Тандем

– Естественно я – улыбнувшись, признался он. Кто еще мог, если нас было двое.

Она была до предела возмущена его наглостью. Никому, и никогда в жизни, она не позволяла, заставлять ее делать то, что она не желает.

– Вопрос, зачем?

– Ты ужасно выглядела, и вид был усталый. Я сразу понял, что ты провела безвылазно, в больнице трое суток. А, потом мне захотелось, продлить общение с тобой.

– А, мы уже перешли на ты? То, что я здесь ночевала, ничего не значит.

– Ты первая начала.

Действительно, она первая перешла на ты, и нечего отпираться. Тем не менее, ей бы хотелось соблюдать дистанцию. Прежде всего, она здесь на работе, и тем более, он подозреваемый.

– Ладно, перейдем на ты, но я бы не хотела впредь называться даже подругой.

Он кивнул, полностью соглашаясь, и вручил ей пакеты с продуктами. Подержав их в руках, она тут же решила их вернуть.

– Если ты думаешь, что я буду, здесь есть, то сильно ошибаетесь.

Он не принял пакеты назад, и жестом указал, отнести их на кухню. Она всем своим видом показала, что не собирается этого делать.

– А, вы Ольга Владимировна, наверное, Уголовным кодексом Российской Федерации питаетесь, или все же едите земную пищу?

– Может, хватит! – возмутилась она. Кстати, если я в вашей пижаме, это не значит, что мы спали вместе.

– Разумеется, нет – согласился он, забрал у нее пакеты, и пошел на кухню.

Она последовала за ним, но остановилась возле двери в ванную. Какая-то неведомая сила, хотела, чтоб она непременно зашла туда.

– Могу я помыться? – спросила она, находя удачное решение, чтоб обоснованно войти в ванную.

– Да, ради Бога!

Она вошла в ванную, и по привычке осмотрелась. В углу на стиральной машинке, лежала куча грязного белья, а одна рубашка с бурыми пятнами. Если это кровь той девушки, то почему он не выбросил ее? Как будто нарочно выставил ее на показ. Хочет показать себя крутым? Она взяла рубашку, и внимательно осмотрела. Не нужно быть экспертом, чтоб определить, что это кровь. Странно только, что кровь на спине. Она, не раздумывая, взяла рубашку, и вышла.

– Чья это кровь?

Он повернулся, посмотрел на рубашку, пожал плечами, и ответил.

– Моя.

– Откуда?

– Элементарно. Брился, порезался.

– Но кровь на спине.

– Она могла быть где угодно. Говорю же, брился, порезался, под рукой полотенца не было, схватил, что под руку попало.

– Так много крови от пореза? – не поверила она.

– У меня плохо сворачивается. Могу сказать по-научному, как это называется, если желаешь.

Ольгу не убедили его слова, с порезом.

– Моя версия такая. Ты не зря вчера говорил, о девушке на ночь. Значит, ты пригласил девушку, вы что-то не поделили, и ты ударил ее по голове, а потом еще ударил ножом в живот. Чтоб избавиться от трупа, ты решил отвести ее в больницу. Закинул на плечо, и вынес к машине. Так на спине появилась ее кровь. Потом ты позвонил в больницу, и узнал, что девушка выжила, а там сидит следователь. Поэтому, ты точно ждал именно меня, а не мужчину, как ты сказал. Ну, что, будем признаваться.

– Версия хорошая, но недоказательная. То, что на рубашке моя кровь, докажет любая экспертиза. Это моя кровь из раны на спине.

– Значит, она ударила вас в спину, а вы дали сдачу. Хотите, чтоб это выглядело, как самозащита.

– Снова мимо. По твоей версии, она ударила меня в спину ножом. Я достал нож, и ударил ее в живот. Это отличная версия, но только рану у меня на спине, не сделаешь ножом.

– Раздевайся – приказала она, напуская на себя строгость.

Он удивленно уставился на нее, и усмехнулся.

– Ага. Сейчас стриптиз тебе покажу.

– Вам – поправила она, желая поставить дистанцию, межу им и собой.

– Хорошо Ольга Владимировна, вам я стриптиз показывать не собираюсь. Впрочем, вы что, мужиков голых не видели, да?

Она раздраженно прикусила губу, но тут, же вспомнила, что находится у него дома, а об этом никто не знает. И, хоть он не проявляет к ней лично агрессию, она была абсолютно уверена, что он причастен к преступлению. Хорошо бы изобразить это в шутливой форме, и благополучно покинуть квартиру, решила про себя она, и изобразила улыбку.

– Видела, правда, когда проходила стажировку, труп голого мужчины средних лет. Вот вы передо мной извиваетесь ужом, а это вызывает подозрение. Хочу посмотреть характер раны у вас на спине. Могу предполагать, что эту рану вам сделала та девушка. Даже согласна с тем, что вы не знаете ее имени.

Он внимательно выслушал ее повествование, и театрально почесал затылок.

– Теперь, я понимаю, что милиции никто помогать не хочет. Милиция у нас не народная, а антинародная. Если увидел преступление, то лучше закрыть глаза, а еще лучше обойти это место за километр.

– Колесников, хотелось бы знать, что это вы передо мной, как уж извиваетесь. Если вы непричастны к этому преступлению, в чем я искренне сомневаюсь, то почему бы не показать рану на спине. Не думаю, что вы стесняетесь оголяться перед женщиной. Даже через одежду видно, что у вас хорошее телосложение, а этим всегда гордятся мужчины.

– Убедили Ольга Владимировна, хотя сомневаюсь, что вы можете определить, каким предметом она получена.

– Во всяком случае, могу определить ножевое ранение, от прочих.

Он положительно кивнул, расстегнул пуговицы на рубашке, повернулся к ней спиной, и оголил спину. Ольга увидела узкий длинный тампон, перехваченный липкой лентой.

– Хотите взглянуть, то сделайте это, но при условии, что восстановите в прежнем виде.

И хоть ей было немного страшновато, она решительно подошла, и осторожно убрала липкую ленту с тампоном. Перед ней предстала, длинная рваная рана, от плеча вниз, до поясницы. Это было ужасное зрелище.

– Что это? – вырвалось у нее непроизвольно. Это она вас так? Но, за что?

– За что, не знаю, но она самая, граната.

Она была поражена видом раны, и тем, что он не разозлился, и не проявил агрессивных действий.

– Кто вы? Откуда граната?

– Хочу предупредить сразу. Я не герой, хотя награждён за это медалью. Да, не хочу, чтоб вы обо мне так думали. Это скорее последствие халатности. Наступил на растяжку, а она взорвалась. Можно сказать, легко отделался. Осколок вспорол мне спину, только и всего.

– Конечно, я понимаю, что эта рана не от ножа, и, безусловно, кровь на рубашке ваша. Только это не меняет сути происходящего. В порыве страсти, она исцарапала вам спину, повредив рану, и вы ударили ее ножом.

– Версия хорошая, только, снова несостоятельная. Как вы сказали, в порыве страсти, должна остаться моя сперма. Это же можно проверить, не так ли?

– Ладно, не в порыве, а в прелюдии. Вы стояли к ней спиной, предполагаю, это было здесь на кухне. Она шлепнула вас по спине, не зная, что у вас там рана. Скажите, рану вы получили в Чечне?

– Нет, в Дагестане.

– Вы военный?

– Теперь, уже видимо, нет. Теперь, будьте добры, прикрепите все это на место, а то у меня руки так не заворачиваются.

Она аккуратно приложила все и закрепила липкой лентой. Только теперь она поняла, что прилепить он себе это не мог. Тогда, кто ему это делает?

– В связи с этим, у меня вопрос, почему вы не в госпитале, если рана еще не зажила?

– Ненавижу лежать в госпиталях. Чувство беспомощности меня угнетает. Меня отпустили долечиваться домой.

– Значит, это ваш дом, да?

– Не совсем. А, вас Ольга Владимировна, интересует, моя автобиография.

– Меня Колесников, интересует личность подозреваемого. Кстати, не могли бы вы показать мне свой паспорт.

– Это всегда, пожалуйста. Мой паспорт лежит в письменном столе, вы можете посмотреть в любое для вас удобное время.

Если первоначально, она хотела посмотреть его документы, то учитывая то, что он не возражает, в этом необходимость отпала. Значит, он действительно Колесников Юрий Дмитриевич, и лгать не имеет смысла.

– Ладно, расскажите свою автобиографию – предложила она, наблюдая, как он готовится, приготовить завтрак.

– Хорошо, только, зачем это вам?

– Хочу составить, психологический портрет. Все мотивы преступления, идут из детства.

– Ах, вот так, значит! Ну, родом я из этого города. Естественно родился, учился, и попал в Суворовское училище. Всё, как у всех мальчишек. После окончания училища, служил в разных частях. Побывал в нескольких горячих точках, получил ранение в ногу, и лежал в госпитале в Ростове на Дону. Потом был переведен в Северокавказский округ, где получил ранение в спину, и я так думаю, что буду, уволен в запас. Так, теперь, почему эта квартира, не совсем моя. Эта квартира моя и моей сестры. Она пригласила меня сюда, погостить, и зализать раны.

– Кажется мне, что вы немного запутались Колесников. В этой квартире нет женщины. Здесь, вообще никого нет, кроме вас. Это видно невооруженным взглядом.

– Да, это так – согласился он, – моя сестра, с мужем и детьми, сейчас в Африке. Он пилот гражданской авиации, а она переводчик португальского. У них контракт на пять лет с одной Африканской страной. Скажу честно, если б она жила здесь, то я бы сюда не приехал. Эта квартира наших родителей, и как ее, так и моя тоже. Вот, только отношения наши с ней не очень хорошие, и мы стараемся не пересекаться, без надобности.

– А, почему у вас такие плохие отношения с сестрой?

– Все дело в том, что она меня старше на семь лет. А, учесть, что мой отец военный, и больше живет в гарнизоне, чем дома, а мама жена офицера, всегда с ним, то моим воспитанием занималась сестра. Она так вошла в роль, что даже когда я уже подрос, она продолжала учить меня жизни. В восемнадцать лет, я собрался жениться на однокласснице, но она сделала все возможное, чтоб свадьба не состоялась. Я до сих пор считаю, что это была моя настоящая и единственная любовь.

– А, где сейчас ваши родители?

– А, где могут быть военные? Конечно в части. Отец у меня полковник ракетных войск.

– А, вы в каком звании?

– Ещё недавно был майором, а теперь капитан.

– Это почему?

– Разжаловали.

– За что? – не унималась она.

– Это к делу не относится.

– К делу всё относится, даже самая мелочь – настаивала она.

Он задумчиво погладил по щеке.

– Ну, если так, то ответим протокольно. Физическое оскорбление вышестоящего офицера.

– Вы ударили офицера?

– Да, я выбил публично майору четыре зуба. Впрочем, я не жалею об этом.

– Да, но, ты тоже был майором, не так ли?

– Верно, только по должности он старше меня.

– Значит, ты драчун.

– Да, но за справедливость.

Она недоверчиво показала головой, давая понять, что не очень этому верит.

– Надо же, борец за справедливость. Справедливость всегда восторжествует. А, тебя понизили в звании, значит, виновен ты. Значит, ударили ты его, и совсем не справедливо.

– А, знаете, Ольга Владимировна, что правда бывает разная?

– Хотелось бы знать, почему правда, разная.

– Если я расскажу, то эта, правда, с моей колокольни, а если он, то правда совсем другая.

– Тогда я хочу, услышать вашу правду – потребовала она.

– Ох, вы какие настырные Ольга Владимировна!

– Ну, ладно – смягчилась она, – интересно все-таки.

– Ну, если интересно, то это выглядело так. Собрались офицеры за одним столом, и как водится, ведут разговор о жизни, о женщинах, о военных походах. И вот, когда все уже в хорошем подпитии, один майор, начинает рассказывать про жену лейтенанта. Хочу отметить, что лейтенант сидит с нами. Сама понимаешь, какие гадости он говорил. Но! Но, главное, как это он говорил. Неизвестно, хотел майор показать свою неприкосновенность перед лейтенантом, или на папочку рассчитывал. Он у него в генералах ходит, только лейтенант не мог его ударить. Вот, я ему врезал по зубам. В итоге четыре выбитых зуба, трибунал, и меня разжаловали в капитаны. Разумеется, в трибунале истинную причину драки не сказали, сослались на потерю памяти, и пьяную драку.

– А, того майора тоже разжаловали?

– Он пострадавший. Да, на трибунале, его папа генерал настоял.

– А, когда ты выбил ему зубы, он дал сдачи?

– Куда там! Это тыловая «крыса».

– Я всё поняла, там, в больнице лежит жена лейтенанта. Вы встретили её, и поняли, что она продолжает вести разгульный образ жизни. Это значит, что дрались вы зря. Я понимаю, вам обидно, вы лишились звания, вот и ударили её ножом в живот.

Он снова театрально почесал затылок, и усмехнулся.

– Версия красивая, но снова мимо. Должен сказать, что жена лейтенанта, боевой офицер, в звании капитана. Она погибла в Южной Осетии. В тот день мы отмечали девять дней. Не думаю, чтоб майор не знал об этом, но о покойнике говорят хорошо, или ничего. Честно скажу, что наши пути с ней не пересекались, и ничего хорошего или плохого, я о ней сказать не могу. А, поливать грязью покойного, тоже не позволю. Ну, что, и эта версия твоя распалась. Что придумаешь ещё?

– Вот я думаю, что вы не зря мне рассказали, о первой любви. Прошло много лет, вы её встретили, и выяснили, что она вас не ждала. По принципу, если не мне, то пусть не достанется никому, вы решили её убить. Как вам такая версия?

– Должен заметить, что вы настойчиво хотите привязать меня к потерпевшей. В очередной раз, хочу огорчить вас Ольга Владимировна. Моя первая любовь, еврейка. Она давно вышла замуж, и живет в Израиле. Два года назад у неё было двое детей, и она была снова беременна. Вполне уверен, что она счастлива в браке, а то бы не стала рожать столько детей.

– Это даже хорошо, что вы создали себе алиби, но возможно ли их проверить?

– Легко.

– Ладно, поверим на слово. И, всё же мне хотелось узнать больше о пострадавшей. Имя, фамилия, адрес.

– Вы решили меня допрашивать в моей пижаме? Оригинально!

Только сейчас она осознала, что до сих пор находится в его пижаме. Вообще, как бы обнаженная, а ещё допрашивать собралась. Действительно оригинально.

– Хорошо, я сейчас оденусь. Скажите, что вы мне вчера подсунули, а главное, зачем?

– Подсунул, как вы изволили сказать, я вам бабушкино зелье. Сам я в этом не разбираюсь, она была специалистом в этой области. Моя бабушка, бывшая военврач. Ещё до войны, она училась на медсестру, а в шестнадцать лет попала на фронт. Начала она под Москвой, а закончила в Венгрии. Именно в Венгрии произошло событие, круто изменившую её жизнь. Шел бой, и она вытаскивала раненых. Когда вернулась с раненым, в лазарет попал снаряд, и весь медперсонал убило. Командир батальона назначил её старшей по лазарету. Делать было нечего, и нужно было становиться хирургом. Как потом выяснилось, это у неё хорошо получалось. Медикаментов не хватало, и она стала использовать рецепты своей бабушки, которая лечила на травах. Вот, один отвар, в виде конфет, я всегда ношу с собой. Когда покидают последние силы, я съедаю одну конфету и три, четыре часа, глубокий сон. Потом ощущаешь легкость во всём теле, и даже прилив сил.

–Что верно, то верно, сегодня утром я ощутила то же самое. Только вот зачем, вы мне это дали?

– При всей своей симпатии к вам Ольга Владимировна, хотел бы сказать, что вы лгунья. В дружеской беседе со мной, а именно в такой обстановке я хотел дать свидетельские показания, вы умышленно выдали фразу, после которой, можно понять, что девушка скончалась. За час, до вашего прихода, я звонил в больницу, и мне сказали, что пострадавшая дает показания следователю. Вот, тогда я подумал, что после этого следователь придёт ко мне. От дежурной я узнал, что следователь находится в палате с субботы. Конечно, я считал, что следователь, это мужчина, и честное слово, растерялся, увидев на пороге вас, Ольга Владимировна. Я сразу понял, какой уж тут допрос, если вы на ногах едва стоите. А, потом общение с вами, мне доставляет удовольствие.

Она поднялась и виновато опустила глаза. Нужно признать, что он абсолютно прав. Хотя, если он её не усыпил, то она сама бы уснула без всякого зелья.

– Могу, я позвонить своим родителям? Они волнуются, когда я не ночую дома.

– Да, да, это ещё одна твоя раковая ошибка. Позвонить нужно было ещё вчера.

– А, в чём собственно дело?

– Ты пошла на встречу с предполагаемым преступником, и не предупредила никого. Учти, что такая ошибка, может стоить тебе головы.

– Почему ты решил, что я никого не предупредила? – встала она в позу.

– Ну, это понятно. Если бы предупредила, то наряд милиции, ещё ночью бы явился.

А, ведь он опять оказался прав. Преступник хитрый, изворотливый, прямо страшно. Кажется, он слишком самоуверенный. Она подошла к телефону, и тут обратила на смятый диван. Нет, военные всегда аккуратные, а он грязнуля. Постель не убирает, посуду не моет, бельё не стирает.

– Колесников, вы слышите меня? – крикнула она в сторону кухни.

– Да, я вас слышу – отозвался он из кухни.

– Вы не военный. Вы не похожи на военного.

Вместо немедленного ответа, он сам появился в дверях комнаты. Его взгляд про скользил по комнате, и остановился на смятом диване.

– Понимаю, вы имеете в виду, гору грязной посуды, и не застеленный диван. Ну, виноват. Хочу сказать в своё оправдание. В последний раз я мыл посуду в Суворовском училище. Когда стал офицером, питался в столовой. Правда, по роду службы приходилось питаться иногда, на природе, но там сухой паёк. Хорошо, посуду мыть не надо. Скажу сразу, о грязном белье в ванной. Дело в том, что ещё в детстве, я решил помочь маме постирать бельё. Что тут особенного, закидал в машинку тряпки, и жди, пока остановится. Вот, я закидал носки, с маминой белой кофточкой. За это я получил большой нагоняй от матери, и запомнил на всю жизнь, что стирать, это не мужское дело. С тех пор, я не стираю. Вот, если б знал, что придешь ты, да ещё останешься ночевать, я бы отнес бельё в прачечную. А, что касается дивана, это нормальное состояние. У меня постельный режим.

Если он так охотно обо всём рассказывает, то самое время провести допрос, подумала она, рассчитывая на удачный исход дела. Правда, стоит ли верить, всему, что он скажет.

– Скажите Колесников, где вы нашли потерпевшую?

– На двадцатом километре – практически мгновенно ответил он, как будто, только ждал этого вопроса.

– Как, на двадцатом? – непроизвольно вырвалось у неё. – Вы хотите сказать, что её сбила машина? Но, тогда откуда ножевое ранение?

– Не думаю, что её сбила машина – проговорил он, так, как будто рассуждал сам с собой вслух. – Есть ряд странных обстоятельств, о которых нужно помнить. Вот, у неё большая потеря крови, а на земле, её совсем нет. На одежде, тоже мало. Так, куда она делась? Из этого следует, что убивали её в другом месте, а сюда привезли на машине.

– Хорошо, но почему, именно, на двадцатый километр?

– Дело в том Ольга Владимировна, что, не доезжая десяти метров до указателя, есть отхожее место. Самого туалета, как такового нет, но есть хорошие кусты. Ты дорогу видишь, а тебя с дороги, не видно. Очень удобное место, для туалета.

Ольга не могла понять, причём здесь туалет? Зачем ей рассказывать такие подробности?

– Что из того? – пожимая плечами, спросила она.

– То, что я её обнаружил там.

– Ты хочешь сказать, что она лежала на куче…. Ну, ты понимаешь, что я хотела сказать.

– Понимаю – кивнул он. – Нет, не совсем так.

– А, нельзя ли поподробнее.

– Нет, сейчас я ничего вам говорить не буду. Сейчас вы позвоните своим родителям, и объясните обстановку. Если у них нет определителя, то скажите мой номер телефона. Запоминай 2 -21- 26. Ещё скажешь, что мы поедем на двадцатый километр, и все мои показания заснимем на камеру.

– Интересно, а где мы возьмем камеру?

– У меня есть, хорошая, трофейная, цифровая.

Она задумчиво посмотрела на него. В целом она была согласна, снимать показание на камеру.

– А, что значит, трофейная?

– Это, когда противник в панике бежит, оставляя в качестве трофея своё имущество.

Она понимающе кивнула.

На завтрак были магазинные пельмени. Нужно отдать ему должное, приготовлены они были хорошо. Или, удачная была покупка, подумала она про себя, запуская в рот последнюю пельмешку. А, на десерт кофе с пряниками.

– Надеюсь, в этот раз, ты мне ничего не подсыпал – проговорила она, делая глоток.

– Нет нужды – серьезно ответил он. – Ты, выглядишь великолепно.

– Вы – поправила она.

– Ольга Владимировна, может, хватит! Ты первая начинаешь, а я не мальчик для битья.

Он прав, в этой, почти семейной, домашней обстановке, разговор на ВЫ, как-то не получается. Да, и разница в возрасте у них небольшая. Почти ровесники.

– Можно всё же я позвоню родителям? – спросила она, переодевшись, выходя из комнаты.

Он лежал на диване, с закрытыми глазами. Услышав её, он открыл один глаз, потом второй, и сел, спустив ноги на пол.

– Мне уйти?

Она задумчиво посмотрела на него. Если он сам предложил сообщить, что они поедут на двадцатый километр, то ей от него скрывать нечего.

– Можешь остаться – разрешила она. – Только я не понимаю, почему ты лежишь? Мы, разве не едим на двадцатый километр?

– Едем, но не сейчас, а чуть позже. Сейчас роса, ты же не хочешь промочить ноги и заболеть?

– Нет – согласилась она, сознавая, что он, и в этот раз прав.

– Вот и хорошо.

Сняв трубку, она набрала рабочий номер отца.

– Уголовный розыск, полковник Веденин слушает.

– Папа, это я.

– Ольга, может, хватит день и ночь, торчать в больнице! Когда твоя потерпевшая придёт в себя, нам сообщат.

– Папа, эту ночь, я не ночевала в больнице.

– Ну, насколько я знаю, ты не ночевала дома.

– Верно, эту ночь, я ночевала у подозреваемого. Запиши адрес. Зная, что у отца всегда под рукой авторучка и блокнот, она сразу выдала адрес. Улица Новая № 6, квартира 30. Ещё запиши, Колесников Юрий Дмитриевич. Скажи, можно проверить военного?

С минуту он дышал в трубку, но молчал.

– Он тебя взял в заложники? Ты можешь говорить? Отвечай, да, нет.

– Папа, не волнуйся, я могу говорить, хотя он лежит здесь на диване. Кстати, запиши его телефон.

– У меня на определителе 2 – 21 – 26.

– Правильно.– -Ах, вот оно, что! Подозреваемый, это для отвода глаз, а на самом деле, ты влюбилась.

– Нет, папа, хотя, может, да. Не определилась ещё окончательно.

– Скажи Ольга, он принуждал тебя, или все было добровольно?

– Успокойся, ничего такого, не было.-

– Да, а что твоя подопечная? Слышал, она пришла в себя.

– Ужасно, полная потеря памяти. Не помнит даже своего имени.

– А, как ты вышла на Колесникова?

– Он доставил её в больницу, и оставил свои данные. Теперь намерен показать, где подобрал её, и всё это заснять на кинокамеру. Говорит, что нашел её на двадцатом километре, и мы туда сейчас поедим. У него машина «Жигули», девяносто девятой модели, белая, с номером В 034 МА.

– Ты намекаешь на то, что хочешь узнать подробности об этом парне?

– Да, и желательно быстро.

– Хорошо, сделаем. И, все же будь осторожна, дочка. Не забывай, что влюбленный – это слепой.

– Нет, это не так папа. Не до такой степени. Я вижу прекрасно. Пока.

Она положила трубку, и посмотрела на дремавшего Колесникова. Интересно, понял ли он, о чем был разговор или нет?

– Когда поедем? – поинтересовалась она.

Он открыл глаза, посмотрел на часы и, поразмыслив, ответил:

– Думаю, через час, не раньше.

– Ну, если так, то я с вашего разрешения помою посуду на кухне. Терпеть не могу, когда на кухне беспорядок.

Он сел, опустив ноги на пол, выставил вперед руку, и стал перечислять, загибая пальцы.

– Вымоешь посуду, приготовишь обед, постираешь, уберешь в квартире.

Она с усмешкой посмотрела на него.

– Размечтался!

– А, что? Как бы было прекрасно. Твоё присутствие, лишний раз напоминает, что мне нужно жениться. Завести детей, желательно мальчиков. Мать рассказывала, когда родилась дочь, отец сильно расстроился. Знаешь, дело даже до развода чуть не дошло. Но, когда появился я, он успокоился.

– Чем же ему не понравилась дочь? – с искренним интересом спросила она.

– Это мне не ведомо Ольга Владимировна. Тайна за семью печатями. Хотя есть в семье легенда. Кто-то предсказал отцу, что от первой жены, у него будут рождаться, только девочки. И только от второй будут мальчики.

– Так твоя мама вторая его жена?

– Первая и единственная. Предсказание не сбылось, родился я. Хотя не во мне дело. После сестры был ещё один мальчик, но к несчастью, он умер, не прожив и года. У него был врожденный порог сердца.

– Вот ты сказал, что твои родители военные.

– Да, так точно.

– Как я знаю, они живут в служебных квартирах.

– Совершенно верно.

– Но, эта квартира твоих родителей, значит, она служебная?

– Вопрос понял. Эта квартира моей бабушки, или папиной тещи. Ей её как участнику войны дали. Однажды, четыре года назад, отец с мамой приехали в гости к бабушке, а та уже три дня, как умерла. Я тогда в Косово был, сестра с мужем и детьми комнату снимала, и только соседка на третий день забеспокоилась. Раньше сестра с ней жила, а потом отношения стали натянутыми, и они переехали.