Сны о прошлых жизнях

– Не скрывай от меня своих чувств, – умоляюще попросил Алан.

– Я совсем не боюсь показать тебе свои чувства. Просто боюсь, что тебе это не нужно, – тихо сказала девушка.

Она не заметила, как Алан взял её руку в свою, и обратила на это внимание лишь тогда, когда он стал покрывать её поцелуями. Жаисэ тоже хотелось излить свое горе слезами, но гордость не позволила показать подобную слабость. Она до боли прикусила нижнюю губу зубами и отпустила её, почувствовав во рту солоноватый привкус крови.

– Я нашел выход! – услышала девушка, как бы издалека, восторженный голос Алана.

– Какой? – машинально спросила она, и тут до нее дошел смысл сказанного им.

Жаисэ с интересом посмотрела на любимого. Глаза его искрились радостью и уверенностью.

– Я женюсь на тебе по обычаям чероки и останусь здесь, в Северной Каролине навсегда. Зачем мне Шотландия без тебя?

Жаисэ тихо вскрикнула от неожиданности, и мысли роем закружились в голове. Чем больше она думала о предложении Алана, тем больше в её душе росла уверенность в правильности такого выхода из положения, казавшегося ранее абсолютно безвыходным. Улыбка сделала её лицо еще красивее, и Алан не мог отвести от него влюбленного взгляда.

– Такое возможно? – уточнил он, замерев в ожидании ответа.

– Думаю, да, – тихо сказала она. – Но нужно разговаривать в первую очередь с отцом.

– Я готов. А разве не он решает, за кого ты можешь выйти замуж?

– И да, и нет. В племени чероки не все так просто.

– Тогда расскажи, чтобы я все сделал так, как требуют ваши обычаи и был готов к любым неожиданностям.

– Ты уверен, что любишь меня и хочешь назвать своей женой?

– Конечно, иначе я не искал бы варианты решения этой проблемы.

– Но мы так мало знаем друг друга. Я не знаю языка твоего сердца и души, как и ты моих.

– У нас будет много времени выучить его. Целая жизнь.

Жаисэ почему-то не была так уверена в этом, как Алан, но не стала озвучивать свои сомнения. Она боялась спугнуть свою птицу счастья, которая села ей на плечо.

– Что ж, сейчас расскажу, какие первые шаги ты должен предпринять после разговора с моим отцом. Это, правда, несколько нарушает установленный порядок, но об этом будем знать только мы трое. Прежде чем ты начнешь действовать по всем правилам, мы должны получить благословение моего отца. Это для мня очень важно.

– Я сделаю все так, как скажешь ты, – успокоил девушку Алан. – А сейчас обрисуй, хотя бы в нескольких словах, что мне предстоит в будущем.

– Только пообещай, что не будешь смеяться, – взволнованно произнесла Жаисэ, прекрасно понимая, насколько по – варварски будет выглядеть в понимании Алана то, что она расскажет.

– Клянусь нашей любовью, – заверил он её и в ожидании посмотрел на неё.

– Когда молодой человек выбирает девушку, чтобы жениться на ней, он должен убить оленя и принести его мясо в дом этой девушки, как дар.

– Ну, это мне не составит большого труда, – с облегчением выдохнул Алан.

– Не перебивай. Это только начало. Если она согласна выйти за него, она готовит это мясо и предлагает его жениху. Если она отказывается принять дар, значит, отказывает своему поклоннику в женитьбе.

– Надеюсь, ты примешь мясо моего оленя? Или мне опасаться подвоха? – с улыбкой спросил Алан.

– Нет, ты несерьезно воспринимаешь мой рассказ. Думаю, мне не стоит продолжать его дальше, – возмутилась Жаисэ, которая не понимала, как можно столь легкомысленно относиться к серьезной информации.

– Молчу – молчу, – прошептал Алан, прикрыв рот рукой. – Мне просто хотелось внести нотку веселости в такой важный для меня разговор. Я ведь тоже боюсь. Жаисэ, не выдержав комичность ситуации, громко рассмеялась.

– Мне трудно поверить в то, что тебя может что-то испугать, тем более наши обычаи. Ну так мне продолжать?

– Конечно. Я весь внимание.

– Так вот. Ты должен запомнить, что перед таким ухаживанием тебе следует получить одобрение и разрешение завершить церемонию обоих кланов: моего отца, но главное – моего дяди Дадаги, который по нашим обычаям отвечает за мое воспитание, и Бабушки по матери.

Я же должна получить разрешение от старшей сестры матери, моей Тёти. Если все стороны будут согласны, тогда нам разрешат пожениться.

Алан в недоумении слушал Жаисэ. Ему трудно было осознать, что его судьба зависит от женщин клана чероки. Естественно, он понимал, что его шотландское происхождение и высокий социальный статус не только не вызовут у них снисхождения, но и могут стать серьезным препятствием. Да и вообще, он жил в мире, где правили мужчины.

Жаисэ внимательно следила за эмоциями, которые наглядно отражались на лице любимого.

– Вот видишь, насколько мы разные, – удрученно прошептала она и, встав, начала машинально заполнять мешочки подготовленными травами, чтобы хоть чем-то унять волнение, накатившее холодной волной.

Алан подошел к ней сзади и, обняв за плечи, положил голову ей на плечо. Жаисэ не удержалась и

запустила пальцы в его шелковистые волосы. Они долго молчали, слушая лишь стук сердец друг друга. Затем Алан нарушил молчание:

– Расскажи мне о той роли, которую играют женщины в вашем племени.

– Большую. Начну с того, что женщина и мужчина чероки обладают равными правами в семейных делах. Без этого ни одна семья не может существовать полноценно. Наши мужчины часто советуются со своими женами по многим вопросам.

– В принципе, я это поддерживаю и не вижу ничего особенного. И в нашей семье мы тоже будем строить такие же отношения. Так что, никаких явных противоречий в наших взглядах на семейную жизнь я не вижу.

Девушка одобрительно улыбнулась и еще теснее прильнула к Алану.

– Но это еще не всё. Каждый чероки убежден, что они как воины очень храбры, ведь их оружие могущественно. Но когда упадут на землю сердца женщин, наступит конец, поскольку тогда пропадёт смысл сущего.

– Значит, женщина у вас в большом почёте, – понимающе согласился Алан с услышанным.

– Да, как начало всего живого. Во многих наших легендах женщина является прародительницей народов, родившая первого человека или отдавшая свое тело для создания земли. Кроме того, некоторые священные дары пришли к нашему народу именно через женщин. Поэтому они занимают особое место во многих церемониях, ибо имеют уникальный природный дар самоочищения.

Женщины являются собственницами своих жилищ, входят в Совет клана и женский Совет, который может наложить табу на решение вождя, а иногда и на решение Совета клана.

К тому же, чероки женщины почитаются как жизненные дарители. Как дающие жизнь, воспитывающие добродетели в дочерях, а также выращивающие растения. Моя бабушка является клановой Матерью и традиционно входит в Совет общины.

Индейские женщины являются земными дочерями Солнца, которое почитается у нас как женское солнечное божество. О нём из поколения в поколение передается легенда, которую знают все индейцы.

– Расскажи и мне, -попросил Алан.

– В племени чероки рассказывают, что богиня Солнца по имени Унелануи сначала жила в подземном мире. Животные, уставшие жить в вечной тьме, пытались выманить ее оттуда, однако не преуспели в этом. Наконец Бабушка-Паучиха сплела сеть, с помощью которой поймала Унелануи и вытащила ее на небо.

Унелануи играет огромную роль для индейцев чероки – она была и есть нашим основным божеством, которому мы молимся на рассвете. Само ее имя означает «распределяющая время», так как солнце отвечает за смену дня, ночи и времен года. К тому же, Унелануи считается не просто богиней Солнца, но и создательницей земли, животных, растений и людей.

– Словом, у вас свой Бог, отличный от нашего: ведь Солнце вы видите каждый день и можете осознанно молиться своему божеству. В какой-то степени я даже завидую тебе.

– Не все так однозначно, – сказала Жаисэ. – Наш шаман рассказывал, что было время, когда богиня ненавидела людей за то, что они отворачиваются и жмурятся каждый раз, как смотрят на нее. Однажды она решила убить всех людей своей опаляющей жарой.

Однако благожелательные духи сообщили им об опасности, и те решили убить Солнце. С помощью духов два человека превратились в ядовитых змей и отправились на небо.

У богини была дочь, которая жила в центре небосвода. Каждый полдень Унелануи приходила к ней и оставалась на обед. Именно возле этого дома спрятался человек в облике гремучей змеи. Когда дочь Унелануи выглянула за дверь в поисках матери, змея укусила ее, и она немедленно умерла.

Потрясенная смертью дочери, Унелануи закрылась в доме и отказалась выходить. Снаружи воцарилась вечная тьма, и люди стали умирать уже не от зноя, а от холода и голода, поскольку на земле ничего не росло. Все те же духи посоветовали им отправиться в царство мертвых и вывести оттуда дочь Солнца, чтобы утешить богиню.

Найденную в царстве мертвых дочь Солнца люди посадили в корзину и понесли на поверхность. Они знали, что ни при каких обстоятельствах им не следует открывать корзину. Однако девушка так плакала и молила, так жаловалась, что задыхается, что носильщики наконец приоткрыли крышку. Девушка выскочила оттуда, превратилась в красную птичку и улетела прочь.

Узнав, что дочь никогда к ней не вернется, Унелануи рыдала так, что начался потоп, заливший всю землю. Выжившие юноши и девушки часами пели и плясали перед богиней, но она никак не хотела утешиться. Наконец одна из мелодий барабанщика заставила ее поднять голову и улыбнуться. Так на небо опять вернулось Солнце, которое мы почитаем.

Алан обхватил лицо девушки ладонями. Тело её трепетало от волнения. Он взял ее на руки, осторожно уложил на кровать и сам лёг рядом, прижав к себе. Так они лежали несколько минут, не произнося ни слова. Затем Жаисэ слегка отодвинулась и погладила его растрепавшиеся волосы.

Он чувствовал напряженность, вибрирующую в ней, как нить, готовую оборваться. Обвил рукой ее талию и притянул к груди, пока ее тело не расслабилось. Другой рукой откинул со щеки тяжелые черные волосы, слегка надавив, чтобы прижать голову к своему плечу.

– Не думаю, что это хорошая идея, – прошептала Жаисэ, но звук её голоса заглушило его объятие.

– А я чувствую, что это чертовски хорошая идея, – пробормотал Алан.

Каждый мускул в теле напрягся, плоть отяжелела от желания. Боже, как же он ее хочет. Руки задвигались по стройному девичьему телу.

– Любимая, – настойчиво прошептал он и нагнул голову.

Горячее неодолимое давление его рта вызвало у нее головокружение. Толчки его языка заставили напрячься от удовольствия настолько пронизывающего, что это было почти невыносимо. Жаисэ подняла руки и обвила его шею, цепляясь за него, словно только он мог спасти от того водоворота чувств, который затягивал её. Она едва заметила, что он развернулся, все еще держа ее в руках, и затем твердый вес придавил ее сверху.

Широкая грудь расплющила ее груди, набухшая плоть прижалась к женскому естеству, его бедра управляли беспокойным движением ее ног. Он целовал ее снова и снова, едва позволяя отдышаться, потом его рот снова приникал к ее губам. Они вместе лихорадочно двигались, желая большего. Он тянул пояс ее платья, пока узел не развязался. Затем поднял его, завороженно разглядывая ее безупречное тело. Его рука нетерпеливо обхватила ее грудь, сжимая мягкий холмик, большой палец кругами обводил сосок, пока тот не напрягся, как камешек.

Она мягко всхлипнула ему рот.

– Мы не можем, – взмолилась она, отчаяние и желание разрывали на части.

– Черта с два – «не можем», – прохрипел он, беря ее руку и перемещая вниз по своему телу туда, где его плоть напряглась под тканью лосин.

Ее пальцы дернулись от соприкосновения, потом судорога исказила его побледневшее лицо, и рука невольно задержалась, оценивая степень его возбуждения. Алан затаил дыхание.

– Жаисэ, малышка, не останавливай меня сейчас!

Она была ошеломлена тем, как быстро страсть взорвалась между ними: один поцелуй – и они готовы были предаться жаркому соитию. Губы дрожали, пока она смотрела на него. Слезы выступили на глазах, и она сморгнула их прочь.

Алан застонал, увидев влажный блеск, и поцеловал с еле управляемой страстью.

– Не плачь. Я знаю, все происходит слишком быстро, но все будет хорошо. Мы поженимся, как только сможем.

Страдание наполнило ее. Жаисэ ничего не хотела так сильно, как стать его женой, но это невозможно. Такой брак по обычаям чероки ничего не будет для него значить.

– Мы не можем, – прошептала она, и слезинка выкатилась из уголка глаза, прежде чем она смогла удержать ее.

Он, сдвинувшись на бок, вытер влажный висок большим пальцем.

– Почему не можем? – спросил он с грубоватой нежностью. – Я ведь готов хоть сегодня стать твоим мужем. А когда ты сейчас станешь моей, никто из твоего клана не сможет мне отказать в этом.

– Все равно я не могу, – упорствовала Жаисэ.

– Почему? – рявкнул он, опершись на локоть и нависнув над ней. – Ты продолжаешь придумывать отговорки, но реальная причина состоит в том, что ты меня боишься, правда? Боишься, что я брошу тебя? Черт побери, я знаю, что ты меня любишь, так в чем проблема?

Он был настолько самонадеянно уверен в ее преданности, что её собственный темперамент вспыхнул, но только на мгновение. Это правда.

Дрожащим голосом Жаисэ призналась:

– Я действительно люблю тебя.

Она ничего не выиграет, отрицая свои чувства, и произнесенное вслух признание доставило ей мучительную сладость.

Его лицо смягчилось, он положил руку на ее грудь и мягко сжал.

– Тогда почему ты не хочешь стать моей прямо сейчас?

Было трудно сосредоточиться под его ладонью, обжигающей плоть через тонкий хлопок, ее тело снова затрепетало. Жаисэ хотела его так же сильно, как он хотел ее, и отвергнуть его – самое трудное, что она когда-либо делала, но выбора нет.

– Ну, так как? – нетерпеливо потребовал он.

– Я люблю тебя, – повторила она снова. Губы задрожали. – Но не могу опозорить отца.

– А причем здесь отец? Нам не обязательно обоим кланам рассказывать о том, что мы стали близки как мужчина и женщина.

– Ты не понимаешь. После брачной ночи всем будет показана простыня с доказательствами моей невинности. Если этого не произойдет, позор падет на голову моего отца и на весь род матери, не уследившей за дочерью и не привившей ей необходимых добродетелей.

Мужчина был разъярен. Прежде, чем она смогла отодвинуться, он вновь перекатился на нее и прижал ее руки к кровати. Он был настолько близко, что она могла разглядеть желтые пятна в радужных оболочках, загнутые черные ресницы и крошечный шрам возле правой брови, который не заметила прежде. Алан глубоко вздохнул и медленно расслабился, гнев покидал его, пока он двигался по мягкости ее тела, позволяя ей чувствовать свою твердость.

– Мы не знаем друг друга в нормальных условиях, – тихо произнесла Жаисэ. – Ты не тот мужчина, за которого мне следует выходить замуж, а я не та женщина, которая необходима тебе. Нам просто нужно время, чтобы понять и осознать это.

– Я не собираюсь ждать вечно, – мягко предупредил он. – Ты будешь моей. Если не сейчас, то позже. Ты и только ты нужна мне, а я единственный мужчина, который нужен тебе. Поэтому не ссылайся на столь неубедительные доводы. Завтра же я буду разговаривать с твоим отцом.

Жаисэ посмотрела на Алана и обнаружила, что он пристально наблюдает за ней. Его голубые глаза пылали, став более темными, чем мгновением раньше, как у хищника, который узрел добычу. Потом он молча скатился с нее и пошел к выходу из пещеры, двигаясь с особенной бесшумной грацией.

Признаки подобного изящества она замечала за ним и прежде. Они проявлялись в превосходном контроле, которым отличались его движения, но теперь просто поражали. Он не просто двигался, а плавно перемещался, и его мускулы слегка перекатывались с гибкой мощью. Жаисэ неподвижно лежала на кровати, тело пылало от неудовлетворенности и томительного ощущения его прикосновений, глаза смотрели ему вслед, следя, как он, не обернувшись, уходил.

И только какое-то время спустя она позволила себе горько расплакаться, не веря в благоприятный исход их отношений.

Жаисэ вернулась домой, когда звезды алмазной россыпью усеяли небо. Луна сочувственно взирала на нее с темных небес, словно понимая, что происходит в её душе. Откровенно поговорить с мамой и попросить у неё совета? Нет, не стоит. Она испугается и помчится к своим сестрам и матери искать у них поддержки, а это может им с Аланом навредить. Остаётся отец, но сейчас уже слишком поздно его беспокоить.

Тихо пробравшись в свою хижину, которую делила с матерью, Жаисэ на цыпочках прошла в свою половину, опустив полог. Мама уже спала и тихо похрапывала, не ведая, что творится с её дочерью. Девушка быстро разделась и легла на свою кровать, уткнувшись лицом в подушку. Сон не шел, спугнутый беспокойными мыслями, которые сменяли друг друга с такой скоростью, что она не успевала до конца разобраться в них. Но больше всего не позволял спать страх, что женская часть клана и дядя Дадага не дадут своего разрешения, чтобы Алан стал её мужем. Он для них не просто чужак, а завоеватель их земель. От его соплеменников погибло много индейцев и не только из племени чероки, а значит он их враг. И это обоснование может стать главным в их решении.

В эту ночь заснуть Жаисэ так и не удалось. Под утро она тихонько вышла из хижины и отправилась на холм, на котором любила наблюдать утреннюю зарю. Она намного нежнее вечернего заката, думала девушка, и не полыхает таким яростным огнем, как будто солнце сердится, что ему приходится покидать такую прекрасную землю. Утром солнце доброжелательно. Оно идет напоить теплом окружающий мир. И потому исполнено торжественности от предстоящей ему миссии.

– Возможно, мне будет дан какой-то знак, – подумала Жаисэ, следя глазами за тем, как постепенно отступает ночь, разреживая темноту робким светом. Еще несколько минут – и он становится смелее. На востоке начинает брезжить светлая полоска. Она разрастается. Там, где несколько минут назад была лишь белая полоса, вдруг все начинает алеть. Это показались первые солнечные лучи. Они стыдливо румянят небо, заливая все вокруг мягким, трепетным сиянием.

Вокруг еще стоит тишина, не нарушаемая ни гомоном птиц, ни шорохом насекомых. Ни одна ветка не шелохнется в предчувствии удивительной минуты, когда светлое лучезарное солнце осветит землю своими лучами, согреет первым утренним теплом.

Но вот всё просыпается в розовом свете зари. Птицы поднимают гомон. По веткам деревьев пробегает легкий ветерок. Он словно говорит: «Просыпайтесь! Солнце встает!» Ни одна травинка, ни один цветок, ни пичужка, ни букашка не хотят пропустить этот торжественный момент – появление солнца.

И вот солнечные лучи освещают мир. На траве, на листьях искрятся капельки росы, как драгоценные камни в дорогой оправе. Птицы начинают купаться в ней и солнечном свете. Они перекликаются между собой. А тем временем заря разливается по всему небу. Оно становится алым, полыхает заревом. Но это зарево, как юная девушка, стыдливо.

Вслед за природой начинают просыпаться люди её клана. Из каждой хижины пахнет молоком и хлебом, и этот запах достигает Жаисэ, пробуждая в ней аппетит. Последний раз она ела предыдущим утром, но это не стало причиной, чтобы она поторопилась вниз, где её мать уже, наверное, хлопочет над завтраком, поскольку отец просыпается ни свет ни заря и любит плотно поесть в начале дня. Жаисэ упрямо продолжала сидеть на холме: она ждала знак. И дождалась.

Неожиданно у ее ног приземлился певчий дрозд. Это был один из нарядных и сильных самцов, полностью окрашенный в черный цвет, которые любят обитать поодиночке в глухих лесах. Тем было невероятнее, что он спокойно сидел и смотрел на неё своими темными глазами, вокруг которых было ярко-желтое кольцо. И вдруг он запел.

Жаисэ боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть птицу, которая, по существующему поверью, приносит хорошие новости и весть о защите. Она с детства знала, что Духи Земли таким образом сообщают, что у черной птицы обязательно есть послание, которое она несет человеку или людям. Обычно черные дрозды доброжелательны и не несут дурных вестей, поскольку являются вестниками Высших Сил, которые пытаются привлечь внимание человека и оказать ему помощь.

Девушка еще некоторое время слушала пение черного дрозда, а когда он, исполнив своё предназначение, улетел, тотчас вскочила на ноги и издала радостный крик.

– Все у нас с Аланом получится, – успокаивала она разбушевавшееся сердце, идя к своей хижине. По пути ей встретились другие женщины, одни из которых заговаривали с ней, не пряча доброжелательных улыбок, другие смотрели вслед с осуждением, не понимая, где она была всю ночь, если возвращается домой так рано.

Жаисэ не обращала на них внимания, сосредоточившись на мыслях, как ей лучше всего поговорить с отцом. Мать встретила её упреками, что она не помогает ей с домашними делами. Ведь ей, как и любой женщине клана, приходилось поддерживать огонь в хижине, особенно зимой, плести корзины, делать глиняные изделия, в основном посуду, шить одежду и выполнять еще множество других дел, в которых нуждалась семья, заботясь о детях и выполняя работу по домашнему хозяйству.

– Вот и завтрак приходится готовить одной, – продолжала она выговаривать своей нерадивой дочери, тем временем насыпая ей в миску молочную маисовую кашу и отрезая ломоть свежеиспеченного хлеба.

Жаисэ не стала оправдываться. Она быстро съела завтрак, помыла за собой миску и ложку и, поцеловав в щеку мать, чуть ли не бегом направилась к хижине отца, в которой он часто предпочитал оставаться один, вызывая при необходимости жену к себе. Однако спать отправлял её в свою хижину, к дочке.

Когда Жаисэ заглянула к нему и попросила разрешения войти, Белая Сова курил трубку, о чем – то размышляя. Кивнув дочери в знак согласия, он указал рукой на место перед ним. Она зашла и села напротив отца, не зная, с чего начать разговор. Белая Сова, видя затруднение, в котором находилась дочь, начал разговор сам:

– Что опять привело тебя ко мне? – спросил он, пристально посмотрев в её испуганные глаза. – Дай угадаю. Речь опять пойдет о британце?

Жаисэ согласно кивнула, растеряв все слова.

– Что на этот раз тебя волнует?

– Многое.

И вдруг, не подготовив отца к последовавшей новости, на одном дыхании выпалила:

– Алан хочет на мне жениться по нашим обычаям. Он сегодня придет к тебе говорить об этом.

Белая Сова долго молчал, осмысливая услышанное.

– А так ли уж это вам необходимо? Неужели он уже взял тебя и теперь хочет загладить свою вину?

– Нет, отец. Алан благородный человек и не позволит опозорить нашу семью.

– А ты рассказала ему о наших обычаях свататься к невесте?

– Да, но не все. Главное оставила тебе для разговора с ним.

– Отец, ты разрешишь нам пожениться?

– Я один не решаю этот вопрос. Надо сообщить Дадаге, чтобы он приехал и мы могли с ним, Бабушкой и твоей тетей обсудить его.

– Папочка, не надо вызывать дядю. После того, как я отказала Мохэ, он никогда не даст своего согласия на то, чтобы я вышла замуж за британского офицера: ведь он не нашей крови. На Бабушку и Тетю ты сможешь повлиять, а на него нет. Он из чистого упрямства и уязвленной гордости воспротивится моему выбору.

– И что ты предлагаешь мне сделать? Я не могу попрать наши обычаи и проявить неуважение к человеку, ответственному за твое воспитание. К тому же, вождю одного из семи кланов чероки, из которого твоя мать, Бабушка и тёти.

Жаисэ, понимая всю безвыходность сложившейся ситуации, горько расплакалась, упав отцу в ноги.

– Отец, прошу тебя сделать всё, чтобы я могла выйти замуж за Алана. Не толкай меня на то, чтобы я любовницей ушла в форт и стала жить с ним. Став ею, я не смогу посещать свой клан и тебя с мамой. Я буду изгнана из него навеки.

– Неужели ты сможешь так поступить? – удивился Белая Сова, в душе понимая, что его дочь способна на такой поступок.

– Да, если мне не оставят выбора, – уверенно ответила та.

– Я пока ничего тебе не обещаю. Мне нужно встретиться с этим офицером и поговорить с ним, глядя ему в глаза, ведь они являются зеркалом его души.

Слабая надежда затеплилась в сердце Жаисэ.

– Он собирался сегодня прийти к тебе для разговора. В какое время тебе будет удобно? – спросила она, задержав дыхание.

– Как только солнце пойдет в закат, после моего послеобеденного сна.

– Хорошо, отец. Я ему передам. А что ты скажешь всем в нашем клане, когда они увидят его?

– По возможности – правду, иначе мои люди перестанут доверять своему вождю.

Сердце Жаисэ сжалось от страха. Она с содроганием представила, что будет твориться в её клане после того, как другие узнают эту сногсшибательную новость. Видя затравленное состояние дочери, Белая Сова добавил:

– После того, как я приму решение позволить вам пожениться и получу согласие Бабушки и Тёти…