Новый год, я люблю тебя!

– Алексей. Тут и правда происходит что-то непонятное… Мы были дома, готовились встречать Новый год! Потом Оля вышла в зал, и стало как-то тихо. Я сначала даже не заметил из-за телевизора, потом позвал ее, захожу в зал, а там – никого!

– Вам не пришло в голову, что она могла уйти из квартиры?

– Она бы меня предупредила, да и не пройдешь к выходу мимо кухни незаметно, а на кухне был я.

Он был растерян, это чувствовалось. Настолько, что пока еще не сообразил: мы слишком спокойны. Видно, пропажа жены и последовавшее перемещение сюда окончательно выбили почву у него из-под ног.

– Я стал искать ее, решил, что, может, она спряталась, – продолжил Алексей. – С тех пор, как она забеременела, она часто всякие странные штуки делает, я уже и не знаю, что ей в следующий раз в голову придет. Короче, я стал осматривать комнату, заглянул за елку, а потом все исчезло!

Ясно с ним все. Похоже, заглядывая за елку, он случайно дотронулся до оплетенного бисером шара и отправился следом за женой.

– Все равно не понимаю, как вы дошли до состояния холодной войны, – покачала головой я.

– Холодной? Да это полноценные боевые действия, и холодного в них только то, что я скоро замерзну насмерть! Оля, пусти меня!

– И не надейся, кобелина! Иди к своим бабам, пусть они тебя греют!

Я начинала понимать, что между ними произошло, но никак не могла в это поверить.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнила я.

– Да что тут отвечать… Мы с Олей, когда бухнулись в снежок, совершенно обалдели. Из нашей квартиры – в какие-то Гималаи!

– Это не Гималаи, я брал за основу Альпы, – поправил Шен.

Я толкнула его локтем в бок, призывая молчать, раз уж врать не получается. Не хватало еще, чтобы они сообразили, кто виноват в их неожиданном путешествии!

– Мы стали обсуждать, что могло случиться, она психанула, стала почему-то винить меня и мои шуточки, – сказал Алексей. – Шуточки? Да какие тут шуточки, когда это я ночь на день научился менять и горы возводить! Короче, она спросила у меня, ничего ли я от нее не скрываю. А я возьми и ляпни, что скрываю!

После того, как она назвала его кобелем, мне уже было понятно, что он от нее скрыл. Но меня их семейные проблемы волновали гораздо меньше, чем то, что ветер усиливался, становился злым и колючим.

– Почему здесь так холодно? – насторожилась я.

– Мир настроен на своих обитателей, – пояснил Шен. – Моя заказчица хотела, чтобы погода испортилась, если они разозлятся. Таким образом, они вынуждены были бы сидеть в доме и говорить.

Но только вместо них здесь мы, и в доме лишь одна из нас. Это плохо: я видела, что Оля уже начала всхлипывать, а над горами появились первые тучи. Беременная женщина и так страшна в гневе, а когда она управляет погодой… лучше и не представлять!

– Оля, пусти нас, – попросила я.

– Только если вы закопаете его в снег!

– Ну что за глупости ты несешь?

– Хочу увидеть его закопанным в снег!

– Ольга, это отец твоего ребенка, – строго указала я.

– А может, не только моего!

Она наконец разрыдалась, и ледяной ветер хлестнул по нам кнутом. Я не удержалась бы на ногах, если бы Шен осторожно не поддержал меня.

– Оля, одумайся, – уговаривала ее я. – Сейчас же Новый год, время простить былое!

– Он и на Новый год мне изменял! Давай, скотина, расскажи! Как ты мне изменял? Когда, с кем?

Вот сейчас ему лучше было бы промолчать – или соврать. Но белоснежный мир не оставил ему выбора. Я видела в глазах Алексея непередаваемую тоску: он и сам не понимал, что происходит, но трудолюбиво выволакивал из шкафов грязное белье.

– Первый раз был где-то через месяц после того, как мы с тобой начали встречаться, – отрапортовал он, как старательный школьник. Мне захотелось отвесить ему подзатыльник, но большого смысла в этом не было, пока его голову закрывала плюшевая махина. – Ты ж была гордой, и мне это нравилось, а секса хотелось, а тут оказия появилась…

– Как ты сказал?! – взвизгнула Оля. – Оказия?!

Ну, теперь мы знаем победителя в номинации «Самый неудачный выбор слов года».

– Да я даже имя ее не помню! – оправдывался Алексей. – Встретились бы на улице – не узнал бы! Ей хотелось, мне хотелось, мы оба были почти свободны…

– У тебя была я!

– Котя, я ведь тогда не знал, что все так серьезно!

– Не знал?!

Ясное небо, лишенное солнца, покрылось свинцовыми тучами. Этот комок искусственного меха не упрощал жизнь не только себе, но и нам.

– Сколько их всего было, этих измен?! – допытывалась Оля.

– Всего три, золотце!

– Всего?! Я тебя сейчас убью!

Она даже не подозревала, насколько пророческими могли стать ее слова: на нас полетели первые колючие снежинки.

– Да вторая была такая же, как первая! Помнишь, мы коттедж снимали, когда был день рождения у Ваньки? Я тебя пригласил, а ты сама ехать не захотела!

– Потому что Ванька твой – пошляк и извращенец!

– Это да, – с готовностью согласился Алексей. – Он и доказал это, когда девочек пригласил.

Ну а если он угощает, что мне, не пробовать было?

Я устало закрыла лицо рукой. Какой балбес, мамочки… И ладно бы у них тут было обычное выяснение отношений, так нет же! Беременную Олю надежно укрывало здание, а на нас уже образовывалась снежно-ледяная шапка. Я раздраженно смахнула ее, пытаясь очиститься, но результат был так себе: ветер налетал со всех сторон.

– Ты можешь что-нибудь изменить? – спросила я у Шена. – Ты же все это создал!

– Это уже законченный мир, я не могу его глобально перекроить. Супер… Куртку он себе сделать может, а спасти нас от смерти – нет.

– День рождения Ваньки был, когда мы готовились к свадьбе! – вспомнила Оля. – Поверить не могу!

– Свадьба – серьезное дело, я волновался, мне нужно было снять стресс.

Я ни на секунду не забывала, что гора не позволяет ему лгать. Получается, Алешенька действительно верил в это. Мол, вообще изменять невесте нельзя, но если очень надо, то можно. Так, получается?

Тут он задел меня за живое. Но разбираться с этим клоуном мне не хотелось, он и так получал свое, поэтому я гневно посмотрела на Шена.

– Ты тоже так делаешь?!

– Что делаю? – смутился он.

– Изменяешь направо и налево!

– Мне некому изменять.

– А если бы было – делал бы? А потом находил этому дурацкие оправдания?

– Не считаю нужным обсуждать бредовые гипотетические ситуации. Лучше поговори с ней, ты ведь тоже женщина.

– И что? Все женщины мира связаны на уровне матрицы?

Вокруг нас выла, наслаждаясь неожиданным дебютом, полноценная снежная буря. Она волнами налетала на здание, билась о кабинки фуникулера, с детской радостью закапывала маленькие деревянные постройки. В горном мире вроде как продолжался день, но мы погрузились в штормовые сумерки.

– Когда была третья измена? – пророкотала Оля.

– Ты ведь уже знаешь, что на прошлый Новый год.

У Алексея было такое выражение лица, будто он только что сунул голову под лезвие гильотины. Что ж, он был недалек от истины.

– С кем?

– Со стажеркой нашей, Нинкой… Оля, да она нимфоманка была! Сама на меня кинулась, а я уже пьяный был, мы еще в таком ресторане праздновали… Короче, я и сам не понял, как это случилось!

Слушайте, а как ладно у него все получается, а? Сначала он переспал с безымянной звездой, потому что еще не определился, серьезные у него намерения в отношении Оли или не очень. Потом у него стресс, да и вообще, бесплатной проституткой угостили, кто ж от такого отказывается! А дальше на него напала нимфоманка и коварно изнасиловала бедного маленького двухметрового Лешеньку.

Короче, под конец его исповеди я была готова убивать, да и Оля тоже. Ветер завывал вокруг нас раненным зверем, снег в воздухе превращался в лед.

– Слушай, а курорт этот может рухнуть? – опасливо поинтересовалась я.

– Само здание – нет, ни в коем случае, – отозвался Шен. – Оно вынесет любые удары стихии. Но у нас не такое завидное положение, предполагалось, что в момент бурана все будут внутри.

– А мы не можем вывести их отсюда силой?

– Нежелательно, да и вообще, пусть помирятся. Они семья, у них ребенок, зачем все рушить?

Этими словами он застал меня врасплох.

– Ты издеваешься? Он с тремя бабами спал, пока с ней встречался, он даже право оправдаться не заслужил!

– У каждого есть шанс на вторую попытку. В этой семье все было бы нормально, если бы не моя ошибка.

– В этой семье уже все ненормально! Давай просто заберем отсюда Олю и оставим его здесь, пускай исчезает с этим миром!

– Ты на самом деле так не думаешь, не настолько ты кровожадная, – слабо улыбнулся Шен.

– Оправдывать его я не буду. Но я считаю, что из каждой ситуации нужно извлекать лучшее. Эта гора не была создана для таких откровений, она должна была принять совершенно другую семью. Но раз уж здесь оказались эти двое и все открылось, пусть попробуют очистить свои отношения от того, что было, и начать с чистого листа.

Я сильно сомневалась, что такое возможно. Жалкие попытки Алексея оправдаться переплетались с моими собственными печальными воспоминаниями, и я была убеждена: он неисправим. Все, гиблый случай, пора подавать на развод и алименты!

Но тут Алексей удивил меня. Не отступая от стекла, он крикнул:

– Оля, ну прости меня! Мне правда жаль, что так вышло. Про первую бабу я не жалею, потому что я тогда не знал тебя настоящую, не думал, что ты – моя половинка. Вторая… да я даже не воспринимал ее как измену. Мне сейчас стыдно за это, но тогда я не думал о ней как о женщине. Она была… ну вроде как… развлечение.

– Это человек для тебя – развлечение?!

– Ты хотела честности – и я говорю с тобой честно. Я тогда был не в себе, боялся, что ошибаюсь, что мне еще рано жениться. Но с тех пор я понял, каким лохом был, не ценил то, что мне досталось. Ну что Ванька со своими телками? Так и тусит – и будет тусить до старости. Никого он не найдет, потому что не ищет. А у меня есть ты и наша девочка! Тот прошлый Новый год… не знаю я, как это произошло, клянусь, не знаю! Мне так стыдно было… Я не решился сказать тебе, потому что боялся, что ты бросишь меня! Я больше смерти боюсь тебя потерять. Но после того раза я понял, что в жизни больше не коснусь другой ба… другой женщины. Оля, я люблю тебя!

– Врешь!

Я бы на ее месте тоже думала, что он врет, слишком уж стандартный набор отмазок он составил. Но я-то была на своем месте и знала, что в этом мире невозможно врать.

Он и правда любил ее. Я понимала это с горько-сладкой смесью радости и грусти.

Радовалась я за них, а грусть… это уже мое, личное, к ним не относящееся.

Знала бы она, что он впервые в жизни оказался на территории, очищенной от лжи, и теперь отдавал ей правду, мучительно вырывал из самого сердца, и ему было нелегко – потому что есть мужчины, которые просто не умеют говорить о своих чувствах. Но он пересиливал себя, заставлял, чтобы не потерять ее.

Да, они могли бы разойтись, но тогда это были бы три несчастных человека – мужчина, женщина и ребенок. Получается, Шен прав? Можно все-таки стереть прошлое, отбелить его, начать с чистого листа? Пожалуй, можно, но только один раз. У кого-то получается, у кого-то – нет, но глядя на этих двоих, я не сомневалась, что у них получится.

Жаль только, что Оля этого не замечала, она перла в наступление разъяренным быком.

Очень маленьким, разгневанным беременным быком.

– Езжай обратно к маме, знать тебя не желаю!

Так, с этим нужно было заканчивать. Она-то злилась, пусть и справедливо, из теплого уютного дома. А я наблюдала за этим красная от холода, продрогшая, с обледеневшим помпоном на шапочке. Да и вообще, времени оставалось все меньше, Шену еще нужно спасти десять других миров, а он застрял здесь!

Поэтому я решительно подошла к стеклу и спросила:

– А что, ты никогда не сомневалась? Не думала о том, правильный ли выбор делаешь, не засматривалась на других мужчин?

Вот тут уже соврать захотелось Оле, и теперь она почувствовала на себе непреодолимую силу горы. На ее покрасневшем от слез личике ярость сменялась удивлением, а удивление – испугом.

– Я… да! – не выдержала она. – Да, сомневалась, и подруга хотела познакомить меня со своим братом, когда узнала, что я выхожу замуж за тебя!

– Это Светка, что ли? – нахмурился Алексей. – Да она ж кривая, и брат у нее, наверно, такой!

– Да какая разница, какая она и ее брат? Хоть бы она меня с принцем познакомила, плевать!

Я ведь уже тогда тебя любила, а ты мне изменял!

Я не позволила ей снова соскочить на гордый образ прокурора:

– Ну а сейчас ты его любишь? Или уже прошло?

– Люблю, конечно! – всхлипнула Оля.

– И он тебя любит.

– Он врет!

– Да не врет он, гарантирую, – отрезала я.

– А ты откуда знаешь?

– Ты еще не поняла? Это из-за меня вы тут, так что я разбираюсь в том, что здесь происходит!

Я прекрасно понимала, что они поймут меня неправильно, решат, что это я волшебница или вообще Снегурочка. Но какая разница? Я-то сказала правду, так что гора мне это позволила, а что они там навоображают – не мое дело.

– Вы действительно стали красивой парой и замечательной семьей, – продолжила я. – Да, он виноват перед тобой, и я не отрицаю, что за свои прошлые подвиги он заслуживает почетное звание козлины. Зато он научился ценить тебя и теперь уже не бросит!

– Верно, – поспешно закивал Алексей, да так активно, что с него чуть не свалилась плюшевая голова. – Вот точно, не брошу!

Она понемногу начинала верить, и шторм успокаивался, но, увы, слишком поздно. Яростный порыв ветра снова хлестнул по горе – и она не выдержала. Откуда-то сверху, с острого пика, белым шарфом соскользнула лавина.

Оля тоже заметила ее.

– Лешенька! – ойкнула она.

Мгновенно сообразив, что добраться до двери ни он, ни она уже не успеют, Оля распахнула большое окно и втянула отца своего ребенка под защиту здания. Втянула здоровенного мужика в плюшевом костюме, да. Беременность творит чудеса.

Мне повезло не так, как Леше, меня никто никуда втаскивать не собирался, да и стояла я на самом углу. До меня вдруг дошло, что я могу умереть прямо сейчас – в ненастоящем мире под ненастоящим снегом. Кого-то другого это сподвигло бы на подвиги, а я замерла на месте, как перепуганный барашек.

И вот тут судьба решила сжалиться надо мной, подбросив мне Шена. Точнее, он сам подбросился – ровно между мной и лавиной. Снег накрыл нас обоих и должен был перетереть в крошку, но этого почему-то не случилось. Вокруг меня было темно, что-то жужжало и гудело, и стонало, и громыхало, но сама я оставалась невредима. Я слушала голос лавины, застыв от ужаса, но чувствовала не ее сокрушительную мощь, а только две сильные руки, поддерживавшие меня.

Все это длилось целую вечность, никак не меньше, прежде чем шум наконец утих. Я обнаружила, что лежу под снегом – но не на убийственной глубине, а у самой поверхности, припорошенная легким белым пухом, живая, невредимая и даже не замерзшая.

Выбравшись, я увидела, что все закончилось. Лавина снесла нас вниз, почти к подножию горы, а потом исчезла вместе с бурей. Возле курорта, теперь бесконечно далекого, мельтешили две точки – Оля и Алексей, видно, озаботились нашей судьбой. То, что они держались рядом, означало, что она передумала убивать супруга.

Шен тоже был здесь – и ему тоже повезло. Он стоял на одном колене в паре шагов от меня и деловито искал что-то в снегу. Даже обидно: мог бы поинтересоваться, как у меня дела!

– Мы выжили, – гордо объявила я. – А они, похоже, помирились. Что с ними будет дальше?

Ведь они теперь тоже знают про магический мир!

– Собственно, про магический мир они как раз не знают, – возразил Шен. – Они только сейчас закончили выяснять отношения и у них появились предсказуемые вопросы.

– И ты им ответишь?

– Нет. Я верну их во внешний мир и сотру им память. Опаньки… Вот такого поворота я не ожидала!

– Ты что, умеешь это делать?!

– У меня есть подходящий артефакт.

– То есть, и мою память ты можешь стереть? – ужаснулась я.

Не то чтобы я так отчаянно держалась за знания о магическом мире, просто мне претила мысль, что кто-то будет копаться у меня в голове. Вот уж нет!

Однако ответ Шена меня успокоил:

– Нет, твою стирать уже поздно, ты слишком много знаешь. Попытка стереть так много может непоправимо повредить головной мозг. А эти двое не знают почти ничего, для них риска нет.

– Получается, они забудут все, что здесь было? – разочарованно протянула я. Значит, Алексей снова будет хранить в себе ложь и стыд, а Оля так и не узнает, что он сделал! Где здесь тогда вторая попытка и чистый лист?

– Не забудут. Они будут помнить этот разговор, но считать, что он произошел у них дома, пока они готовились к Новому году, – пояснил Шен. Он переместился на несколько шагов в сторону, продолжая раскапывать красными от холода пальцами жесткий снег.

Я с любопытством подошла ближе и обнаружила, что его глаза закрыты. Он полагался только на осязание, но его руки казались такими болезненно обмороженными, что они вряд ли что-то чувствовали.

– Ты что делаешь?

– Очки ищу.

Его очки и искать было не нужно – они, как ни странно, валялись на поверхности метрах в пяти от него. Ему достаточно было один раз открыть глаза, чтобы увидеть их!

– Да вот же они!

– Где? – оживился он. – Дай мне их, пожалуйста.

– Они прямо перед тобой, посмотри – и увидишь.

– Я не могу открыть глаза. Саша, дай мне, пожалуйста, очки, – повторил он. – Я без них ничего не вижу.

Какое интересное открытие… Я подошла к очкам, подняла их, отряхивая от снега, но отдавать ему не спешила. Очки казались самыми обычными, от известного мне бренда. Дорогущие, как и его часы!

– Они что, магические? – поинтересовалась я, примеряя очки.

– Обычные, но они мне нужны. Теперь отдай.

– Зачем они тебе нужны? Что с твоими глазами?

Он пытался отмолчаться. Он боролся с собственной магией, лишь бы не говорить мне правду! Ему снова было мучительно тяжело, я видела это по его лицу, и мне даже стало неловко, но отступать было некуда.

Гора победила.

– Десять лет назад я получил серьезную травму глаз. Мой клан не только создает артефакты, мы изобретаем их. Я тогда едва стал полноправным магом, перестал повторять известные заклинания и начал разрабатывать свои собственные. Не рассчитал энергию, перемудрил с зельями – так бывает. Только для кого-то это оборачивается безобидной порчей имущества, а для кого-то – выжженными глазами.

– Но ты же видишь, – еле слышно произнесла я. Очки в моих руках вдруг показались мне бесконечно тяжелыми. Хотелось бросить их в снег и сделать вид, что я их вообще не находила, но он-то знает, что они уже у меня.

– Да, магия сильна: то, что осталось от моих глаз, кое-как восстановили. Но даже магия не всесильна – я не переношу яркий свет ни в каком проявлении. От этого спасают самые обычные очки, так что все не так уж страшно.

Я вдруг разозлилась на него. Не знаю, почему, но меня жутко задело то, что он рисковал собой так глупо. Он мог остановить лавину и создать целый мир, однако его делала беззащитным такая простая штука, как упавшие в снег очки!

– Тебе нельзя было отправляться на такое опасное задание без напарника! – возмутилась я.

– О чем ты только думал?

– О том, что у меня нет и не может быть напарника. Никто в моем клане не знает о том, что случилось с «Новогодней коллекцией».

– Как это?

– А вот так. Правда известна лишь мне и моим подчиненным. Но они слишком слабы, чтобы что-то исправить, они только портить умеют, а я несу ответственность за жизни людей. Если бы я попросил клан о помощи, меня могли наказать, лишив самой возможности колдовать в будущем. А кто я буду без магии? Просто калека?

– Но ты же можешь погибнуть!

Он резко, зло поднял голову и наконец посмотрел на меня. Я в ужасе отшатнулась: мне почему-то казалось, что его глаза, пусть и покалеченные, все равно будут обычными. Ну, или закрытыми бельмами, на крайний случай. А вместо этого я увидела что-то странное: узкие, едва различимые зрачки на исчерченном красными и белыми пятнами глазном яблоке. Полноценных белка и радужки у него не было, только эти жуткие кровавые переливы.

Взгляд был страшный, завораживающий, но длился он всего секунду. Потом Шен не удержался, болезненно вскрикнул: снег слепил его сильнее света, он и меня слепил. Маг упал на оба колена, прикрывая глаза рукой.

– Да я уж лучше погибну, чем буду просто жить вот так, – тихо, но твердо сказал он.

Теперь мне было дико, чудовищно стыдно. Что за демонстрацию я устроила? Мне нужно было сначала отдать ему очки, а потом уже начинать тут допрос с пристрастием! А я заставила его чувствовать себя уязвимым, воспользовалась тем, что он не может промолчать или соврать мне из-за горы. Вот ведь безмозглое создание! Но я совсем не того хотела…

Получив пинок от собственной совести, я опустилась на землю перед Шеном, осторожно надела на него очки, а потом перехватила его руки, замерзшие в снегу, чтобы согреть в своих руках. Мне хотелось хоть как-то искупить свою вину перед ним.

– Я даже не знаю слов, которые могли бы выразить, как мне жаль, – признала я.

Он не смотрел на меня. Он и руки попытался одернуть, но я держала крепко – ему нужно было тепло.

– Не стоит в спешном порядке увеличивать словарный запас, – усмехнулся Шен. – Извинение принято, расстанемся без обид. Сейчас вернем примирившуюся парочку, закопавшую топоры войны, домой, я поколдую над их памятью, а потом провожу тебя. Список у меня есть, больше я тебя беспокоить не буду.

Список он, по большому счету, добыл сам. Я бы не смогла назвать ему все имена, но он неплохо разбирался с поисковыми программами – подозреваю, что незаконными, а может, и нечеловеческими. Теперь он знал, где находятся все елочные игрушки, когда они были куплены, и нужно было просто забрать их.

Ну а мне полагалось вернуться домой. Еще недавно я этого хотела: я устала, замерзла, меня чуть не похоронила лавина. Говорят ведь, что как Новый год встретишь, так его и проведешь – и я не хотела проводить его вот так!

Но за считанные минуты все изменилось. Я не столько поняла, сколько почувствовала, где должна быть. Пусть и в дурацком костюме Снегурочки, пусть и с угрюмым колдуном, который вне зачарованной горы перестанет раскрывать мне свои секреты. Плевать! Мне нужно дойти до конца, ведь не зря же «Новогодняя коллекция» оказалась у меня. Может, это знак? Но пойми тут, какой… вот и разберусь!

Глядя на Шена, застывшего на фоне этой искристой белизны, как будто беспомощного среди древних гор, я знала, что не должна бросать его одного в этой странной партизанской войне, или шпионской миссии, или чем он там занимается.

– Зомкисов вернем домой, – кивнула я. – Пусть придумывают имя дочке под тазик оливье.

А меня провожать пока не надо, я иду с тобой.

– Исключено, – отмахнулся Шен. – Это опасно!

– Жить вообще опасно. Вдруг я сейчас домой приду – а в окно петарда залетит! Класса «земля-воздух-квартирка». Нет уж, я лучше побуду за спиной колдуна, создающего миры. Если что, прикроюсь тобой! Что я теряю? А то, что Новый год пропущу, так это ерунда – я его все равно не люблю!