и косая полоса
не перечит свету.
И не спорят ветер, пыль
с этой дрожью малой.
Телеграфный столб-костыль
смотрит, одичалый.
Колодец
Молниеносные приметы
качающегося дня.
Края колодца стёрты, спеты.
Совсем не движется вода.
Без ума
Русыми волосами распущенными,
выгоревшими садами запущенными,
пожелтевшей газетой на стенке,
смородинного варенья пенкой,
детской неожиданностью,
вот этого уголка никогда не виданностью,
старого дерева дуплом,
сухих еловых иголок прошлогодним ковром —
всем заново возродившимся старьём
осень обнимает, тормошит и укутывает.
Воскресенье
Ослепило солнце.
Цапнуло бедро.
Колоколозвонца
катится ведро.
Воскресенья верхи, ве?рхи
пропасти суббот.
Закрывает дверки
на ночь наш народ.
Утром – нараспашку!
вечером – в запой,
в клочья рвет рубашку,
малиновый, не злой.
Первый день
Снега нет еще, но лёд
тоненькою коркой
утром руку колет, жжет
и хрустящей горкой
кустик зелени забытой,
стебельки петрушки.
И дрожат совсем открыто
в поле трав верхушки.
Чужая боль
Топтанье по снегу, круги, по? снегу
рубиновая зорька.
Одеты в лед, стоят враги
не вредные нисколько.
Друзья вдали, глаза закрыв,
