Заснувшая вода

Пачи с Лемой тут же окружили другие девушки, защебетали о своем, радостно приветствуя вновь прибывших. Улыбки не сходили с лиц. Перебивая друг друга, девушки быстро увлекли двух подруг в глубь двора к небольшому глиняному дому, облицованному неотесанным камнем, с маленькими, утопленными в стены окнами. Позади дома, шумя буйною листвой, возвышались деревья хозяйского сада, что открывался в широкое поле, за которым начинался густой лес. Разглядев среди присутствующих, занятых своей работой, родного брата матери, Солтама́ка, и его жену, Ма́рет, Пачи поспешила к ним навстречу, потянув за собой Лему. Крепкий мужчина и статная женщина средних лет в неброской одежде, на мгновенье отвлекшись от утомительных хлопот, радостно закивали, увидев племянницу и ее подругу. Широко улыбаясь, Пачи, как подобает, приобняла их по очереди: сначала дядю, затем его жену. Лема учтиво поздоровалась, обменявшись привычными заученными фразами о благополучии родных и близких. Спросив у хозяев, чем они могут быть полезны, и получив нужные указания, подруги поспешили к дому, где их дожидались остальные девушки. Громко переговариваясь, все вошли в дом. Здесь, бесшумно перемещаясь из комнаты в комнату, безраздельно хозяйничали женщины, занимаясь внутренним убранством дома.

В отсутствии невесты, которая вместе со старшими родственницами отлучилась недалеко для примерки свадебного наряда, Пачи с Лемой и другими девушками не спеша принялись разбирать приданое. Шутя и подначивая друг друга, девушки безмятежно смеялись каждому острому слову, брошенному невзначай. То вдруг начинали распевать песни, то замолкали, увлеченно занимаясь каждая своим делом. Пачи сосредоточенно раскладывала вещи невесты в большие сундуки, когда кто-то со двора попросил сходить к роднику за водой. Она тут же растерянно посмотрела на Лему, памятуя о недавней встрече с теперь уже желанным юношей. Ей очень хотелось увидеть его еще раз, но она приняла решение больше не думать о нем. Так зачем мучить себя напрасными надеждами? «А вдруг он и впрямь будет там?» – терзалась сомнениями Пачи.

– Идешь с нами? – участливо спросила Лема, понимая тревогу подруги.

Пачи часто замотала головой из стороны в сторону.

– Нет, я лучше останусь, – делая Леме упреждающие знаки глазами, ответила Пачи, – вдруг Либи вернется.

– Навряд ли невеста будет скоро! – встряла высокая девушка с зычным голосом. – Примерка свадебного платья может затянуться надолго!

– И все же я останусь. – настаивала Пачи. – Вы и без меня справитесь, а я тут пригожусь и, может быть, сестру дождусь.

– Ладно, пойдем уже! – скомандовала Лема, уводя девушек за собой, а то нас сейчас пристыдят за промедление. Повернувшись к Пачи, она бросила на подругу беглый взгляд, та кивнула головой в ответ.

И девушки звонкой стайкой поспешили за водой…

Время летело незаметно, день клонился к завершению, невесты все не было. Полностью отдавшись своим переживаниям, Пачи выполняла монотонную работу в ее комнате. Кто-то иногда заходил к ней, что-то спрашивал, она отвечала, не отрываясь от своих дел, укладывая вещи, приготовленные невестой в приданое. Сделанные собственными руками вязанные детские вещи, кружева, платки, одеяла и подушки – все это Пачи бережно раскладывала, воображая картины замужней жизни. В какой-то миг в дверях возник знакомый женский силуэт. Пачи смотрела, как женщина разводит руками, хмурит брови, видела, как шевелятся ее губы, но не слышала слов. Телом девушка находилась в комнате, а душа витала где-то там, у родника, средь высоких деревьев вдоль быстрой реки, летела над зеленой травой, проливалась прозрачной водой, сверкая в лучах солнца, – там, где она повстречалась с прекрасным юношей, пленившим ее сердце. Но женщина, стоящая напротив, была настойчива, и душа вернулась в тело, а вместе с ней и слух.

– Что с тобой?! Я к тебе обращаюсь! – наконец донеслось до Пачи. – Ты что, оглохла? – возмущалась мать невесты, приближаясь к растерянной девушке.

– Не вини меня. Я, наверно, задумалась, – оправдывалась Пачи, стыдливо отводя взор.

– Не знаю, что за мысли тобою завладели настолько, что я не могла дозваться тебя, гони их прочь! – взволнованно говорила женщина. – Мне нужна твоя помощь!

– Да, конечно. – участливо ответила Пачи. – Что я должна сделать?

– Сходи к нашим башням и принеси несколько хорошо выделанных овечьих шкур, я хочу положить их в приданое Ли́би, – сказала Марет, недоверчиво глядя на Пачи, та утвердительно кивнула головой.

– Ты меня правильно поняла, Пачи? – переспросила женщина.

– Я все поняла, – ответила девушка, – сейчас же пойду и принесу лучшие шкуры.

– Ну хорошо, если так, я могу доверить это только тебе! – заключила Марет. – Но если тебя что-то беспокоит и ты не справишься, то я сама схожу.

– Нет, не нужно, со мной все в порядке, просто задумалась, – заверила Пачи, – не беспокойся.

– Тогда поторопись, пока светло еще, – Марет еще раз внимательно взглянула на девушку. Пачи мило улыбнулась ей в ответ.

– Ну иди уже, чего ты стоишь?! – настойчиво подгоняла беспокойная женщина.

– Да, конечно! – спохватившись, ответила Пачи и прошла к выходу мимо Марет, склонив голову.

– Когда вернешься, найди меня во дворе, – окликнула та в дверях.

– Хорошо, – согласилась Пачи и вышла из дома.

После душного помещения, которое не успело еще остыть от дневной жары, здесь, на улице, прохладный воздух приятно обдувал лицо и успокаивал легким цветочным ароматом, доносившимся с луга. Пачи вдохнула полной грудью, окинула взором знакомую местность и, поправив платок, устремилась в горы.

Девушка поднималась по крутому горному хребту, на гребне которого возвышались родовые башни. Как безмолвные стражи, стояли они, устремившись в небеса, охраняя покой окрестных селений. Возведенные несколько веков тому назад для защиты от вражеских набегов, они и теперь завораживали своим величием.

Преодолевая сопротивление высоты и встречного ветра, Пачи шла, чуть наклоняясь вперед всем телом. Подол платья перекатывался большими волнами, волосы, выбиваясь из-под платка, тонкими прядями падали на лицо. Пачи, часто дыша, одной рукой прижимая платье, другой – поправляя непослушные волосы, приближалась к высоким боевым башням. Сложенные из дикого горного камня, прямоугольные у основания, сужающиеся к верху, высотой в четыре этажа, завершались они ступенчатой крышей с выступающими пластинами черного сланца и пристроенным на вершине выпуклым камнем. В двух противоположных стенах на уровне каждого этажа были прорублены небольшие арочные окна и множество бойниц. Под самой крышей висели каменные балкончики без пола, через которые в былые годы, отражая нападения, бросали булыжники и выливали кипяток. Все это Пачи знала из рассказов отца о тех неспокойных недалеких временах, когда, защищая свою землю и угодья, предки воздвигали неприступные башни вокруг горных селений. У каждого рода была своя башня, с особенным знаком высеченном на фасаде. Всякий раз, глядя на этих грозных великанов в желтовато-серых каменных одеяниях с черными крышами-шапками на вершине, что непреступными островами были разбросаны по всей горной Ингушетии так, что из одного селения было видно другое, Пачи изумлялась и восхищалась мастерством и изобретательностью своих предков.

Меж боевых башен стояли жилые. Они отличались плоской крышей и небольшой высотой. К одной из расставленных по горному склону башен спешила Пачи. Узнав среди прочих нужную, она прибавила шаг.

У входа в башню стояли молодые люди, о чем-то негромко переговариваясь. Заметив приближающуюся девушку, они всполошились и подались ей навстречу. Пачи остановилась, понимая их беспокойство, выпрямилась и подняла голову.

– Пачи, это ты? – узнав родственницу, сказал худощавый юноша в пышной белой папахе. – Это дочь сестры нашего Солтамака, – обращаясь к остальным, объявил он.

Парни одобрительно закивали головами, приветствуя девушку и тут же отводя взоры.

– Зачем ты пришла сюда в столь поздний час? – поинтересовался юноша, встав напротив Пачи.

– Меня прислала Марет забрать кое-что из башни, – прямо ответила Пачи.

– Солнце скоро сядет за горизонт, внутри башни темно, ты ничего не разглядишь! – беспокоился молодой человек. – Я провожу тебя.

Он отступил в сторону, пропуская Пачи вперед.

– Зажгите факелы! – тут же скомандовал он другим юношам.

– Светло еще, я справлюсь сама! – возразила Пачи, смущаясь невольно причиненному неудобству.

– Иди, делай что тебе говорят! – настаивал юноша. – Я подожду у входа. Скажешь мне, если что-нибудь понадобится.

– Хорошо, – согласилась Пачи и направилась к башне.

На первом этаже было пусто. Дневной свет, тонкими струйками пробивавшийся сквозь небольшие продухи, устроенные в стенах, едва освещал просторное помещение. Посередине стоял опорный четырехгранный каменный столб, проходивший через всю башню и служивший опорой для основных толстых балок межэтажных перекрытий, деливших строение на этажи. От стен веяло холодом, притоптанный земляной пол местами прорастал зеленой травой. Это место в башне предназначалось для домашнего скота. Пачи осторожно прошла внутрь, нашла у стены приставную лестницу и приладила ее к лазу в потолке. Ловко взобравшись по ступенеобразным зарубкам на толстом бревне, Пачи оказалась на втором этаже. Здесь было светлее. Оконные проемы с полукруглыми арками щедро дарили солнечный свет. У стен стояли широкие деревянные скамьи, что прежде придвигались к домашнему очагу, над которым на очажной цепи висел котел для варки пищи. Теперь же на скамьях сушились многочисленные овечьи шкуры, огонь в очаге погас. Пачи огляделась по сторонам. Глиняный пол покрылся густым слоем пыли, в углах висели нити паутины и оборванные концы веревок, что протягивались вдоль стен для развешивания одежды, на стенах в специальных нишах застыли свечные огарки. Видно было, что жильцы давно покинули свою башню, перебравшись на более ровную плоскость у подножия горы, но былое жилище не оставляли вниманием, найдя ему иное применение. Приподняв подол платья, Пачи подошла к ближайшей скамье и присела с краю. Переведя дыхание и утерев испарину со лба, девушка медленно провела рукой по мягкой шерсти овечьей шкуры, что лежала подле. Потом встала и прошла к противоположной скамейке, где взор ее упал на белоснежное густое руно, что блестело в лучах закатного солнца. Тут же, в углу, она приметила другое – золотисто-каштановое, завитое мелкими кудряшками. Пачи обернулась и увидела еще одно – серое с белыми островками, уложенное крупными волнами. Девушка свернула все три шкуры в рулоны и по одному спустила ко входу в башню. Справившись с последней, она отставила лестницу, поправила свою одежду и шагнула к выходу.

– Ты закончила? – спросил Пачи молодой человек, ожидавший ее снаружи, когда она вышла на свет, стряхивая пыль с рук.

– Да, я взяла все, что мне было нужно, – ответила Пачи.

– Дай я помогу, – вызвался юноша и, схватив три рулона, перевязал их толстой веревкой, – так будет легче нести, – заверил он.

Ноша была нелегкой, впрочем, все горцы были приучены к тяжелому физическому труду с раннего детства – и Пачи в их числе. Да и спускаться было легче, чем идти в гору.

Едва оказавшись возле дома дяди, она сняла связку из-за спины и присела тут же, у стены, передохнуть, прежде чем отыскать Марет и передать ей принесенные овечьи шкуры.

Мать невесты хлопотала во дворе, беспокоясь, чтобы ко дню свадьбы все было готово. Она осталась довольна выбором Пачи и, поблагодарив девушку за хорошо выполненное поручение, отправила ее уложить ковер ручной работы – истинг, что предназначался для приданого невесты. Пачи вернулась в комнату и снова погрузилась в мысли о том, кто не шел из сердца, надеясь, что, может, он все же ищет ее.

И лишь громкие голоса вернувшихся с родника девушек заставили ее отвлечься. Она выглянула в окно, нашла глазами Лему и вопросительно посмотрела на нее. Та, чувствуя настроение подруги, виновато глядя на Пачи, отрицательно замотала головой. Пачи шумно выдохнула, проведя рукой по лицу и обхватив ею шею. «Значит, и думать не о чем», – мысленно уговаривала она сама себя с некоторой досадой. Отвернувшись от окна, Пачи прильнула спиной к стене и прикрыла глаза, пытаясь унять охватившее ее волнение. «Все к лучшему! Надо поскорее выкинуть его из головы!» – думала она, тяжело дыша, как вдруг знакомая мелодия лезгинки своим зажигательным ритмом разлилась вокруг. Бросив всех, Лема ворвалась в комнату невесты и, схватив Пачи за руку, решительно потянула ее на улицу.

– Пойдем уже, хватит печали предаваться! – заявила Лема. – И попробуй только мне возразить! – предупреждая Пачи, добавила она. – Потанцуй и забудь обо всем! – ее синие глаза светились радостью, пухлые губы растянулись в доброй улыбке.

Пачи покорно последовала за подругой. Звуки гармони и стук барабана становились все громче. Всякий раз, лишь заслышав их, Пачи охватывали необъяснимое волнение и радость, и это было для нее так близко и естественно, будто она родилась с этой музыкой в сердце, которое начинало часто биться в такт. В венах бурлила кровь, руки и ноги сами неслись в пляс. Порой девушки и женщины уходили на отдаленные лесные поляны и устраивали собственные танцы, и там Пачи не было равных. Не зная устали, она танцевала и мужские, и женские партии, то лихо чеканя ногами сложные движения лезгинки, то грациозно водя руками, словно это были струящиеся по горному склону ручейки воды. Но сейчас дело было другое. В образовавшемся рядом с музыкантами круге напротив девушек, томившихся в ожидании, стояли парни и придирчиво выбирали себе пару для танца. В танце, как, впрочем, и во всем остальном, мужчина был первым. Он выходил в круг, заявляя о своем желании танцевать, указывал на понравившуюся ему девушку, и она не смела оскорбить его отказом. Выражать таким образом непочтение мужчине, даже самому неказистому, даже в ни к чему не обязывающем танце было недопустимо.

Лема уверенно вышагивала к стоящим в танцевальном круге девушкам, Пачи держалась чуть позади, неохотно подчиняясь воле подруги. Дневной зной сменялся вечерней прохладой, легкий ветерок приятно обдувал лицо. Звуки лезгинки смешивались с лязганьем топоров, ударами молотков и прочим шумом от бесконечной людской возни во дворе. Мужчины плотничали, возводя деревянные опоры для навесов, сколачивали нехитрые столы и скамьи, кололи дрова под большие котлы, непрерывно переговариваясь друг с другом, отдавая распоряжения своим молодым помощникам и женщинам, постоянно снующим по двору, снисходительно поглядывая в сторону ликующей молодежи, охваченной всеобщим весельем- ловзар10

Парни напротив девушек неистово били в ладоши, присвистывая и подстегивая танцующего подбадривающими кричалками: «Асса!11 Кружи девушку! Не отпускай ее!» – доносилось с их стороны круга. Девушки же, скромно потупив взоры, аккуратно прихлопывали поднятыми на уровне груди руками, ожидая своей очереди. Лема и Пачи незаметно пристроились к девичьему стану. Девушки, обрадованные их появлением, тут же расступились, пропуская подруг вперед. Пачи немного повеселела, следя за танцующей в круге парой. Молодой юноша, зная свое дело, кружил девушку у мужской половины круга, не давая ей возможности вырваться и, разойдясь в танце, увести его в сторону девушек. Всякий раз, лишь только она начинала движение, плавно разводя свои руки, юноша тут же преграждал ей путь, указывая на выбранное им направление в танце. Наблюдая, как партнерша легко попадает в ловко выставленные умелым танцором ловушки, Пачи убеждала себя, что сама ни за что бы не попалась на такую хитрость. И когда наконец танец закончился, отдавая должное выдержке утомленной девушки, Пачи улыбнулась, глядя ей в лицо, едва заметно вскинув голову. И тут вдруг время остановилось: лица замерли, движения застыли, шум голосов отдавался лишь гулким эхом где-то высоко-высоко в горах. Пачи медленно подняла глаза, точно зная, кого она увидит в следующее мгновение. Смятенье накатило удушливой волной. Все плыло, словно в тумане, и только черты одного лица представлялись ей ясно. Прекрасный юноша, о встрече с которым она с таким усердием уговаривала себя забыть, смотрел на нее во все глаза с противоположной стороны круга.

«Откуда он здесь и зачем?!» – пронеслось в голове. Сладко защекотало где-то в животе от мысли, что все это из-за нее. Пачи опустила глаза, повела головой к Леме и прошептала ей через плечо:

– Ты видишь его?!

– Что ты сказала? Говори громче! – перекрикивая музыку и стук барабана, попросила Лема.

А юноша уже вовсю отплясывал в середине круга, не сводя с Пачи влюбленных глаз, обозначая свою симпатию в надежде на танец. Движения его ног были четкими и ритмичными, руки, словно крылья орла, парящего высоко над землей, рассекали накаленный до предела воздух. В упор посмотрев на Пачи, он, продолжая танцевать, приложив руку с широко расставленными пальцами к груди, при этом слегка склонив и тут же подняв голову, спрашивал согласия девушки. Пачи оставалась безучастной. Пройдя в танце один круг, юный джигит остановился там, где в ожидании приглашения толпились девушки, но он желал лишь одну из них! Пачи слегка пошатнулась. Лема, стоящая рядом, подставила ей плечо и округленными от удивления глазами посмотрела на Пачи, потом на юношу. Развернувшись правым боком, с вызовом взглянув на Пачи, он завел свою прямую руку Пачи за спину, другую, согнув в высоко поднятом локте, прижал к груди, приглашая девушку на танец. Пачи смутилась, как никогда прежде. Ей казалось, что все вокруг догадались об их очевидной взаимной симпатии. Впервые Пачи стало неловко за то, что ее предпочли другим, и она, опустив глаза, сделала шаг за спину растерянной Лемы. Окружающие недоумевающе переглядывались между собой, вокруг возникло напряжение, медлить больше не представлялось возможным, но Пачи не спешила отвечать на приглашение. Юноша отступил, но не сдался. Сделав еще несколько искрометных танцевальных движений, он, повторив свое приглашение, замер в ожидании. Пачи стояла будто скованная тяжелой железной цепью. Лема, через плечо бросая на Пачи возмущенные взгляды и покачивая головой, тщетно пыталась заставить ее выйти в круг. Но Пачи, как неприступная скала, была непоколебима.

– Ты с ума сошла?! – не выдержав, процедила сквозь зубы Лема и, с минуту колеблясь, вышла в центр круга. Юноша гордо последовал за ней, и они закружились в танце. Казалось, все вокруг выдохнули с облегчением и от души захлопали танцующим, а они в благодарность за эти щедрые овации, в свою очередь, грациозно исполняли свой танец.

Пачи, стыдливо опустив глаза, расталкивая изумленных девушек, спешно покидала танцевальный круг.

«И что на меня нашло?!» – думала она, быстрым шагом, почти на бегу, удаляясь прочь через сад в лесную чащу. «Почему я не ответила на его приглашение, отчего не станцевала с ним?!» – терзалась она, уходя в лес, когда звуки лезгинки все еще доносились до нее. Щеки горели жарким огнем, в груди не хватало воздуха, в ушах звенел осуждающий голос Лемы, перед глазами стояло милое сердцу лицо молодого юноши.

«Что же он теперь думает обо мне?!» – сокрушалась Пачи, следуя ве́домыми лесными тропами. «Только бы никто не догадался об истинной причине моего смущения», – мысленно молила она, ловко скользя меж высоких сосен, подобрав подол платья и твердо ступая по рыхлой земле стройными ножками в легких летних туфлях. Путь был неблизок, но верен. «Скорей бы пройти сквозь этот сосновый бор, затем вдоль русла обмелевшей реки к широкой тополиной аллее, а там и до дома недалеко», – думала Пачи, утирая кистью руки проступившую на лбу испарину. «Успеть бы дотемна!» – Пачи расслабила платок, едва не сорвав его с головы.

Вскоре деревья расступились, пропуская девушку к свету и оставляя позади таинственный полумрак темного леса. Уставшим взором она окинула знакомую местность, глубоко вдохнула прохладный воздух и бегом спустилась с невысокого уступа. За спиной ухала горлица, в траве стрекотали кузнечики, из лесной чащи доносились странные звуки, будто сам лесной дух преследовал ее, растревоженный нежданным появлением незваной гостьи. Страшась оглянуться, Пачи ступила на выбеленные под солнцем речные камни и устремилась вперед. Рядом, что-то ненавязчиво нашептывая, струилась узкая лента некогда полноводной, реки. Пачи немного успокоилась, но ощущение тревоги не отпускало. Кто-то явно спешил ее догнать, и это был вовсе не дух! Пачи резко обернулась и осмотрелась по сторонам.

– Постой, погоди! – только и услышала она, и в тот же миг он уже стоял перед ней разгоряченный погоней юноша. Смятенный парень часто дышал, словно хотел вобрать в себя весь воздух вокруг. Широкая грудь вздымалась горой, разводя могучие плечи. Он сорвал с головы папаху, отводя к затылку черные волосы и пронизывая Пачи взглядом. Девушка испуганно смотрела на него, распахнув глаза. Сердце в груди остановилось и ухнуло куда-то вниз, к животу. Пачи едва устояла на ногах, сомкнув вдруг потяжелевшие веки, взмахнув пушистыми ресницами.

«Развернуться и бежать от него что есть сил!» – первое, что пришло ей в голову в тот миг. «И это было бы еще большей глупостью, чем та, что я уже допустила! Ну уж нет, больше я не позволю своим чувствам взять верх над здравым смыслом!» – решила Пачи и, собравшись с духом, посмотрела на него в упор, не отводя взора. В лучах предзакатного солнца ее глаза завораживающе переливались золотом, кожа сияла, отражая солнечный свет.

Сделав глубокий вдох, юноша заговорил:

– Почему ты отказала мне?! – он заглянул в ее в глаза, широкие черные брови сложились домиком, через лоб прошли две глубокие борозды. Бархатные звуки его голоса сладкой мелодией зазвучали в сердце девушки, светлой радостью проникли в душу, захватив в плен.

– Я чем-то оскорбил тебя? Или, может, я недостаточно хорош для тебя?! – продолжал он, не оставляя шанса на спасение.

– Я едва тебя знаю! – решительно ответила она, изо всех сил стараясь не выдать себя. – И ради этого ты бежал за мной? – дразнила его Пачи, убирая с лица растрепавшиеся волосы. Околдованный ее струящимся голосом, он сделал шаг вперед, сложив руки на кинжале.

– Разве тебе разрешено разговаривать с незнакомыми мужчинами?! – изумился юноша, довольно улыбаясь.

– Ну так не говори со мной! – парировала Пачи, дерзко глядя на него.

– А что, если я нарочно тебя провоцировал?! – подначивал он.

– Что ж, тебе это удалось! – с усмешкой ответила Пачи.

– И ты так безоговорочно это признаешь?! – он подошел еще ближе и пристально посмотрел ей в глаза, будто хотел разглядеть в них что-то значительное. Взгляд его, как удар молнии, прошел сквозь все ее тело, разорвав на мелкие кусочки и снова собрав воедино, парализовал волю, отключил разум, словно неведомая сила сковала ее своими невидимыми объятиями. Пачи стояла бездвижно, тяжело дыша, растворяясь в его серо-голубых глазах.

– Мне пора идти, – наконец вымолвила она, собрав последние силы, и всем телом подалась вперед, демонстрируя решительность своих действий.

Он нехотя отступил, пропуская ее, раздосадовано хмыкнув и громко щелкнув рукоятью кинжала, чуть обнажив его сталь и тут же потопив в ножны. Пачи поспешила к дому, но юноша незамедлительно последовал за ней, не желая упустить ее вновь.

– Я не оставлю тебя здесь одну! – говорил он вдогонку. – И буду идти за тобой, сколько понадобится!

Пачи не отвечала ни слова, лишь украдкой улыбалась, благо он не мог увидеть этой улыбки. Они шли по тропе, которая была ей хорошо знакома: Пачи – впереди, юноша – чуть позади, на безопасном расстоянии, не упуская девушку из виду и невольно любуясь ее красивой фигурой. Пачи спиной ощущала его пристальный взгляд, что прожигал насквозь, и изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие. Девушка то ускоряла, то убавляла шаг, легко преодолевая извилистые тропы меж высоких деревьев и волнистых холмов. Юноша шел за ней, не отставая ни на шаг и изумляясь ее проворности. Приближаясь к тополиной аллее, Пачи охватило легкое волнение. Дом был уже близко. Что, если кто из односельчан увидит ее провожатого, как она объяснит присутствие чужого парня подле себя?

Солнце уже скрылось за горизонтом, на небе появлялись первые бледные звезды, но небосвод был еще светел, хоть и предвещал близкое наступление ночи. И лишь вдали показались густые кроны высоких тополей, Пачи запаниковала.

– Как долго ты намерен идти за мной? – не оборачиваясь, спросила она, обращаясь к юноше.

– Я должен убедиться, что с тобою будет все в порядке! – ответил он тут же, будто только и ждал ее вопроса.

– Ничего ты не должен! – дрожащим от волнения голосом заявила Пачи. – Ты мне не муж, не брат и не отец, а впрочем, я не маленькая, сама справлюсь!

– Правда?! – иронично заметил юноша.

– А ты в этом сомневаешься?! – возмутилась Пачи.

Не помня себя, она резко остановилась, обернулась и сделала шаг навстречу обескураженному юноше. Он едва успел остановиться, и Пачи чуть не уткнулась лицом в его широкую грудь. Блестящие газыри на его черкеске ослепили ее на мгновение.