Ему не слышится, не сон,
Снаружи звук совсем не снежный.
Родители конечно же без ног,
Не высыпаются, не доедают.
Разрушить их любовь не смог,
Они по-прежнему лишь тают.
Текут ручьями от него,
Летают в облаках, как птицы.
Как быть в себе без своего,
Когда своё в себе таится?
Дни шли, как путник от себя,
Печально жизнь к концу стремится.
Слова малыш не для тебя,
Успеешь днями ты напиться!
Стал говорить, взирая взрослых,
И даже встал с локтей на ноги.
Приблизился к комплекту толстых,
Его ведь любят даже боги.
Капризы в умный ход ушли,
Труднее стало требовать.
Хотя, семья, и компромисс нашли,
Немного просьб, чего тут сетовать.
Родители решили измениться,
И времени украсть у пацана.
Немного вовсе насладиться,
Отдать в казённый дом у них цена.
Нет, звучит конечно же страшнее,
Там скопище детей с района.
Но человек с петлёй на шее, —
Быть без комфорта, вот икона.
Родиться, к смерти убежать,
Родить, отдать на воспитание.
И если трудно, но рожать,
И складывать в пустое здание.
Людей конечно же там много,
Но одиночество у всех в крови.
Границы чёткие, и это строго,
Взаимовыгода – подмен любви!
Поэтому так странен быт,
Мечтать, добиться, и забыть.
И детский сад совсем не стыд,
А малая возможность вместе жить.
Работать, чтоб кормить дитя,
И разлучаться, чтобы видеться.
По разны стороны стезя,
Быть рядом – врозь, и не обидеться!
Красивые слова, конечно тонко,
Но по-простому, говоря,
В квартире днём теперь не звонко,
Отдали в сад мальца царя.
