Сирены Амая

3

Вероятно, в эту самую минуту между Назаром и Степаном Сальниковым, которого оперуполномоченный назвал Чабаном, установилась в некотором роде ментальная связь. Потому что Степан, этот крупный и неглупый мужчина, отвечавший за безопасность побережья Кеми и Беломорска, действительно ломал голову над позывным для следственно-оперативной группы.

Он тоже находился у себя в холостяцкой квартире и тоже пытался приступить к ужину, хоть и не в ванне, а за компьютером, чего обычно себе не позволял. На тарелке остывал стейк, вдобавок ломоть говядины был пережарен. Но любой кулинарный промах можно исправить водкой с тоником.

Степан в задумчивости водил курсором по экрану, выбирая позывной. Генератор кличек для животных предлагал задарма прозвище для абсолютно любого питомца: кошки, собаки, грызуна, амфибии. Немного подумав, Степан остановил свой выбор на кличке для лошади.

– Ну, ребятки, какой у вас завтра день? – пробормотал он, мысленно обращаясь сразу ко всем членам группы.

Дело было, скажем прямо, довольно-таки мерзкое. Хотя бы потому, что именно это убийство не имело ничего общего с человеческими эмоциями, отвечавшими за типичные проявления жестокости. Жена, заставшая мужа с любовницей, в состоянии аффекта способна размозжить обоим головы кухонным молотком. Выпивоха запросто ударит собутыльника топором только за одну усмешку, когда речь странным образом зайдет о ценных бумагах. И тому подобное.

Ревность, гнев, зависть, злоба – вот четыре причины всех умышленных убийств в мире. Ну, еще к ним можно причислить религиозный экстаз.

Именно так объяснил ситуацию Симо Ильвес, когда сегодня, около четырех пополудни, подавал запрос на включение в состав группы религиоведа и патологоанатома, с чего-то решившего, что он медик. Степан было заартачился, потому что гражданским не хрен ловить в таких делах, кроме пуль и ударов ножей на свои задницы.

«Да, по-моему, так я Симо и ответил: не хрен», – с улыбкой подумал Степан.

Но в итоге он все равно согласился включить их в группу – и не в последнюю очередь потому, что увидел фотографии той бедняжки. Если психопатов, сотворивших подобное, поможет отыскать ищейка-религиовед – прекрасно. Значит, так тому и быть. Медик тоже не будет лишним. Вдобавок в составе группы отправятся Черкашин и Голанов. А эти двое могут и пострелять в случае чего.

Почему в группе всего семеро? Потому что подозреваемых пятеро. Так сказать, по количеству пар прорезиненных сапог, как упомянул Симо. Перевес на нашей стороне, не думаете? Ха-ха. Степан так не думал. Расследование будет проходить при участии береговой охраны, так что он, как говорится, будет не только держать руку на пульсе, но и сожмет эту конечность до посинения, если потребуется.

Наконец он кликнул по значку «СГЕНЕРИРОВАТЬ», и следственно-оперативная группа в мгновение ока обзавелась позывным «Архипелаг».

«Неужели кто-то действительно назвал бы так жеребца?» – изумился Степан.

Поразмыслив, он пришел к выводу, что кличка одинаково хороша и для лошадей, и для людей, готовых выполнять тяжелую и опасную работу. Позывной был аккуратно внесен в открытый блокнот, чтобы уже назавтра очутиться в документации береговой охраны.

По столу пошла вибрация, и Степан перевел взгляд на смартфон. Звонила Альбина. Завтра она должна была вернуться в Кемь после однодневного визита к сестре. Что ж, вероятно, следующую ночь он проведет не один.

Он принял входящий вызов и улыбнулся, услышав знакомый голос:

– Привет, красавчик. Какого цвета на тебе трусики?

Степан хохотнул, показывая, что не прочь пошутить, и шепотом ответил:

– Почему бы тебе не звать меня – Архипелаг?

Первый кусок остывшего стейка наконец-то отправился в рот.

4

Контрольных работ по ОРКСЭ[3] за четвертую четверть набиралось немногим больше девяноста, и уже к следующему вторнику необходимо их проверить. Хоть работа в Управлении образования и была основной, наибольшее удовольствие Ева получала от преподавания ОРКСЭ и ОДНКНР[4] в cредней общеобразовательной школе № 2.

Мельком просмотрев первую контрольную, Ева поставила бледно-красного цвета «пятерку» и на ощупь взяла следующий лист.

Мысли, словно примагниченные, крутились вокруг той мертвой девушки. Бедняжка не просто страдала перед смертью – она перенесла чудовищные муки, что в данном случае означало: умерла в полном соответствии с догмами сатанинской церкви. Запечатленное на снимках тело, вобравшее в себя цвета мела, венозного пурпура и желтизну неспелого лайма, опять возникло перед глазами.

«Господи-господи-господи, какой ужас!» – в который раз подумала Ева, почти не глядя ставя очередную отметку.

Она сидела на диванчике, подтянув к себе ноги и положив на колени чистую разделочную доску, на которой и проверяла контрольные. Еву передернуло, и она сообразила, что держит одну из контрольных, пробегая взглядом один и тот же ответ. Темой работ значились «Добро и зло», и один из вопросов предлагал учащимся закончить фразу: «О человеке говорят, что он злой, когда он…» Чимина Мария из четвертого «Б» посчитала, что человек злой, когда он «делает больно другим».

«Верно, Маша, и той бедняжке сделали очень и очень больно», – подумала Ева.

В следующей работе злым посчитали того, кто «громко кричит».

«О человеке говорят, что он злой, когда он…

…не делится.

…обижает животных.

…трогает тебя в запретных местах.

…стреляет в других людей.

…черный внутри».

– Господи боже! – Ева зажала рот руками. Глаза не отрывались от последнего ответа.

Черный внутри.

Контрольные съехали на пол, растянувшись по ковру белой неровной дорожкой, когда Ева встала. Она перебежала за рабочий стол и вывела компьютер из режима ожидания. Заниматься и дальше школьными делами было глупо, учитывая, что завтра им могли повстречаться те, кто были черными внутри.

Ева углубилась в подборку статей, посвященных сатанизму, которые успела собрать после возвращения из морга. Ее нынешних познаний вполне хватало, чтобы с уверенностью судить о многом, но она только сейчас прочувствовала – до мурашек, до огромных, крупных мурашек, – что люди, поклоняющиеся Сатане, черные внутри.

Перед ее мысленным взором возник комичный образ Регины. Та, тряся сережками и двойным подбородком, пятилась, пытаясь закрыть толстой задницей «иисусову коллекцию», которую собрала у себя в кабинете. Но все падало и рассыпалось, падало и рассыпалось, ломаясь и разваливаясь на куски.

По неясным для нее самой причинам Ева на прошлой неделе, когда все разошлись на обед, заглянула в личное дело Регины. И узнала, что Регина Вадимовна Ошукова, семьдесят второго года рождения, в браке с двухтысячного, мать двадцатилетнего балбеса, проживает на Каменевой, дом семь.

Здесь можно было бы сделать паузу и начать гадать, для чего Еве понадобился домашний адрес начальницы. Действительно – для чего? Чтобы как-нибудь вечерком, вооружившись пиццей с ананасами, нанести визит вежливости? Чтобы закопать топор войны с помощью бутылки недорогого вина? Или дело все-таки не в попытке навести мосты?

И на миг, всего на мгновение, Ева ощутила, что тоже черная внутри. Потому что голосок, пришедший из самых глубин ее души, раскрыл истинную причину того, зачем ей хотелось навестить Регину. Ева очень хотела отстоять свою точку зрения, и она была готова даже на то, чтобы, крича о многообразии религий, воткнуть в глотку стерве пику.

5

Харинов тоже готовился к завтрашним мероприятиям. Он со всей тщательностью, с какой обычно проводил вскрытия, почистил подходящую одежду для поездки и собрал саквояж, превратив его в мощную походную аптечку. Не то чтобы он действительно собирался врачевать всех направо и налево, просто требовал долг врача перед потенциальными пациентами.

Но что такое долг, если его нельзя разделить с женщиной? Можно разделить с ней пирог с повидлом или зарплату, но только совместный долг мог сплотить мужчину и женщину сильнее брака.

Харинов вот уже четвертый год питал к Лине чувства, которые можно было охарактеризовать как нежные. В конце концов, они работали вместе. Почти. Лина – в криминалистическом отделе ОМВД России по Кемскому району, а он – в городском морге, изредка выступая в качестве специалиста по судебно-медицинским экспертизам.

«Ты эксперт, и я – где-то рядом. Так почему бы нам не провести парочку совместных экспертиз? Можно начать со вскрытия бутылочки чего-нибудь горячительного», – порой думал Харинов, и его передергивало от отвращения. Слишком уж пошло подобное предложение звучало даже у него в голове.

Но сейчас ему выпал редкий шанс показать себя во всей красе, и под красой Харинов подразумевал свой внутренний мир, больше походивший на прокопанный туннель под кладбищем. Сплошь темень да хихиканье, вызванное табличкой «Наденьте, пожалуйста, каску: с потолка могут свешиваться бледности».

В домашнем халате с черными и красными полосками, он прошел в гостиную, на стенах которой висело несколько абстрактных картин. Развалился на диване и взял пульт от телевизора.

Несмотря на гадливость, которую неизменно вызывала у общества выбранная им стезя, она приносила Харинову неплохой заработок. Конечно, не такой хороший, как у того же владельца похоронного бюро, но достаточный, чтобы хватало на ежегодную смену дорогих моделей телевизора, приличную звуковую систему и безупречную звукоизоляцию квартиры, иначе первые два пункта потеряли бы всякий смысл.

Экран телевизора потемнел, и появилась узнаваемая эмблема кинокомпании «Уорнер Бразерс». Потом щит с буквами «WB» сменил короткий видеоряд, и возникла надпись: «Фильм Уильяма Фридкина». Где-то принялись тревожно повизгивать скрипки, пробирая до мурашек, и Харинов в нетерпении заелозил, запихивая полы халата поглубже между ног.

Вряд ли кто-нибудь назовет просмотр фильма «Изгоняющий дьявола» подходящим способом привести мысли в порядок, особенно на фоне предстоящего визита в потенциальное логово сатанистов. Но Харинов так не считал. В конце концов, каждый пьет только те витаминки, в которых нуждается.

6

Что-то тревожное и неосязаемое, как сорванная ветром паутина, пронеслось по квартире, и Лина открыла глаза. Какое-то время она собиралась с мыслями, а потом сняла с груди раскрытую книгу Пола Шелдона «Возвращение Мизери» и, захлопнув ее, положила на столик. Кот Бодьян приоткрыл зеленый глаз и, оставаясь в том же положении клубка, забравшегося под мышку, более ничем не показал, что тоже проснулся.

По квартире-студии плавали тени, рождавшиеся от игры воды и света. Пошел дождь, и его капли, бежавшие по оконным стеклам, подхватывали блики вечерних улиц и превращали в бесформенные силуэты. Погладив кота, Лина встала с дивана.

Она четко помнила, как услышала это – то, что ее пробудило. Будто в дожде, прячась за стуком капель и гулом машин, пронеслось нечто огромное и мощное. Задержавшись на высоте четвертого этажа, это самое нечто царапнуло оконные рамы. Полоснуло когтями по пластику. Клак-крж. Будто пыталось добраться до ее разума.

Прекрасно понимая, что ведет себя странно, хуже того – иррационально, Лина бросилась к окну. Откинула голубоватый газовый тюль, с шумом выдохнула, ожидая увидеть нечто странное. Но вечерняя Кемь не предполагала, что среди коробок домов и огней или над шоссе будет парить нечто черное и крылатое. Оконные рамы, насколько могла судить Лина, тоже были как будто целы.

Оставив широкое окно зоны гостиной в покое, она включила свет и прошла на кухню. Там налила себе стакан воды и залпом его осушила. Но простое действие не принесло желанного удовлетворения. Наоборот. Внутренний зуд, источник которого невозможно было установить, лишь усилился, словно на повышенных оборотах заработал далекий визгливый мотор.

Испытывай Лина истинный голод, она бы без труда угадала, что требуется организму. Однако она не хотела есть, вовсе нет. Подсознание отчаянно тянулось к чему-то размытому, размазанному по воспоминаниям, пока еще запертым в памяти.

«Это какой-то образ», – вдруг поняла Лина и с облегчением ощутила, как псевдоголод частично затих, показывая, что она на верном пути.

Лина распахнула холодильник, и Бодьян спрыгнул с дивана. Выставив хвост в потолок, он побежал на знакомый звук, тараща при этом голодные глаза.

– Это не тебе, успокойся, – прошептала Лина.

Она судорожно обшаривала взглядом полки с продуктами. Жирный творог с изюмом. Бананы. Все не то. Неожиданно ее внимание привлекла охлажденная куриная тушка. Четвертая, если не третья часть этой курицы предназначалась Бодьяну. В основном – голова с повисшим гребешком, крылышки, пупырчатая кожа и лапы.

Лина выдернула курицу из холодильника и разорвала упаковочную пленку. Она не сводила глаз с куриных лап. Ороговевшие бугорки, когти, рудиментарные зачатки шпор. Странный псевдоголод затихал, шепча и шепча на ушко: «Да, ты почти нашла это. Почти…»

Пальцы разжались, и куриная тушка плюхнулась на пол, к радости вздрогнувшего Бодьяна. Оставив кота наслаждаться вторым ужином, Лина прошла к компьютеру. Без труда отыскала папку с сегодняшними снимками. Узнай кто-нибудь, что она хранит подобное на жестком диске у себя дома, и ее карьера съехала бы вниз быстрее, чем желток тухлого яйца по вощеной бумаге.

По экрану рассеялись фотографии мертвой девушки, обнаруженной на каменистом берегу недалеко от Пираостровска.

Словно оттягивая приближающийся оргазм, Лина попыталась отвлечься на что-то менее интересное. Но все рельсы вели туда, и она спустя несколько секунд безуспешной борьбы сдалась. Увидела то, что пробудило в ней странную смесь из тоски и необъяснимой любви.

Все пространство экрана занял снимок, запечатлевший ступни трупа, бесцветные от длительного пребывания в холодной воде. Лина тихо заскулила. Генетическая патология, наградившая мертвую девушку птичьими лапами, ей показалась прекрасной.

Некий участок разума принялся твердить, что это ненормально. Нездоро`во, в конце концов! Очнись! Скрестив руки на груди, Лина откинулась на стуле, как делала всегда, если работа полностью становилась умственной, и попыталась осмыслить свое состояние.

Все было в полном порядке, когда она вернулась домой с дежурства. Бодьян, получивший мясные консервы «Хвост Пистолс», без которых он напоминал пищащую сигнализацию, не даст соврать. Позднее, около пяти, позвонил Симо Ильвес и спросил, согласится ли она присоединиться к оперативно-разыскным мероприятиям на Сиренах Амая.

Лина, конечно же, согласилась. Едва не закричала от восторга, хотя и сама не понимала, в чем дело. Чтобы успокоиться, она решила прилечь и почитать, да так и задремала на диване, оставшись в домашнем халате и шлепанцах.

Вдруг она почувствовала осторожное холодное касание. Вскрикнув, Лина обнаружила, что держит в руке канцелярский нож с черно-желтой ручкой. Металлический сегмент ножа обломился и теперь торчал между вторым и третьим пальцами левой ноги. Лина так увлеклась изучением фотографий, что не заметила, как поставила ногу на сиденье стула, взяла нож и попыталась разрезать тонкую перепонку из собственной кожи.

Соскочив со стула, она поспешила за аптечкой. Капельки крови отметили ее путь. С лица не сходила улыбка. Зато все наконец-то встало на свои места.

Лина смертельно завидовала уродству мертвой девушки.

13. Беседа (фрагмент 1)

Раздался щелчок, и послышался скрип ножек стула по линолеуму. Одновременно с этим явственно прозвучал вздох. Легонько стукнуло нечто практически невесомое. Потолочный вентилятор порождал звуки ввум-ввум-ввум.

– Закурите? – Вопрос был задан мягким и будто бы упреждающим тоном.

– Нет, благодарю.

– Хорошо. Тогда приступим. – Первый голос откашлялся и с официальными нотками сухо произнес: – Пятое мая, два сорок пополудни, помещение ОМВД России по Кемскому району, Гористая, семь. Аудиозапись беседы осуществляет подполковник ФСБ Андрей Иннокентьевич Абрамов. Представьтесь.

– Две тысячи двадцать третий.

– Что, простите?

– Вы забыли год назвать.

– Инициатива – прекрасно, Владислав. А теперь представьтесь, пожалуйста.

– Владислав Евгеньевич Терехов, двадцать восемь лет, старший лейтенант, участковый уполномоченный полиции ОМВД России по Кемскому району.

– Замечательно. – Чиркнула зажигалка, и последовал характерный звук, каким обычно сопровождается процесс всасывания дыма. – Может, все-таки закурите? Нет? Хорошо. Как долго вы знаете Симо Ильвеса?

– Я пришел в органы в восемнадцатом году, и Симо уже работал. Так что примерно с того времени.

– Очень хорошо. Как вы можете его охарактеризовать? Какой он?

Ножки стула скрипнули, говоря о нервозности сидящего на нем.

– С этим вопросом вам лучше обратиться к Алексееву или в отдел кадров.

– Так и сделаем, спасибо за подсказку. Ну а вы что о нем скажете?

– Ну… он исполнительный и безразличный. Да, именно так.

– Безразличный? Вот как? Любопытно. Почему же?

– Он не прощает чужих промахов, даже если якобы виноватый был совершенно ни при чем.

– Вы его недолюбливаете?

Дребезжание стула сообщило о том, что сидящий на нем силился совладать с волнением.

– Это так важно?

– Ответьте, пожалуйста, на вопрос, Владислав.

– Симо чересчур умный для работяг в погонах вроде меня.

– Что ж, вполне себе хороший ответ. – Последовала еще одна затяжка, на сей раз как будто сквозь зубы. – Согласно графику дежурств, вы, Владислав, находились в составе следственно-оперативной группы, выехавшей двадцать шестого апреля на место происшествия. На диком пляже близ Пираостровска был обнаружен труп. Расскажите об этом.

– Да что тут рассказывать? Все было как обычно. Поступило сообщение от мужика, выгуливавшего на берегу собаку с такой еще забавной кличкой…

– Пикуль.

– Да, точно, Пикуль. Так вот, мы приехали на место и…

– Вам плохо?

– Вы бы видели ту бедняжку! Вместо грудей – рубцы, сама вся в порезах. Я чуть не блеванул.

– Я видел фотографии, Владислав. А еще я был на Сиренах Амая спустя несколько часов после того, как там все закончилось.

– Господи! Это, наверное, выглядело ужасно, да?

– Фантазии не хватит, чтобы описать.

– Я, пожалуй, закурю.

– Конечно. Но давайте вернемся к берегу и Симо Ильвесу, приехавшему на место происшествия. Каким он был в тот момент?

Снова чиркнула зажигалка.

– Он был самим собой, если вы об этом. Никаких заскоков, ничего особенного. Если так посмотреть, то его эти зверства не особо шокировали. Симо просто делал свою работу.

– Прекрасно. Может быть, с его стороны были какие-то странные взгляды, которые он бросал на мертвую девушку? Он не казался раздраженным или злым?

Отвечавший хмыкнул и затянулся:

– Видимо, я должен проговорить это как положено, да?

– Возможно.

– Нет, Симо Ильвес не казался раздраженным или злым.

– Замечательно. Тогда такой вопрос. Совершил ли Симо Ильвес ошибку, взяв с собой на остров неподготовленных людей?

– Вы про патологоанатома и ту девушку-религиоведа?

– Да. Я имею в виду Бориса Андреевича Харинова и Еву Григорьевну Ивкову.

– Конечно, совершил! Симо не должен был тащить с собой гражданских! Кто вообще такое позволил?

– И вы бы, Владислав, куда лучше подошли на эту роль, я прав?

Установилось молчание, длившееся чуть больше минуты. За это время возникло и пропало крошечное потрескивание, сказавшее о том, что одну из сигарет затушили.

– Черт возьми, вы что, и под меня копаете?

– Мы просто копаем. – Первый голос погрустнел. – Вы ведь хотели отправиться на остров, Владислав, верно? Вы даже подали по этому поводу служебную записку, не так ли?

– Да.

– Почему вы подали ее на имя Степана Сальникова, заместителя руководителя департамента береговой охраны по республике Карелия? Почему не обратились к своему непосредственному начальнику или напрямую к Симо Ильвесу? Вам ведь хорошо известен порядок подчиненности.

– Почему? Потому что Чабан не отшивает людей так, что потом сам себя начинаешь ненавидеть… Мы можем сделать перерыв? Хочу глотнуть воздуха.

– Да, конечно… В аудиозаписи беседы с Владиславом Тереховым объявлен перерыв.

Раздался щелчок, и все шумы оборвались.

Часть II. Сирены Амая