Сегодня – вечеринка.
И гарь, и благодать.
Губам, как от черники,
от пепла пропадать.
За водкой, как за чаем.
С ногами за ногой.
Я их не различаю —
какая за какой.
А утром – в пальцах плесень.
И трезвые правы.
И лента крутит песни
пропащей головы.
1965
* * *
Будоражить интересом.
Греть активный интеллект.
А куранты – благовестом
по старинке деревень.
Не раскусишь это время —
плод теорий и обойм;
их лоскутное поверье
над растерянным тобой.
Зимней ряженкой на лицах
отрешенности налёт.
Над застуженной столицей
снег. У стен – лёд.
1965, 1982
* * *
Игольчатое сито
разгоряченных век.
Нисходит на Россию
примерным цветом снег.
То метелит разором,
то хлопьями идет
по зимним наговорам
заоблачных высот.
Чуть выдохнешь поблеклость
умаявшихся лиц,
чуть нажитую бледность
морозом соскоблишь,
охватит холод стойкий.
В снегу не западать…
На комнатных устоях
пристойные года.
1966
* * *
Московское,
лоскутное до смуты —
столь пагубно улавливает взгляд,
как городу присущие причуды
по сумеречным улицам ветвят.
Метет бетонная метла,
сметая домики-соринки,
в них мебель с выгнутыми спинками
на ножках кукольных жила.
И чудятся мне формы окон,
отторгнутые от стекла,
их сводчатость укромная,
и – комната,
ее четыре прежние угла.
Как уместить наследные закаты,
их письмена – надежду и исход,
в надкаменный и наддощатый
устой высот.
А горе-дворики богаты
ботвой невзгод.
1966
* * *
Воспаленных не в лад с укладом
вместо пороха метит прах.
Их на плаху сведет расплата
во взаправдашних топорах.
Право-лево коси Косая
изуверчиком по резьбе!
