Егерь

3217 подошел с контейнером.

– Грузим? – спросил он, разматывая силовую сеть.

– Подожди. – Он взглянул на ту часть тела, где раньше они находили послания.

Да, кажется, сверток был там. Он аккуратно извлек его пинцетом.

– Теперь грузи. Глубина грунта – метр. Единым блоком.

– Да знаю я, – отмахнулся 3217, опуская сеть в землю и замыкая контур.

Он со свертком отошел от тела, предоставив возможность все переместить в контейнер. Как только крышка белого «гроба» заблокировалась, 3217 потянул его за ручку по воздуху к грузовику.

Он достал второй пинцет и развернул сверток. Шрифт и строчки на известном языке не оставили сомнений. Это Он.

– Разве можно так поступать с уликами? – Сова аккуратно распахнул перед ним маленький ящик.

– Извини. Хотел сразу удостовериться.

– Ладно. Грузи.

Он опустил бумагу в пакете в контейнер.

– Еще немного осмотрюсь и поеду.

– Как скажешь, начальник, – пожал плечами Сова.

Подчиненный отвернулся и упаковал пинцеты.

– Сова, скажи, ты когда-нибудь слышал о Егере?

Тот хмыкнул.

– Агент Егерь – это миф. Его не существует.

– Что за миф?

– Ну, ходили когда-то слухи об агенте, который работал в одиночку. Вроде он занимался только сериями убийств на сексуальной почве. Якобы у него был высший уровень допуска ко всем делам и статус неприкосновенности. Но этого агента лично я никогда не встречал и дел с ним никогда не имел. А работаю я, насколько ты знаешь, очень давно.

– И кто же рассказывал тебе об этом агенте?

– Да так, шептались ребята. Мол, якобы приезжали на захват, а там уже кто-то сработал. Те, кто оставались в живых, ну… жертвы… ты понимаешь, да?

– Выжившие, – уточнил он.

– Можно и так сказать. Якобы они говорили, что их спас один из нас, безлицых, и называли его Егерем. Я догадываюсь, почему ты интересуешься им, но увы, Темный, Егеря не существует. Просто ребята придумали себе героя, вот и заливают. А с нашим делом нам придется разбираться самостоятельно.

– Я тебя услышал. Благодарю.

***

Зафир не единожды посещал Сую за последние три года. Нельзя сказать, что планета ему нравилась, но и отталкивающей ее нельзя было назвать. Пестрая и высокотехнологичная, с огромными городами и маленькими деревушками, с небоскребами и одноэтажными зданиями, с воздушными магистралями и цветущими круглый год садами, с розовыми озерами и белого цвета морями.

На улицах мегаполисов Суи можно было встретить прохожих в шикарных нарядах, сотканных из иллюзий голографического мира. Они разбавляли пестрое общество полуголых или наоборот, полностью одетых в монохромные цвета людей. В маленьких городках и деревнях одевались проще, но одно оставалось неизменным: суиряне не покидали дом без рисунка на теле. Любой открытый участок кожи должен был быть украшен витиеватым узором, который наносился специальным прибором.

Лишь самые богатые и избалованные суиряне могли позволить себе носить работы известных мастеров нательного рисунка, уникальные и неповторимые произведения искусства, созданные специально для них. Остальные довольствовались шаблонами, зачастую похожими друг на друга как две капли воды.

История этого обычая суирян уходила корнями в те времена, когда нательный рисунок рассказывал многое о своем владельце. Служащие не имели права наносить более трех завитков на лицо и руки. Руководители и управленцы – не более пяти завитков. Торговцы и магнаты – не более девяти. И элита среди элиты – представители аристократических знатных родов Суи – не менее десяти завитков на лицо и руки.

Не носили рисунков только рабы, доставленные на Сую с колонизированных планет. Рабам запрещали разукрашивать тело. Когда рабство на Суе отменили, а империя превратилась в президентскую республику, никто не осмелился распрощаться с нательным рисунком. Рабы стали служащими, управленцы – магнатами, а среди знатных родов выжили лишь те, кто помогли свершить эту революцию. Так нательные рисунки стали неотъемлемой частью облика суирян.

Зафир никогда не разукрашивал себя, когда бывал на Суе. Многочисленные туристы с разных концов Вселенной не придерживались этого правила. Они стремились приобщиться к культуре тех, о ком раньше только слышали, и порой перегибали палку. Суиряне носили свои рисунки с достоинством, туристы же находили в этом только забаву. В итоге они сами же и становились предметом насмешек.

Появление туристов на Суе стало возможным благодаря тому, что президент Сомери открыла планету для посещения. Из закрытой обители, о существовании которой знали лишь избранные мира сего, Суя превратилась в центр культурных и массовых развлечений. Теперь деньги текли сюда рекой, что, собственно, и спасло экономику планеты, выдоившей к тому времени все свои колонии под ноль.

Зафир вошел в приемную резиденции госпожи Сомери и протянул удостоверение секретарю. Спустя несколько минут его проводили в рабочий кабинет президента, что показалось Зафиру довольно странным: раньше он ожидал аудиенции не меньше часа.

– Ну, здравствуй, Зафир. – Сомери улыбнулась.

Зафир смиренно замер в поклоне.

– Проходи. Выпьешь чего-нибудь?

– Благодарю, госпожа Сомери. Черный кофе.

Сомери щелкнула пальцами, и охранник быстро скрылся.

– Как прошел перелет? – Сомери присела за стол и жестом пригласила Зафира занять место напротив.

– Без инцидентов, – кивнул он и опустился в кресло.

– Учитывая ситуацию на Олмании и твою занятость, я понимаю, что найти время посетить меня лично было крайне сложно, однако я признательна тебе за то, что ты прилетел так быстро.

– Если вы желали видеть меня здесь, значит, причины веские и отлагательств не терпят.

– Ты прав. Дело слишком деликатное, чтобы обсуждать его по сети.

В кабинет постучали, и Сомери разрешила войти. Охранник принес Зафиру кофе и тут же удалился.

– Перейдем к делу, – кивнула президент. – Три месяца назад ты обезвредил опасную группировку в одном из престижных заведений Альтранса. Ты понимаешь, о каком деле я говорю?

– Да, госпожа, – кивнул Зафир. – Подробный отчет о том, что там происходило, я отправил каждому члену Совета Всевидящих.

– Я прочла твою писанину. А потом до меня дошли интересные сведения. Почему ты умолчал о том, что работал там не один?

– Думаю, вам известен ответ на этот вопрос. – Зафир пригубил кофе и продолжил делать вид, что не понимает, почему Сомери решила повидаться с ним лично. Хорошо еще, что она только чтец, а не менталист…

– Сафелия – наследница Доннарской империи! – перешла на повышенный тон суирянка. – Если Фуиджи узнает о том, чем промышляет его дочь, находясь якобы на Суе, он снимет шкуру сначала с тебя, а потом и с меня заодно!

– Вряд ли Фуиджи под силу тягаться с вами, госпожа. Иначе давно бы это сделал.

Сомери откинулась на спинку кресла и сложила руки на груди.

– Там была еще одна персона, которой удалось избежать зачистки памяти.

– Рискну предположить, что об этой персоне вам известно гораздо больше, чем мне. – Зафир допил горячий кофе в два глотка и поставил чашку на блюдце. – Если честно, я собирался обратиться к ней за помощью и привлечь к расследованию убийств на Олмании.

– Без разрешения Совета? – едва ли не взвилась Сомери.

– Почему же, – пожал плечами Зафир. – Запрос на привлечение агента Егерь к этому делу я отправил еще пять дней назад. Разрешение на ее допуск к материалам дела я получил от шести членов Совета. К сожалению, другие семь членов, включая вас, госпожа президент, ответа мне пока не дали. Предполагаю, что именно это прошение и стало причиной моего внезапного вызова на Сую.

– Не только оно, – Сомери опасно улыбнулась и наклонилась к Зафиру через стол, – агент Темный.

На этот раз Зафир действительно был застигнут врасплох. Он даже вскинул брови, всем своим видом выражая неподдельное удивление.

– Что-то не так с моим позывным? – спросил он.

– С твоим новым позывным, – отчеканила Сомери и весьма неграциозно плюхнулась в кресло. – Это Егерь тебя так назвала?

Брови Зафира еще выше залезли на лоб.

– Егерь? При чем здесь вообще Егерь?

– Это ты мне ответь!

– Что я могу на это ответить? – Зафир даже усмехнулся. – Егерь к моему новому позывному не имеет никакого отношения.

Он исподлобья взглянул на Сомери и оценил состояние ее оболочки. Черные пятна пожирали госпожу президента, и сама она прекрасно об этом знала. Значит, ярость ее была неконтролируемой, страх неподдельным, а бессилие – очевидным. Как могут быть связаны Егерь и Темный? Где точка соприкосновения и в чем подвох?

– Я выбрал этот позывной самостоятельно, – продолжил Зафир. – Выбрал из сотен тысяч других возможных псевдонимов и сменил регистрационный номер на новое имя. Если позывной Темный вам не нравится по каким-то личным причинам, я могу сменить его на любой другой прямо сейчас.

Лицо Сомери перекосило. Угол рта суирянки поплыл вверх, и губы скривились в омерзительную полуулыбку, больше призванную устрашить, нежели успокоить.

– Теперь я точно знаю, что она здесь ни при чем, – не то прошипела, не то прошептала она. – Что ж, быть тебе Темным, Зафир. Вот только помни, что в поэме Сургида Лавэ Смерть была повержена рукой Создателя и обречена на вечное существование во Тьме.

Угроза? С чего вдруг? Из-за псевдонима? Да он выбрал его просто так! Строки из поэмы всплыли в памяти сами собой, как только некая Роден Кенигстен вошла в комнату для психокоррекции в клинике доктора Ситен. Прежде он никогда не видел подобных оболочек. Тьма, окружавшая эту особу, казалась настолько всепоглощающей, что ее обладательницу можно было назвать самой опасной и изощренной в мире убийцей. Не жертва чужой расправы присела в кресло рядом с ним, а сама Смерть. Светло-серые глаза этого существа будто пронизывали пространство, заглядывая в глубины чужого подсознания, чтобы вывернуть оттуда неприглядные секреты. Насколько четко она подобрала новые имена всем участникам той терапии. Язва – жертва наркотической зависимости с распадом личности, которая годами кровоточила в своем окружении, пока не перфорировала самых близких ей людей, вынудив наконец отказаться от нее. Красавчик – сексоголик и фетишист, склонный к манипуляциям и проявлению агрессии, вовремя припрятанный от общества после очередной попытки свести счеты с жизнью. Лоскутное Одеяло – наследница Доннарской империи, ставшая заложницей обстоятельств и непомерной требовательности слишком властного отца. Перфекционизм, взращенный в ней с малых лет, сломался под натиском травмы, изуродовавшей тело. И теперь Сафелия – это другая личность, собранная из лоскутов прежней жизни, как новое одеяло, сшитое из кусков ткани некогда более ярких и красивых одеял.

Себя Роден назвала Страшилой. Не страшной, не уродливой, а именно Страшилой, как пугало из детской сказки, которое отпугивало птиц. Может, в этом был смысл? Роден Кенигстен стала пугалом, отпугивающим стервятников, кидающихся на легкую добычу. Возможно, в уголке ее сознания и пряталось желание стать прежней, желание вернуть себе нормальную жизнь, но Тьма вокруг сожрала все, и осталось только тело, пугающее окружающих.

В тот день он назвал себя Темным, и она не стала называть его по-другому. Его привлекательная внешность всегда противоречила содержанию. За облаком чистого голубого свечения оболочки скрывалась такая же непроглядная Тьма, какой обладала Роден Кенигстен. Вне сомнений, в этом они с ней были схожи.

– Зафир! – второй раз позвала Сомери.

– Да, госпожа. Я вас понял.

– Что ты понял? – взвилась она.

– Что вы по каким-то причинам боитесь Егеря и предупреждаете об опасности меня.

– Я никого не боюсь, Зафир, – отчеканила президент и отвернулась, сверля глазами книжные стеллажи, установленные вдоль стен. – Хочешь привлечь к расследованию Егеря – привлекай. Но прежде чем сделать это, посмотри, что она может сотворить с тобой и всеми, кто окажется у нее на пути. – Сомери достала из ящика стола электронный накопитель и бросила Зафиру в руки. – Если после всего ты решишь обратиться к этой персоне за помощью в расследовании дела на Олмании, пожалуйста. Я приму любое твое решение.

– Если она представляет опасность, почему ее не изолировали? – напрямую спросил Зафир. – Почему Егерь имеет доступ к делам бюро общественной безопасности, а Совет Всевидящих даже не знает о том, что она существует?

– Правило независимости сторон, – улыбнулась Сомери. – У каждого представителя Совета Всевидящих есть ряд внедренных агентов в бюро общественной безопасности. Егерь – мой агент и действует с моего разрешения. Когда я посчитаю, что ее нужно устранить, я сделаю это. А пока она приносит пользу, пусть даже методы ее работы несколько незаконны, Егерь будет делать то, что умеет лучше всего: служить этому обществу.

– Значит, вы считаете ее хорошим агентом? – улыбнулся Зафир.

– Лучшим в своем деле.

Зафир положил накопитель на стол и придвинул его ближе к Сомери.

– Тогда это все, что мне стоит о ней знать.

Сомери понимающе кивнула.

– Если честно, причина твоего вызова ко мне весьма проста. Я хотела лично взглянуть на твою оболочку и убедиться, что ты готов к тому, что я хочу тебе предложить.

Зафир неопределенно повел плечом.

– Убедились, госпожа Сомери?

– Вполне. Итак, ты знаешь, что господин Ромери не очень хорошо себя чувствует в последнее время.

Зафиру ход мыслей Сомери не понравился, но, в принципе, и к такому повороту событий он был готов.

– Господин Ромери болеет, но насколько я знаю, это не отражается на его работе.

– Отражается. И сильно отражается. Я собираюсь предложить ему оставить кресло в Совете Всевидящих и передать его тебе. Ты, как один из лучших его учеников, как достойный представитель олманской стороны, доказавший свою преданность Совету Всевидящих, готов занять его место.

– Вы еще не говорили с Учителем на эту тему? – мягко уточнил Зафир.

– Он примет мое предложение, тем более что в качестве замены я предложу ему твою кандидатуру.

– А если он все же откажется?

– Он не откажется. – Президент вздохнула и встала. – Главное, чтобы ты оправдал все мои ожидания и не натворил дел.

А вот и суть. Зафир знал, что самую соль Сомери припасла на конец беседы, и насыплет она ее на какую-нибудь очень болезненную рану.

– Я вас не подведу, госпожа. – Зафир встал и кивнул.

– Ты всегда умел находить общий язык с женщинами. С твоей внешностью и вылизанными манерами это не составляет труда. Сафелия была покладистой и уравновешенной девушкой, однако несчастье изменило ее. Сейчас она винит весь мир в том, что с ней произошло, и особенно это касается твоего брата… – Сомери обернулась и улыбнулась Зафиру. – Я хочу, чтобы ты обезопасил семью от ее влияния и в то же время защитил Сафелию от себя самой. Нет лучшего лекарства от депрессии, чем новая любовь, Зафир. Сделай все, чтобы излечить Сафелию. И как можно быстрее.

У Зафира потяжелели ноги. Такого маневра не ожидал даже он. Соблазнить Сафелию и жениться на ней, чтобы получить место Ромери в Совете?

– Вы хотите, чтобы я женился на ней? – будто не своим голосом спросил Зафир.

Сомери кивнула и добавила:

– Желательно, чтобы заявление о вашей помолвке было сделано до свадьбы Стефана.

– А если у меня не получится? – решил уточнить Зафир.

– Ты рискуешь не только местом в Совете. – Сомери выпустила коготки. – Скандал о каком-то насилии трон Стефана может и не пережить.

А вот и суть ее просьбы. Один и тот же шантаж. Крючок плотно застрял в глотках членов императорской олманской семьи, и Сомери вновь подергала леску, чтобы напомнить, кто держит удочку.

– Я вас понял, госпожа, – кивнул Зафир и покинул кабинет президента.

***

Она закинула ноги на стол и затянулась.

– Задолбала курить в доме. Вали на улицу! – Сафелия практически вползла на кухню после тренировки и плюхнулась на стул.

Роден любезно пододвинула миску с кашей поближе к ней.

– Ешь, не подавись!

– Кашу подсластила? – спросила Сафелия, трясущейся рукой опуская ложку.

– Чем, Одеялко?

– Задницу оторвала бы от стула и съездила в поселок за сахаром! Уже три дня как он закончился!

– Пока Учитель не прикажет, моя задница останется в резиденции. – Роден затянулась и выпустила колечко дыма. – Давно хотела спросить, – невзначай обронила она, – как прошла твоя встреча с родственниками?

– Отлично прошла. – Сафелия набила рот кашей и начала жевать.

– Быстро же ты от них слиняла. – Роден пустила еще несколько колец дыма.

– Никогда не понимала, почему Учитель позволяет тебе курить в доме.

– Потому что если она не будет курить, начнет пить. – Учитель вошел на кухню и отвесил Роден подзатыльник. – Ноги со стола убери!

– Извините, Учитель. – Роден почтенно склонила голову.

– Сафелия, как доешь, возьми список покупок и отправляйся в поселок.

Ученица облизала ложку и встала из-за стола. В молчании помыла посуду и обратилась к Ромери:

– Учитель, я могу идти?

– Да, можешь.

Как только Сафелия покинула кухню, Ромери присел напротив Роден.

– Ты опять игнорируешь послания от матери?

– Избавьте меня от этого говна, Учитель!

Ромери осуждающе покачал головой.

– Твоя речь, манеры и поведение безобразны.

– Как и вся я, – улыбнулась Роден.

Учитель протянул руку через стол и сжал ее ладонь.

– Меня не отталкивает твоя внешность. Ты необычна. Уникальна. Задайся ты целью, могла бы все начать сначала.

– Это мы уже проходили. – Она рассмеялась. – Не стоит.

– Мать не виновата в том, что с тобой произошло.

Лицо Роден окаменело.

– Ты убила его. Его больше нет.

Она выдернула ладонь и встала из-за стола.

– Но ужас, который он мне подарил, никуда не делся.

– Пока ты не избавишься от ужаса в сердце, ничто в твоей жизни не изменится.

– Вылечить мою душу не по силам даже психиатрам, Учитель. Смиритесь, как смирилась я. – Она затушила елотку и прикурила новую.

– Ладно, Роден. А теперь к делу. Через несколько часов к нам прилетит один высокопоставленный гость.

Она хмыкнула:

– Вы по этой причине Одеялко в поселок отправили?

– Сахар в доме закончился три дня назад, – улыбнулся Ромери.

– Гостю нужна моя помощь? – Роден выдохнула дым.

– Да. И я прошу тебя ему помочь.

Елотка дымила в воздухе, а ученица внимательно смотрела на Учителя.

– Что происходит? – наконец спросила она и затушила елотку.

– А тебя что-то беспокоит?

– За все время нашего знакомства вы ни разу не просили меня кому-нибудь помочь.

– Роден… – Учитель вздохнул и отвернулся. – Сделай, как я прошу. И не задавай вопросов.

– Учитель…

– Роден! – Он повысил голос и смерил ее гневным взглядом.

Она склонила голову и замолчала.

– Человек, который прилетит за тобой, мой ученик. Он очень силен. Даже слишком. Я знаю, что у тебя есть определенные цели. Тьма вокруг тебя всегда пугала меня. Но сама ты пугаешь меня куда больше. Этот человек будет на твоей стороне до тех пор, пока ты не станешь представлять угрозу для него или его близких. Ты понимаешь, о чем я?

Роден молча кивнула.

– Хорошо, – выдохнул Учитель. – Хорошо, что ты это понимаешь. Помоги ему, и тогда, возможно, он поможет тебе. А теперь иди. Собери вещи. Через час жду тебя здесь.

– Да, Учитель.

***

– Разрешите войти?

– Да, Зафир. Заходи.

– Да чтоб меня! – Роден хлопнула ладонью по столу и тяжело вздохнула.

– Зафир – один из моих лучших учеников, – улыбнулся Ромери.

Олманец присел за стол напротив Роден и прищурил светящиеся синие глаза.

– Один из не значит лучший, – справедливо заметила она.

– Я прилетел к тебе просить о помощи.

Суирянка изобразила удивление и с воодушевлением прижала ладонь к груди.

– Не может быть… – прошептала она. – Это так… неожиданно…

Ромери отвесил ей очередной подзатыльник, и Роден виновато склонила голову.

– Простите, Учитель.

– Ладно, пойду прогуляюсь. – Ромери встал из-за стола и похлопал Зафира по плечу.

– Учитель? – не поняла Роден. – Вы куда?

Ромери вышел, не ответив.

Она вновь затушила окурок и закурила новую елотку.

– Выкладывай, что стряслось. – Суирянка закинула ноги на стол и приготовилась слушать.

– Что ты знаешь про иных на Олмании? – спросил Темный.

Роден начала посмеиваться.

– Ну и заварили же вы кашу, олманцы… Подняли на уши всю Вселенную, когда признались, что приютили дальних родственников из другого измерения на своей планетке. Суе пришлось это дерьмо за вас разгребать. И что теперь? Мы открыты для всего мира? Хрена с два… И хотя от туристов на Суе теперь отбоя нет, люди все равно знают о нас так же мало, как и об иных.

– Но теперь, по крайней мере, люди знают о вас, – улыбнулся Темный.

– И что толку? – Роден выпустила колечко дыма. – Мы продолжаем следовать собственным традициям и разрисовываем лица, чтобы отличаться от всех остальных. Но так же, как и вы, – она искоса взглянула на Темного, – мы боимся иных и того, что они принесли с собой в этот мир.

– Это тема для отдельной дискуссии, а сейчас времени на нее нет.

– Я поняла, – махнула рукой Роден, – можешь не оправдываться. Так что там с вашими иными? Как живется им в изоляции?

– Это временная мера, – покачал головой Темный. – В данный момент они проживают в резервации на территории Олмании и проходят интеграцию. Вживаются в общество, если так можно выразиться. Невеста Стефана – императора Олмании…

– Я знаю, кто он, – перебила Роден.

– Хорошо, что знаешь. В общем, невеста моего брата…

– Одна из них. Она дочь их главнокомандующего. Император Олмании этим союзом желает закрепить отношения двух рас на одной маленькой планетке в надежде, что иные не ополчатся против остальных и не прикончат всех нас.

– Ты можешь не перебивать? – разозлился Темный.

– Могу… – пожала плечами Роден.

– Свадьба через два месяца. А у нас двенадцать трупов иных. Все – женщины. Убиты и расчленены. Возраст от восемнадцати до двадцати двух лет.

Роден понимающе кивнула.

– И ты думаешь, что это работа кого-то из них?

– Я не знаю, чья это работа, но он оставляет послания на древнеолманском языке.

Она нахмурилась.

– Это и их язык тоже… И что за послания он оставляет?

– Я раскрою их содержание только при условии, что ты согласишься мне помочь с этим делом и подпишешь документы о неразглашении.

Роден выпустила дым и задумалась.

– Раз ты не справляешься, дело должно быть по-настоящему занятным.

– Поверь, там есть над чем поломать голову. – Темный слащаво улыбнулся и подмигнул ей. – Если в общественность просочится информация о том, что женщин из расы иных убивает какой-то маньяк, всех ждут очень большие неприятности. Сложность в том, что с иными трудно выходить на контакт. Они неразговорчивы. А нам необходимо найти того, кто это делает, и устранить его. Желательно до свадьбы императора.

Роден затушила елотку.

– Документы о неразглашении при тебе?

Темный активировал браслет, и голограмма высветилась перед лицом суирянки.

– Хорошо подготовился. – Она убрала ноги со стола, бегло прочла текст и расписалась ногтем на голограмме. – Ну так что за послания он оставляет?

– Это стихи. – Темный достал из кармана бумажку и бросил ее на стол. – Здесь оригинальный текст.

Роден развернула листок. Прочла первую строку. Ее руки затряслись, и она бросила бумажку на пол. Встала. Прижала ладони к груди. Сжала пальцы. Она хотела что-то сказать, но в серых глазах застыл ужас.

– Уходи, – выдавила она из себя.

– Роден…

– Уходи отсюда… – застонала она.

Темный встал из-за стола и подошел к ней.

– Это известные стихи. Их многие знают.

– А-а-а-а… – Ее затрясло, как лист на ветру.

Раздался треск, и молнии охватили руки суирянки. Зафир едва успел отпрыгнуть. Молнии стали бить в потолок. Олманец припал к полу и начал отползать к выходу.

– Роден! – кричал Ромери откуда-то из коридора. – Роден, остановись!

– А-а-а-а!!!

Зафир видел, как она поглощает огромные потоки энергии из окружающего пространства. Словно черная дыра, она втягивала материю в себя. И вдруг – вспышка.

Темного оторвало от пола. Все замедлилось. Замерло. Молнии. Парящие стулья. Парящий стол и кухонная утварь. Роден стояла в центре всего этого и излучала такой Свет, какого он никогда в своей жизни не видел.

Зафир подумал, что ему конец. Он понял, что от энергетического выброса такой мощности его разорвет на частицы той самой материи и в мире от Зафира Кеоне не останется и следа.

И вдруг она развела руки по сторонам и в собственном крике поглотила весь Свет. Как будто кто-то повернул время вспять. Зафир вернулся на пол. Стулья, стол и кухонная утварь на свои места. Молнии исчезали и появлялись в обратном порядке. Крик Учителя в коридоре. Его слова не понять. Роден сделала шаг вперед. Еще один. Искры. Треск. Все погасло.