным городским подземным системам. Река тут широкая?

– В любом случае мелкая, – ответила Ксюша. – Воробью по колено. Если надо, вброд перейдем. Главное, чтобы тварей не было.

– Тогда ждать нечего! – Вершинский решительно встал в полный рост. – Надо доесть остатки еды, и двигать в путь. К вечеру будем на складе, по моим подсчетам, если не случится чего-то экстраординарного.

Мне и думать не хотелось о том, что экстраординарным мог посчитать Вершинский.

Мы доели остатки рыбы, и осторожно двинулись в низ. Вершинский собрал установленные им ловушки, закинул их обратно в багажный отсек боевого каркаса. Я убедил Вершинского, что мне следует идти первым, и Ксюша меня поддержала. Она подтвердила, что моему носу нет равных, и что я смогу загодя учуять тварь, если она где-то прячется.

Мы осторожно двинулись вдоль развалин по улице. За мной и чуть слева следовал Вершинский, а Ксюша замыкала группу, стараясь ступать бесшумно, и прислушиваясь к окружающим звукам. У нее слух был не хуже, чем у меня нюх.

Над бухтой кружили чайки, голуби перелетали с одной из разрушенных высоток на другую, но мы это уже научились мысленно вносить в список помех и не реагировать на цели в воздухе. Никогда никто не видел летающих биотехов, значит, их, скорее всего, не существовало. И это не могло не радовать – хоть одна из стихий была свободна от них.

Иногда мы видели кошек, стремительными тенями ныряющих в зияющие окна цокольных этажей. На такие объекты, двигающиеся по земле, наши органы чувств реагировали острее. Тут могли притаиться змеевики, но они были медлительнее кошек, и больше стелились вдоль грунта. По змеевикам у нас специалистом была Ксюша, поэтому мы с Вершинским, ближе к окраине, разошлись в стороны, чтобы не мешать ей стрелять.

Наконец наш отряд выбрался из теней, которые отбрасывали скелеты домов. Солнце, зависшее над Горой Циклопов, ударило нам в глаза. Ночью жабры у биотехов пересыхают намного медленнее, чем днем, и жара еще не наступила, так что шансов нарваться на каких-нибудь выползней было у нас не мало.

Я предложил не сворачивать с дороги, во-первых, чтобы держаться подальше от карьера, где можно было без труда нарваться на часовых Дохтера, а во-вторых, раз уж мы собирались перебираться через реку, то ближе к бухте когда-то был мост. Он, конечно рухнул от взрывов, но по упавшим плитам было проще перебраться на другой берег, чем просто по скользкому дну.

Вдруг ветер донес до меня тревожный запах. Такую вонь, весьма характерную, издавала только слизь змеевиков. Я прочертил пальцем змейку по воздуху, подавая Ксюше условленный знак. Она вся превратилась в слух и напряглась, как кошка. Вершинский сбавил шаг.

«Змеевик», – показал я ему побуквенными жестами языка охотников.

Ксюша вскинула винтовку к плечу.

Утренний бриз поддувал с моря, это означало, что змеевик ближе к воде, чем мы. Заряд у него не очень большой, но если близко рванет, да еще чуть зарывшись в каменистый грунт, как они часто делают, мало не покажется.

Вершинский жестами показал, чтобы мы круче сворачивали на юг.

«Обойдемся без моста», – показал он.

В этом был резон. Мы резко изменили направление, но запах, который должен бы сделаться слабее, только усилился. У меня чаще забилось сердце.

– Змеевик не один! – произнес я вслух, понимая, что маскировка в акустическом спектре уже не имеет смысла. – Южнее еще один или два.

– Давно такого не было, – насторожилась Ксюша.

– Чего не было? – уточнил Вершинский.

Ксюша объяснила ему, что иногда такое бывает, что змеевики прут десятками, иногда сотнями. Но чаще это бывало в дождливые дни и никогда не случалось летом.

– Они нас от реки отсекли, похоже, – прикинул я. – Непонятно, чего они всполошились.

Вершинский молча скинул боевой каркас на землю, и выхватил из багажного отделения боевой планшет.

– Они ориентируются при помощи ультразвука, – пояснил он. – Сейчас полную карту составим, сколько их, и где находятся.

Мы с Ксюшей приблизились и тоже глянули на экран. Там неспешно прорисовывалась карта, на которой пульсирующими изумрудными точками обозначились несколько десятков целей. Причем двигались они в основном по руслу реки, в сторону карьера. Но с ними и так все было понятно. Мое внимание привлек большой пульсирующий кружок изумрудного цвета на границе экрана, там, где располагался наш поселок.

– Ультразвуковой генератор, – объяснил Вершинский. – Мощный. Или сонар от чего-то, или, возможно, посадочный ультразвуковой высотомер от баллистического лайнера. Ваш Дохтер, похоже, решил нас приговорить таким образом.

– Ни фига себе… – выдохнула Ксюша. – Он что, нарочно выманивает змеевиков?

– Судя по количеству, со вчерашнего вечера, – прикинул я. – Не пройти нам теперь через реку. Да вообще, надо драпать на север.

– Драпать нам нельзя, – уверенно заявил Вершинский. – Нам надо в арсенал.

– Не получится, – поддержала меня Ксюша.

– Что-то вы рано сдрейфили, салаги, – усмехнулся Вершинский. – Тут тридцать змеевиков. Медлительных, ползающих не в своей среде. А вы в своей среде, на суше.

– И что? – Я уставился на него, не понимая, к чему он клонит.

– А то, что мне в одиночку приходилось сражаться с сотней торпед, которые куда быстрее змеевиков, и находятся в своей среде. А я находился в чужой, в океанской глубине. Если вы тут сдрейфили, как вы можете думать об охоте в океане?

У меня руки похолодели, но ясно было, что он прав. Что мы совсем, ни в каком виде, не готовы к настоящей охоте. Да, мы убивали тварей, и даже тяжелых патрульников. Убивали их по необходимости, и всегда отступали, если не были уверены в своей позиции. Перед нами никогда не стояло цели непременно куда-то пройти, непременно выполнить какую-то поставленную задачу. А у охотников, у настоящих охотников, такая задача была всегда. И это всегда была боевая задача, а не банальная необходимость сходить к бухте за рыбой.

– Умеете обращаться с ручными «глубинками»? – спросил Вершинский.

Мы с Ксюшей покачали головами. Мы их у Вершинского увидели в первый раз вживую, до этого только в кино. Какое уж там «обращаться»…

– Ладно. – Он достал одну из глубинных бомбочек, размером чуть больше теннисного мяча, и показал поворотное кольцо с делениями. – Повернуть до отказа против часовой. Это означает взрыв с замедлением на нулевой глубине, то есть, в воздухе. Замедление десять секунд. Кинули, дождались взрыва, только потом можно двигаться вперед.

– А кидать куда? – всполошился я.

– Тебе никуда не придется кидать, у тебя ракетное ружье, – пояснил Вершинский. – Будешь из него пробивать нам путь, с большой дистанции. А бомбочки нужны, чтобы не дать змеевикам зажать нас с флангов. Понятно? Кидать буду я и Ксюша. А ты будешь стрелять вперед по моей команде. Что такое полярные координаты, знаешь?

– Нет, – ответил я, чувствуя, что голос мой сделался хриплым.

И было с чего. На меня нежданно негаданно свалилась настоящая боевая задача, с полярными координатами, целями, флангами, тактикой, приказами и всем прочим, из чего каждый день состоит жизнь настоящих охотников.

– Шкалу компаса представь, – начал объяснять Вершинский. – Под девяносто градусов север, юг. Восток, запад. И еще деление на сорок пять градусов, юго-восток, юго-запад…

– Это понятно! – Я поспешно кивнул.

– Вторая команда – дистанция в метрах, – продолжил Вершинский. – Третья команда, последняя, «Огонь». Ясно.

– Да.

– Тогда не дрейфить, и начинаем, – он выдал Ксюше пять бомбочек.

Она рассовала их по карманам куртки.

– Юг, пятьдесят, огонь! – отдал команду Вершинский.

Я шарахнул из ружья, и когда впереди полыхнуло вспышкой. Тут же рванул вперед. Но Вершинский удержал меня за ворот неожиданно крепкой, совсем не стариковской, хваткой.

Тут же воздух содрогнулся еще несколькими взрывами – это подорвались раненные змеевики, а затем вторая волна – это детонировали сородичи, находившиеся слишком близко к подранкам. В результате одним выстрелом мы расчистили приличный сектор. Вершинский тут же метнул бомбочку, метров на двадцать, и жестом показал: «Ложись!»

Мы вжались в грунт, впереди загрохотало, заухало взрывами, да так, что я ощущал, как земля под нами дрожит.

– Вот теперь вперед! – рявкнул Вершинский. – И впредь без команды ни шагу!

Мы помчались к реке, огибая свежие дымящиеся воронки. Сверху на нас еще сыпались листья и комья травы. В воздухе висел мерзкий запах паленого нитрожира и плоти.

– Юго-запад, тридцать, огонь!

Я замешкался, забыл перезарядить ружье. Вершинский таким выразительным взглядом на меня посмотрел, что я чуть в штаны не наделал, честное слово. Если бы он еще и рявкнул впридачу, я бы точно обделался, кроме шуток. Но он воздержался. Наконец я загнал ракету в казенник, и выстрелил в указанную точку. Пройдя через кроны прибрежных ив, ракета рванула в русле реки. И вот тут началось, так началось. Там змеевики двигались более плотной массой, а потому мое попадание вызвало несколько волн детонаций, да таких сильных, что в нашу сторону полетели крупные фрагменты деревьев, очерчивая траектории дымными следами. Но команды «ложись» не было, так что я переборол в себе страх, и не сбавил ходу.

Я заметил активное шевеление травы с флангов. Похоже, змеевики, поняв нашу тактику, сообразили, что мы пробиваемся напролом. Пытаться перекрыть нам путь – себе дороже, поэтому они, наоборот, теперь расступались и пытались рассредоточиться, чтобы не нести столь колоссальные и бессмысленные потери.

Те, что ближе, начали закапываться в грунт, и взрываться уже осознанно. Засвистели камни, разрывая воздух подобно осколкам.

– Ложись! – приказал Вершинский.

Но было поздно. Один из камней задел мне правое бедро. И не так, чтобы вскользь, а как следует лупанул в мышцу. Хорошо, что не в голову. Но боль все равно была лютой, настолько сильной, что я не удержался и взвыл, выронив ружье. Ногу словно парализовало. Ксюша бросилась ко мне, но ее сбило с ног новым взрывом.

– Когда я приказываю ложиться, надо ложиться! – рявкнул на нее Вершинский.

Мне захотелось ему врезать, но боль в ноге отвлекла от этих мыслей.

– Из винтовки прицельный огонь! – приказал Вершинский.

Ксюша встала на одно колено, выхватила левой рукой из кармана горсть патронов и уложила винтовку цевьем на сгиб левого локтя. Винтовка у нее была однозарядной, но Ксюша давно научилась использовать ладонь левой руки, как магазин, ловко закидывая в пространство между затвором и казенником очередной патрон из горсти. Она выталкивала его из общей кучи щелчком большого пальца, и он всегда попадал пулей вперед под готовый закрыться затвор сразу после экстракции гильзы от предыдущего выстрела. При этом стрелять у нее получалось быстрее, чем у любого из мальчишек, вооруженного самозарядной магазинной винтовкой. Она принялась прицельно бить змеевиков с такой скоростью, что выстрел происходил раньше, чем гильза от предыдущего успевала упасть в растущую вдоль реки осоку.

Вершинский выпустил два гарпуна по левому флангу. Те рванули так, что вызвали новую волну вторичных детонаций. Нас так закидало травой и землей, что мы стали похожи на болотные кочки.

– Вперед! – приказал Вершинский, не удосужившись узнать, могу ли я вообще подняться на ноги.

Ксюша помогла мне подняться, и я запрыгал на одной ноге, лишь иногда опираясь на подбитую. Перелома не было, но мышцу мне отсушило как следует.

Чем больше я опирался на ногу, тем большее ее отпускало. Боль осталась дикая, но хоть двигаться можно было. Мы миновали реку вброд, воды было до середины голени, так что это не составило труда. Река заметно обмелела со вчерашнего дня, и это не предвещало ничего доброго. Чем меньше воды в реке, тем выше соленость в бухте, и тем меньше безопасная зона.

– Вот же тварь, Дохтер! – не удержался я от эпитета. – Точно у него рыльце в пуху.

Ксюша промолчала с хмурым видом. У меня это снова вызвало беспокойство.

– Использовать ультразвук для приманивания тварей, это, конечно, хитро, – продолжал ворчать я. – Особенно когда поселок в неприступном карьере. Гад.

– Попытка использовать биотехов в собственных интересах никого еще не доводила до добра, – неожиданно для меня ответил Вершинский. – Я видел тому примеры. Добро не получится делать из зла, как бы ни хотелось верить в такую возможность. А вот наоборот получается.

Я заподозрил, что речь идет об Альбиносе. Но обстановка не способствовала любопытству.

В предельном темпе мы удалились от реки на юг, пересекли старое железнодорожное полотно, и сбавили ход только добравшись до стеклонового шоссе, тянувшегося вдоль Горы Циклопов.

Между шоссе и первыми глыбами Горы Циклопов лежали развалины небольших одноэтажных домов, густо поросшие ежевикой и кустами шиповника. Лезть в эту чащу не было никакого желания.

– Ты классно стреляешь, – похвалил Ксюшу Вершинский. – Быстро и точно, да еще из однозарядной винтовки. Не видел таких стрелков даже среди матерых охотников.

– Им такой навык без надобности, – скромно ответила Ксюша.

– Да как сказать. – Вершинский усмехнулся.

Плотные заросли колючих кустов тянулись вглубь метров на пятьдесят, а то и на семьдесят, а за ними уже вздымался крутой склон, состоящий из каменных глыб, каждая от двух до пяти метров в диаметре. Если бы не размер камней, все это было бы похоже на груду темного гранитного щебня. Но я знал, что это не гранит, а тот же известняк, что и в карьере, просто потемневший от времени. Как далеко заросли простираются в обе стороны, было не разглядеть.

– Нда.. – протянула Ксюша. – Кажется, я знаю, почему наши взрослые не добрались до арсенала.

– В здравом уме не полезешь, – подтвердил я, подтянув подбитую ногу. – Особенно, если не знаешь, есть там что-нибудь, или нет. У взрослых не было дрона.

– Но мы знаем, что там, – ответил Вершинский. – И понимаем, что любые усилия оправдаются.

– Если вообще проход туда есть, – пробормотала Ксюша.

Ей, похоже, тоже досталось при взрывах. Но я не мог понять, куда ее ударило. Просто было видно, что ей больно, и она не в духе. К счастью, крови нигде заметно не было, скорее всего, прилетело камнем, как и мне.

– Здесь без мачете, напалма и альпинистского снаряжения точно не пройти, – согласился Вершинский. – Придется двигаться по дороге на запад. Есть место, где она делает поворот на сто восемьдесят градусов, и уходит наверх. Попробуем этот путь.

– Опасно, – заявила Ксюша. – Дохтер приманивает тварей ультразвуком, они прут с запада, и вы предлагаете двигаться им навстречу? А еще канализация, не забывайте. Мы так далеко на запад никогда еще не уходили.

– У меня ракет осталось мало, – сообщил я.

Вершинский тоже порядком извел свой запас гарпунов. Мы не были готовы к полноценному бою, в этом не оставалось сомнений. С другой стороны, отступать нам тоже было некуда, и пополнить боеприпасы негде. В поселок мы вернуться не могли, а где-то в другом месте мы тоже без припасов не протянули бы. Не крыс же ловить и есть, в самом деле.

Ксюша попросила ее подождать, и направилась к зарослям. Мы с Вершинским синхронно отвернулись, чтобы избавить ее от необходимости глубоко забираться в колючий кустарник.

Прошло минут десять, потом еще половина от этого. Мы с Вершинским обеспокоенное переглянулись.

– Знаешь… – сказал он негромко. – Могу об заклад биться, что она твоя будущая невеста. Так что давай, глянь, что там. Если ты ее увидишь без штанов, тебе это с рук сойдет, а я не готов погибать от пули в лоб.

– Как-то неудобно…

– Неудобно гарпун в кармане носить и боком на батиплане плавать.

Я хмыкнул и обернулся к зарослям. Ксюши видно нигде не было. Я присел, осторожно придерживая подбитую ногу и осмотрел пыль на обочине. Следы рубчатых подошв вели в восточном направлении. Я двинулся по ним, окликнув Вершинского.

– Что за дьявол? – спросил он.

– Я не знаю. Следы теряются за изгибом дороги.

До изгиба, ограничивающего видимость, было метров пятьдесят. За ним я увидел огромный камень, метров семь в диаметре, откатившийся дальше других от склона Горы Циклопов, и лежащий у самой обочины. За ним лежало еще несколько, поменьше. Вокруг них густо росла ежевика, через которую нечего было и думать пробраться без проведения взрывных работ. Я обошел камень, но следы однозначно заканчивались возле него. В принципе, скала была очень угловатой, и забраться на не составляло труда. Я заметил следы пыли на нескольких выступах, видимо, Ксюша тут и влезла наверх. Позади слышались приближающиеся шаги Вершинского.

Я последовал примеру Ксюши и забрался на скалу. С нее открывался хороший вид во все стороны.

– Что там? – спросил Вершинский.

Со скалы можно было перепрыгнуть на следующий камень, чуть ниже этого, и расположенный ближе по склону. Но не успел я примериться чтобы прыгнуть, как впереди шарахнуло мощным взрывом. В воздух взлетели фрагменты колючих кустов.

– Глубинная бомбочка, – крикнул мне снизу Вершинкий.

Я набрался решимости. Чтобы прыгнуть, но тут, прямо на склоне Горы Циклопов, появилась Ксюша и помахала нам рукой.

– Я проход сделала! – крикнула она. – Давайте сюда! С камня на камень!

– Вот же, дьявол! – выругался Вершинский. – Я не вскарабкаюсь!

– Давайте сюда каркас, и я вам помогу, – сказал я. – Дальше легче.

Но даже когда я разгрузил Вершинского, забрав у него боевой каркас и карабин, подъем дался ему с не малым трудом. И дело было не в том, что Вершинский старый, а в том, что он был значительно больше нас с Ксюшей, и его ноги едва умещались на скальных выступах.

Перепрыгнуть с камня на камень мне не составило труда, а вот Вершинского мне пришлось хватать за руку, чтобы удержать от падения после прыжка. Но дальше пошло легче. Следующий камень стоял ближе, мы спрыгнули на него, а дальше пришлось слезать. Несколько минут назад нам бы пришлось слезать в заросли ежевики, но Ксюша, умница, расчистила путь глубинной бомочкой, создав проплешину шириной метра в три. По ее краям еще дымились изогнутые колючие ветви.

– Добро пожаловать! – встретила нас Ксюша, и подала Вершинскому руку, чтобы тот вскарабкался.

– Зря шум подняла, – пробурчал тот. – Дальше-то что? По этим глыбам без снаряжения все равно не вскарабкаться. Бомбу зря истратила.

– Ничего не зря, – спокойно ответила Ксюша. – У меня есть идея, но к ней нужен источник света.

– Фонарь имеется. – Вершинский забрал у меня свой каркас и достал из багажного отсека химический фонарь. – Но дальше-то что? Поясните, сударыня, будьте любезны.

– Что будет, если муравья пустить в кучу щебня? – Ксюша решила задать наводящий вопрос вместо предметного объяснения. – Он пролезет меду камнями, как по ходам. Глыбы не прижаты одна к другой вплотную. Между ними можно пролезть, а не карабкаться.

– Это ничего не даст, – покачал головой Вершинский. – Нам же нужно наверх, на гребень, чтобы…

– Чтобы потом спуститься с него к штольням? – с усмешкой спросила Ксюша. – С дрона было видно, что штольни в арсеналах идут с юга на север. То есть в нашу сторону. И примерно на нашем же уровне, понимаете?

– Нет.

– Ну, как нет? – удивилась Ксюша. – Вы же сами рассказывали, что тут был военный завод, который взорвали. Он же тоже располагался в штольнях. Я подумала, что штольни арсенала, это уцелевшие части тех же штолен, в каких располагался военный завод. Когда их взорвали, северная часть штолен взлетела на воздух, и осыпалась этими глыбами. А южная уцелела, мы это видели с дрона. И выходит, нам не надо карабкаться вверх, чтобы потом снова спускаться вниз.

– Вот, чертовка! – рассмеялся Вершинский. – Может быть, может быть. Если только штольни арсеналов не запломбированы строительным композитом. А то бы любой дурак мог бы туда попасть. Не думала об этом?

Ксюша надула губы и не ответила.

– Но я бы проверил, – успокоил ее Вершинский. – Чтобы запломбировать штольни такого размера, нужна уйма композита. Куда проще поставить решетки или стальные щиты.

– Чем одно лучше другого? – не понял я.

– Второе легче взорвать. – Вершинский похлопал меня по плечу. – Главное не застрять между этими глыбами.

Мы спустились со скалы и осмотрелись. Ксюша была права щели между глыбами были достаточного размера. Чтобы попытаться по ним пролезть. Мы выбрали самый широкий проем, Вершинский достал фонарик, отдал его Ксюше, и велел ей лезть первой.

– Почему она? – спросил я.

– Она самая маленькая, – объяснил Вершинский. – Если застрянем, ей проще будет развернуться и поменять направление.

Я не понял, какая разница маленькому лезть вперед, или крупному, но спорить не стал.

Ксюша, взяв фонарь в зубы, забралась в проем между глыбами, я двинулся за ней, а Вершинскому пришлось, в отличие от нас, пригнуться. Но и мы недолго наслаждались комфортом. Лазы между глыбами имели очень разный размер, кое где приходилось пробираться на четвереньках, и мы боялись, что Вершинский не сможет за нами пролезть. Он снял боевой каркас, приторочил к нему карабин, и волочил это все за собой.

Дышать было не очень приятно – от каждого движения в воздух поднималась едкая известковая пыль. Видно тоже было плохо. Точнее, Ксюше, наверное, видно было хорошо, мне хуже, а Вершинский, пробирался уже в полной темноте. Иногда, правда, сверху пробивался дневной свет через щели между глыбами. Но чем дальше мы продвигались, тем глубже в недрах горы пролегал наш путь, и тем реже наверху мелькал солнечный луч.