– Наверно, мой здесь, точно где-то, —
Не верил муж своим словам.
А в середине, как на троне,
Лежал один молчун-малец.
Он был в своей комфортной зоне,
В своей тиши он был, что спец.
Вокруг крик ротиков и рёв,
Аж ультразвуком уши сносит.
А у него озёрный клёв, —
Не шевельнётся и не спросит.
– Привет, любимый! – голос нежный, —
Я так ждала… мы ждали!
Ты здесь, ты явно прежний,
Как хорошо, что мы не спали.
Он обернулся, милая стоит,
Немного бледная, устала.
И что-то часто говорит,
Как будто мысль лишь упала.
Халатик скромненький,
Да тапочки на босу ногу.
Но больше он пред нею голенький,
Пришёл, не дышит, словно к богу.
Неловкость, стыд перед женой,
Хотя, откуда, очень странно.
Малыш их смотрит за стеной,
Ведь это высшая им данность.
Но папа знает, как повинен,
Печалил маму очень часто.
Теперь он эту ношу скинет,
Сплотится в целое их каста.
Супруги за объятия взялись,
Немного поцелуев страстных.
Как хорошо, что дождались,
Могучих чувств, и властных!
Ребёнок дал им новое дыхание,
Просвет в их тёмном коридоре.
Кто мог узнать заранее,
Что солнце есть и в ссоре.
Малыш тем временем лежит,
И глазки хитро щурит.
Внутри от взгляда всё дрожит,
Он словно вечность купит.
Пронзителен и очень точен,
Как будто ведает весь быт.
Спокоен и не суетливо срочен,
Да сердцем в чувствах сыт.
Пока он не пленён умом,
Насквозь родителей вещает.
И явь переплетается со сном,
Подсказки в мире оставляет.
