Сокрушают себя и сами
сокрушаются по себе.
Во бреду, во стыду до боли
в чисто поле пластаясь лбом,
убивают сей час, а боле
убиваются по потом.
Медлят зубчики вышней силы.
Кабы вилы поддели жизнь.
Истязают себя и милых,
вместе с милыми запершись.
И-их, наследнички, дух укромный —
ухо, эхо да ох – ухаб.
Развороченные хоромы,
притороченные к стихам.
1966
* * *
Рассветы – именно помехи
к приобретению ответов.
Грызи орехи или вехи.
Не сетуй, сетуй.
Цвета небесного наплыва
от облака – в окно, и – мельком:
благоволение заливов
помимо смены понедельников.
Лес осени роняет крохи,
но – тьму тепла.
И женские переполохи:
любовь ушла.
Уметь бы чахнуть-зеленеть
и даже,
на случай, можно не уметь,
ведь кто докажет.
Была бы оловом, что кровом,
мне, вкопанному, высота,
минута без вины и словом
окованная немота.
1966
* * *
Претензия немого слога…
Но тема нищая легка.
И грудь надорвана тревогой,
как дутым когтем пустяка.
И нервы, белые кусты,
топорщат колкие побеги,
украсив ими рока реку,
но мертво держат взор на Вегу
поэта певчие посты.
Мой час негадан, и пока
мой пот не превратится в иней,
я все прощаю вам, родные
и милые, издалека.
1967
* * *
На далекие приветы —
взмахом солнечной руки.
Сколько песен недопетых,
недожатых, как курки.
Не заметанных на слове
в добрый вязаный стежок,
отпустивших на изломе
человечий посошок.
Из огня, да не в полымя.
Притушили на пути.
А дорога всё калымит —
из последнего плати.
1965
Декоративный оборот
Весна
Рассеивались клейким шелестом
на трепетные покрова
декоративные аллеи,
их дерева.
