Первое, на что я обратил внимание, оказавшись на борту, это отсутствие всякого намека на внешний лоск. Внутренние помещения корабля отнюдь не блистали роскошью, хотя от Аверре ожидать чего-то подобного казалось чем-то вполне естественным. К слову, некоторая склонность к позерству кое у кого из лейров прошлого и настоящего давно вошла в поговорки. Здесь же, все выглядело до минимализма сдержано и несло исключительно практическую ценность.
Когда я прошел в рубку, все еще полный событиями предыдущих нескольких минут, Аверре был уже там, в кресле пилота, с отстраненным видом проверяя показания приборов.
– Сядь и пристегнись, – коротко приказал он, не отрывая взгляда от переливающейся разноцветными огнями панели.
Быстро заняв указанное место, я привязал себя к противоперегрузочному креслу и, за неимением более полезного занятия, принялся наблюдать за действиями мастера, одновременно выглядывая в иллюминатор – слишком уж интересно было увидеть, как выглядит Яртелла с высоты. Почти всю жизнь я провел в стенах Цитадели, без возможности свободно выйти наружу, кроме как исключительно по ходу обучения – время от времени алитов заставляли совершать короткие вылазки к кристаллическим ущельям, чтобы изучить местную природу и попрактиковаться в приобретенных навыках, без надзора со стороны старших. Но на этом всякое знакомство с окружающим миром заканчивалось.
Аверре нажал рычаг стартера и корабль, увлекаемый репульсионными двигателями, медленно оторвался от площадки, плавно поднимаясь ввысь. Спонтанный приступ ностальгии вдруг сдавил мое сердце ледяным кулаком.
– Осмотрись напоследок, – флегматично посоветовал мастер-лейр, заметив дрожь в моих руках. – Может статься, ты уже сюда не вернешься.
Несколько коротких секунд я обдумывал идею высказать ему все, что накопилось за годы жизни внутри этих черных стен, но, едва раскрыв рот, тут же передумал, ограничившись только:
– Невелика потеря.
Аверре заставил звездолет прибавить скорости. Почти мгновенно мы оказались на орбите, откуда открывался самый захватывающий вид, который мне доводилось лицезреть. Даже звезды, усыпавшие черноту космоса, казалось, стали больше.
– Готов к сверхсветовым скоростям? – спросил он, и на этот раз в голосе звучала улыбка.
– Более-менее, – выдавил из себя я.
– Тогда вперед, – скомандовал он, и корабль растворился в полупрозрачном мерцании гиперпространственного искажения.
– Кто была та женщина? – первое, что спросил я, когда мы очутились в гиперпространстве. Мрачная темная туманность, непрерывно искажающаяся мириадами световых бликов, похожих на преломляющиеся лучики света в мутной воде, со всех сторон обволакивала звездолет. Какое бы описание я ни находил в архивах Цитадели, оно всегда представлялось божественно великолепным, но, как это часто бывает, в реальности страшно действовало на нервы. И желудок.
Чтобы не пришлось хвататься за пакет, я, отвернувшись от иллюминатора, разглядывал приборную панель с множеством разнообразных дисплеев и лампочек, датчиков и рычагов, от голографических до сенсорных. Все они светились, мерцали и помигивали, правда, ни к чему притрагиваться я не решался и просто ждал, пока новообретенный наставник снизойдет до ответа. Но и то, прежде чем сказать хоть слово, он долго всматривался в мое лицо, словно решая, достоин ли я знать правду или нет.
– Можешь считать ее моей ученицей, – наконец ответил мастер-лейр.
Пришел мой черед сверлить Аверре пристальным взглядом. Не то, чтобы я старался забраться вглубь его разума. Это вышло, скорее, инстинктивно. Элийрам трудно удержаться от соблазна и не прощупать ментальный фон, окружавший любого мыслящего существа. Тени лгать не умеют. Впрочем, с моей стороны было бы глупо рассчитывать на распахнутые настежь ворота в мысли легендарного лейра.
– Если собираешься узнать что-то еще, просто спроси, – сказал он, тем самым дав понять, что моя попытка выяснить, о чем он думает, не осталась незамеченной.
– Простите, мастер, – слегка смутившись, проговорил я. – Мне не показалось, будто она много для вас значила.
Мои слова, кажется, его всерьез удивили:
– А с каких это пор малолетки, вроде тебя, считаются знатоками тонких материй?
Упрек был высказан по заслугам, но по привычке смолчать я не сумел:
– Может, с тех самых, как получают тунику элийра?
Его серебряная бровь легонько приподнялась:
– А ты разве элийр?
Я ухмыльнулся:
– Долго ли умеючи?
Он не ответил на улыбку. Ну и пусть. Зато я дал понять, что не стану покорным прихвостнем, коего он, видимо, ожидал увидеть.
– Она была одной из нас? – задал я еще один вопрос.
Аверре отрицательно качнул головой, и взгляд его затуманился.
– Она не была Адис Лейр, если ты об этом, – сказал он. – В галактике найдутся существа, чьи таланты и умения легко одурачат любого лейра, и не для всех из них Тени являются смыслом жизни.
Не скажу, что понимал, о чем мастер толкует. Я прекрасно знал, что Вселенная полна тайн, неподвластных разумению. Но даже глубочайшие из них едва ли могли сравниться с тем, что мы, лейры, называли Тенями. Они считались частью сущего и, в то же время, ни на что не были похожи. Первые лейры, появившиеся около двух тысячелетий назад, описывали их, как крайне сложные искривления пространства и времени, составлявшие материю. Но это более чем упрощенное определение. Тени давали могущество, для достижения которого, молодым алитам приходилось, фактически, умирать и рождаться заново. При этом неизменно терялась часть нашего естества, но за это мы получали практически неограниченные возможности, среди которых способность испепелять взглядом – просто детские забавы. Мне в этом смысле, можно сказать, повезло, поскольку из-за необычности своего появления на свет, я ощущал потоки Теней с рождения.
Потому и с большим трудом представлял, как именно, почти не сведущая в делах Ордена девица, сумела так близко подобраться к Цитадели под самым носом Бавкиды.
– Не ломай себе голову, Сет, – сказал Аверре. – Тебя это все равно не касается. Что бы ни произошло между мной и старухой, значения оно уже не имеет. С самого начала это была неуклюжая попытка проверить, насколько глубоко Бавкида впала в маразм. И я с прискорбием вынужден признать, что идея оказалась далеко не самой удачной. Впрочем, судя по тому, что я имею на руках сейчас, это даже к лучшему.
Не поверив ушам своим, я уставился на мастера, внутренне поражаясь, насколько легко он готов пожертвовать чьей-то жизнью, ради достижения собственных целей. Целей, которые тут же стали важными и для меня, поскольку давали единственную возможность в будущем сохранить себе жизнь. И сразу же еще одна мысль пришла мне в голову:
– Бавкида сказала, вы знали маму?
Но мой вопрос понравился Аверре еще меньше прежнего. Было видно, как он напрягся, даже побелели костяшки сжавшихся в кулаки рук.
– Знал, – ответил мастер сквозь зубы. – Но это не лучшая тема из тех, что мне хотелось бы обсуждать. Вообще я не очень-то жалую почемучек, так что если и дальше планируешь засыпать меня вопросами, будь готов обнаружить себя летящим в распахнутый шлюз.
Так и не сообразив, в шутку он угрожал или говорит всерьез, я, тем не менее, невольно сглотнул. Зато в каком-то смысле обозначились границы тем, заходить за которые было бы чревато последствиями.
И все-таки, абсолютное молчание было мне неподвластно:
– Так куда мы направляемся?
Вместо ответа Аверре спросил:
– Что ты знаешь о Боиджии?
Я для проформы удивился вопросу. Название мне было незнакомым. Да и не мудрено: в Галактике столько планет и орбитальных поселений, что знать их все поименно не смог бы и самый опытный космограф. О чем я и сообщил.
Аверре кивнул, будто иного ответа и не ожидал.
– А как насчет Шуота? Ассоциации имеются?
Тут уж я презрительно оскалился: имя этого места на слуху у любого лейра, независимо от ранга или опыта, и не знать о нем, было бы настоящим позором.
– Это мертвый мир Риоммской Империи, скрытый в Ядре, – ответил я, цитируя архивные записи. – Древняя планета, на орбите которой по легенде завершилась Война лейров.
Аверре снова кивнул и опять спросил:
– Сможешь припомнить эту легенду?
А вот это меня уже удивило:
