Прыжок
Вове нравилась эта история. Егор рассказывал ее настолько искренне и вовлеченно. Он проживал все это. Иногда ему было трудно вспоминать что-то. А иногда его лицо озаряла улыбка и счастливое умиление.
– И тогда ты понял, что не бывает некрасивых девушек?
– Нет, Володя, это я знал всегда. Это началось еще в детском садике. У нас была девочка Ирина. Я ей очень нравился. Мы заперлись как-то в туалете. Я поцеловал ее, а потом показал ей писюн. А остальные ребята стояли за дверью и что-то кричали нам. А потом она потрогала его. Так аккуратно. И я почувствовал такое единение со всеми женщинами. Я вдруг понял их натуру, их красоту, каждой из них! Так, а ты что, считаешь себя злым человеком?
– Гребаный извращенец. Ты можешь мне больше не рассказывать такое?!
Вова представил эту картину, и ему стало не по себе. Его лицо на секунду скривилось. Не хотелось дальше общаться.
– Ну ладно-ладно! – Егор с улыбкой толкнул его в плечо. – А потом она показала мне свою… Так чего, ты злодей? Да по тебе видно сразу!
– Я считаю, что зло – это потемки, невежество, я вижу много невежества в себе и в других и иду все дальше и дальше, не успевая его прорабатывать и проживать… Сейчас все меняется, когда я ушел уже далеко. Этот злодей во мне появился от того, что у него что-то не получалось, как он хотел, он начал враждовать с внешним миром с посылом «как ты меня, так и я тебя», хотя этот мир сталкивал его с трудностями, чтобы он наоборот стал лучше. Злодей – это закрытость, отшельничество, неумение воспринимать критику и сразу меняться, накопленные обиды, неудачи, зависть, долгое отсутствие любви.
– Да ты настоящий отшельник, – Егор постучал Вову по спине, смеясь. – Как я обожаю людей, которые распознают свою тьму, исцеление начинается с того момента, когда ты это увидел, больше нет подпитки, и все теневые паттерны сыпятся, как карточный домик. Почва для любви всегда сосредоточена в самых темных закоулках нашего сознания.
– Иногда я не понимаю половины того, что ты несешь! Ты, наверное прочитал много книг? Или у тебя мини-наушник? Тебя гострайтят?
– Ага, в попе наушник с микроимпульсами. Я распознаю текст через вибрации! На самом деле не особо читаю что-то, обычно книги мне быстро надоедают, я отвлекаюсь и забываю о них. Мало таких, которые прочитал до конца. Это идет отсюда, – Егор показал на свое сердце.
Они шли по пустой улице. Сверху их освещал свет фонарей. Город был погружен во мрак. В окнах почти не было света. Мимо пробежала бездомная овчарка, провожая их взглядом и давая понять, что это ее территория.
– Может, вернемся к девчонкам, они уже передумали?
– Я не возвращаюсь к людям, которых оставил в прошлом, – сказал Егор сначала серьезно, а потом засмеялся.
– А я думал, что ты даешь им второй шанс. Ты же добряк, романтик!
– Ну только если они сами вернутся ко мне, – Егор поднял брови и сделал такое милое задумчивое лицо, будто вспоминал кого-то.
– И часто к тебе возвращаются?
– Да постоянно. Никогда не откажу человеку, с которым был близок когда-то. Мы все учителя друг для друга и ученики. Я всегда готов преподать новый урок и поучиться чему-то.
– Мда, этот городок и люди в нем – потемки.
– Я тебе больше скажу: все города в России такие – одинаковые. Люди тут живут в 90-х и по понятиям. Это тебе не поколение интернета, диджитал и все такое. Хотя эти не лучше, настоящие дебилоиды, ничего в них святого! – Егор снова заливался смехом. – Шучу, конечно.
– Да не, я согласен. Гребаные биороботы. Жертвы айпадов и инстаграмов, – Вова теперь тоже смеялся.
– А мы что, не такие?
– Конечно, такие же! Они еще и биороботы нового поколения. Цифроботы. Для них вся жизнь – самая настоящая игра. У нас еще был выбор: поиграть в «Денди», в «Соньку» или пойти зарубиться в войнушку на улице с пацанами, в футбик. А у этих нет таких вариантов. Только большой экран и полное погружение. В детстве айпад вместо раскрасок. В юношестве будет VR вместо хорошей порнушки из «Плейбоя» или «Максима», а первый секс будет скоро просто вживлен им в голову воспоминанием, как и любое другое.
– Мммм, «Максим», «Клубничка», давно не видел этих журналов.
– Я вообще давно не смотрю порнуху.
– Да чо ты мне заливаешь?!
– Реально, во-первых, иногда я практикую воздержание.
– Что? Ну ты реально отшельник? – Вова вопросительно смотрел на Егора.
– Это не отшельничество. Знаешь, сколько энергии у меня появляется? Я не знаю, куда ее девать. Могу спать по 3–4 часа и высыпаюсь.
– И сколько у тебя рекорд?
– 2 месяца.
– Ну ты и псих!
– Вот, смотри, приложение специальное, здесь можешь засекать. Тебе всякие бонусы открываются и артефакты.
Егор показал Вове приложение, в котором можно было смотреть дни своего воздержания.
– Это все эта Оля раскочегарила нас на пошлые темы своим «я хочу от тебя ребенка».
– Да, такой психопатки я давно не видел.
– Видимо, у нее запрос был, время поджимало, а в городе мужики не те.
– Сейчас, наверное, уже чпокаются в каморке на кожаном диванчике, который стоит там уже лет 20.
На момент оба представили эту пошлую сцену.
– Мужик вообще охренел. Прикинь, такой чинишь себе тачки. Живешь спокойной жизнью, работа – дом – друзья – рыбалка. И тут залетает к тебе такая нифма.
– Ага, альфа-самка с запросом.
– Мужик, наверное, тоже подумывал об этом, но все не то или не те.
– Разве кто-то адекватный может хотеть ребенка так сразу? А если он вообще женат, этот шиномонтажник?
– Автомеханик? А почему нет-то? Да не, если был бы женат, то развернул ее просто сразу. Сказал бы: «Девушка, извините, Вы не по адресу».
– Так, может, так, на разок.
– Да не, там порядочный, знаю я этих автомехаников.
– А что, порядочный не может налево сходить?
– Да может, конечно!
– Просто он Оле это обозначил бы сразу.
– Типа: нет, девушка, детей мы рожать не будем, а вот разок того-этого можем у меня тут в автосервисе?
– Аххаха! Ну вообще да, видимо, у него тоже такой запрос был, а он никак решиться не мог, все пил, наверное, не просыхая, а она его поразила сразу своей смелостью.
– Ага, ну сделает она с ним ребенка, а чего дальше? Она явно мегаполисная, хочет красивой жизни, идти вперед и наверх. А он так и останется на своем уровне развития. И чего хорошего у них будет в будущем?
– Да ничего! Ну может, вытащит любовь его к свету. Хотя вряд ли. Мамка для себя чисто родит. А потом другого найдет. А этот так и останется у разбитого корыта, но с ребенком, своей радостью!
– Ага, которому он сможет только боль причинять своей ограниченностью.
– Ну не у всех семьи красивые и полноценные. Машинами зато явно будет увлекаться!
– Да какие на хрен полноценные! Косяк на косяке кругом. Люди такую херню творят. Дети только сами если потом смогут к свету притянуться. Ну да, откроет свой шиномонтаж. Дело-то прибыльное!
– Да, но это вряд ли, от родителей многое зависит. Ага, или салон красоты, мамка-то вон какая модель.
Путь в Москву продолжается
Они подошли к машине, в которой спал сном младенца водитель. Двери были заперты. В машину удалось попасть только через 5 минут, достучавшись через окно.
– Шеф, ты в порядке? Может, еще поспишь?
– Я в норме, – неуверенно сонным голосом и с полуоткрытыми глазами мямлил им водитель. – Надо ехать, ребят, надо ехать.
– Ты сходи воздухом подыши хоть, подвигайся.
– Да нормально, я через окошко подышу, – водитель приоткрыл окно и закурил сигарету. Лицо его было помятое, глаза полуоткрытые. Он сделал чуть погромче «Дорожное радио». – Ну чего, прогулялись? Посмотрели окрестности?
– Да, с девчонками познакомились. Вова их только спугнул своей скрытностью и нахмуренностью. – Егор улыбался и смотрел на реакцию Вовы.
– Да таких… сложно назвать девчонками.
– А, извините, Ален Делон, королевы мира Вас ожидают в прекрасном городе Москве, они смазывают себя маслом, чтобы выкатиться к Вашим ногам сразу по приезде!
– Смешно, я лучше один буду, чем с такими двигаться.
– Какие мы злые и недовольные жизнью.
– Просто не надо меня стебать тем, что я стремных баб отсеиваю.
– Великий Отсеиватель. Всемирное Око, проводящее естественный отбор!
– Это не отбор, это фильтрация.
– И чем они отличаются?
– Я не отбираю, не выбираю, а фильтрую тот поток, который на меня устремлен.
– И по каким факторам у тебя происходит фильтрация? – неожиданно подключился водитель.
– Сотни факторов ранжирования, – начал улыбаться Вова, понимая всю комичность ситуации, а также осознавая то, что он просто шутит и все это понимают.
– Внешность, мозг?
– Губы – самое главное для меня они. Это моя слабость и моя сила. Сразу про человека могу что-то сказать по ним. У девушки они должны быть такими, что я захочу их поцеловать. Фигура, руки, волосы, глаза – да все что угодно – это уже потом. Фигура очень важна. Хотя мне и, бывает, нравятся полненькие, но секс с ними ни разу не был интересным. Может, я, конечно, сам виноват, что недостаточно раскрыл их.
– Конечно, сам! Толстушки наше все! – включился водитель. – Ммм… чтобы было что потрогать, заснуть в ее складочках на животе! Такая мягкая.
Вова с Егором переглянулись и улыбнулись. Как будто они затронули ту тему, на которой водила начал первый раз откровенничать, понял наконец, что с ним отвязные парни, с которыми можно говорить на любые темы.
– Да и толстушки более добрые! – продолжил водила. – Всегда тебя накормят, выслушают с улыбкой, подшутят над тобой, и станет легче от смеха. А худые все время на стрессе, им не хватает еды, они злятся, нервничают, они мучают себя и всех вокруг.
– Да, вот раньше женщины в теле были мейнстримом, – с умным лицом добавил Егор.
– Раньше не было слова «мейнстрим», – водила сказал это так, как будто только что открыл целое новое направление в науке.
– Раньше и маленький член был мейнстримом, – Вова сидел сзади и смотрел на экран своего телефона, отвечая кому-то на сообщения. Ему постоянно приходили звуковые уведомления с разными звуками из разных приложений.
– Это ты с чего решил?
– А ты видел, какие на скульптурах?
– Думаешь, это нормой было?
– Да, я читал даже, что женщин возбуждал именно маленький, они буквально поклонялись маленьким членам, это было в топе. Почему тогда на всех скульптурах примерно один размер?
– Мда, а сейчас таких мужиков загнобили, в баню не сходить, ничего, им навязали, что они какие-то неполноценные.
– Рост повыше, член побольше, тачка подороже, хата побольше, – Вова улыбался. – А как вы хотели, господа?
– Да, чем больше, тем лучше. Против духа времени не попрешь.
– Гребаное окно Овертона.
– Это что за хрень?
– Концепция об управлении общественным сознанием и навязывании представлений в массовое бессознательное.
– Все гораздо проще. Это все от баб. От них все проблемы в обществе. Они разучились ценить мужчину. Только эксплуатируют.
– А знаешь почему?
– Почему?
– Они обладают гораздо большими знаниями о мире.
– Поспорю! Мозг мужчины всегда эволюционировал, а у бабы – нет. Все великие люди – мужчины.
– А им это не надо. Мужик думает мозгом. А баба подключается к первоисточнику.
– Как это? Может, мы тоже сможем? – водитель завел машину и собирался тронуться.
– Через матку. Хоп! – Вова щелкнул двумя пальцами. – И у нее есть все данные о мире. А ты думаешь головой. Ты ограничен органами чувств, а ей инфа из источника поступает. Конечно, она тебя сожрет, обманет, будет манипулировать. Но ты тоже можешь подключиться через любую женщину. Самое простое это сделать будет через маму. Она к тебе больше всех расположена. Все секреты мира у нее. Если у тебя проблемы – обратись к ней.
– Эх, как я по мамуле соскучился! – сказал водитель, проезжая по улицам этого небольшого городка, сонными глазами лениво смотря за дорогой. Вова сидел сзади и посматривал на него в зеркало заднего вида. Ему казалось, что глаза водилы не смотрят толком за дорогой, не анализируют дорожное полотно, пропускают кочки. Водиле хотелось еще спать, а он даже не вышел на дорогу размяться.
– Да, бабы разлагают современное общество, согласен! Хех, парни, вы настоящие философы.
– Я бы не назвал это философией, просто наблюдение со стороны. Больно и неприятно смотреть, как женщина использует твоего друга как ресурс, высасывает из него все силы, а сама сидит дома и ничего не делает. Он бегает как белочка в колесе, света белого не видит, начальник трахает, баба трахает. А он улыбается, ведь другого и не видел, не знает, что можно по-другому, что ты можешь быть хозяином положения. Всегда. И с женщиной тоже. Не ты работаешь для удовлетворения ее прихотей, а она также вместе с тобой впахивает, ведете совместное хозяйство, развиваетесь на равных.
– Да какой «на равных»? Пускай вообще она тебя обеспечивает, а ты живешь и кайфуешь, завоевываешь и открываешь! – с мечтательным видом и улыбкой добавил водитель.
– Хрен так получится, мужики, сейчас каждая третья содержанка, они плотно присели нам на шею. И хорошо, что вы это понимаете и осознаете, значит, у вас есть инструменты и знания, как этому противостоять.
– Всех баб надо под жесткий кнут поставить! – смело сказал водитель. У него зазвонил телефон, он нервно начал срывать его с прикрепленной на панели подставки-зажима. На экране было написано «Женушка».
– Да, любимая! – в трубке был слышен сильный женский голос. – Еду еще, буду через часов пять, – былая смелость в голосе водилы пропала, он стал мягким и послушным. – Да, куплю, хорошо. Да, выпил. Нет, еще не ели, скоро остановимся. Хорошо, любимая, все сделаю!
Егор повернулся с переднего сиденья к Вове, еле сдерживая смех. Бунтарь и завоеватель, который больше не намерен быть на поводу у женщин, резко превратился в мышку, которому позвонила его кошечка и взяла под контроль. Как будто почувствовала.
Продолжение истории про Индию
– Так, и чего у тебя в Индии было? – Вова вернулся к этому вопросу сейчас, потому что врать при третьем человеке Егору будет сложнее. Хотя не это было главное, ему хотелось, чтобы кто-то тоже услышал эти прекрасные насыщенные истории Егора.
– Я помню автобус, много грязи вокруг, пыли, люди неопрятные, их много, у них другой цвет кожи. Сначала это непривычно. Если ты привередливый, то тебе станет не по себе. Рядом сидела молодая пара. Девушка была в шоке от увиденного. Мне кажется, что ее недавно стошнило, она пребывала в шоке, а парень вел ее через этот мрак к свету. Потом мы приехали в отель. И снова разочарование, никаких удобств в том виде, в котором я привык в Москве. Это третий мир, не забывай. Мы сняли номер с Доном Хуаном, первое, что я купил там, была вода, а второе – здоровый пакет травы. И она не такими шишками, как у нас, а дикая, темная, психоделическая. У Дона Хуана был чилим, и мы забили сочную трубку и курнули. После этого пошли гулять по главной улице. Я начал общаться со всеми вокруг, подходил и спрашивал что-то. И все меня понимали. Я как будто вернулся к своим самым близким друзьям – открытым и добрым. Все тут знали меня давно. Я встретил ту симпатичную молодую пару, которые ехали с нами в автобусе. Оказывается, они тоже были из Питера. Парень был счастлив от происходящего и спросил, где можно вырубить травы. Я поделился и узнал, где они поселились. Девушка, кажется, тоже уже прошла акклиматизацию и начала улыбаться. Она почти всегда молчала, когда мужчины разговаривали. Интересно, в Питере она такая же была?! – Егор посмотрел на соседей, слушают они его или нет.
– В Питере ей небось было рот не заткнуть! – засмеялся водитель.
– Мы заобщались с таксистом, который живет там уже 20 лет. Он знал всех, и все знали его. Это был центровой. Он подходил к русским женщинам и говорил: «Милая, красивая, как дИла, дорогая?» Мы смеялись заливистым смехом. Он был такой добрый и открытый. И все вокруг излучали солнце и теплоту. Потом небо затянула темнота, такая беспросветная, как матовая тонировка, только на небе. И так низко, мне иногда казалось, что небо начинает давить на мои плечи. Наступил вечер. Дон Хуан растворился на улицах нашего городка. Я пошел к океану, один.
– Это на берегу было?
– Да, Северный Гоа, криминальный и первобытный. Дорога до океана заняла минут пять. Я шел через кривые песчаные улочки. Продавцы одежды, полотенец и украшений уже сворачивали свои палатки. Где-то вдалеке доносилась музыка из ресторанов. На улице часто можно было встретить бездомную собаку, добрую и радушную. Она подходит к тебе, ты гладишь ее по носу, и все, вы с ней уже друзья. Я добрался до океана и увидел корову! Прямо на берегу, она просто стояла. Ее силуэт тускло вырисовывался на фоне океана. Я подошел к ней и посмотрел в глаза. Мы были знакомы уже тысячу лет. Я побоялся погладить ее, чтобы не вторгаться в пространство этого священного животного. У меня было большое уважение к ней. Я пошел по берегу. Вдалеке скопление людей танцевало возле костра. Я пошел к ним. Их было человек пятьдесят, никто не заметил моего приближения, все улыбались и танцевали. Я увидел богиню. Она танцевала в центре – смуглая брюнетка с белоснежной улыбкой. Каждое ее движение излучало счастье. Как она двигалась! Я замер.
Меня тянуло к ней. Но я остолбенел. Она увидела меня, заулыбалась и поманила к себе руками. Я заметил, что она стала еще счастливее, глаза опустились в пол, она начала смеяться, иногда соприкасаясь со мной взглядом. Я сделал один шаг, а она стояла уже вплотную ко мне. Идеальная. Безумно красивая, загорелая, с длинными волосами ниже плеч. На ней была розовая блузка с кружевами и низким декольте. Снизу были джинсовые шортики с бахромой. Тонкие гладкие прямые ноги, длинные изящные руки, нежные плечи, красивая грудь, ее соски было видно через блузку. Я возбудился и захотел быть с ней больше всего на свете. Этот поток забрал меня без каких-либо вариантов. Она выбрала меня. И все вокруг сразу все поняли. Нам принесли коктейли. Мы начали танцевать. Сначала я был немного в ступоре, но уже скоро держал сзади ее за талию и нюхал ее запах.
Она пахла, как тысяча самых прекрасных цветов, на которые подул соленый океанский бриз. Я стал животным, главарем этой стаи. Все мужчины преклонялись передо мной, а женщины готовы были отдаться. Но я видел только одну. Мы долго танцевали, а потом пошли по пляжу, держась за руки. Мы сливались в потоке обмена энергией, слова текли рекой, мы были с этой девушкой знакомы уже много жизней, как она сказала. Несмотря на всю эту красоту, мне стало страшно, у меня изменилось состояние сознания, я видел этот мир в вибрациях, цвета переливались в танце. Я проводил ее до дома, а она попросила меня остаться, потому что чувствует себя одиноко. Мы ели фрукты, хотя аппетита почти не было. Потом я увидел в ней самку и стал диким зверем. Мне захотелось возыметь ее. Я набросился в ласках, она ждала это весь вечер. Девушка полностью сдалась мне. Я почувствовал, что вся ее жизнь, вся ее сущность под моим контролем сейчас, в моих руках. Мы слились в горячем танце и провели так много часов, без слов. Мне хотелось ее снова и снова. Я смотрел на ее тело и возбуждался каждый раз все сильнее. Потом мы уснули. Я обнял ее. Она встала попить воды, и больше я ее не видел. Она растворилась. Потом я проснулся у бассейна в своем отеле. Был уже вечер следующего дня. Я отрывками пытался собрать картинку вчерашней ночи, но это было тщетно. Дон Хуан сильно рассмеялся, услышав мою историю. «Ты будешь искать ее вечно, но никогда не найдешь, это была вышка – чистая энергия. Не ищи ее». Я не послушал его наставлений и начал ходить по городку, заходить в отели и спрашивать о ней. Но никто не видел и не знал никого похожего. Люди с улыбкой смотрели на меня, но ничем не могли помочь. Я приходил на этот пляж еще неделю, но таких вечеринок там больше не было. Я корил себя, что не запомнил ее отель и никого из тех пятидесяти человек, которые были рядом! Потом пришло умиротворение. Я был рад, что полюбил богиню, благодарен за ту ночь вместе. Помню последний вечер в отеле, как я смотрел на небо и увидел безумно красивую белую птицу, она летела одна, медленно и размеренно. Я понял, что это была она, и пожелал ей счастья.
На следующий день мы поехали с Дон Хуаном к гуру седьмой ступени. Сначала он хотел меня познакомиться с более низкими уровнями сознания людей – его учениками и последователями. Но, услышав мою историю с богиней, сказал, что я готов к седьмой ступени. Мы приехали в крупный город Мумбаи – одну из криминальных и культурных столиц Индии. Нас поселили в малоприметный номер недалеко от центра. По сравнению с номером в Гоа апартаменты здесь мне показались сказкой. Первые три дня мы просто ходили по храмам и улицам города, который кишел людьми. Все куда-то двигались и что-то делали. Мне казалось, что я попал в человеческий муравейник. Я с нетерпением ждал встречи с гуру, а Дон Хуан рекомендовал мне копить энергию и воздержаться от сексуальных утех. Я послушался. Сначала было сложно, я не привык к такому. Мое тело просило секса и удовольствия. Но трава быстро подавляла это желание. Мы часто курили, общались с уличными торговцами, смотрели индийские сериалы. Еда была очень острой, я долго привыкал к ней. И часто ходил голодным. Наконец наступил день встречи.
– С гуру? – уточнил Вова, внимательно слушая историю Егора.
– Да, мы приехали в кафе, в котором собирались все значимые фигуры города. К нам за столик подсел эмигрант-писатель, который жил здесь уже лет тридцать. За это время он успел тут познакомиться со всеми, у него был доступ к гуру седьмой ступени, которого называли Саншайн. После нескольких вопросов, как я понял, это была проверка меня на адекватность и готовность, мы сели в машину и двинулись в путь. Писатель часто смеялся надо мной по поводу и без повода. Что больше всего раздражало, это то, что Дон Хуан тоже подключался к нему, и они вместе хохотали над моими ответами, фразами, выражением лица, надо всем. Я начал чувствовать себя немного некомфортно, но позитивный настрой сохранился. Было небольшое волнение, в первую очередь я не очень понимал цели нашей поездки. Дон Хуан сказал, что мне сделали какие-то тантрические узелки в Перу, и что снять их может только Саншайн. Только после этого он сможет отпустить меня домой в Россию. Я чувствовал себя ребенком, которого везут родители к учителю по русскому и литературе на дополнительные занятия. Но домашнее задание я не выполнил и нужные книжки не прочитал.
Мы приехали в симпатичный загородный домик. На входе нас встретил мужчина лет пятидесяти пяти и пожал всем руку, кроме меня. Затем мы зашли в большое помещение, в котором было пять человек. Они сидели в креслах и курили чилим. Один был похож на головореза – двухметровый амбал в кожаном пиджаке. При этом он был с писклявым голосочком и смехом, как хрюканье у свинки. Второй был старец в белом одеянии и с длинной бородой. Его голос был настолько хриплый и тихий, что я не понимал, как кто-то вообще слышит, что он говорит, это было похоже на шипение старой рептилии. Еще были два близнеца. Достаточно молодые, лет тридцать. Я заметил, что движения их тел полностью повторяют друг друга. Иногда они говорили что-то синхронно. Пятый был похож на индейца, он больше всех общался с моим другом. Часто показывая что-то вербально. На его джинсовой куртке я заметил маленького орла. На длинных черных волосах переливался свет. Дон Хуан сказал подождать на входе. Я простоял там около часа. А потом он, смеясь, сказал, что забыл совсем про меня, что мне можно пройти. Я тихо сказал всем привет, но никто меня не заметил. У стены лежал какой-то молодой человек то ли в трансе, то ли он спал и иногда издавал непонятные звуки. Остальные тихо разговаривали на непонятном мне языке. Мне предложили присесть. Мои ноги так устали, что я с удовольствием и облегчением свалился на табуретку. Дон Хуан куда-то пропал, я чувствовал себя очень неуютно. Мне было неудобно смотреть на этих людей, но они были настолько харизматичными, что не смотреть было невозможно. Каждый жест, взгляд, слово магическим образом приковывали к ним мое внимание. Я пытался себя расслабить. Часа через два молодой человек пробудился. Мужчина, который открывал нам дверь, сказал мне встать и подойти к нему. Это был Саншайн, он посмотрел на меня с мягкой доброй улыбкой, потом привстал и пожал мне руку. Все вокруг поменялось от этого касания. Свет стал добрым, я начал понимать, о чем разговаривают мужчины, мне предложили выпить чай. Саншайну на вид было лет восемнадцать, высокий симпатичный молодой человек европейской внешности, казалось, что он был совсем не из Индии. Я очень удивился, что он уже такой уважаемый гуру.
Мы пошли с ним по дому, он показал мне все восемь комнат. Четыре на первом этаже и четыре на втором. Везде было убрано и не было ни души. Интерьер был больше похож на скандинавский. Затем мы вышли во двор, в котором с нами начала играть добрая маленькая собачка. Кажется, это был шпиц. Саншайн спросил, в каком племени я был вождем. Затем задумался и сказал, что мне нельзя было брать такую ответственность, что я еще не готов к этому. Он даже впервые немного разозлился. Я не понял, о чем он, потому что у меня, собственно, и не было выбора. Потом он коснулся моей шеи в районе ключицы и сказал, что у меня здесь зажим. Я почувствовал сразу облегчение в этом месте. Потом он сказал, что я должен отпустить жрицу. Я опять не понял, о чем он. Ведь я уже был здесь, в тысячах километров оттуда, и с ней меня ничего больше не связывало. Я спросил, про ту ли жрицу из племени он говорит, Саншайн промолчал. Я задавал ему вопросы, а он пропускал их мимо ушей. И я снова почувствовал себя нелепо, потом мы мило общались на бытовые темы, я рассказал про Россию, про то, как я работал в недвижимости, встречался с депутатами и другими уважаемыми людьми, ему было интересно слушать про моего брата, маму, отца. А потом Дон Хуан вдруг подошел ко мне и обнял. Я удивился, раньше он никогда не проявлял ко мне никакой нежности и почти никогда не трогал меня. Он сказал, что нам пора уезжать, мне очень не хотелось этого, у меня появилась сильная привязанность к этому месту, к этим людям, даже к собачке. Потом Дон Хуан сказал мне, что я не понравился Саншайну и он больше не хочет меня видеть. Я растрогался и чуть не расплакался.