София
– Это ничего! – София с трудом пришла в себя. – Я не знаю… Ник!
Мужчина улыбнулся. Ему нравилось звучание собственного имени из её уст.
– Я просто ушла из отеля… – она несмело улыбнулась ему в ответ.
– Почему?
София помедлила с ответом и, словно оттягивая момент объяснения, сказала:
– Я бы не отказалась от чашки кофе! Побольше… Я замёрзла теперь…
Если бы его руки могли согреть Софию!
***
София медленно пригубила обжигающий напиток. Поежилась от холода, вдруг пробежавшего по телу. Потом, втянув голову в плечи, снова поставила чашку на край стола. Поймав на себе взгляд Ника, кончиками пальцев чуть сдвинула её к центру.
– Извини… – прошептала она. – Я лучше пойду…
Ник удержал её за руку. Кисть была холодна.
– У меня есть право вопроса, София! Помнишь?
– Что ты хочешь знать? – она не признала этого права вслух, но разрешила задать интересующий Ника вопрос.
– Почему? – спросил Ник.
София верно его поняла:
– Стены давили… как сейчас…
Неожиданно слёзы снова блеснули в её глазах, но София поборола их, шумно втянула носом воздух.
– Ты ведь о чём – то хочешь рассказать…
Она, кажется, уже не собиралась уйти, и вовсе забыла о своем прошлом стремлении. Тонкими нервными пальцами принялась комкать салфетку. Молчала, собираясь с мыслями…
Ей хотелось сказать. Именно Нику. Вероятно, потому, что видела его в последний раз, и уже не могла терпеть свою боль. Слезинка скатилась по щеке, но София быстро утёрла её ладонью.
– Сегодня тот день…
– Тот?
Да! – София откинулась на спинку стула, запустила пальцы в свои влажные ещё волосы. Вздохнула…
***
…И сказала:
– В этот день пять лет назад я потеряла ребёнка!
Так вот, какой трагедией жила эта женщина. Но София продолжила, видно, до сегодняшнего дня, упрямо молчавшая:
– Я была на четвертом месяце! Это был первенец…
Нежданно и страшно глаза её полыхнули звериной ненавистью, такой силы, что она отразилась и в мягких чертах её лица. Она повысила голос, вот- вот готовая закричать:
– Он обрадовался! Я потеряла нашего ребёнка, а он обрадовался! – выпалив это, София мигом успокоилась, будто скинула с себя груз.
***
– Ты ушла от него? – Ник был уверен, что это так.
София отрицательно покачала головой, улыбнулась. Отчаяние отразилось на лице, и женщина снова проронила слезу.
– Н-ет… Я уже опустела, не хотелось остаться одной! Расстались мы совсем недавно!
София смолкла. Ник немного глядел на неё. Потом спросил:
– Что случилось?
Откровенности уже было довольно, но София больше не желала увиливать:
– Любая моя неудача, любой неуспех доставляли ему какое —то удовольствие! Я зависела от него, потому, что боялась одиночества, и он знал это! Причинял боль…
Ник смотрел на неё с ужасом, и София торопливо сказала:
– Нет-нет, не то! Он и пальцем меня не тронул! Никогда! Но с ним я постоянно чувствовала, что мне больно! Не знаю… Последнее время у него бывали женщины… А он возвращался ко мне от них… Или был с очередной там, где мы жили якобы вместе… Я сломалась, потеряла себя…
Ник молчал, долго осмысливая сказанное Софией.
В голосе её не слышалось ни обвинений, ни обиды, ни злобы. София, казалось, даже в какой – то степени понимала бывшего возлюбленного. И это понимание чужого предательства было чудовищнее лютой ненависти. По себе тот человек оставил обожженные земли безразличия, мир без красок и оттенков, замершее в ожидании новых ударов сердце… То был его ответ на искренность, какую София отдала ему, на прекрасный, пусть и утраченный её дар – ребёнка, на любое хорошее событие, что они пережили вместе…
– Ты совсем его не ненавидишь? Не презираешь?
– Нет, – честно ответила София, – не его вина, что я обременила его тем, что было ему не нужно!
– Ни от кого такого не слышал! – отозвался Ник.
Щёки Софии порозовели, она улыбнулась смущённо и спросила:
– Это кажется тебе нелепым?
– Нет! – сказал Ник. – Это просто так по —женски… оправдывать тех, кто этого не стоит! Впрочем…
– Что? – вскинулась София.
– И хоронить самих себя под этими оправданиями и вечным пониманием свинства, тоже очень по —женски…
– А ты что, был тем, кого оправдывали? – прямо спросила она.
– Нет, – сказал Ник, – я был тем, кто не заслужил никаких оправданий!
– Расскажешь об этом?
– Как – нибудь потом! – заверил он, уверенный, что это посулит ещё хотя бы одну с нею встречу. То, чего очень хотелось.
Они помолчали.
– Твой кофе остыл!
– Пускай! – поморщилась София. – Идём отсюда, Ник?
Мужчина заплатил за её напиток, хотя София этому отчаянно сопротивлялась.
Когда они выходили на улицу, последние капли дождя тоскливо и музыкально ударились о карниз снаружи. Из – за туч задорно выглянуло словно посвежевшее солнце. Глядя на его первые лучи, София и Ник улыбнулись друг другу, взявшись за руки.
***
– Сейчас ты опять исчезнешь? – спросил мужчина свою спутницу.
– Нет! – покачала головой София, крепче сжимая руку Ника. – Я только… признаюсь во лжи!
– Что? – опешил он.
– Помнишь, я сказала, что у меня здесь нет телефона?
– В этом твоя ложь? – Нику сразу полегчало. – Постой, только в этом?
– Да! – покраснела София.
– Ты ужасная лгунья, София! – весело сказал Ник, наклоняясь к её лицу. – Как же мне пережить это?
Он замолчал, задорно блеснули его глаза и, прежде, чем София успела сообразить, Ник, не спрашивая ни разрешения, ни одобрения, ни согласия, впился в губы Софии поцелуем. Ей грозило беспамятство под его ласкающими губами, ей грозило забыть собственное имя… София рисковала никогда не забыть руки Ника на своей талии, учащенное биение сердца, когда она поняла, что он словно изучает каждый её изгиб, завораживающий его.
Губы Софии… Ник сходил с ума по ней…
Но ведь это неправильно? Неправильно так хотеть едва знакомую женщину, сколь бы очаровательной она не была! Но София была восхитительна…
***
Они бродили по потрясающим древним улицам Рима до заката. Бродили, фотографировались на каждом углу, целовались без счета. Почему целовать недавно встреченного в чужом городе человека было так легко и приятно, умопомрачительно? Почему и Нику, и Софии казалось, будто так должно было быть уже давно и всегда? Почему, спустя часы, они уже чувствовали родство, словно случайное знакомство что – то определило? Говорила ли Судьба?..
Ник проводил Софию в отель с наступлением темноты. Она приятно удивилась, что он лишь легко коснулся на прощание её губ. Потом они соприкоснулись лбами, Ник погладил Софию по щеке:
– Всё в порядке? – нежность его голоса обезоруживала.
София кивнула.
В своей ладони Ник ощутил прямоугольник плотной бумаги. София улыбнулась:
– Взгляни!
Это была визитная карточка. На ней значился номер телефона и имя «София Стивенс».
– Хочешь, чтобы я позвонил тебе? – уточнил Ник.
София опять кивнула.
– Я хочу увидеть тебя снова, София! – сказал Ник.
В ответ на это София обвила руками его шею и, посмотрев в глаза Нику, сказала:
– Я чувствую, что время спешит! А мы должны за ним гнаться?
Резко она выпустила мужчину из объятий, и, взлетев по ступеням крыльца, скрылась за дверью парадного входа.
Ответа на свой вопрос София так и не услышала…
Глава 2. Флоренция
Утро наступило, принеся за собой гнетущую тишину, будто не кипела за окном жизнь, а город вымер. Казалось, в чашке Ника на редкость дрянной кофе, и завтрак в клетке его номера безвкусен. Ник сию секунду должен был действовать.
Он потянулся рукой к мобильному, повертел в пальцах заветную визитку. Несколько раз ошибся в цифрах, Боже! Стирал набранный номер, набирал снова…
За долгими гудками словно на противоположной стороне существования, не было ничего. Ник срывался с места, сквозь панорамные окна смотрел на дивный город, и не находил больше в нём прелести.
Звонил ещё… София…
Наконец, за знакомыми протяжными гудками послышался её голос. Он совсем не звучал мило. София сказала решительно:
– Я уезжаю во Флоренцию… я подумала…
***
София подумала о том, что время действительно страшно ускорилось. В его вихре, прошлом, она потеряла себя, ту, какой была до знакомства с Патриком Ричкоутом. В вихре нынешнем, столь неожиданном и совсем ей не подвластном, она боялась снова раствориться в чужих страстях, а после очутиться на их обочине. Сколько ещё Ник будет искать с нею встречи, говорить нежности, держать за руку, целовать? Когда наступит момент, и успеет ли она уловить его наступление, в котором вдруг воочию откроются ей низменные порывы Ника, за какими ничего другого не окажется?
София боялась нелюбви, но в то же время боялась влюбиться…
Она предпочла сбежать…
***
Поезд постепенно сбавлял ход. Флоренция надвигалась неотвратимо, но, похоже, даже подобия спокойствия отъезд не дал Софии. Она ни разу не выпустила из рук телефон, если бы не тесное пространство купе, металась бы из угла в угол.
Быстро пришло сожаление. Её дурацкий поступок будто принадлежал глупенькой девчонке, а вовсе не ей самой. Она бесцельно смотрела в окно, не отвлекаясь от красоты пейзажа, но лихорадочно соображала…
И что теперь? Ник остался позади, а с ним что – то светлое и, наверняка, искреннее. Ещё вчера они гуляли по римским улицам, гуляли до боли в ногах, много говорили… София и забыла, что значит улыбаться, но Ник напомнил, живо… Они целовались… так сладко… Казалось, каждая собака замечает, как тянет их друг к другу… Темнота, ночь, и утро с планом побега… Одиночество, стук колёс где-то под сидением, мелькающая перед глазами картинка, природа, упрямо молчащий телефон…
Прибытие! Нет, да не здравствует Флоренция!
***
София сошла с поезда днём. Раздражающее солнце слепило глаза, и, отдуваясь тяжело под тяжестью багажа, женщина надела тёмные очки. Глазам стало чуть легче, но на душе, словно сумасшедшие, скребли кошки: сейчас Софию трудно было узнать в толпе.
Она ненавидела свой характер, упрямство, нерешительность. Всё это привело её к панике; София оказалась одна на вокзальной платформе. Ник оказался прошлым.
Поправив ремень сумочки на плече, София вздохнула прежде, чем двинуться навстречу новому городу в потоке людей. Как горько ей было, и с каждым шагом становилось всё горше! Ну, почему, почему она такова? Почему не может уже ни доверять, ни доверяться?! И столь ли глубока её рана, чтобы никогда уже не затянуться? Да, и ранена ли она на самом деле?
Ник…
***
Платформа была бесконечна, разочарование – вечным. Ник не отталкивал её, но сама София оттолкнула Ника! И как жестоко! Короткий звонок, и несколько слов, несколько слов после чудесного вечера! И того чувства, будто очутилась впервые с самым родным человеком! Бесчестная! И обманула она обоих: и Ника, и саму себя. Но ни шагу назад, не оглядываясь. Виновник должен понести наказание, а кто же, если не она, виноват в её серой жизни?
Краем уха она услышала голос. Кто – то звал, или ей, без сомнения, мерещилось:
– София…
Уверенная, что ей показалось, София не сбавила шаг. Но оклик, чуть более громкий, снова полетел в спину:
– София… Подожди!
Ради всего святого!..
Вслед за этим, явственно, она услышала позади себя шаги, быстрые. Нет, даже бег!
Потом, неожиданно, кто – то взял её за локоть, резко развернул к себе лицом. София, испугавшись, закричала:
– Отпустите…
Но София смолкла, едва увидев перед собой…
– Это же ты? – спросил Ник, как в одну из первых их встреч.
– Я знаю, что это я! – подыграла она человеку, который был единственным, перед кем София чувствовала вину. Теперь она чувствовала ладонь Ника у себя на талии. Он совсем не был разозлён?
Её дорожная сумка упала на платформу. Её никто никогда не держал так нежно в объятиях, и не смотрел на неё так. София даже дар речи потеряла, впившись взглядом в глаза Ника. Она мечтала…
– Что ты здесь делаешь? – наконец, пролепетала она.
Ник улыбнулся:
– Не хочу быть дураком, упустившим тебя… София!
– Это я… – тихо прошептала она.
София улыбнулась, густо покраснев. Она могла заплакать, если бы не была так счастлива. Ник склонился к ней:
– Я тебя не отпущу, сколько не проси!..
Ник её поцеловал. Будто впервые обретя друг друга, прямо на оживленной платформе, тесно обнявшись, они целовались, как давние любовники, мучительно долго бывшие в разлуке. София, отвечая Нику, просила прощения за поспешный отъезд, а он изо всех сил пытался доказать, что вины за ней не чувствует. Он доказывал, как нужна она ему именно такой, яростной защитницей собственной свободы, уникальной, умопомрачительной носительницей потухшей страсти, женственности, какую Ник хотел ей вернуть. Руки его всё крепче обнимали.
– По мне… – он дал ей вдохнуть воздуха, касаясь губами кожи на шее. – По мне, тебя слишком давно не завоевывали!
– Хочешь сам этим заняться? – пылко спросила София, вздохнув.
Как же он соскучился по её голосу!
***
– Я подумал, ты будешь не против этого! – серьезно ответил Ник.
– Ну, – игриво протянула София.
– Можно услышать что – то более обнадеживающее? – хмуро спросил Ник.
София ответила прямо, глядя в зелёные глаза и думая о том, что никто с такой надеждой на неё не смотрел, а её ответ давно никого так не интересовал:
– Другой бы не поехал за мной, я знаю! – она помолчала. – Я очень хочу быть завоеванной, Ник! Очень!
Её мягкая улыбка не оставила сомнений. К её ногам хотелось Нику положить весь мир, но… Пока что с глухим ударом к ним упала сумка Ника, он подхватил Софию на руки и закружил, будто она согласилась на что – то более важное, чем интрижка в отпуске. Нет, Ник не хотел, уже не хотел с этой женщиной обычной интрижки!
Она смеялась, обнимая его плечи, он снова её целовал. Прохожие оборачивались на них.
Не всё ли равно?!
***
Ник пропустил Софию вперёд, следом вошёл сам и стеклянные, словно несуществующие входные двери закрылись за ними.
Они выбрали эту неприметную гостиницу, где рассчитывали провести уютный «флорентийский» период своего путешествия. Всё броское отталкивало Софию, она предпочитала что – то маленькое и домашнее, что смотрелось мило; Ник предпочитал Софию. Потому маленький холл затерявшейся в тихом районе гостиницы был чем – то, что пришлось обоим по душе.
Девушка у стойки администратора улыбнулась приветливо. Уже не в первый раз в этом городе София чувствовала себя чудесно, а рядом был Ник. Он сказал, опустив на пол багаж:
– Найдутся у вас два одноместных номера?
В гигантских размеров регистрационном журнале девушка беглым взглядом отыскала две свободных комнаты, протянула Нику ключи. София почти восхитилась Ником. Снова он не настаивал ни на чём, не требовал от Софии ничего большего. Он был заинтересован в ней, как в женщине, и заинтересован довольно сильно, но при этом сам провёл границы, не желая торопить события, нарушить идиллию. Он не хотел оскорбить или испугать Софию той необузданностью, что он мог бы продемонстрировать стоило ей этого пожелать. Он был мужчиной, и рядом с ним находилась немыслимо привлекательная женщина! Знала ли София о том, что он чувствует к ней чуть ли не с первой встречи?
Однако, он хотел по —настоящему её завоевать, и начать решил с малого. Её сумку он отнёс в одну из снятых ими комнат, поставил в углу у двери и, обернувшись к Софии, спросил:
– Как будто неплохо, да?
София не ответила, подошла к окну, распахнула его настежь. Вид города покорил её, она обернулась к своему спутнику и сказала:
– Здесь прелестно!
– Рад, что тебе нравится!
Ник улыбнулся и, несколько секунд полюбовавшись на Софию, сказал:
– Я буду за стеной в случае чего!
София скромно опустила глаза:
– Надеюсь, твоя комната такая же уютная!
Ник преодолел разделявшее их расстояние, поцеловал Софию самым невинным поцелуем из тех, что были у них до этой минуты:
– Поужинаем вместе после того, как разместимся?
– Да! – на поцелуй она ответила, а потом проронила мечтательно: – На этих улицах, чуть позже, мы найдём изысканный ресторанчик с вкусной кухней и потрясающим вином… Заняв столик, станем спорить о вкусах, будем злить официанта, и ещё он будет посмеиваться над нами…
– Ммммм… Великолепно!
– Мы будем целоваться, чтобы смущать людей за соседними столиками? – спросила София.
– Обязательно! – весело ответил Ник.
– Ты оплатишь мой ужин?
– Нет, конечно, София!
***
В поисках того самого «изысканного ресторанчика» Ник и София проделали пешком несколько кварталов. За весь день, наполненный тревогами, падениями и потрясающими взлётами, она очень устала и теперь едва передвигала ноги. Ник держал Софию за руку и вел за собой, как заправский навигатор. Она бы доверила ему не только поиск уютного местечка. Она была голодна, но утрачивала энтузиазм и надежду хоть чем – нибудь подкрепиться.
– Ник… – жалобно сказала она.
Мужчина остановился, повернулся к ней лицом, но не выпустил её ладонь:
– Мы же у цели, милая! Чувствуешь?
Где – то близко, и правда, был источник тончайшего, приятнейшего аромата. Съестное, источавшее этот дурман, манило, Ник прибавил шагу, и его очаровательная спутница, приободрившись, словно открылось второе дыхание, пыталась от него не отстать…
***
София нетерпеливо барабанила пальцами по столешнице: они всё ещё ждали заказ. Ник остановил её, взяв за руку. София спохватилась:
– Тебе мешает этот звук!
– Да просто бесит! – ответил Ник.
Когда София, смущённо на него посмотрела, словно извиняясь, Ник улыбнулся ей с тем самым задором мальчугана, к которому она успела уже не просто притерпеться, а проникнуться. Он был готов позволить ей любые шалости, лишь бы не гасли от счастья её глаза. Её ладонь он прижал к своим губам, а потом, углубившись кончиками пальцев в волосы на затылке Софии, приблизил к ней лицо и поцеловал, так легко, как… Она подумала и сказала после, ещё ощущая на губах сладость поцелуя и вкус губ Ника:
– Меня никто так не целовал!
– Что за дурак откажется от твоих губ? – Ник был задумчив и серьезен, когда София, невинно – трепетная, хранящая в себе таинственность и всё же умеющая поделиться сокровенным, такая нежная, но глубоко уязвлённая, сидела рядом. Нику хотелось, чтобы именно он возродил в этой женщине что – то, что топтали другие…
Над их головами раздалось покашливание. Ник и София, оказалось, занятые друг другом, не заметили официанта с подносом в руках. Увидев его, наконец, София отняла руку, звонко засмеялась и, сквозь смех, сказала:
– Извините…
И, снова, на этот раз прикрыв ладонью рот, рассмеялась, отвернулась.
– Хм… – буркнул молодой человек невероятно дипломатично, поставил тарелки и бокалы перед гостями, увенчала красивую сервировку откупоренная им бутылка вина. Официант улизнул, оставив их одних.
– Как неловко… – бесстыдно не устыдившись фривольного поведения, прошептала София.
– Да уж, София! Неловко до жути! – весело подтвердил Ник, снова коротко, но напористо коснувшись её губ. – А знаешь, что будет совсем уж ужасно?
Она отрицательно покачала головой.
– Если остынет наш ужин! – Ник разлил по бокалам вино. – Аромат многообещающий, верно?
***
– Я думаю… – София осушила бокал вина.
– Интересно, о чём? – живо отозвался Ник.
– Я думаю, что у меня развяжется язык, если выпью ещё хоть глоток! – ответила София.
Ник тут же снова наполнил ей бокал:
– Любопытно, что ты можешь сболтнуть! – пояснил Ник под её взглядом.
София хохотнула:
– Ник…
– Да? – он словно век бы слушал её.
Но София, вопреки самой себе, не нашла, что сказать и, вместо разговоров, подцепила на вилку еду, пригубила бардового вина.
Даже молчать друг с другом им было приятно. Утерев салфеткой губы, Ник поднял свой бокал:
– Выпьешь со мной? – спросил он.
– А что я делаю последние двадцать минут?
– Нет, не так! – он поднёс свой бокал к бокалу Софии, раздался мелодичный звон хрусталя. —За тебя!
– И что во мне такого?! – нет, она не напрашивалась на комплименты, не ждала их. София искренне недоумевала.
И что в тебе такого, София?
Ник задавался этим вопросом уже несколько дней подряд. И ответ был неизменен и, кажется, мог только полниться эпитетами. Она была невообразимая! С этими ласковыми, несчастными глазами, с худенькими, бархатистыми на ощупь, уже чуть покрытыми бронзой загара щеками, с шёлковыми светлыми волосами, губами, которые должно целовать…
Общались они мило и свободно, будто были всегда знакомы. Они могли бы стать друзьями. Нет, только не это! Софию должно любить…
– Так что во мне такого?.. – повторила она.
– Не знаю! – Ник отпил вина. – Ты скажи!
София не воспринимала себя иначе, как неудачной попыткой высших сил сотворить совершенство. И за десять последних, как выяснилось, крайне бестолковых лет, только уверилась в этом. Она была ни важна, ни нужна человеку, которому по частице отдала себя. Отдала себя, слишком поздно поняв, что это была самая несуразная глупость. Как можно подарить то, что не нужно, бесполезно? И как можно ожидать отклика на дар, который не был желанен?..
***
София не знала в себе никакой исключительности. Вероятно, в ней и вовсе не было никогда того, что можно любить и ради чего быть рядом. Патрик не остался!
Наверное, не стоило портить такой хороший вечер слезами и огорчением; сейчас София была вполне способна сойти за женщину чьей – то мечты. Ник смотрел на неё так, будто мечтал о такой, как она, всю жизнь! Что ж, вполне возможно, у него просто плохой вкус?!
Наверное, тень досады на себя промелькнула у неё в глазах, потому что Ник быстро потерял желание шутить, а, словно уловив горькую перемену в настроении Софии, постарался увезти её от темы, которую сам же поднял:
– Помнишь мы говорили о свободе?
София кивнула.
– Куда ты вернёшься, насладившись ею в Италии?
– Домой! – ответила София витиевато.
– Хорошо! – хмыкнул Ник. – А где твой дом, София?
– В Лондоне, всю жизнь там живу!
– Уже кое- что! – Ник помолчал. —Жаль, что мы не встретились с тобой раньше, значительно раньше!
София нахмурилась, не понимая, почему он так говорит:
– Жаль? Не понимаю… И как мы могли бы встретиться раньше?
– Я тоже с детства живу в Лондоне, Хэмпстед!
– Вот оно что, Ник! Но это не удивительно: Лондон слишком велик!
София склонила на бок голову, и Нику впервые показалось, что она по – особенному на него смотрит. Словно в её глазах он стал настоящим именно в этот момент. София снова спросила:
– Почему ты жалеешь, что мы были не знакомы раньше?
Ник погладил её по щеке, его глаза улыбались:
– Я бы сделал тебя счастливой…
Шепот Ника стих, а глаза стали ярче.
***
Чёрная полоса в жизни Софии началась намного раньше встречи с Патриком Ричкоутом, хотя она, конечно, стала значительной вехой в несчастливой жизни.
Задолго до неё София потеряла мать. Уход её, который София называла, жестко и понятно, смертью, был ужасен, предсказуем и ожидаем, ожидаем со страхом. И долго ещё молодая София помнила его. И до сих пор, наверное, винила себя в нём. Почему? Бог знает! Но можно ли убедить человека бороться за что – то, бороться с невидимым, но сильным врагом, бороться без желания борьбы?..
И несколько следующих лет она не находила себе места, пока, наконец или к несчастью, не обнаружила, что стирается из памяти лицо матери, а всё, что связано с нею распадается, как карточный домик. София тогда, кажется, зализала раны, и принялась снова, на каждом шагу спотыкаясь, жить…
А потом горизонт затмил тот, кого стоило бы обойти стороной. Ей всегда казалось, что Патрик её любил, а, может быть, просто она не знала ничего о любви, обманывалась и разрешала себя обманывать? Он лишь сносно относился к ней, а София принимала это за нежность… Он молчал в трубку, а она говорила себе о его занятости…. Он стеснялся её девчоночьей ласки, а она считала, что он попросту не романтичен… Она сказала, что беременна, а он хмыкнул и вышел из комнаты… Она была в больнице, поправляясь после выкидыша, а он не пришёл ни разу… Он знал, что малыша нет, и с облегчением вздохнул… Он стал уходить, а София рыдала в подушку… Он был слишком умён, а она стала дурой…
Она глотнула вина, чтобы не заплакать, вспоминая о всей своей боли.
***
Рука Софии, держащая бокал, дрогнула, и она поспешно поставила его на стол.
– Я устала, Ник! – сказала она отстранённо, будто бы говорила не о сегодняшнем дне, а о всей жизни. —Я просто очень устала!
Да, на этот раз София сболтнула больше, чем хотела! Ник понял это, иначе она не смотрела бы на него так печально. Как можно страдать, и страдать снова, а потом улыбаться светло и нежно, идя вперёд? Однако, она, видно, этому обучилась. Улыбка её вышла искренней: