Вита и поиск ключа

Начало пути

Наконец автобус закряхтел и остановился. Как же долго мы ехали. Дорога из нашего района до института ужасно долгая, настолько, что я успевала перекусить, выучить лекцию, почитать книжку, а то и поспать, чем я чаще всего и занималась. Кажется, в дороге пол жизни проходит! Я перешла на второй курс и надеялась, что хоть автобус на нашем маршруте поменяют, на тот, который выпустили не в прошлом веке, но это были только мечты. Даже водитель дядя Петя и кондуктор Татьяна были неизменными героями этого маршрута. Так с них мой день и начинался: с автобуса как из советских мультиков, приветливых Дяди Пети и Татьяны и долгой дороги в студенческий мир. Только я и подумать не могла, что мой мир так скоро изменится и я буду совсем не против безмятежной поездки на стареньком автобусе.

Это была моя остановка, я знала, но выходить мне не очень-то хотелось. Основной моей проблемой были занятия по высшей математике, и не потому что это сложный предмет, я любила математику, а потому что мой преподаватель Сергей Станиславович был уверен в абсолютном отсутствии, как он говорил “чуйке” к математике у женского пола. В результате этого субъективного умозаключения весь семестр мы проводили за игрой “кто кого”. Или я сведу с ума преподавателя, так как на каждый его вопрос у меня был правильный ответ, ну или как минимум комментарий, или он меня, доказывая, что я просто удачно списываю или умело кручу парнями (особенно моим гениальным другом Павликом), которые делают за меня лабораторные, курсовые и так далее. Возможно многим теперь покажется, что я просто и дня не могу прожить без споров, но это далеко не так. Просто именно математика и Сергей Станиславович в сочетании вызывали во мне желание высказать свое мнение. Ну хорошо, поспорить. И это далеко не лёгкое занятие.

Выйдя из автобуса, я увидела моего лучшего друга Павлика, как всегда улыбающегося. Он был довольно высокий, широкоплечий и худощавый, вечно ходил ссутулившись, как будто боялся задеть за что-нибудь головой. Дружили мы со школы, с самого первого класса и фирменная улыбка друга всегда была при нем, притягательная и поднимающая настроение. Мы оба любили математику, но мой друг скорее обладал талантом ко всем точным наукам, при этом много читал про различные фантастические теории и внеземные цивилизации, что непременно доводил до моего сведения. А я любила его слушать. На улице была глубокая осень и мы, шурша листьями, побрели в седьмой корпус нашего университета, сегодня как раз по расписанию занятия по высшей математике.

Несмотря на наши споры с преподавателем, Сергей Станиславович был очень даже приятным мужчиной, хоть он практически никогда не улыбался, был строгим и принципиальным, все же обладал определённой притягательностью и человеческой теплотой. Преподавателю было около шестидесяти пяти лет и для него женщина должна быть нежной, скромной, утонченной, обладающей магическим талантом к ведению хозяйства и воспитанию детей. Такой и была его жена Татьяна Фёдоровна, которую он любил, и которая периодически появлялась на кафедре математики, чтобы принести своему любимому обед. Глядя на свою жену, Сергей Станиславович менялся, было такое ощущение, что вокруг них действительно происходит магия, то есть всё то антинаучное, необъяснимое, но фактически происходящее на моих глазах. В такие дни я даже немного начинала симпатизировать этому ворчунишке-преподавателю. Но как только мы приходили в другой день на занятия, я понимала, что из меня подобная волшебница никакая, скорее Баба Яга, которая бесит Кощея.

Возможно я действительно производила впечатление слишком самоуверенной зазнобы, хотя в жизни я больше была похожа на обычного скромного подростка, ничем не отличающегося от стандартно-типичных подростков в этом мире двадцать первого века. Я была среднего роста, одевалась по возможности не вызывающе, хотя и тянуло периодически на подвиги в виде короткой юбочки и яркой кофточки. Я не считала себя красавицей, впрочем, наверное, как и основная часть подростков думают о себе. Тем не менее, моему другу Павлику иногда удавалось сказать те самые нужные слова, благодаря которым я чувствовала себя неотразимой. Однако он всегда смотрел на меня так, будто я с другой планеты и только он знал с каким сокровищем дружит. Как-то он мне даже сказал, что от меня исходит успокаивающее тепло и это его обезоруживает. О чем это он!? Хотя тёмно-карие глаза, длинные, густые, светлые волосы, приятная улыбка тоже были в моем арсенале.

Ещё у меня, как говорила моя мама, был характер, то есть не тот, чтобы в том смысле характер, который в принципе есть у всех. Она постоянно повторяла: “Ты сама не знаешь, что хочешь”; “Думай, что говоришь”,” Как ты вообще дальше жить будешь?”. Я конечно чувствую, что мои временами чересчур эмоциональные высказывания пугали родителей, ведь если сказать в сердцах после очередной пары неудавшейся философии, что хочешь бросить институт, то это как минимум обеспечивает родителям нервное потрясение, а мне часовую лекцию на тему “Ты – безответственная”. Я то и не собиралась ничего бросать, но мои слова и эта родительская лекция сделали свое дело. В итоге у всех испорчено настроение, родители думают, что я бомба замедленного действия, вот-вот что-нибудь натворю, а я в свою очередь думаю, что родители меня не понимают.

Я конечно же могла просто промолчать, но я любила думать вслух, наверное, надеясь на поддержку, ну или простую дискуссию на тему моих несуразных мыслей. В этом смысле Павлику не было равных, чтобы я не сказала он принимал это как самая серьезная тема и мы могли это обсудить или посмеяться над этим. Он понимал, где я говорю серьезно, а где я серьезно шучу. В общем друг он был замечательный.

Вот и Сергей Станиславович постоянно слушал от меня неожиданные высказывания и поправки. Сначала преподавателя даже забавляло моё своеобразное рвение к учёбе, всем в группе было интересно, чем закончится наш очередной словесный раунд. Но судя по всему, мне не было суждено хоть как-то изменить представление этого преподавателя о влиянии математики на меня.

Сегодня на очередном занятии Сергей Станиславович объяснял новую тему, последнюю перед экзаменами, поясняя, что без знания этой темы мы вообще на экзамен можем не приходить. В этот день он был особенно хмурым, я бы даже сказала грустным. Я это почувствовала, когда он проходил, наверное, раз пятый рядом с моей партой, как будто вся его жизненная энергия обычно теплая стала таять и уменьшаться, и с каждым разом, проходя мимо, я чувствовала, что на смену ей приходило нечто холодное и жёсткое. Конечно можно подумать, что люди ничего такого не ощущают и я все придумала, но я любила подолгу смотреть на людей, знакомых или нет, будь то в парке, в институте, в магазине, в кафе или где-либо ещё, и я потихоньку начинала их чувствовать, по крайней мере я так думала.

Через сорок минут занятия у меня естественно возник вопрос, и я в своей нетерпеливой манере решила поднять руку, дабы успокоить бурлившую во мне эмоцию. Увидев это, Павлик сразу охнул, а наш заводила Серёга Тычко громко сказал: «Смотрите, сейчас опять начнется». Я закатила глаза, но руку не опустила. Сергей Станиславович конечно заметил меня, но отвернувшись продолжил сквозь зубы читать лекцию, нехотя я всё же опустила руку. Павлик выдохнул, а Тычко громко расстроился. Спустя минут пять, когда преподаватель повернулся к аудитории, я опять подняла руку и тут-то наступил мой звездный час. Но то что я услышала явно не относилось к математике и это не было разрешением мне задать свой назойливый вопрос. Сергей Станиславович быстрым шагом подошел ко мне, остановился, глядя на меня сверху вниз. Взгляд у него был настолько сердитым, отчаянным и пугающим меня, что я резко откинулась на Павлика. Так преподаватель простоял, наверное, целую вечность, шумно пропуская через свои ноздри весь окружающий нас воздух. Все в нашей группе замерли, а я так вообще пристыла к спине Павлика. Тут я начала ощущать прилив каких-то странных чувств, которые стали с такой силой захватывать меня, что я потеряла бы равновесие, если бы не спина Павлика. Это была гамма разных эмоций, но центральной эмоцией было всепоглощающее чувство горя, чувство безысходности и тупика. Я ничего не видела и не слышала вокруг, только чувствовала. Эти эмоции волнами, одна за другой, сбивали меня и все сильнее прижимали к Павлику. Стало невозможным больше терпеть, и я закрыла глаза, но увидела совсем не темноту. Передо мной были двое улыбающихся юношей, с угольно-черными, но добрыми глазами. Юноша постарше, лет семнадцати на вид, смотрел с доброй ухмылкой и интересом на юношу помладше, который задорно улыбался и что-то рассказывал своему брату. Мне захотелось потянуться за ними, но они начали быстро удаляться и мне стало больно в груди, пришло осознание, что я их больше никогда не увижу. Захотелось кричать и плакать.

Когда я открыла глаза, то увидела перед собой лицо моего преподавателя, по его щеке текла слеза, незаметная для всех, но видимая для меня. И я поняла, что это не мои чувства, а это горе было горем отца, потерявшего своих сыновей. Я столько времени проводила на занятиях по математике, так старалась недолюбливать этого преподавателя, что мне ни разу и в голову не приходило, что у этого человека может быть и другая сторона жизни, в которой ему приходится страдать от потери близких людей.

Но действительность же состояла в том, что я в равной мере по-настоящему не знала как Сергея Станиславовича, так и саму себя. Осознание всего произошедшего навалилось на меня, и я почувствовала поднимающийся страх, в груди что-то сильно сдавило. Шок от произошедшего заставил меня потихоньку дрожать. Видимо все эти чувства отразились на моем лице, так как Сергей Станиславович наконец пришёл в себя и резко отпрянул, глядя на меня как в первый раз. Мой преподаватель как будто сам осознал, что было с ним несколько минут назад и он стал пристально вглядываться в моё лицо, изучая меня. Можно подумать это не он сейчас вёл себя странно и подозрительно, я-то не шевелилась кажется целую вечность. Постепенно его глаза от удивления становились все больше, было видно, что сейчас у него в голове происходит борьба, дышать ему становилось тяжелее. Потихоньку он стал что-то неразборчиво шептать. Слова становились все громче, и я начала различать бормотание: “Этого не может быть, она… нет… нет, это не она, я бы знал, я бы понял! А если…, если есть шанс! Нет, это просто совпадение… мне…мне показалось!”. Тут он резко отвернулся и глубоко вздохнул. Прошло мгновение, он снова повернулся и громко сказал совсем не своим голосом: “Прошу вас покинуть аудиторию и впредь больше не появляться на моих занятиях!”. Я на мгновение замерла, преподаватель же смотрел на меня строгим взглядом и ждал, когда я выполню его указание. Тут я почувствовала подталкивание сзади и вспомнила, что так и лежу на Павлике. Я собрала свои вещи и, пройдя через всю аудиторию мимо всех уставившихся на меня полных недоумения глаз ребят, вышла наружу и закрыла за собой дверь.

Всё это случилось за две недели до конца семестра, и все оставшееся время я старалась не нарушать указания загадочного преподавателя не появляться на его занятиях. Я просто пропускала занятия, гуляя по улице, любуясь погодой, ведь наступила зима и приближался Новый год. В запорошенном снегом парке было куда лучше, чем на занятиях.

Мой друг Павлик пытался расспросить, что же произошло, но я ничего не могла сказать, так как и сама не знала. Сначала я старалась забыть о произошедшем, но ничего хорошего из этого не выходило. Это видение про юношей просто стояло у меня перед глазами, я видела их везде в лицах других людей: в институте, на улице, на занятиях по лёгкой атлетике, везде…. Даже мой родной брат Юрка напоминал мне младшего юношу из видения.

Мои однокурсники поглядывали на меня с сочувствием и пониманием, но несмотря на это периодически звали посетить лекцию по математике, вдруг опять что-нибудь интересненькое произойдёт. Они не понимали, что на том злосчастном занятии не только Сергей Станиславович «проявил себя», со мной тоже произошло что-то необъяснимо-пугающее.

Я конечно понимала, что непосещение занятий чревато последствиями, а то и не сдачей предстоящего экзамена, но воспоминания о прошлом событии меня останавливали. Мне было страшно заново пережить те самые ощущения, которые теперь не дают покоя, постоянно чувствовать утрату и горе, постоянно видеть, а иногда и слышать отдаленные голоса этих потерянных детей.

После очередной ночи в кошмарах я пришла в институт совсем уставшая и на взводе. Меня злило это необъяснимое состояние. Естественно, проведя не одну ночь в интернете, я практически установила себе ряд диагнозов, больше подходящих к моему состоянию, от чего я ещё больше приходила в уныние. Увидев меня, Павлик быстро подбежал ко мне, он был сильно взволнован. Схватив меня за плечи, он пристально посмотрел в мои глаза и строго спросил: «Хочешь, я тебя сейчас обрадую?». Я судорожно начала перебирать в голове вещи, которые меня могли бы обрадовать, правда мне это не очень хорошо удавалось, видно мои диагнозы давали о себе знать. Тут я увидела за его плечами моих лучших школьных подруг, Иру и Настю, которые сейчас учатся на другом факультете, тоже взволнованно смотрели на меня. Думаю, и они установили мне какой-нибудь диагноз, ведь в последнее время я, мягко говоря, странная и неразговорчивая, мало времени уделяла своим близким друзьям. Не дождавшись от меня ответа, Павлик опять спросил:

– Ты знаешь, что Сергей Станиславович уволился?

– Я? Откуда? А как же экзамен? – не знаю почему, но я начала волноваться.

– Сейчас была “вышка”, к нам зашёл декан и сказал, что занятие отменяется и зачитал список всех, кто допущен до экзамена. Ты тоже в этом списке! – тараторил он, широко улыбаясь.

– А кто же экзамен будет принимать? – не знаю почему, но меня это не сильно обрадовало, хоть и давало облегчение, ведь теперь мне не грозило быть отчисленной, а соответственно и родительского нагоняя.

– Заменять его будет вроде Анатолий Михайлович, девчонки говорят он добрый и никого не заваливает. Сдадим “вышку” на раз-два-три! – сказав это, Павлик просто засиял от радости.

Тут подошли мои подружки, Ира и Настя. Я с ними с того незабываемого занятия мало виделась, хоть они звали меня постоянно погулять. Увидев их, я поняла, как сильно по ним соскучилась.

– Привет, – сказала я, опустив голову, мне было стыдно.

– Приветики! – воскликнули они вместе.

– Вот она пропажа! – ухмыльнулась Ира. – Может теперь тебе не отвертеться. Забираем тебя сегодня после занятий и пойдем кушать много пиццы! Будем поднимать настроение.

Мне действительно их не хватало. В тот день мы отлично провели время, многое вспомнили и много смеялись, ведь нас многое связывало. Пришли девочки к нам в школу в седьмом классе, их семьи одновременно переехали в наш район, а дружили они аж с садика. Подружки практически сразу приняли нас с Павликом, а мы их. Сдружились мы на почве нелюбви к географу и постоянно срывали ему контрольные. Поэтому воспоминаний за эти годы накопилось много.

Встреча удалась и время пролетело незаметно, даже на какое-то время я забыла про мои видения и неплохо в тот день выспалась. Наверное, благодаря этой дружеской терапии оставшиеся две недели до экзамена прошли спокойнее, стало казаться, что все произошедшее просто от переутомления, я загнала воспоминания о том занятии в дальний уголок моего разума. Свалила все на разбушевавшиеся гормоны и слишком бурную фантазию.

В итоге, проснувшись в день экзамена по высшей математике, я была достаточно спокойной и в полной уверенности в благоприятном завершении дня. Ведь этот экзамен был последним в семестре, что предшествовало бурной вечеринке. Тем более что и Новый год был подпорчен подготовкой к экзаменам, так как сессия начиналась с экзамена по философии второго января. Согласитесь, что тяжело быть адекватным студентом после таких испытаний. В общем вечер обещал стать апогеем наших стараний, о чем Серёга Тычко напоминал нам каждый день. А организовать вечеринку он умел куда лучше, чем учиться.

Я и Павлик сдали экзамен на раз-два-три, как мой друг и обещал, я даже удостоилась похвалы. До вечера нам оставалось ещё пол дня, да и организатор вечеринки Тычко все ещё пыхтел над задачками, мы с Павликом решили, что успеем кучу дел переделать. Мой друг поторопился в свой институтский клуб супер-умников “Зачетка”, защищать проект, а меня ждали тренировка по лёгкой атлетике и банальная уборка дома. Дозвонившись маме, я доложила ей обстановку про сессию на отлично, что её сильно обрадовало и про вечеринку, что не сильно обрадовало, но было допустимо в связи с успехами в учёбе. Даже был одобрен тот факт, что вечеринка с ночёвкой, хотя с условием, что будет Павлик, видимо ему она доверяла больше, а мне в общем всё равно, лишь бы попасть на вечеринку.

Тренировки по лёгкой атлетике я очень любила, так как во время бега могла забыть обо всех накопившихся проблемах и заботах. Кроме того, меня настолько захватывал сам процесс, что я даже могла как бы потеряться в реальности и не слышать никого, даже тренера, который просто смирился с моими уходами в астрал и просто ставил меня на длинные дистанции.

Сначала эта тренировка ничем не отличалась от предыдущих, но все же потом случилось то, что заставило меня “включить голову”. В момент, когда я уже бежала столько времени, чтобы опять оторваться от реальности, я почувствовала лёгкий холодок, подувший мне в спину, за которым последовал озноб во всем теле. Я продолжала бежать, но становилось все тяжелее переставлять ноги, было ощущение, что я преодолеваю невидимое воздушное препятствие. На стадионе потемнело, голоса исчезли и звук вокруг стал напоминать треск в сломанном радио, время будто замедлилось. Мне казалось я по-настоящему стала уходить в другую реальность, но только теперь это чётко осознавала. Я жутко замёрзла, меня трясло, но почему-то знала, что должна двигаться. Было необходимо от этого убежать и скрыться, просто нужно вырваться из этого забытья. Я начала напрягать все мышцы в своём теле, через боль начала быстрее и сильнее двигать ногами, пот лил с меня градом. Неожиданно во всем теле стало появляться покалывание и в руках я начала ощущать жар, такой сильный, что подумала не горят ли они. Однако этот жар мне не вредил, даже стал придавать сил, я практически этими руками стала “разрывать” образовавшееся передо мной препятствие. И тут я неожиданно резко вылетела на дорожку, по которой бежала, такой сильный был толчок, что я чуть не упала. Мир вокруг вернулся к своим привычным звуку и цвету.

Я остановилась и села на лавочку, вся вымотанная и мокрая от пота. Никто конечно не заметил, как я бежала и боролась непонятно с чем, разве что пара девушек, которых я чуть не сбила в конце моей странной битвы. Но что это было на самом деле? Последствия стресса, гормоны, мои придуманные диагнозы? Происходящее со мной явно не самое обычное состояние подростка. Может я и правда стала засыпать во время бега, а ноги машинально бежали? О боже, о чем это я?

От этих мыслей я так устала, что постепенно начала опять впадать в уныние. Радость от окончания сессии куда-то улетучилась. Так сидя на лавочке и не найдя объяснения произошедшему, я пришла к одному выводу, что рассказывать об этом я точно никому не стану.

Приняв душ и одевшись, я вышла на улицу. Пройдя по скрипучей от снега тропинке метров пятьдесят, я оказалась на остановке. Было уже темно, около шести вечера. Я вспомнила про уборку и про вечеринку у Тычко. Уборку я ненавидела, а на вечеринку идти мне уже не хотелось. Я почувствовала навалившуюся усталость, моё состояние меня тревожило.

Подъехал тот самый автобус, с которого у меня и начинался всегда день. Чуть не поскользнувшись, я залезла в него и, оплатив проезд, села в самый дальний конец автобуса. Еле тронувшись с места, мы поехали. Мысли одна за другой метались в моей голове, я пыталась разобраться, ведь моя жизнь разбилась на “до” и “после”. Границей служило то самое занятие по высшей математике с загадочным преподавателем. Сейчас я как никогда захотела вернуться в то состояние, которое было “до”. Быть обычным подростком, ходить в институт, общаться со своими друзьями, кушать много сладкого, периодически волновать и выбивать из равновесия родителей своими эмоциональными выходками и, не зависимо от этого, получать поцелуй на ночь. Я не хочу больше видений, странных явлений и событий, происходящих со мной. Я повторяла это “не хочу” снова и снова, но пока мы ехали, мои мысли потихоньку стали ослабевать. Глядя в окно на падающие снежинки, меня даже потянуло в сон и, практически не сопротивляясь, я уснула.

Мне было так хорошо и спокойно, ведь мои родители рядом. Я весело и задорно смеюсь, летя с горки на санках, меня ловит папа, а мама рядом смотрит на нас с любовью. Но вглядевшись, я поняла, что это не мои родители, эта пара намного моложе. Тут картинка резко поменялась, и я как бы стала смотреть на все со стороны. Мне показалось, я знаю это место. Я увидела маленькую девочку лет пяти, она встаёт с санок, а папа ей помогает, и они опять бегут к горке, чтобы заново скатиться. Я все стояла и наблюдала, радуясь за них. Но потихоньку меня стало что-то волновать, потом это чувство стало усиливаться. Стала оглядываться по сторонам, мне казалось, что им грозит опасность. Неожиданно для себя я начала к чему-то готовиться, как и сегодня на тренировке стало покалывать тело и постепенно стали горячими руки, как и в прошлый раз мне это придало сил и мобилизовало, я готовилась к защите этой молодой семьи. Тут все стало заволакивать чёрным туманом и от резкого толчка я проснулась.

Оказалось, это автобус резко затормозил, была моя остановка. Я стряхнула с себя остатки сна, вспомнив который, я рефлекторно стала проверять руки. Ничего не изменилось. Тут открылись двери автобуса, и я резко ощутила то самое волнение из сна. Стал подступать страх, но это был не мой страх. Выходить не хотелось, я понимала, что это каким-то образом должно на меня повлиять, изменить мою жизнь уже окончательно и бесповоротно. Я сидела не двигаясь, улавливая усиливающийся чужой страх. Время шло, а автобус так и стоял, как будто ждал моего решения. Даже люди в автобусе замерли и сидели молча, казалось и они готовы ждать. Я закрыла глаза, глубоко вздохнула, сердце бешено стучало, волнение просто зашкаливало. Непонятно как, но взяв в руки рюкзак, я встала и, переступая с ноги на ногу, медленно продвигалась к выходу. Преодолев ступеньки, я ступила на запорошенный снегом асфальт. Двери автобуса закрылись, и он уехал, оставив меня совсем одну.

Оглядевшись, я никого не увидела, хоть мы и жили в районе, где не было многоэтажек, в основном частные дома, но людей здесь можно встретить всегда: гуляющих с собакой, просто вышедших подышать свежим воздухом, кучки играющих детей, человек по десять-пятнадцать. Но сейчас абсолютно никого. Вокруг была мертвая тишина, даже ни звука мотора машины, ни смеха или крика детей, ни лая собак, ничего. Мои глаза потихоньку привыкли к темноте, тусклого света пары фонарных столбов не хватало, чтобы осветить улицу. Я решилась начать движение и направилась по привычной мне дороге к дому, ощущение тревоги и волнения отдавались с каждым шагом. Чужой страх тоже никуда не делся, напротив, он служил мне ориентиром куда идти. Пройдя домов десять, меня что-то остановило. Я поняла, что необходимо свернуть влево, к домам, которые были расположены ближе к местной речке. В противоположную сторону от дома. Ориентир страха звал меня именно туда. Видно домой я попаду не скоро.

Как завороженная я двигалась по пустым улицам, прислушиваясь к моему внутреннему ориентиру. Незаметно для себя я сжала руки в кулаки. Было понятно, что приближаюсь. Пройдя ещё несколько поворотов, я вышла на очередную улицу и тут меня осенило, я видела во сне по дороге сюда именно этот район, ту самую детскую площадку за углом в конце этой улицы, где гуляла молодая семья. Осознав это, я чуть не упала. Но ещё я вспомнила, что этой семье грозила опасность и мне надо торопиться.

Я побежала, так как боялась опоздать. Добежав до угла и резко завернув за него, я ворвалась на площадку. Мне было неизвестно, что увижу и не была к этому готова. Здесь действительно была та самая семья, но они отнюдь не радовались прогулке, лица родителей были просто в ужасе, и они зачем-то изо всех сил тянули на себя за руки свою плачущую и кричащую от боли дочку, будто перетягивали канат, кто сильнее. Странным и пугающим было даже не это. Девочка висела в метре от земли и её затягивало в темноту, ножки уже по щиколотку казалось были стерты. Родители тянули изо всех сил, но темнота была сильнее, девочка постепенно исчезала.

Дальше мои мысли стали путаться, двигаться и управлять своим телом мне удавалось с трудом. Появилось тоже самое ощущение, как сегодня на тренировке. Звук и цвет вокруг померкли, воздух стал холоднее и пробирал насквозь. Пространство вокруг стало напоминать тягучую субстанцию, медленно перетекающее из одного состояния в другое, искажая видимость, заволакивая меня и все вокруг. Крики девочки и родителей стали ещё резче и мучительней. Неожиданно во мне стала подниматься жгучая ярость, я ощутила прилив такой энергии, что казалось во мне горит каждая клеточка. Я начала уверенно продвигаться вперёд, видя перед собой только попавших в беду девочку и её родителей.