– Нет, конечно. За девочкой присматривали, но всё делалось в строжайшей тайне даже от нас посредников. Мы совсем недавно почувствовали опасность и сразу же запросили информацию. Однако нам только намекнули на отдельные моменты общего плана, а всё остальное нам пришлось домысливать и перепроверять самим. Как мы поняли, изначально в стратегию плана были посвящены немногие.
– И ты сразу причислил меня к тем самым немногим? Откуда такая уверенность?
– Уже теплее, – с хитринкой в глазах сказал Посредник. – Урсан, я понимаю твоё нетерпение знать больше, но давай не будем спешить…
– И что же ты хочешь от меня? Чтобы я залез к Звёздочке в мозги и перекодировал таймер, чтобы активатор не сработал раньше времени? – в словах Урсана вновь слышалась ирония.
– Интересно, а почему ты её так называешь?
– Даже не знаю, мне она сразу показалась какой-то особенной, не от мира сего, вот и назвал. И всё-таки, ты не ответил.
– В отличие от тебя и тех, кто на твоей стороне мы не можем непосредственно влиять на её свободную волю.
– Ты действительно хочешь предложить это мне? Но это абсурд! Как же тогда план, о котором ты только что обмолвился? Ведь сам же говорил, что посвящённые держат ситуацию под контролем.
– Держат, но не совсем… есть подводные течения, о которых они пока не знают. Нет, Урсан, я не заставляю тебя влезать в мозги нашей девочки, а предлагаю кое-что другое. Я придумал одну хитроумную комбинацию и готов поделиться с тобой, если согласишься на мои условия, – до сих пор темнил Посредник.
– Посредник, а почему именно её ты считаешь вторым неизвестным? И кто вообще затеял всю эту игру, зачем столько сложностей? Ведь можно было просто направить посланника от хранителей ключа в нужное время и всё, – словно не слыша его, произнёс Урсан.
– Хороший вопрос, – усмехнулся Посредник, не спеша с ответом. – На эту роль она была выбрана неслучайно, главным режиссёрам нужна была именно она, или точнее – сущность с человеческими качествами этой эволюционной расы. Так что – наша девочка с изюминкой. Я думаю, ты скоро сам догадаешься, с чем были связаны такие условия. Ты же не просто так прибился к ней, это не случайность, а закономерный итог. Да ты и сам всё чувствуешь. Так?
– Допустим. Что дальше?
– А дальше ты будешь получать ответы по мере выполнения наших договорённостей. Урсан, мы должны заключить с тобой соглашение, я уверен, мы оба заинтересованы в этом. На кону жизнь планеты, она должна ещё послужить людям.
– Сколько же мне ещё предстоит разгадать этих замысловатых ребусов, – задумчиво проговорил Урсан, думая о чём-то своём.
– Предлагаю объединить наши усилия и разгадывать их вместе, – предложил Посредник. – Так ты готов услышать то, что хочешь знать в обмен на небольшую услугу?
– Похоже, выбор у меня невелик.
– Если это – «да», то ты должен согласиться на мои условия.
– Я согласен выслушать тебя, а дальше – поглядим, – ответил Урсан.
– Иного я и не ожидал, – удовлетворённо кивнул Посредник.
Они разговаривали на понятном друг другу языке, причём Посредник совсем не открывал рта. Ни один проходящий мимо человек никогда бы не заподозрил, что сидящий на скамейке мужчина в данную минуту решает такие важные мировые проблемы.
Однако, как минимум две пары незримых ушей очень внимательно вслушивались в этот странный разговор.
VI
В этот день Татьяна ушла с работы немного раньше, чтобы успеть к открытию выставки Полянского. В своих кругах Валера был довольно известным художником, а некоторые авторитетные критики даже прочили ему большое будущее. Татьяне трудно было судить об этом, особым знатоком живописи она себя не считала, но некоторые работы Валеры ей по-настоящему нравились. В них чувствовалась жизнь, игра страстей, загадка и недосказанность. Валера не относил себя к сторонникам какого-то определённого стиля, в его картинах могло уместиться всё что угодно – от реализма до полной абстракции со всей её смысловой пестротой. И самое интересное было в том, что разные направления вполне комфортно уживалось вместе, даже дополняя друг друга. Он постоянно искал новые пути, по его словам – чтобы найти возможность совместить, на первый взгляд, несовместимые вещи и утончить грань между общепринятой реальностью и тем, что в неё не укладывалось. Собственно этим он и заинтриговал Татьяну, она тоже искала нехоженые тропинки в своём творчестве. И вообще Валера нравился ей как человек, с ним было интересно общаться, он много знал и к жизни относился без «штампов», как-то по-философски, что ли. Правда, он был немного себе на уме, но ярлыков по этому поводу на себе не носил, в творческой среде это всегда считалось нормальным. Волошина и сама этим грешила.
Дома Татьяна переоделась в своё единственное вечернее платье, которым пользовалась очень редко именно для таких случаев, привела себя в порядок и вызвала такси. От услуг Вадима она отказалась, хотя тот откровенно набивался в попутчики. К началу презентации она немного опоздала и чтобы не привлекать к себе внимания, незаметно смешалась с приглашёнными на выставку людьми. Пока виновник торжества в окружении репортёров рассказывал о своём творческом пути, Татьяна решила спокойно осмотреться. На противоположных стенах просторного зала во всю его длину размещались полотна Валеры, среди которых Татьяна отметила уже знакомые ей, но были и новые работы. Прислушиваясь краем уха к негромким голосам людей, она всё дальше отходила от места презентации, задерживаясь возле новых картин Полянского. Сейчас её интересовали не столько детали, а самое первое впечатление, ощущение эмоционально-чувственного фона картины. О том, что художественные полотна умеют разговаривать и даже влиять на людей девушка узнала ещё от бабушки, а позже не раз могла убедиться в правоте её слов. Каждая картина обладала своим особым характером и скрытой энергетикой, всё зависело от умения установить с ней контакт, наладить ту незримую чувственную связь, посредством которой можно было прикоснуться к замыслу художника. Одна из новых работ Валеры не просто заинтересовала Татьяну, а в первую минуту вызвала что-то вроде оцепенения, она не могла поверить в то, что видела и чувствовала. С большого двухметрового полотна на неё глядели «Маски добродетели» (работа так и называлась), обладателями которых были сильные мира сего, ряженные в дорогие одежды вельмож, королевские мантии и сутаны. А в окружении этих властных персонажей на небольшом островке зелёной лужайки, залитой нежно-золотистым светом, юная девушка собирала цветы. От этого островка исходило столько тепла и света, что Татьяна на секунду зажмурилась от переполнявшего её блаженства. Чем дольше она вглядывалась в сюжет солнечного рая на завуалированном фоне шестиконечной звезды, тем сильнее он очаровывал её сердце. Она даже не заметила, как что-то буквально втянуло её сознание внутрь картины. То, что она увидела там – просто ошеломило девушку! Она оказалась в объятиях ранней летней ночи в тот самый момент, когда мириады звёзд уже вспыхнули во всей своей красе на таинственной синеве южного неба. Минуту или две, затаив дыхание, она созерцала это чудесное великолепие, не смея о чём-либо думать, пока не увидела золотистую тропинку, уходящую в ночную даль. Тропинка появилась неожиданно, словно по мановению волшебной палочки. Татьяна ступила на неё и пошла навстречу прекрасной неземной мелодии, лившейся откуда-то издалека. Ей показалось, что она уже слышала её где-то…
Татьяна даже не поняла, что её вытолкнуло обратно, всё произошло так быстро и неожиданно. Она оглянулась по сторонам, желая убедиться, что никто из окружавших её людей не заметил произошедших с ней странностей. Но все были заняты своими делами. Глубоко вздохнув, чтобы освободиться от остатков своих видений, Татьяна отступила на шаг назад. Теперь её заинтересовал внешний фон полотна, где расположились другие персонажи. Сейчас ей показалось, что она уже видела их где-то. Это навязчивое ощущение поселилось в её сердце и не давало покоя. Благопристойные на вид взгляды вельмож и священнослужителей были обращены к девушке, но что-то в них было не так, что-то заставляло Татьяну сомневаться в их искренности. Сначала она не поверила, подумала, что ей померещилось, и чтобы проверить себя расфокусировала зрение. Нет, она не ошиблась, лица сильных мира сего менялись прямо у неё на глазах, превращаясь в омерзительных существ, готовых в любую секунду погубить невинное создание. Чем дольше она вглядывалась, тем отчётливее видела, как тянутся к девушке их липкие удлиняющиеся руки с единственным ненасытным желанием – задушить её непорочную красоту. Она предприняла попытку добраться до их тайных помыслов, чтобы увидеть в них хоть малейшие проблески человечности, но вместо этого натыкалась на зловещие гримасы. В них не было сострадания. Татьяна ощутила невыносимую тоску… Но потом вдруг ясно поняла, что замысел полотна нельзя воспринимать лишь по отдельным фрагментам, он был неделим и только благодаря этому сохранял хрупкое равновесие. Невинная душа девушки c картины находилась в безопасности, пока хранила свою чистоту, и намерения зла казались ничтожными если не находили отклик у стороннего наблюдателя картины. Татьяна с облегчением вздохнула и попыталась осмыслить только что увиденное:
«Не может быть… Как он это смог, как у него получилось? Ведь это мои мысли, мои чувства, мои… удушливые объятия добродетели, как это знакомо мне… то, что я хотела раскрыть в книге, ту основную мысль он перенёс сюда и уместил в этих образах на полотне… он передал весь смысл, у него вышло, получилось…»
– Ну как моё творение? – неожиданно раздался за её спиной знакомый голос.
– У меня нет слов… – растерянно проронила Татьяна. – Как ты это смог передать?
– Значит, удалось, да, Танюша?
– Валера, на все сто! Но как?
– Хе-хе, всё благодаря тебе, труженица, – хитринкой блеснули глаза Полянского. – Ты уж извини, Танюша, не удержался, подглядел эту мысль в твоей книге, пока моей благоверной не было. Меня будто током ударило! И всё, всё стало ясно как божий день. Таня, это лучшее что у меня есть, здесь всё живёт, всё переплетено, связано как в нервах жизни. А главная интрига? Ты увидела это двойное дно?
– Да, да, ты прав, всё так и есть, я увидела это и прочувствовала, каждой своей клеточкой прочувствовала! Но почему ты раньше мне не сказал?
– Знаешь, Тань, мне ведь важно именно твоё мнение, вот и хотел, чтобы ты сама без подготовки… одним словом, решил сделать тебе сюрприз.
– И ещё какой! Валера, ты просто гений, правда!
– Скажешь тоже… ну, всё равно – спасибо, Танюша. Да, есть ещё кое-что, я хотел с тобой посоветоваться…
Но договорить он не успел.
– Ах вот они где! – ворвалась в их разговор Светлана. – Валерка, ну ты хоть совесть бы поимел, твоя выставка, а мне отдуваться приходится! Все уже тебя обыскались, куча вопросов у людей, а они тут шушукаются! И ты, подруга, тоже хороша, тихушница! Проплыла мимо нас как белый лебедь, потупив глазки. Думала, не заметим? Нет, милая, Светлана Борисовна всё видит, от меня так просто не упорхнёшь.
– Я тоже рада тебе, Светочка, хорошо выглядишь, – с улыбкой отпарировала Татьяна.
– С вами, дамы, не соскучишься! Ладно, мать, веди уж на эшафот бедного художника, – не смог скрыть улыбку Полянский, притворно вздыхая:
– Уф-ф, как меня утомила вся эта светская возня.
– Надо, Валерочка, надо, привыкай, – ответила Светлана, демонстративно беря под руку мужа, и уже на ходу обернулась к Татьяне:
– И ты, Волошина, не отставай, тебя тоже ждут…
Тем временем посетители выставки начали рассыпаться по залу, вполголоса обсуждая работы Валеры.
Пока Татьяна следовала за Полянскими, то не раз ловила на себе мужские взгляды, как впрочем, и женские. За впечатлениями от картины и разговором с Валерой она совсем забыла про своё вечернее платье с выразительным декольте и пикантным боковым разрезом и что высокие каблуки придают ей особую женственную элегантность.
Промелькнувшая мысль её даже позабавила:
«Всё как всегда, то ли выставка картин, то ли нарядов вместе с прелестями их обладательниц. Смешно. Ладно, Таня, ты же женщина всё-таки и, причём довольно привлекательная. Пускай любуются, а кто не хочет – пусть завидует».
На неё иногда находило такое игривое настроение.
Реакция Вадима на её появление была вполне предсказуема:
– Танечка, вы… вы просто обворожительны, вы женщина во всех смыслах, я даже вас не узнал.
– Спасибо, Вадим. А если не узнали, то долго жить буду, – нисколько не смутилась Татьяна.
