И все мои девять хвостов

Глава 1

Телефон разрывался от звонков. Он даже в беззвучном режиме создавал столько шума и беспокойства, что казалось, вот-вот выскочит из сумки. Еще бы: Алексу звонили сразу на три симки. Новый белый смартфон требовал внимания, а его хозяин мчался по коридорам университета, словно от скорости бега зависела его жизнь как минимум. На бегу он умудрялся еще и в сумке копаться, намеренно игнорируя лезущий в руки телефон. Алексу Ши нужна была зачетка, а телефон досаждал своей навязчивостью.

Он и так знал, что опаздывает. Знал, что должен денег. Знал, что не перезвонил. Он все это знал, и его сейчас это не волновало. Важно было лишь добежать к библиотеке не позднее полудня. Полдень – крайний срок, и ни секундой позже!

Как он бежал, как бежал! И никто ведь не поставил подножку, никто не загородил путь, никто не открыл дверь внезапно, и никто не решил за минуту до его пробежки протереть пол мокрой тряпкой! Алекс Ши – счастливчик! И красавчик! И это он тоже знал. Иначе бы столько не продержался этот худенький, даже мелкий паренек в студенческом братстве Лесного Северного университета. Исключили бы еще на первом курсе, но он словно знал, где включить обаяние, где использовать папины связи – упомянуть о них вскользь или намеренно, – до какого момента испытывать терпение преподавателя и что подарить экзаменатору, чтоб набрать нужные баллы. Он носом, своим точеным носом чуял, где предел терпения и на какой срок можно уйти в штопор. А еще он разбирался в выпивке, знал толк в еде и всегда выигрывал в кости.

Неспешный поток встречных студентов расступался перед Алексом, как вода перед килем юркой лодки, – расходился по сторонам молча, зато, смыкаясь за ним, бурлил, а то и пеной шел. «Пена» была разная – от недоуменных взглядов до негромкой брани. Счастье, что парню, несущемуся по коридорам университета, никто не подставил подножку! Но такой возможности Алекс и в мыслях не допускал: как это, ему – и подножку? А раз не допускал, никто и не ставил. Другое дело – братья Фан! Те еще костоломы! Представить, как они выколачивают карточный долг из его щуплого тела, Алекс мог легко. Но не суть!

Если он успеет добежать до библиотеки до того, как Сяо Сюе сделает в двери последний поворот ключа, то половины проблем просто не станет!

Вот уже и видна в конце коридора большая прозрачная дверь. До нее семь боковых пролетов. Алекс начал терять дыхание, но прибавил скорости. Шесть! За стеклянной дверью высокая сухопарая женщина раскладывала бумаги по красным папкам со старомодными завязками. «Да она сама походит на эти папки своей сухостью, прямыми плечами и красным нарядом», – подумал бы Алекс, если бы мог думать и бежать одновременно. Но он лишь бежал.

Пять дверей до цели! Цель подходит к двери. Еще рывок, и нужно упасть перед целью на колени, взглянуть в глаза. Четыре! И…

Упасть получилось прекрасно – нашелся все-таки какой-то гад, кто помог, похоже. Ши не заметил, как так получилось, но вот раз – и не бежит он навстречу судьбе и сессии, а летит, скользит по полу. Правда, в нужном направлении. А телефон выскользнул из рук и полетел вперед. Тоже в нужном направлении. Все-таки Алекс был везунчик – «Айфон» даже не разбился.

– Алекс, дружище, ты маленький, а столько много шума делаешь, когда падаешь! – пробасил кто-то сзади знакомым голосом с сильным иностранным акцентом.

– Отстань, не до тебя, – огрызнулся, даже не оглядываясь, потерпевший.

Благо, как он сам всегда считал, книжек много Алекс с собой не носил и собирать по полу ничего не придется. Но на шум выглянули студенты из соседних кабинетов и нашли замечание иностранца остроумным. Завтра его полет будет хитом в интернете, наверное. Миллионы просмотров – и комментарии с эмодзи: «Алекс, ты снова стал звездой!», «Лишь бы папа не увидел!» – и все такое.

Под девичье хихиканье и юношеское ржание происходил подъем красавчика Ши. С каменным лицом, как подобает герою Китая, юноша встал и двинулся к цели.

Нога болела. Но в этом тоже была своя польза: теперь к строгой Сяо Сюе можно добраться, прихрамывая, и скорее ее разжалобить!

Преподавательница сама вышла навстречу, привлеченная шумом и мизансценой с падением. Еще не старая женщина, даже помолодевшая лицом от любопытства, в строгом красном костюме, она оставила свои бумаги и шагнула за стеклянную дверь.

– Вы не ушиблись, студент Ши? – спросила она со всей вежливостью севера Китая. – Что-то забыли? Не надо было так уж торопиться, подошли бы на кафедру завтра.

Алекс энергично закивал при слове «забыл» и так же энергично замотал модной челкой при слове «завтра». Завибрировавший в тему телефон лежал в полуметре от красных туфель преподавательницы. «Отлично, вот за что можно зацепиться», – подумал студент.

Он закрыл глаза на минуту, представил маленького лисенка с большим пушистым хвостом, вызывающего умиление. Представил, как лисенок оборачивает свой хвост вокруг вот этих вот красных туфель, как мех прикасается к ногам строгой преподавательницы и там, где он дотронулся, вверх по коже скользят рыжие искры. Вот сейчас лисенок замкнет круг, и маленькая головная боль в расплату после успешно сданного экзамена по предмету, даже названия которого не знаешь, совсем не высокая цена!

Но Сяо Сюе просто сделала шаг к аппарату, пнув наколдованного зверька и так и не дав ему закончить свое волшебное дело. Резкая боль в ухе заставила Алекса вскрикнуть: теперь двумя таблетками обезболивающего дело не закончится! Слова преподавателя неслись сквозь раскаты боли:

– Ваш телефон? Так вы за ним…

И преподавательница вдруг улыбнулась почти с нежностью. «Дар пропить невозможно», – отметил довольный эффектом Алекс. Безумно захотелось пошевелить заболевшим ухом.

– Вы прекрасно ответили сегодня на экзамене. Даже декан Мао Си Пу похвалил ваш ответ, когда вы вышли. Я всегда знала, что вы можете прекрасно учиться. Но больше не затягивайте так с ответом, необязательность портит впечатление о человеке. Особенно если будете работать с европейцами.

И Снежная Тигрица, самый строгий преподаватель курса, прозванная так за суровый взгляд и имя, которое можно было понимать как «снежинка», ушла снова за стеклянную дверь к своим папкам, спискам и оценкам даже незаколдованной.

Открытие это, точнее два открытия: «я как-то сдал» и «я сдал без магии, сам» – придавили Алекса к земле даже больше, чем ломящая боль, от которой расплывалось все перед глазами. Он встал, подобрал телефон и все же двинул за красным пятном – пока оно не передумало поставить ему оценку.

«А теперь нужно срочно и много выпить», – скомандовал Ши себе, когда увидел на экране этого самого лезущего в руки телефона, как получил 100 баллов в электронную ведомость. Получил еще загадку и дикую головную боль. И телефон опять начал звонить как сумасшедший. «Не могу говорить. Пиши в „Вейсинь“[13]», – сработал автоответчик, но этого Алекс уже почти не помнил.

Продираясь сквозь поплывшую реальность, на автомате он добрался до двери здания. Та открылась перед ним раньше, чем он потянулся к ручке. А местный электрик уже мчался с другого конца корпуса на вызов: как потом оказалось, несколько гвоздей закоротили проводку и вдоль коридора, по которому прошел только что Ши, дохлыми мошками у стен лежали мелкие винтики. Оторванные металлические пуговицы в тех же кучках выглядели мертвыми жуками.

– …И гвозди прямо над этим мусором пробили провода, – рассказывал вечером жене электрик.

Та жарила побеги чеснока, и ей было недосуг прислушиваться к бредням мужа. Она лишь поджала губы и взвизгнула, когда масло капнуло ей на руку.

– Три шага – кучка, три шага – снова кучка и гвоздь в проводе. Весь коридор пришлось перебирать и чистить. Словно лисы из старых сказок шалили.

– Распустились ваши золотые сыночки! Никакого уважения к учебе, – пробурчала женщина.

Ее бесила обязанность готовить, когда муж сидит и болтает. Мог бы и сам готовить!

– Родители платят, одним рисом питаются, чтоб бестолочи учились, а они не ценят. А ты, старый, уже просто ешь и не рассказывай мне сказки. Тоже мне, нашелся новый Пу Сунлин[14]!

Бар «Деньги на посохе»[15] регулярно от чего-нибудь да сотрясался и позвякивал. Видно, так ему было на роду написано со времен открытия в районе метрополитена. Это сейчас метро Харбина скоростное и тихое, но когда его строили, тряслось все вокруг. И потому первый хозяин не заморачивался насчет крепких стен и гладких дверей: какой смысл, если все равно шумно. Кстати, тогда бар назывался «Золотая лошадь», а сразу за стеклянными дверями на резном столике под красное дерево у барной стойки на посетителей смотрела большая пластиковая лошадь, покрытая золотой краской. С пьяных глаз она могла показаться куском золота. По чести сказать, она и сейчас стояла в углу возле барной стойки, но уже не притворялась драгоценным слитком.

Сейчас тонкостенный бар периодически трясся от проходящих рядом строительных работ или тоже проходящих, но уже мимо, автобусов. Традиция – основа жизни в Поднебесной. Даже бар это понимал.

Ши тут бывал часто и оставлял много денег, потому что трудно было с больной головой предположить заранее, сколько и чего понадобится выпить, чтобы снять боль. Барменша уже не пучила глазки и не улыбалась, чтобы нравиться этому посетителю, – он и так платил достаточно, – просто подливала в стеклянный стаканчик того, на что он указывал, да подсыпала сладко-соленых орешков. Потом даже ей это надоело, и она поставила большую бутыль дорогой водки перед Алексом и сказала: «Пей до дна!» – а сама ушла за то и дело вибрирующую стойку посидеть под вентилятором.

Ши, как обычно, умело выплескивал в себя водку из маленькой стопки, одну за другой, и после каждой глаз его мутнел, а барная стойка тряслась все меньше. Остановить это дрожание совсем – вот была цель Алекса на ближайшее время. Он знал: все это – от взрывов боли в его голове.

Водка жгла нутро, от орехов уже чесались десны, но бокалы и бутылки все еще позвякивали. Такого раньше не бывало: боль не уходила, а словно свернулась в серый комочек и каталась внутри черепа, ударяясь о виски, челюсти, лоб, о корни зубов… Стукалась, мерзко позвякивая. Барная стойка звенела в ответ.

А потом он ощутил удар в спину, и в глазах потемнело. Кто-то хлопнул его по спине. Алекс отвлекся от перекатов шарика боли в голове, и тут же с верхнего стеллажа бара упал пыльный штоф.

– Ши, младший братец, вот мы тебя и нашли!

Братьев Фан даже Алекс не различал – близнецы, они по одному не ходили и одевались одинаково.

– Ты же не доиграл с нами партию в бильярд! Да нам не жалко тех денег, которые мы честно проиграли, но ты же жульничал, и вот этих денег жалко!

И, как положено в собачьей стае, они заходили с флангов. Фан, собачьи дети! Только этих однолицых Алекс никогда не мог провести или утихомирить. Но каждый раз пытался. Вот и сейчас, еще ворочая звонкий шарик боли языком, он постарался улыбнуться.

– Братья, я же говорил, что хорошо играю, но вы играете очень хорошо, если умножить ваши умения на вас двоих, – не удержался Ши, не смог справиться с иронией. Очень уж болела голова, а тут еще надо бутыли от падения удерживать.

– Не беспокойся, малыш, мы решили денег с тебя не требовать, – сказал кто-то из этих одинаковых пухлощеких парнишек, таких добродушных на вид, что сразу насторожишься. – Мы просто приглашаем тебя пожить у нас, пока ты сам все не отдашь, лисий сын! Поехали.

И один из них положил руку ему на плечо. С силой, как крабовой клешней вцепился.

Даже если бы братья ударили с двух сторон, расчетливо, в разные места, Алекс не испугался бы.

Он просто дал волю шарику в голове лопнуть, а его невидимые ошметки разнесли вдребезги пять бутылок на стеллаже. Еще две сорвались и полетели дугой прямо в головы собакам-близнецам. Нельзя сказать, что Ши не знал, что так будет.

– А-а-а-а! Хулиганы, я зову полицию! – сиреной заверещала выскочившая из-за стенки хозяйка.

Вот лучше бы она молчала: визг лишь усилил боль в голове Алекса, и новые бутылки полетели вниз еще быстрее.

Один из Фанов, дальний от хозяйки, вдруг ловко пригнулся, и бутыль, просвистев в сторону женщины, разбилась о косяк, обдав ее осколками. Убойный запах спиртного забил ноздри. Второй брат перехватил предназначенный ему «снаряд» и картинно разбил о стойку. Барменша взвизгнула и, вереща, испарилась в подсобку: полицию можно и оттуда вызвать!

Есть ли смысл описывать драку, если никто из сторон не дерется честно – двое на одного, и этот один не совсем вменяем – швыряется бутылками силой мысли?! Головной боли, точнее…

Но пьяному Алексу удача, видимо, на сегодня уже отулыбалась – братья Фан вообще не удивились его способностям и не отказались от намерений испортить лицо молодому Ши.

И тут Алекс уже не стал бы церемониться и думать, что голова завтра отвалится от боли после применения магии – собак стоит проучить… только вдруг остолбенел.

В дверь «Денег на посохе» зашел он сам, Алекс Ши собственной персоной, причем в компании лаовая Антона, его русского друга, да еще пары однокурсников.

Новый, второй Алекс сощурился, войдя из харбинского полудня в полумрак «Денег на посохе»: собаки Фан, наверное, успели выключить свет на входе. Но Алекс-то видел ясно: тонкокостный паренек с его, Алекса, лицом. Даже серьга в ухе – его!

Вот тут Ши и пропустил один, но умелый удар! Дальше до лисьего сына долетали только обрывки фраз, и то сквозь плотный красный туман в голове – шарики боли пухли, как дрожжевое тесто. Братья Фан отработанными движениями зажали его с двух сторон, не давая обмякшему телу упасть на пол.

– Валим отсюда! – сказал Антон по-русски. – В Китае иностранец всегда виноватее китайца. Не хочу объяснять, что я просто с другом зашел выпить. – Последнюю часть фразы он сказал уже на пекинском диалекте.

«Да-да», – закивали остальные, а второй Ши, из его компании, посмотрел так, словно понял и первую, русскую часть слов.

Глава 2

Разумеется, голова болела. Как каждый раз, когда используешь магию. И челюсть болела, как если бы тебе врезали в челюсть. А еще ломило спину и замерзли ноги. И жутко воняло. Вот эта вонь была самой большой мукой и самой большой неожиданностью для лисьего сына Ши.

Он пожевал губами, не открывая глаз. Губы пересохли. Поводил носом, как настоящий лис, и его чуть не стошнило – хотя так лисе и не полагалось себя вести никогда. Но запах мочи был просто убийственным! А еще он слышал едва уловимые стоны.

Ши открыл глаза, чтобы найти место, куда блевануть, и сам застонал. Он был в комнате с решеткой вместо двери, да и та – сверху. Другого источника света не было. Лежал он на полу, на голом полу – нигде ничего не было, совсем. Блевать можно было куда вздумается – результат один.

И Ши хотел бы, как пишут в рассказах про лис-оборотней, пройти сквозь стену, исчезнуть или хотя бы уйти в глубокую медитацию, но с похмелья, с больной головой и, возможно, свернутой челюстью это нелегко.

Поискал в карманах – нет, телефона не оставили, сигарет тоже. Оставалось только сесть, вытянуть ноги и плакать. Потому что, если это братья Фан его сюда засунули, они придут договариваться, а если нет, то голова пройдет когда-нибудь, а значит, и сила вернется.

Алекс провалился в боль и бред. Его дух бродил среди высокой травы, то и дело натыкаясь на развалины полузаросших храмов[16]. Ши был ребенком, детенышем. На балках храмов то и дело хлопали крыльями совы[17]. Их перья вылетали как стрелы в маленького Алекса, он уворачивался, но не всегда удачно. Совы метили в голову, но точно прицелиться им мешало солнце. Ши метался, ища спасения, петлял и нырял в расщелины. Трава, зеленая, яркая, не могла его спрятать, только прикрывала на время и тоже мучила резкими запахами. Ши припал к самой земле и пополз. Земля зашептала ему сначала тихо-тихо, лишь царапая уши, как белый шум, потом он привык и стал различать голос, а затем и слова. Пополз на слова. Злобные совы с перьями-стрелами кружились, но попадали в него все меньше и реже. Он понял, просто понял, что голос идет из темных строений в траве.

– …Лисы-оборотни живут тысячи лет, у них каждые сто лет вырастает новый хвост, а потом, когда хвостов становится девять, лиса седеет и из рыжей превращается в белую, а затем, еще через тысячу лет, – в звездную. Когда дух ее поднимется на девятый уровень пагоды мудрости, то…

Алекс спрятался от злобных сов в развалинах пагоды с бронзовыми колокольчиками. Они странно шуршали, эти колокольчики, и звенели что-то очень знакомое, в восьмибитном диапазоне…

– Яо, заткнись, я снова из-за тебя проиграл!

Другой, резкий голос с неистребимым северным акцентом вывел Ши из маятного сновидения. Челюсть еще побаливала, а голова уже почти нет.

Алекс поднял глаза на дверцу своего тюремного колодца. Тусклый свет едва пробивался оттуда. Еще бы! Пробьешься тут, когда на пути две задницы в холщовых рабочих штанах, одна потолще, другая – костлявая. Двое в рабочих комбинезонах противного сизо-синего цвета сидели на крышке клетки Ши и резались в QQ speed[18].

Алекс улыбнулся разбитыми губами и громко сказал:

– Нужен чит-код? Я знаю! Бесплатно!

И через секунду на Ши сверху смотрели уже четыре глаза.

Разумеется, глаза смотрели не сами по себе. Два человека неопределенного возраста уставились на Алекса. На их загорелых физиономиях, круглых и совсем не ученого вида, можно было прочесть многое, даже средний балл по гаокао[19]. Непроходной. А еще читались крестьянские корни, работа на солнце, «Айфон» не самой последней модели и куча коробок с остатками ужина в мусорных пакетах у двери в комнате и возле кровати. «Вейсинь» умеет многое, но, сколько в нем ни сиди, мусор он не вынесет, а больше некому.

– Вроде очухался, – сказал один, глядя вниз. – Пищит и шевелится.

– Они очень живучие, в них много ци, – покивал другой в ответ. – А не выживет, босс найдет еще. Пора его кормить, как думаешь?

– А он что, особенный? Будем всех кормить, тогда и его покормим. Ты позвони боссу, скажи, что этот очнулся.

И лица скрылись. Опять послышалось веселое повизгивание компьютерной игрушки в телефоне – напарник Яо снова принялся гонять по нарисованным улицам городка внутри телефона.

Алекс обомлел. Они что, его не поняли? Или не услышали?

– Эй, Яо, а ты в какую игру играешь? Давай я выиграю тебе призовой статус! – крикнул Ши.

Он прислушался к окружающему. От охранников, или кем они там были, ответа не последовало.

Через толщи стен Алекс ощущал присутствие других живых существ и даже услышал их слабые стоны. Ему показалось, что звуки застревают в чем-то вязком.

Ши попробовал позвать тайным голосом, как учили старшие. Точнее, как смог вспомнить. «Прилежный ученик» – это всегда было не про него, но пожалел он об этом только сейчас.

Существа за стенами затихли, тоже прислушались, как догадался Алекс. И снова застонали. Ответа не последовало. Ничего не изменилось.

Ши никогда еще так сильно не скучал по своему мобильному. В голове было пусто и гулко – своих хитроумных мыслей пока не пришло, а найти идею в интернете не получалось из-за отсутствия интернета.

В животе тоже стало пусто и гулко – есть захотелось. И две эти пустоты резонировали друг с другом, встречаясь где-то посередине, в районе грудины. Запульсировала сердечная чакра, сказала бы бабушка, а дедушка предложил бы попить горячей водички[20].

«Может, мне спеть? Что-нибудь такое, погромче! Из Пекинской оперы!» – пришло ему в голову. Эта мысль не походила на мудрую, но других так и не было. И Ши запел.

Громко и противно.

И тут же скрипнула решетка сверху, и на лицо Алекса шмякнулось что-то склизкое и тяжелое. Кусок сырой говяжьей печени[21]. Изрядный кусок. Оттого и удар получился изрядный. Щуплого Алекса аж откинуло к стенке. И, конечно, он замолчал. Все происходящее было не только странно, но и унизительно.

Но вы когда-нибудь слышали о бунтах в китайских тюрьмах? Конечно, не слышали. И дело не в цензуре. Подождать изменений проще, тем более если у тебя вечность впереди. Не в этой жизни, так в следующей обязательно подвернется случай махнуть хвостом и выскочить.

Ши брезгливо потыкал носком кроссовки бурый, чуть блестящий кусок. Нет, не настолько он голоден, чтоб грызть сырую печенку. Да еще и грязную! Но желудок заурчал. Алекс принюхался, повел носом. И вдруг осознал, что у него чешутся десны.

Запах сырой печени манил. Грязный, горячий, выворачивающий наизнанку, от него сводило судорогой внутренности и в то же время все больше хотелось схватить печень зубами, запустить в нее пальцы и рвать когтями, измазаться жижей по локти и по уши. Набить брюхо и валяться в сытой сладкой дреме, откинув хвост.

Десны чесались все сильнее, и Алекс уже чувствовал вкус крови. Своей крови от все еще человеческого языка и все еще человеческих щек, царапающихся о лезущие изнутри острые звериные зубы. Дурман нарастал, захлестывал, и вот Ши уже видел собственные руки, тянущиеся к вожделенной печенке. И руки эти были с короткими черными пальцами, покрытыми шерстью, но зато когти у них крепкие, длинные.

– Аф! – крикнул что есть мочи сам себе Алекс.

Лисье тявканье, вырвавшееся из уже заострившейся было морды, в которую начало превращаться холеное лицо молодого китайца, испугало и отрезвило его. Пачкаясь о пол, ползком, отпихиваясь ногами, еще похожими на лапы, на заднице, бывший красавчик Ши Алекс отползал, подвывая, от куска печени.

Он стянул с себя джемпер, спешно обтер им лицо и голову, где могли быть остатки запаха после удара печенкой, и накинул его на кусок. Никто не имел права не восхищаться его силой воли! Запаха почти не стало. На тощем теле Алекса, как в насмешку и словно издеваясь, кое-где торчали ярко-рыжие шерстинки. Это было совсем некрасиво.