– Черт возьми, я застрял! Протисните меня! Ой-ой-ой! Я задыхаюсь!.. Что за чертова западня…
Но нам, мне и помощнику – славному малому, некогда было высвобождать злополучного победителя ритуального дела.
То, что мы увидели, заставило заледенеть кровь в наших жилах.
На фоне темной ночи мы увидели два ярко горящих живых факела. Над домиком клубился дым. Несколько секунд – и мы были около них.
– Держите этого! – гремел Путилин, указывая на обезумевшего от боли и страха человека. – Доктор! Скорее! Помоги мне! Я горю… Направляйте на него револьвер!
Я сорвал с него пальто.
– Туда… туда! Будем тушить!
Минский Лекок, очевидно, благополучно высвободился.
Под револьверным дулом его помощника убийца замер, затих.
– Сюда, коллега, сюда! Скорее! – пригласил великий сыщик толстяка.
В домишке, куда они вбежали, из подполья несся дым.
– Несмотря на это, я вам достану кое-что! – резко бросил он раннему триумфатору.
– Вы… вы с ума… Ваше превосходительство, остановитесь: там вы задохнетесь… Там горит!.. – в испуге закричал «победитель».
Путилин быстро спустился в подполье.
В ту секунду, когда он в дыму и в искрах быстро выскочил оттуда, мы вошли в страшный дом. Посередине нас, под дулами двух револьверов, шел преступник.
В руках гениального сыщика находились таз-чаша с кровью и желтые туфельки.
– Вот вам результаты моих гастролей, вот вам – ритуальное убийство! Арестуйте этого человека – убийцу Евгении Сенюшкиной.
– Проклятый! Как ты узнал меня?
– Я? Тебя? Так ведь я – Путилин, а ты – черная шинель с фетровой шляпой.
Минский Лекок хлопал глазами.
Наутро Губерман был освобожден.
Радость его и всех евреев не только Минска, но и всего юго-западного края была безгранична.
Имя Путилина, этого гения русского сыска, сумевшего снять покров с тайны якобы ритуальных убийств, прогремело и покрылось неувядающей славой.
Путилина засыпали цветами, когда он выезжал из Минска.
Евреи хотели выпрячь из коляски лошадей и везти его на себе, но этому воспротивился этот редчайший по таланту и скромности человек.
Убийцей оказался Яков Ридин, мещанин, запутавшийся в тройной бухгалтерии Губермана. Желая ему отомстить, он придумал дьявольски зверский способ: украл у бедной вдовы девочку и, убив ее по легенде ритуальных убийств, то есть варварским способом выпустив из нее всю кровь, труп ее ночью подбросил в выгребную яму своего заклятого врага.
Одиннадцать трупов без головы
(Атаманша Груня-«головорезка»)
Страшная посылка
– Это было, – начал доктор, – в 187… году, вскоре после назначения моего друга начальником сыскной полиции. Надо вам сказать, что два последние года перед этим были особенно чреваты зверскими кровавыми происшествиями. Путилин просто с ног сбился. Иногда ночью он посылал за мной.
– Друг мой, мне нужна твоя помощь. Определи, сколько времени, по-твоему, мог жить этот убитый после полученной им раны. Мне это необходимо знать.
Так как Путилин никогда не спрашивал ничего зря, я всегда старался дать ему как можно более точный ответ.
Был февраль. В воздухе уже пахло весной.
Я сидел у Путилина в его служебном кабинете, и мы вели с ним задушевную беседу.
Вдруг в дверь нервно постучали.
– Войдите! – крикнул Путилин. На пороге кабинета стоял старший дежурный агент, взволнованный, бледный.
– Ваше превосходительство, страшные преступления! – заикаясь проговорил он.
– В чем дело? – озабоченно спросил Путилин.
– Сию минуту нам сообщено, что в трех различных районах города найдены три трупа.
– Что же в этом особенно страшного, голубчик? – слегка усмехнулся Путилин.
– Вы не дослушали меня, ваше превосходительство. Дело в том, что все три трупа без головы.
– Как без головы? – привскочил Путилин.
– Так-с. Головы у всех отрезаны. Судя по свежести крови, головы отрезаны совсем недавно и, очевидно, не от трупов, а от живых людей.
Путилина передернуло. Каюсь, и я почувствовал себя нехорошо.
– Вот что, голубчик, сию секунду дайте знать прокурору, судебному следователю и врачу. Я еду сейчас туда. Ты поедешь со мной, Иван Николаевич?
– Что за вопрос? Разумеется… – ответил я.
– Где трупы? – отрывисто спросил Путилин.
– Один – за Нарвской заставой, другой – близ деревни Волково, третий – близ Новодевичьего монастыря.
– Все – окраины… – вырвалось у Путилина.
Только что мы собирались выйти из кабинета, как в дверь послышался новый стук.
