Заснувшая вода

Глава 1

– Таи́б, Таиб, – такой ласковый и родной, знакомый с детства голос раздался вдруг.

– Мама? Что это? Должно быть, сон?!

– Таиб, сыночек, где ты?

– Мама! Мама, я здесь! Я иду к тебе!

Встревоженный старец открыл глаза. Тяжело дыша, не отрывая головы от белоснежной подушки, он настороженно осмотрелся вокруг, стремительно переводя взгляд из одной точки пространства в другую. Сердце бешено колотилось в груди, вырываясь наружу, он поднес руки ко лбу и утер капли холодного пота. Сознание понемногу пробуждалось, вырисовывая в полумраке отступающей ночи знакомые картинки: небольшая комната с низким потолком, белые стены, деревянный шкаф напротив железной кровати, маленькое окно, занавешенное легкой бязью. Он все еще в отведенной специально для него комнате, в доме одного из своих старших сыновей.

«Значит, это был всего лишь сон?!» – старик выдохнул с облегчением, окончательно пробудившись. «Один и тот же сон которую ночь подряд! К чему бы это?!» – спрашивал он сам себя и отгонял прочь ответ, который так настойчиво приходил ему на ум.

Мама, такая молодая, красивая, в просторном белом платье, стоит посреди лесной поляны, залитой ярким солнечным светом. Ее длинные темно-коричневые волосы, струясь, спадают на плечи, и лучи солнца, пробиваясь сквозь них, горят так ярко, что черты ее лица едва различимы, но это она – его мама! Она стоит в высокой зеленой траве, среди разноцветия полевых цветов, улыбается и тянет ему навстречу руки. И он, маленький мальчик, бежит к ней, запрыгивает в ее объятья и растворяется в них. Он чувствует тепло ее тела, будто все происходит наяву, и ему так спокойно и хорошо, как когда-то в детстве.

– Мамочка, наконец-то я тебя нашел! – говорит он, прижимаясь к ней еще сильнее.

– Сыночек мой, я так тебя люблю! – отвечает она и гладит его по голове. – Устал, мой маленький?! Но ничего, теперь мы вместе, все будет хорошо.

Старик откинул теплое одеяло и присел на краю кровати, упершись руками в пуховую перину. Прохлада летней ночи нежно ласкала лицо, едва касаясь легким ветерком, залетевшим сквозь распахнутое окно, но воздуха не хватало. Сердце все еще отчаянно билось в тесной груди, подступая к горлу. Он опустил голову, зажмурил глаза и сделал глубокий вдох.

Просидев неподвижно несколько минут, белобородый старец наконец встал с кровати, быстро оделся и вышел во двор. На ходу перехватил широкую льняную рубаху тонким кожаным ремешком с серебряным кинжалом наперевес, укрыв лысую голову под невысокой шапкой-папахой из темно-серой каракульчи, следуя древнему обычаю, который свято чтили все мужчины его рода, передавая из поколения в поколение: никогда и ни при каких обстоятельствах не покидать дом, не подпоясавшись, с непокрытой головой. Старик ростом выше среднего и довольно крепкого для своего почтенного возраста телосложения остановился посреди двора, оставив позади невысокий одноэтажный кирпичный дом с черепичной крышей, который возвели на месте прежнего – небольшого, сложенного из саманных кирпичей, где он провел свои юные годы. Дом стоял посреди большого участка земли в предгорном селении Мочкъи́й-Юрт1, что раскинулось на западе равнинной части Ингушетии2. Невесомая прохлада мягко обволакивала все тело. Лето 1927 года едва наступило, но уже заявило о себе изнуряющим дневным зноем, и лишь в эти предрассветные часы можно было ощутить негу остывшего за ночь воздуха. Чуть сдвинув рукой папаху на затылок, он провел широкой ладонью по лицу от лба до кончика своей седой, аккуратно постриженной бороды и вскинул голову к бескрайнему небесному простору. Бесчисленные звезды завораживали своим мерцанием. Темное небо невидимым куполом надвигалось со всех сторон. Пожилой мужчина отрешенным взглядом смотрел куда-то в пустоту, напрягая глаза изумрудного цвета, с бороздками глубоких морщин в уголках.

«Я действительно сильно устал! И даже где-то там, возможно, на небесах моя мама чувствует это!» – подумал он, глядя на звездное небо.

Таиб отвел взгляд. «Я всегда был человеком сильным и духом, и телом! Так было и будет всегда, пока я еще жив! И ни одна живая душа не должна усомниться в том! – сетовал он в мыслях сам на себя. – Этим я пошел в мать – у нее был железный характер! Иначе она не смогла бы вынести тех испытаний, что выпали на ее долю!

Таиб закрыл глаза, вспоминая материнский облик: «Давно уж нет ее на этом свете, а я все никак не примирюсь с этой потерей! Отец ушел и того раньше, и как же отчаянно мне не хватало его на протяжении всей моей долгой жизни! Мне бы лишь раз заглянуть в его глаза и увидеть в них одобрение и поддержку! Но не случилось. Я не успел узнать своего отца. Уверен: он был достойнейшим человеком и настоящим мужчиной! Мама рассказывала о нем так, будто до встречи с ним и не жила вовсе! – думал старик, жадно вдыхая полной грудью свежий воздух. – Надеюсь, они встретились там – в иной, неведомой мне жизни!» Таиб вновь обратил свой взор к небесам и усталым взглядом окинул темную гладь.

Неизвестно, сколько он простоял вот так в бежмятежной тишине перед рассветом, разглядывая бескрайнее небо. Вдруг его мысли прервал шум неторопливых шагов за спиной. Кто-то осторожно приближался со стороны дома. Старик широко открыл глаза, резко обернулся и оторопел. На какое-то мгновенье ему вдруг показалось, прямо перед ним стоит его мать: те же рост и фигура, чуть вытянутый овал лица с высокими скулами. Невысокая, но очень стройная, с тонкими, длинными руками, мать до конца своих дней была хорошо сложена. И этот пронзительный взгляд огромных карих глаз. Уже не в первый раз отмечал он это сходство, и неспроста.

– Что-то случилось, Да́ди?3 – донеслось до него. – Это я, Лейла́.

Молодая девушка в белой блузке с длинными рукавами, заправленной в серую расклешенную юбку в пол и с наспех навьюченным на голову платком стояла в метре от него и настороженно смотрела на взволнованного мужчину. Приглядевшись внимательнее, Таиб узнал в ней свою внучку, дочь своего старшего сына, которая так незаметно подросла и стала поразительно походить на его мать. «Зачем она здесь?» – пронеслось в голове.

– Я услышала шум и увидела, как ты покидаешь дом среди ночи! – словно отвечая на его вопрос, робко заговорила она. – Что-то случилось? Мне показалось, тебе нужна помощь.

– Ничего не случилось, – недовольно ответил Таиб, отворачиваясь от девушки, – а даже если и так, с чего ты решила, что можешь помочь мне?! – разгневался он, отвечая ей через плечо.

– Я всего лишь принесла тебе воды, – виновато отозвалась Лейла, протягивая ему до краев наполненную алюминиевую кружку с длинной широкой ручкой. Таиб неохотно принял кружку и тут же осушил ее на одном дыхании.

– Иди в дом! – скомандовал он, возвращая пустую посуду. – Нечего девушке по ночам бродить по двору.

– Я никуда не уйду, не убедившись, что с тобою все в порядке! – вдруг решительно заявила девушка, уверенно взглянув на деда.

Таиб удивленно поднял брови и медленно развернулся к внучке.

«Посмотри-ка: такая же дерзкая, как Па́чи – моя мать, – подумал изумленный мужчина, – недаром она мне напомнила ее! Похоже, их сходство не только внешнее!»

В душе он даже порадовался этому, но внучке ответил строго:

– Как смеешь ты так со мной говорить?! Видно, твои родители не научили тебя почтению и смирению?!

– Не сердись, Дади. Я просто испугалась за тебя, увидев, как ты в спешке покидаешь ночью дом, – обиженно сказала Лейла, хлопая длинными ресницами. – Присядь, Дади, – не отставала она, указывая на скамейку, стоящую тут же, у черешневого дерева.

Ее участие было таким искренним и подкупающим, и старик сменил гнев на милость.

– Если только ты присядешь со мной, – взглянув на внучку, предложил Таиб, поглаживая седую бороду.

– Ты же знаешь, я не могу сидеть в твоем присутствии, – удивилась девушка.

– Можешь, когда никто не видит! Я разрешаю! – заверил он, опускаясь на скамью.

– Нет, Дади, я лучше постою, – отказалась Лейла.

– Садись! – приказал мужчина, пристально глядя на растерянную девушку.

Она покорно присела с краю. Таиб одобрительно кивнул головой. С минуту оба сидели молча, не зная, как продолжить начатый разговор.

– Так что же заставило тебя подняться с постели? – наконец робко спросила Лейла, немного погодя.

– Странный сон, – ответил Таиб.

Лейла настороженно взглянула на деда.

– Мне приснилась мать, – сказал Таиб, потирая колени, она звала меня, – он обернулся к девушке, удивляясь своей откровенности.

– И ты решил, что она пришла за тобой? – вдруг предположила Лейла.

– А ты думаешь, мне уже пора? – спросил Таиб, вкрадчиво вглядываясь в глаза внучки. – Не такой уж я и старый! – заключил он.

– Что ты, Дади! Нет, конечно, ничего такого я не думала! – встрепенулась Лейла. – Наверное, мать даже после смерти видит, что ее ребенку плохо, – Лейла вскинула брови. – Она пришла во сне, чтобы утешить тебя.

Девушка пожала плечами, отводя взгляд. Таиб тут же изменился в лице.

– А чего ты взяла, что мне плохо? – изумился он.

– Мне показалось, в последние дни у тебя что-то очень сильно болит, причиняя невероятные страдания, но ты изо всех сил стараешься, чтобы этого никто не заметил, – ответила ему Лейла.

Таиб был поражен ее проницательностью.

– Откуда ты можешь знать все это? Ты ведь еще так молода! – только и сказал он.

– Мне уже почти восемнадцать! – гордо заявила девушка. Таиб лишь улыбнулся в ответ, качая головой.

Вокруг было тихо и спокойно. Теплый летний воздух, наполненный ароматами трав и цветов, нежно окутывал, отгоняя тревожные мысли. Тихо шелестела листва на деревьях в саду, успокаивая ненавязчивым шепотом. Ночь медленно отступала, чуя приближение зарождающейся на востоке зари. Одиночные птичьи голоса, сливаясь в громкий хор, пробуждали природу своим разливистым пением.

Таиб дышал полной грудью, прислонив спину к широкому стволу старого дерева. Лейла сидела рядом и осторожно наблюдала за дедом.

«В одном она была права…» – размышлял Таиб над словами внучки. Последнее время мужчина, разменявший девятый десяток, действительно испытывал приступы жуткой боли в пояснице и подозревал, чем они могут быть вызваны, но боялся сам себе в этом признаться: старая болячка, которую он растревожил по собственной глупости в тот день, когда решил навестить семью одного из своих сыновей. Накануне он много ездил верхом и, устав от седла, решил пройтись пешком, благо сыновья жили недалеко друг от друга.

– Я только начал свой путь. Погода располагала, и я шел не спеша, наслаждаясь погожим днем, – вспоминал Таиб, – тут я приметил девушку красоты необыкновенной. Белая кожа, раскосые глаза под темными бровями, яркий румянец на круглых щеках. Да и фигурой хороша: покатые плечи, высокая грудь, тонкая талия, крутые бедра. Она собирала опавшие с дерева сливы и так ловко и грациозно управлялась с созревшими плодами, то опускаясь к земле, то поднимаясь во весь рост, откидывая за спину непослушную черную косу, что я невольно засмотрелся. А поравнявшись с ней, сказал: «На такой красавице я бы хоть сейчас женился!» Она, продолжая свою работу, лишь бросила на меня надменный взгляд и ответила: «А сил хватит у старика на молодую жену?» И разошлась заливистым смехом. Тут и соседские девушки подоспели, и от их дружного хохота уже звенело в ушах. Меня ничуть не обидели ее слова. Молодость – это несомненное преимущество, но только зря она их произнесла! Мне бы рассмеяться им в ответ и продолжить свой путь, только не в моем это характере! Я оглянулся по сторонам и заметил толстое бревно, перекинутое тут же через широкий арык. Подойдя поближе, обхватил бревно обеими руками, одним рывком водрузил его на плечо и зашагал верх по улице, не прогибая спины. Смех позади понемногу утихал, а я так и шел с бревном наперевес, пока не скрылся из виду девушек за поворотом. Не знаю, как добрел, силы потратил нечеловеческие! И только сбросил бревно, как через всю спину прошла такая жгучая боль, что из глаз посыпались искры и перехватило дыхание. Чуть отдышавшись, ругая сам себя на чем свет стоит за эту никчемную юношескую браваду, я кое как добрел до дома сына, да там и слег на несколько дней. Хорошо, что родные мои обрадовались этой нечаянной задержке. Я не стал вдаваться в подробности произошедшего, только сказал, что останусь подольше. Через пару дней приехал мой старший сын, забрал меня к себе и настоял, чтобы я задержался и у него тоже. Вот так и оказался я под черешневым деревом посреди ночи, встревоженный увиденным во сне.

Старец потер морщинистый лоб: «А может, и правда мама пришла за мной? Кто знает? Только что об этом может знать моя внучка? Она ведь еще так молода! А что могла знать о жизни моя мать в свои 16 лет?»

– А какой она была? – вдруг спросила Лейла.

– Кто? – отозвался Таиб, оторвавшись от размышлений.

– Моя прабабушка – Па́чи, – уточнила Лейла. Таиб оторвался от дерева и выпрямил спину.

– Красивая, смелая, сильная! – гордо произнес он, глядя на внучку, – а еще очень добрая и отзывчивая! – Таиб отвел взор и на мгновенье задумался, будто вспомнил о чем-то важном, – Почему ты спрашиваешь? – поинтересовался он.

– Про нее ходят легенды, но все передают их по-своему, – ответила Лейла. – Ты знал ее лучше всех. Расскажи, как все было на самом деле. Прошу тебя! – взмолилась она.

– Всё, что ты слышала, – это всего лишь людские домыслы! Я никому о ней не рассказывал! – рассерженно ответил Таиб.

– Почему?! – не унималась Лейла.

– Потому что она бы этого не одобрила, – заключил Таиб.

Лейла опустила глаза, не сказав ни слова. Она все поняла и больше ни о чем не спрашивала. Просто сидела молча, опустив голову, думая о чем-то своем. Некоторое время оба просидели вот так безмолвно, не тревожа друг друга. Лейла изредка украдкой поглядывала на деда, тот сидел неподвижно, то опуская, то поднимая тяжелые веки, пока вдруг не решил прервать это молчание.

– Скоро рассвет, тебе лучше вернуться в дом, – сказал он, участливо глядя на внучку. – И я скоро пойду, только передохну немного. Я и впрямь неважно себя чувствую, чего уж тут скрывать!

Лейла кивнула головой и поднялась со скамейки.

– А скоро настанет новый день, посмотрим, что он с собой принесет, – добавил он. Лейла пристально посмотрела на деда, в глазах сверкнула надежда.

– Иди уже! И не беспокойся: со мной все будет в порядке, – заверил Таиб.

Глядя вслед удалявшейся внучке, Таиб думал о том, что она, по сути, еще совсем юная девушка, так тонко прочувствовала смятение в душе уже довольно пожилого человека. «А ведь мне очень много лет, – размышлял про себя Таиб, – но не уверен, что в свои восемьдесят два я понимаю эту жизнь лучше, чем эта девочка сейчас, больше, чем моя мать в ее возрасте. Судьба, случай, стечение обстоятельств… Назови как угодно, истина неизменна: мы принимаем эту жизнь, как только можем, и не стоит корить себя за это».

Оставшись один посреди пустого двора, слушая предрассветную тишину под биение собственного сердца, Таиб растворился во времени. Меж тем ночь торопливо отступала, звезды бледнели, одна за другой исчезая вовсе с небосклона, солнечный свет пробивался сквозь горные хребты, растянувшиеся в дали. Приближалось время утренней молитвы, и старец, медленно поднявшись со скамьи, семеня ватными ногами, поспешил в дом.

Утро наступившего дня Таиб проспал как убитый. Старика разбудила Лейла, осторожно постучав в дверь его комнаты.

– Дади, ты уже проснулся? – тихо спросила она, замерев в ожидании ответа.

«Похоже, про меня забыли все, кроме этой девочки», – подумал Таиб, глядя в окно, в которое ярко светило солнце, приближаясь к зениту.

– Родители прислали меня узнать, не нужно ли тебе чего, – словно прочитав его мысли, сказала Лейла.

– Иди передай родителям, чтобы не беспокоились, я уже встаю, – отозвался Таиб, поднимаясь с кровати. Шурша подолом юбки, Лейла медленно удалилась от комнаты деда.

Таиб умылся, оделся и вышел на крыльцо дома сделать глоток свежего воздуха. Он посмотрел вдаль, и его взору открылся знакомый с детства горный пейзаж: величественные горные цепи с выдающимися вершинами – то в каменном обличье, то покрытые зеленью, а то и вовсе заснеженные. Лишь только окинешь взглядом эту вековую красоту, ощутишь свою родовую принадлежность к этим бескрайним просторам, душа наполняется светлой радостью и счастьем, оттого что в этом огромном мире у тебя есть свое место и оно так прекрасно…

Во дворе все были заняты своими делами. Заметив Таиба, сразу засуетились вокруг него, пытаясь угодить.

– Вот так умру, а вы и не заметите! – будто обиженный ребенок, обратился к окружающим пожилой мужчина. К нему тут же подошли сын со снохой – поздороваться и спросить о самочувствии. Сын внешне походил на отца, но был выше ростом и с густой черной бородой. Его жена была крупной высокой женщиной, сродни мужу. Ответив на их приветствие, Таиб с радостью подался к внукам, которые друг за другом спешили к деду, обнимали его и отходили в сторонку. Уделив всем внимание, довольный старик, улыбаясь, глядел на своих наследников, частью которых являлась семья его старшего сына. Затем, не сговариваясь, все домочадцы неспешно вернулись к своим привычным занятиям. Девушки хлопотали на кухне, женщины возились с домашней птицей и скотиной. Мужчины – кто постарше, работали в поле, другие и те, кто помоложе, помогали по двору или выполняли иные поручения вне дома.

Быстро позавтракав, Таиб послал за Лейлой, памятуя о ее вчерашней просьбе. Внучка не заставила себя долго ждать.

– Ты звал меня, Дади? – терялась в догадках взволнованная Лейла.

– Собирайся, прогуляемся немного! Тут недалеко, – скомандовал Таиб.

– Хорошо! – радостно отозвалась Лейла. – Я только скажу маме.

– Я буду ждать тебя в саду. Поторопись! – сказал Таиб, нарочно делая акцент на последнем слове. Воодушевленно закивав головой, Лейла побежала в дом…

Ожидая внучку, Таиб прохаживался среди плодовых деревьев, с любовью высаженных заботливыми хозяевами. Широкие яблони, стволы которых были похожи на растрескавшуюся от засухи землю, тонкие, устремленные ввысь сливы, стройный абрикос, дикая груша, вишня с черешней, а по периметру ровные ряды черной и красной смородины…

Таиб потянулся к поспевающей черешне, и тут же больная поясница дала о себе знать, но упрямый старик завершил задуманное, полакомившись сладкой мякотью и сплюнув маленькую твердую косточку.

Лейла появилась через несколько минут. Молча они прошли через сад и направились к лесной поляне – той самой, что Таиб видел ночью во сне. Лейла шла чуть позади деда, осторожно осматриваясь по сторонам.

– Что ты сказала матери? – поинтересовался Таиб, заглядывая через плечо.

– Правду! – не колеблясь ответила Лейла. – Ты решил прогуляться, а я буду рядом на случай, если тебе что-нибудь понадобиться, да и веселее вдвоем, – заверила девушка.

– А что ты взяла с собой? – спросил старик, указывая на небольшой холщовый мешок у нее в руках.

– Да так, ничего особенного: воду, несколько кукурузных лепешек, сыр. Вдруг ты проголодаешься или тебя замучает жажда, – невозмутимо ответила она. Таиб одобрительно кивнул головой, и они устремились вперед.

«Замечательная внучка у меня подросла, а я и не заметил, – подумал Таиб поглядывая на Лейлу. – Жизнь течет своим чередом, как вода в горной реке: то бежит, сметая все на своем пути, то замедляет ход, набираясь сил для нового рывка за следующим поворотом».

И вот уже они достигли заветной цели. Здесь, на этой широкой лесной поляне, усыпанной полевыми цветами и выстланной сочной зеленой травой, среди привычных и родных природных пейзажей, Таиб чувствовал себя умиротворенно: «Мать часто приводила меня сюда. Как же давно это было… Мы дурачились, играли в прятки, просто валялись в траве, собирали цветы. Мама вплетала их в венок, распускала свои длинные косы и водружала его на голову, как корону. Потом брала меня на руки и кружила, кружила крепко прижимая к себе, а я, маленький мальчик, визжал от восторга. Оттого, что мама рядом и никто и ничто в эти минуты безмерного счастья не может нам помешать! Через поляну бежала небольшая, но очень быстрая речушка. Она и сейчас шумит где-то неподалеку. В жаркий летний день мы садились на ее берег, опускали в прохладную воду ноги и поднимали брызги такой высоты, что мгновенно промокали с ног до головы. Радости моей не было предела! Мама смотрела на меня с любовью и нежностью, широко улыбаясь. Под палящим солнцем мы тут же обсыхали. Вдоволь нарезвившись, мы укрывались в тени тутового дерева. Мама расстилала покрывало, устраивалась на нем, я садился рядом и клал голову на ее колени, а она гладила рукой мои волосы, что-то тихо напевая. Я безмятежно засыпал, и до тех пор, пока не высплюсь, мама сидела неподвижно, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не потревожить мой сон. В конце июня, когда созревали плоды тутового дерева, они осыпались тут же на покрывало так, что, проснувшись, я с удовольствием лакомился ими. Эти чудесные мгновенья мне не забыть никогда! Мое счастливое детство – это заслуга моей матери! Порой мне так отчаянно ее не хватает! Она была моей опорой и защитой! Одна только мысль, что она живет в этом мире, придавала сил, вселяла надежду на то, что все будет хорошо, потому что есть человек, который любит тебя не за что-то, а просто так, безусловно. Я прожил долгую, насыщенную яркими событиями жизнь, и память все чаще играет со мной в странные игры, путая в своих лабиринтах, но есть воспоминания, которые останутся со мной навсегда!»

– Мы пришли, – выдохнул Таиб, отвлекаясь от своих мыслей.

Лейла стояла рядом, теряясь в догадках и не очень понимая сути происходящего.

– Красивое место, но зачем мы здесь? – поинтересовалась она.

– На этой поляне я видел мать во сне прошедшей ночью, – ответил старик, касаясь рукой высокой травы. – В этих местах прошло мое безмятежное детство.

Лейла с удивлением глядела на деда.

– Ты все еще хочешь узнать о Пачи? – многозначительно спросил Таиб, взглянув на девушку. В тот же миг ее глаза загорелись от радости и неожиданно открывшейся возможности услышать желанную историю. Лейла закивала головой.

– Давай присядем, где-нибудь, – предложил Таиб, оглядываясь вокруг, – дорога меня утомила.

– Конечно, Дади! – согласилась Лейла.

Отойдя на несколько метров к лесной полосе, Таиб сел прямо на траву меж ветвистых деревьев, прислонившись к одному из них. Лейла устроилась у другого, пообещав присесть рядом, если устанет стоять.

– Догадываюсь, о какой «легенде» ты спрашивала меня вчера, – начал Таиб, немного отдышавшись. – Тебя, наверное, интересует «загадочная» предыстория моего появления на свет? – продолжил мужчина, взглянув на внучку.

– От тебя ничего не скроешь, Дади! – сказала Лейла. – Ты знаешь все!

– Я слишком долго живу на этом свете, – с некоторой горечью в голосе констатировал Таиб.

– Не говори так, Дади, тебе просто нездоровится, – успокаивала его девушка.

– А знаешь, какая легенда больше всего мне по душе? – оживился Таиб. – Говорили, когда, будучи грудным младенцем, вдоволь насытившись материнским молоком, я отрыгивал ртом лишний воздух или делал это иным способом, моя мама раздавала сладкие угощения соседской ребятне от радости, что я здоров и чтоб и впредь оставался таким!

Лейла широко улыбнулась.

– Но вернемся к той истории, что интересует тебя, – предложил Таиб. – Моя мама рассказала мне ее лишь однажды, и думаю, не сделала бы этого вовсе, не будь на то крайней необходимости. Она понимала, что нам обоим может быть неловко, переживая некоторые моменты, но правду я мог узнать только от нее. Ты напомнила мне мою мать, и, наверное, поэтому я откроюсь тебе. Надеюсь, ты правильно поймешь мою откровенность, да и стар я уже, сентиментальным стал.

Лейла с благодарностью за доверие взглянула на деда.

– Эта удивительная история началась одним ясным теплым летним днем, быть может, таким же, как сегодняшний, восемьдесят лет тому назад! – начал свой рассказ старик. – Жаркое лето только-только набирало свою силу. Кругом все утопало в зелени, по земле мягким ковром расстилалась зеленая трава, птичьи голоса распевали на разные лады. Чистый горный воздух, смешиваясь с запахом луговых цветов, сладко пьянил. Две юные девушки, две близкие, неразлучные с детства подруги шли по воду к роднику с высокими кувшинами наперевес. Они заливисто смеялись, время от времени что-то нашептывая друг другу на ухо, будто боялись, что кто-то услышит их самые сокровенные мысли, хотя вокруг не было ни души. Солнце уже стояло в зените, щедро расточая свое тепло. Обе девушки были хороши собой: в длинных платьях прямого кроя, перехваченных на талии широкими поясами, на ногах – летние сафьяновые туфли. Одна – невысокого роста, с копной густых темных волос, заплетенных в две тугие косы, что спускались ниже пояса, раскачиваясь в такт движениям ее стройного тела. Легкий платок цвета неба покрывал ее голову, переплетаясь на длинной шее, падал на плечи, свободными концами уходя за спину. Цвет платка выгодно оттенял ее смуглую кожу с персиковым отливом, большие, чуть раскосые карие глаза. Широкие брови поднимались крутым изгибом. Маленький – словно выточенный – носик, пухлые, аккуратно очерченные губы. Другая – высокая, стройная, с волосами цвета осенней листвы, вьющимися мелкими кольцами, прибранными в толстую косу. Платок прикрывал ее непослушные волосы, переплетаясь на правом плече так, что один широкий конец ложился на грудь, а другой струился по спине. Белокожая, синеглазая, с чуть вздернутым небольшим носом, который она морщила всякий раз, выражая свои живые эмоции. Девушки были разными не только внешне, но и внутренне. Та, что невысокая, кареглазая – Пачи – была немногословная, всегда сдержанная в проявлении своих чувств, а та, что выше ростом со светлой кожей, – Ле́ма – открытая, в противоположность подруге, неунывающая, отличалась веселым нравом.