– Молодец, брат, – сказал Бьёрн позади него. – Может, он будет вкуснее, если его запугать до смерти.
– Заткнись, – Карл сплюнул. – Он небось тебя учуял.
– Не учуял, – сказал Бьёрн. – Если б он учуял, подошел бы ко мне ластиться.
Карл отошел от брата, ухватился за копье и выдернул его из ствола.
– Где отец? Надо сказать ему, что олень ушел.
Бьёрн обернулся.
– Только что был у меня за спиной. У него же лук с собой, да?
В дерево, стоявшее в паре ярдов от братьев, воткнулась стрела.
– С собой, – сказал Уннтор чуть позади них. – И, поскольку делить работу – это честно, а я убил оленя, – ухмыляющийся старик показался из-за деревьев, за которыми скрылся олень, – вам придется его потрошить и тащить.
Карл, не говоря ни слова, бросил отцу копье.
– Хорошо. Где он?
Уннтор показал себе за спину, и они разглядели дорожку крови. Карл раздвинул ветви кустарника и скрылся из виду.
– Когда ты успел свернуть и обойти нас? – спросил Бьёрн.
– С полмили назад, – ответил старик.
– А откуда ты узнал, где он будет и куда побежит?
– Когда-то это были ваши леса, но моими они стали еще раньше, – Уннтор улыбнулся и нырнул в кусты позади Карла, который стоял над телом оленя. Шею животного пробили две стрелы, одна из которых прошла насквозь и показалась с другой стороны.
– Неплохо, старик, – сказал Бьёрн. – Он, должно быть, совсем рядом с тобой прошел.
– Рядом, – ответил Уннтор. – Иногда надо стрелять, даже если зверь к тебе слишком близко.
– Не спешишь начинать, брат? – усмехнулся Бьёрн.
– Ты всегда лучше управлялся с ножом – когда цель не двигалась, – ответил Карл.
– Это потому, что он слушал, когда я его учил, – проворчал Уннтор. – А если вы еще подождете, лес освежует тушу за вас.
Привлеченные запахом крови и смерти мухи уже кружились над телом.
– Хорошо, – сказал Бьёрн, – давайте начнем. Улль, услышь нашу молитву. Благодарим тебя за посланную нам добычу. Кровь животного – твоя. Охотник приветствует тебя.
Он опустился на колени рядом с беззащитным горлом оленя, повернул его шею и перерезал ее умелым, отточенным движением. Густая кровь потекла и стала впитываться в лесную землю.
Собаки почуяли их первыми и принялись лаять на заходящее солнце. В доме звук казался потусторонним, словно что-то происходило далеко-далеко отсюда. Вслед за собаками послышался бесплотный голос Яки:
– Они возвращаются, – без надобности объявил он.
– Самое время, – сказала Хильдигуннюр, убрала нож и опустила кусочек дерева в маленький полотняный мешочек.
Агла уже поднялась и разминала ноги и плечи. Когда она двинулась к двери, Тири откашлялась:
– Э, как вы думаете… а… может быть, мы не станем говорить Бьёрну, что Вёлунд терялся?
Хельга взглянула на свою мать, чье лицо было совершенно невозмутимо. Она чуть нахмурила брови:
– Вёлунд? Терялся? – Она улыбнулась. – Мой внук все время был со мной.
Жена Бьёрна выдохнула и улыбнулась Хильдигуннюр:
– Спасибо, – тихо сказала она.
– Пшш. Не стоит. Просто сиди спокойно. Они скоро придут. Мои старые косточки подсказывают, что сегодня мы зажарим кое-что аппетитное.
Тири снова успокоилась, и Хельга попыталась мысленно поставить ее рядом с большим, громогласным Бьёрном – и не смогла. С тех пор как она привела Вёлунда обратно, эта женщина не смогла связать и трех слов. Хельга знала, что в браке должно быть своего рода равновесие, но таких супругов она прежде не видела. Уннтор и Хильдигуннюр, возможно, чуть отличались ростом, но Бьёрн и Тири? Как могла такая женщина выстоять против мужчины, размерами напоминающего горного медведя и с голосом в два раза громче? Она вернулась к вышивке, пытаясь обрести то спокойное, приятное состояние разума, когда пальцы неустанно работают сами по себе. Но она не смогла, как ни старалась, стряхнуть с себя неуютное ощущение, которое появилось, когда Карл посмотрел на нее. Хельга слышала, как ее мать учит девушек избегать нежелательного внимания и куда, если что, лучше метить локтем или коленом, но тут случай был иной: мужчины, на которых ей жаловались, не были ее сыновьями.
Снаружи послышались голоса, почти заглушенные буйным лаем собак.
– Громкие какие, правда? – сказала Хельга.
– А какими им еще быть? – ответила Хильдигуннюр. – Они простые твари, а в воздухе пахнет кровью.
Моя плоть и кровь. С тьмой в сердце. Они…
Короткая, острая боль пронзила ее мысли. Хельга посмотрела вниз, на иглу: та с легкостью прошила ткань и вошла в ее палец. На черной нити ярко алела капля крови.
Глава 3
Аслак
Хельга оглядела дом, и у нее закружилась голова. Новое место на дальнем конце стола казалось странным и неприятным, как и новые лица вокруг нее. Хотя в дом можно было втиснуть еще тридцать – сорок гостей, он и так казался забитым людьми. Гита уселась рядом с матерью, напротив Яки. Помощник Уннтора выглядел весьма довольным, в отличие от своего сына; сидевшему рядом с ним Эйнару явно было неуютно. Карл и Агла разместились ближе к углу, по правую руку от отца. Старый Уннтор и Хильдигуннюр сидели во главе стола и смотрели туда, где расположился Бьёрн с семьей. Проходя мимо него со своей тарелкой, Хельга едва разминулась с простертой рукой, и была оглушена громогласным рассказом:
– …но волки-то не знают, что их убивать положено, верно? И вот мой дружище Арнтор забирается в снег, чтобы достать того, которого вроде как ранил, а из кустов выпрыгивает еще десяток! – Бьёрн шлепнул себя по бедру для пущего эффекта. – Видели бы вы его лицо, когда он развернулся и попытался удрать с криками, – он скорчил рожу: красные щеки, прерывисто раздуваемые дыханием: – «Помоги мне! Помоги!»
– А потом что случилось? – спросила увлеченная историей Гита.
– Догнали его, конечно, – сказал Бьёрн. – Опрокинули в снег. К счастью, я был рядом, так что… – Хельга краем глаза заметила, как Тири вздыхает, словно говоря: «Ну вот, опять», – стянул портки и обоссал их!
Слова Бьёрна чуть не захлебнулись в сиплом хохоте.
– Они ненавидят этот запах, – объяснил он, когда отсмеялся и заметил ошарашенный взгляд Гиты. Потом добавил: – Арнтор тоже так сделал!
Агла улыбнулась ему, потом посмотрела на Тири:
– Расскажите нам, что творится на востоке. Правда ли, что Харальд Прекрасноволосый угрожает вторжением?
