Меня до сих пор бросает в жар, при мысли о той ночи. Просто потому что она выделялась в потоке одинаковых кукол.
Помню, как приятно было медленно двигаться в ее бархатных тисках, одновременно собирая поцелуями слезы ее боли.
А потом Кэндис не попрощавшись, уехала. Фактически исчезла, после проведенной ночи страсти. Обычно это я исчезаю на следующий день после секса, но этой девушке и тут удалось меня удивить и довести до грани, до скрежета зубов, до водоворота ярости, сковавшего грудную клетку. Макколэй передал мне, что Кэнди уехала в Европу – Руфус отправил ее в одну из лучших театральных школ, какие остались лишь там, за океаном. Первой моей реакцией было – взять личный самолет отца и полететь за ней.
Но этого не произошло. Обстоятельства оказались сильнее меня, или я просто был слишком горд, чтобы бежать вслед за той, что не удосужилась даже написать прощальное сообщение. Черт, она просто испарилась, словно не было посиделок с кофе в библиотеке. Словно не постанывала так сладко мне на ухо, и не впивалась в мою спину ногтями, и не произносила всяких привязывающих к ней слов.
«Мне так хорошо с тобой, Джек. Ты спас меня от самых страшных воспоминаний… я не думала, что это бывает иначе.»
И, несмотря на то, что я совершенно не понял смысл последнего предложения, мне было тоже хорошо с ней.
Но, как я уже сказал, череда обстоятельств не позволила мне догнать и вернуть беглянку: давление отца, вступительные экзамены в Гарвард, а потом еще и Бьянка приехала в Нью-Йорк. Отец хорошо промыл мне мозги на тему того, что мисс Пирс идеальная партия для человека моего уровня. Семья Карлайлов хороша, но недостаточно.
Я писал Кэн каждый день, закидывал ее сообщениями, но она так мне ни разу и не ответила. Охладел я на тот момент довольно быстро, в силу своего возраста: гормоны кипели, мне снова захотелось бесконечно пробовать других женщин, и я начал с Бьянки. Сейчас, я понимаю, что какими бы удивительными любовницами все они ни были, что-то по-настоящему особенное, отличное от одного лишь физического удовольствия, я испытал только с Кэнди.
Я думал, черты лица этой изящной нимфы с хитрыми голубыми глазами навсегда стерлись из моей памяти, но в самолете я почти сразу узнал ее.
Она изменилась, стала еще невероятней. Притягательней. И дело не только в ее естественной красоте, отличной от красоты повылазивших словно из инкубатора девиц и моделей.
Ее выходка, замечание, которое она отвесила мне – неподражаемы. Женственная, гордая, умная, очаровательная девушка, со стальным стержнем внутри. Она умеет давать отпор, осуждать одним взглядом, при этом не терять своей безгранично обволакивающей женской силы, которую транслирует мужчинам через туманные взгляды, медленную речь и плавные жесты.
Кэндис. Даже ее имя звучит сладко.
И вот, спустя пять лет, я уж было подумал, что Кэндис снова меня кинула.
Я прождал ее два часа, и как полный идиот, искал девушку взглядом в бесконечной безликой толпе, ненавидя себя за то, что не могу наплевать на все и уехать. Что-то внутри настоятельно кричало мне о том, что эту девушку стоит ждать…
И вдруг, я, наконец, вижу, как она медленно подходит к назначенному перекрестку, и нервно покусывая губы, озирается по сторонам. Разочаровано поджимает их, наверняка подумав о том, что я ее не дождался. Выглядит девушка просто, словно пришла не на свидание с самым завидным холостяком страны (к чему скромность?), но сногсшибательно. Кожаная юбка карандаш с молнией от подола до пояса обтягивает объемную попку на фоне тонкой талии, завернутой в простую белую футболку, спадающую с левого плеча, демонстрирующую мне и окружающим бретельку нижнего белья.
Фантазия включается мгновенно, и, делая глубокий вдох, мое воображение рисует себе продолжение картинки: на Кэндис черное кружевное белье, которое так легко разорвать и спустить до талии.
Мне хочется знать, как изменилось ее тело за эти пять лет. Она наверняка стала еще более соблазнительной и сладкой. И я надеюсь, что не более опытной.
И когда я выхожу из своего недавно приобретенного в коллекцию Maserati, и ловлю на себе ее уверенный, и в то же время уязвимый взгляд, мое сердце пропускает минимум два удара. Я не помню, когда оно вообще так реагировало на женщину, разве что на новую тачку. Чтобы сгладить чувство неловкости между нами, сразу сгребаю ее в охапку, получая необъяснимое удовольствие, прижимая к себе ее хрупкую фигурку. Кэнди напрягается в моих руках, но спустя секунду доверчиво прижимается к моему плечу, давая мне понять, что она действительно хотела нашей встречи.
И их будет еще очень много, крошка. Столько, сколько ты мне задолжала, сбежав от меня в самый неподходящий момент.
– Надеюсь, у тебя были весомые причины для опоздания, иначе мне придется тебя наказать, – открываю ей дверь, обхожу с другой стороны и сажусь в машину. Прежде чем завести новую ласточку, снова смотрю на Кэндис, чтобы просто, мать ее, полюбоваться голубыми глазами в обрамлении черных ресниц. Девушка поправляет упругие локоны шоколадного цвета, и медленно приподнимает бровь, поймав на себе мой взгляд. Черт, сейчас ее губы не накрашены алой помадой, как в самолете, и я испытываю еще более острое желание попробовать их на вкус. Настоящие, естественные, мягкие.
Девушки очень сильно ошибаются, если думают, что нам приятно целовать их резиновые губы, обколотые слишком большой дозой… не знаю, что они там себе колят, но на ощупь это как застывший пластилин.
– На самом деле, я не хотела приходить, Джек, – произносит Кэн, и словно невзначай поправляет упавшую с плеча тонкую лямку. Черт. Я думал, это будет легче – просто встретиться с ней, поговорить о прошлом и будущем, узнать о том, что с ней происходило все это время. Но с каждой секундой, я ощущаю все большую потребность, в том, чтобы продолжить… зайти дальше. Сегодня. Сейчас.
И сейчас мне совершенно плевать на то, что я уже год живу с Бьянкой. Особенно тогда, когда опускаю взгляд на стройные ножки, прикрытые черной юбкой. Коварная соблазнительница, словно знает о том, что меня заводит эта беготня по грани… между скромностью и сексуальностью. Я и не помню, когда меня в последний раз так возбуждали просто обнаженные коленки. То ли я старею, то ли грязный одноразовый секс мне окончательно приелся.
Все в жизни надоедает, и Кэндис, как мираж в пустыне, как глоток свежего воздуха в этом городе, затянутым смогом, пропитанным равнодушием каменных джунглей.
– Просто не видела в этом смысла. Я не из тех девушек, что забывают о некоторых мелочах. Кажется, ты и не пытался связаться со мной, когда я уехала, – мягко, с едва заметными осуждающими нотками выдыхает она, как только мы начинаем движение.
– Что? – усмехаюсь я, поправляя мгновенно сдавивший горло галстук. – Я писал тебе год, Кэнди. Год. Ни одного ответа. Ни звонка, ни электронного письма. Не говоря уже о том, что ты просто сбежала, не попрощавшись, после того, как мы…
– Я. Не. Получила. Ни одного твоего письма, – слегка раздраженным тоном отвечает Кэнди, но я чувствую, что ее ярость направлена не на меня.
– Не может быть, – качаю головой я, не понимая, как такое возможно. – А как ты объяснишь то, что не попрощалась со мной?
– Так вышло, Джек. Но и ты не долго тосковал по мне, быстро найдя утешение в объятиях одной… известной особы. Я читаю новости, – возвела глаза к потолку девушка, порождая внутри меня волну негодования и злости.
Я вцепился в руль до боли в сжатых кулаках, и уж чуть было не выплеснул на Кэндис всю скопившуюся за день злость и раздражение, как вдруг произошло то, от чего кровь моих венах превратилась в тягучий жидкий огонь, медленно наполняющий теплом сердце.
– Джек, я согласилась на встречу, не для того, чтобы мы обсуждали наше прошлое. Я здесь для того… чтобы насладиться моментом, – и она мягко коснулась моего побелевшего кулака кончиками пальцев, мгновенно усыпляя моего внутреннего дикаря. Правда, кое-что ей пробудить все-таки удалось… напряжение в паху становится практически невыносимым, и я не понимаю, какого черта, я веду себя, как школьник, на первом свидании.
Кэн одергивает руку, и, сдержав разочарованный рык, я врубаю электронную музыку, с любопытством поглядывая на Кэндис, что рассматривает каждый небоскреб Манхэттана с широко распахнутыми глазами.
– Джек, ну как это можно слушать? Даже слов нет, – она недовольно поджимает губки, и, выключая музыку, начинает что-то тихо мурлыкать себе под нос, покачивая головой и улыбаясь мне такой улыбкой, которая заставляет меня забыть обо всем на свете. О работе, об отце, о Бьянке… я просто смеюсь вместе с ней, наблюдая за тем, как она восхищается разросшимся за последние пять лет городом, и, в конце концов, открывает окно в крыше и высовывается наружу. Я вижу только ее слегка покачивающуюся задницу, и, не выдерживая этой пытки, ставлю машину на автопилот, протискиваюсь в дыру на потолке вместе с ней, наблюдая за утопающим в огнях городом, от одного вида которого дух захватывает.
Ее волосы бьют меня по лицу, каждый вдох наполняет легкие дурманящим ароматам ее кожи. Корица, цитрусы, имбирное печенье… сладкий, но ненавязчивый запах. Прошло пять лет, а у нее все те же детские духи, но мне плевать, потому что… черт, просто потому, что они мне нравятся.
Мне все в ней нравится, и я не хочу искать этому объяснений. Меня тянет к ней, ее тянет ко мне… и пошло все к черту. Хотя бы на один день.
– Эй, я разрешения распускать руки не давала, – хихикает Кэнди, когда я обхватываю ее талию, и утыкаюсь носом в ее шею. – Боже, так красиво, Джек, – шепчет Кэндис, замечая впереди огромный небоскреб, на зеркальной поверхности которого вспыхивает необычная подсветка, имитирующая полет в космос. У меня и вправду создается ощущение того, что лавируя между другими машинами, мы летим через вселенную, минуя встречные кометы.
– Да. Красивая, – киваю я, глядя в этот момент на нее.
– Я про город, – смущенно улыбается девушка. – И куда мы едем?
– В лучший ресторан Нью-Йорка. Тебе понравится, – обещаю ей я, замечая, что ее плечи слегка опускаются. Черт, я всех девушек вожу в этот ресторан. С Кэндис, наверное, стоило сменить тактику.
Слегка напрягаюсь, когда нажимаю кнопку на биобраслете, отменяя десятый звонок за вечер.
Через полчаса моего рассказа о новых достопримечательностях Манхэттена, мы заходим в ресторан «The Modern», и я всей кожей ощущаю, как Кэндис невольно сжимается, как напрягается ее талия, под моей ладонью.
Девушка едва заметно поджимает губы. Пафосное и модное место, в которое не пускают надоедливых папарацци. Я думал, это то, что нужно, но Кэнди недовольна, несмотря на то, что она заинтересовано изучает меню, очаровательно покусывая нижнюю губу…
Едва сдерживаю порыв поправить член в тесных брюках. Если так пойдет и дальше, он их разорвет. Утрирую, конечно, но… я хочу ее. До кома в горле. До красных всполохов перед глазами, хочу сейчас, сегодня… это какое-то безумие.
И что-то мне подсказывает, что мне не будет достаточно одного раза.
– Джек, – вдруг робко произносит Кэн, оглядывая окружающие нас столики. – Я так отвыкла от этого. Это же просто ужасно…
Я не сразу понимаю, что она имеет в виду. Мы сидим в шикарном ресторане, зал которого напоминает скорее комнату в Версальском дворце, а не место приема пищи. Пространство наполняет живая музыка – раздражающие звуки скрипки и арфы. Но как бы громко не играл оркестр, ни один из сидящих в зале, даже не смотрит в сторону музыкантов. Собственно говоря, никто не смотрит и друг на друга – почти все присутствующие уткнулись в экраны, повисшие в воздухе. Элиты за шестьдесят уткнулись в телефоны старых моделей и планшеты. Все подключены к всемирной сети, находящейся за гранью этой реальности. Почти никто не ведет задушевных бесед и активных разговоров, на всех присутствующих детях одеты шлемы виртуальной реальности, позволяющие родителям отдохнуть от бесконечной суеты и их криков.
Лично я вижу классический ужин Элитов, но Кэндис… реагирует на происходящее странно. Но мне нравится, что она так не похожа на других.
– У всех свои дела. Это нормально, Кэндис. Мы все очень занятые люди.
– Но зачем тогда ходить в ресторан? Они же совсем не общаются… – возмущается Кэн, с недоумением оглядывая уткнувшихся в «свои дела» людей.
– Ну, не очень-то интересно общаться с человеком, которого итак видишь каждый день, – усмехаясь, бросаю аргумент я.
