Во власти его величества

Боль.

Боль можно пережить. По крайней мере так все говорят. «Ты справишься». «Ты сильнее этого». Они не спрашивают, просто повторяют: переживешь. Переболеешь. Переступишь, как через осколки любимой чашки. Купишь новую, заменишь, забудешь.

Это пройдет.

А что, если не пройдет? Что, если я не смогу пережить? Не смогу перебороть, перетерпеть, идти дальше? Что тогда?

У вас когда-нибудь было такое, что боль съедает вас изнутри? Безжалостно рвет на куски без наркоза, выворачивает наизнанку? Вам было больно настолько, что даже крик не ослаблял ее?

Боль, когда не можешь вздохнуть.

Боль, когда больше нет сил бороться.

Боль, когда пропадает желание жить.

И тогда есть два варианта. Первый – бороться. Изо всех сил, цепляясь за любую помощь, хватаясь за желание жить. Искать какой-то выход. Жаждать жизни.

Второй вариант проще. Когда нет сил на борьбу с болью, мы пытаемся отстраниться от нее всеми способами. Алкоголь, случайные встречи, наркотики.

Смерть.

Глупо, да. Я знаю, что глупо. Знаю, что от проблем бегут только трусы. Знаю и понимаю, как больно будет маме. Но я просто не могу пережить это.

Его забрали от меня – Егора, моего младшего брата. Ему было всего девять, он возвращался вечером со школы, что была через дорогу. Позвонил мне, радостный, похвастался пятеркой за сложную контрольную по математике и спросил, можно ли позвать его лучшего друга Антона к нам в гости.

– Конечно, – разрешила ему, особо даже не вслушиваясь, запутавшись в отчете, – мама как раз готовит черничный пирог.

Он еще что-то говорил, на заднем фоне слышался голос Антона, а я отмахнулась. Сказала, что нет времени. Просто отключилась, откинув телефон в сторону.

Домой они так и не вернулись. Их сбила машина. Сразу обоих.

Их хоронили вместе, в один день, в соседних могилах в маленьких гробиках. Было много людей, море ярких цветов и крик двух обезумевших от горя женщин, потерявших своих детей.

Не знаю, как я продержалась целый день. Как могла разговаривать с людьми, как могла заставлять маму и тетю Галю есть через силу, как договаривалась со священником и как потом помогала многим разъезжаться по домам.

Я держалась, будто эмоции внутри меня перегорели. Не чувствовала ничего. Только пустоту, а время вокруг меня текло словно в замедленной съемке.

Вечером мы вернулись домой, я напоила маму успокоительным и впервые в жизни порадовалась, что у нас нет отца. Уложила маму спать, начала разбирать посуду и случайно заметила лежащий на тумбочке телефон…

Хорошо, что мама была под успокоительным. Не знаю, что бы с ней было, если бы она вышла на кухню и увидела меня лежащей на полу и зажимающей рот полотенцем, лишь бы рвущий меня на части крик не проник наружу.

Наверное, я пролежала так всю ночь, ненавидя себя за тот последний разговор. Все думала, что могла бы помочь, если бы разговаривала с ним. Услышала бы, поняла, что что-то случилось, пришла и помогла.

Я бы помогла…

Неделя прошла, как в тумане. Медленно, серо, уныло и безэмоционально. Мама постоянно плакала, бабушка звонила мне и тоже плакала, а я пыталась держаться, пыталась изо всех сил, уговаривала себя жить дальше…

Пока не пришла с магазина и с криком «Я купила твой любимый шоколадный йогурт!» не побежала в комнату брата.

Маму увезли в больницу с нервным срывом, я сама провела еще одну ночь в истерике на кровати Егора.

Наверное, тогда я поняла, что не смогу так жить. Приходить домой и понимать, что его больше нет. Что не смогу отвечать на звонки от абонента «Брательник». Не буду делать с ним английский, создавать проекты и презентации до часу ночи, учить стихи. Больше никогда он не прибежит домой с радостным криком «Мам, Вик, а я вам пирожков купил!».

Я не смогу. Эта боль слишком сильная. Она рвет изнутри, сдирает с меня кожу, выдирает с корнем органы. Я кричу, но крик не спасает. Мне не заглушить ее. Не избавиться. Не пережить.

Я взяла сумку, на автомате кинула в нее почти разряженный телефон, закрыла дверь и поехала к маме в больницу. Стоя на остановке, пропустила три автобуса, пока какая-то старушка не толкнула меня, сказав, что транспорт подошел. Потом, уставившись в пустоту, пропустила нужную остановку и проехала четыре следующих. Уехала бы еще дальше, если бы кондуктор с недовольным «конечная» не выставила меня в темноту.

Я плохо понимала, зачем отправилась к маме. Говорила себе, что иду прощаться, но внутренне понимала, что вру сама себе. Я шла к ней, чтобы поговорить. Чтобы рассказать о том, что чувствую. Шла с надеждой, что она скажет нужные слова, что смогут спасти нас обеих.

Мне хотелось, чтобы она отговорила меня от безумства. Чтобы перестала отстраняться и сказала, что она рядом. Я хотела, чтобы мама была рядом.

И была уверена, что она услышит меня.

С этой уверенностью я и шла к больнице, временами срываясь на бег и ничего не видя вокруг. Я оказалась столь сильно поглощена собственными мыслями, что заметила вышедшего из-за угла мужчину, только когда со всего ходу налетела на него.

От сильного удара из меня вышибло не только воздух, но и мысли. Пошатнувшись, не удержалась на дрожащих ногах и рухнула на асфальт, больно ударившись копчиком.

– Ой! – выдохнула, зажмурившись от вспышки физической боли, что на пару мгновений заглушила боль душевную.

А когда открыла глаза, передо мной уже никого не было. Мужчина, виновный в нашем столкновении, молча обошел меня и теперь торопливо удалялся прочь. Не извинился, не помог подняться, вообще слова не сказал, будто ничего не произошло. И пусть капля вины лежала и на мне из-за рассеянности, нельзя же себя так вести!

О неприятности забыла уже через пару минут, вновь заторопившись к маме. Лишь отголоски боли в спине слабо напоминали о произошедшем.

Дойдя до конца улицы, с опаской перешла дорогу и решила сократить путь через дворы. Мне было жизненно важно оказаться в больнице как можно быстрее, увидеть маму, услышать ее голос, почувствовать тепло ее крепких объятий.

Мне хотелось этого столь сильно, что тело начало потряхивать, дыхание стало частым и глубоким. Я практически бежала, из последних сил сдерживая себя и стучащее в венах нетерпение.

И не сразу обнаружила, что в небольшом дворике с одиноким моргающим фонарем оказалась не одна. Да я и вовсе не обратила бы на это внимание, если бы темная человеческая фигура не выросла прямо передо мной. Не успев затормозить, врезалась в нее со всего ходу и точно упала бы повторно, не окажись позади меня еще кого-то.

Все произошло так быстро, что я и осознать толком не успела! Просто вдруг откуда-то появились пятеро мужчин, мгновенно окружили меня и без лишних слов, подхватив под локти с двух сторон, потащили в самый темный угол двора.

Нервы у меня были явно не в порядке, потому что иначе мое поведение объяснить трудно. Я молчала, нисколько не испугавшись, а лишь недоумевая, что происходит. Фигуры мужчин, не говоря уже о лицах, смазывались перед глазами и теряли четкость.

Отчетливо ощущались только чужие крепкие руки на локтях.

Осознание в какой-то момент все же пробилось сквозь пелену непонимания и громогласно заорало: «Беги!»

– Что вы делаете? – хрипло выдохнула, будто только сейчас до меня дошло происходящее.

На меня напали! Быстро, молча и как-то подозрительно легко. Поймали, схватили и теперь тащили подальше от посторонних глаз.

– Отпустите меня! – воскликнула громче, хотела было закричать, позвать на помощь, но внезапно передо мной вырос силуэт одного из напавших.

Он ничего не говорил, просто стоял, замерли и все остальные. Не прозвучало ни слова, я все еще не видела его лица и плохо различала во мраке темные очертания фигуры, но буквально кожей почувствовала его предупреждающий взгляд.

Впервые мне стало даже не страшно – жутко!

Я сжалась, благоразумно заткнувшись, и с ужасом взирала на человека, без лишних приказов и действий вселившего в меня животный страх. А он, будто этого и добиваясь, отдал короткий сигнал своим людям.

Меня вновь подхватили, оторвали от земли и поволокли куда быстрее. Я наконец опомнилась, четко осознав, что меня тащат в темноту незнакомцы, открыла рот и закричала, вот только не призывая на помощь, как собиралась, а от испуга и неожиданности, когда по глазам ударило фиолетовой вспышкой.

Ярким пурпурным светом залило округу. У меня мгновенно заслезились разболевшиеся глаза, перехватило дыхание, когда удерживающие меня мужчины одновременно подпрыгнули вверх…

Обратного приземления я не почувствовала. Было пугающе странно и головокружительно, как на аттракционах, когда тебя разгоняют на огромной скорости и отправляют в свободный полет.

Пугало отсутствие опоры под ногами и невозможность что-либо разглядеть. Кажется, я кричала. На такой скорости сложно разобрать, но мне совершенно точно было страшно!

Фиолетовое свечение сменилось насыщенно красным, затем ослепительно белым, а после глубоким синим. Что за черт происходит?! На сон не похоже, слишком уж все ярко и реалистично. Спецэффекты? Или все же… неужели магия?..

Выкинуло нас где-то далеко за городом. Точнее, выкинуло бы, меня так точно, но мои провожатые каким-то чудесным образом умудрились мало того, что сами на ногах удержаться, так еще и меня от падения уберечь!

Одного взгляда на окружающую действительность хватило, чтобы со всей ответственностью заявить: я не знаю, где мы!

Здесь была ночь. На небе сияли яркие голубые, изумрудные, редко белоснежные крупные звезды. Самая большая из них, густого синего цвета с неярким свечением, находилась совсем близко, и в первое мгновение я приняла ее за Луну, но это совершенно точно не спутник Земли.

Сказочным продолжением звездного неба был луг, на котором мы и оказались. С мягкой, по щиколотку, колышущейся на легком ветру травой и с сотнями слабо мерцающих в темноте цветов, покрывавших луг своим шелковистым сиянием, как облачным полотном.

Светящиеся цветы… Как из сказки или фантастического фильма! А небо над головой – не мое небо! Тот же космос, но звезды здесь другие! Чужие, незнакомые, не наши звезды!

Поверить в происходящее было очень сложно. Еще сложнее оказалось это происходящее понять! Все было похоже на компьютерную игру с высоким разрешением, только я не смотрела на монитор, а будто оказалась ее персонажем!

Из-за угла уже выглядывала еще осторожная паника, готовая в любой момент наброситься на меня. Но и паниковать было страшно.

Гулко сглотнув, я поморгала слезящимися от рези глазами, еще раз медленно огляделась, пока мои молчаливые сопровождающие о чем-то очень тихо переговаривались, и спросила:

– А мы где?

Мой шепот – говорить здесь громче побоялась – услышали все. Пять темных фигур, закутанных в какие-то тряпки, скрывающие лица, слажено повернулись в мою сторону. Жутко? Не то слово! Зачем вообще рот открывала?!

Ответить мне не потрудились, лишь один из них, повыше остальных – тот самый, наводящий ужас, – бросил что-то непонятное, похожее на «Сахаэ», повернулся в сторону виднеющегося в паре сотен метров леса, поднял руку и…

Если до этого меня еще терзали сомнения, то дальнейшее их полностью развеяло! С длинных мужских пальцев, затянутых темной тканью, сорвалось тусклое белесое свечение. Оно было осторожным, слабым и вначале сливалось с мерцанием ненормальных цветов, растущих со всех сторон, а потом начало сиять все ярче и ярче, увеличиваясь в размерах, пока не сформировалось в большой неровный круг и… не затянуло в себя мужчину.

В первые мгновения я воспринимала все как чудесную ожившую сказку, но потом, когда в белесое облако смело шагнули и исчезли еще двое, а за ними пошли и те, что меня удерживали, поняла, что это не сказка. Это – кошмар!

– Что вы делаете?! – выдохнула испуганно, распахнутыми глазами глядя в приближающееся свечение и отчаянно пытаясь затормозить ногами. Да только куда там – до земли я даже не доставала!

Меня вновь проигнорировали, не отозвавшись на мой вопрос, и все-таки затащили в светящееся нечто.

В этот раз я закричала весьма осознанно, испугавшись до ужаса. И хотя ничего плохого не происходило, было даже приятно и тепло, менее страшно от этого мне не становилось.

Поняла, что сияние пропало, только когда услышала шаги держащих меня мужчин. Глаза были закрыты, но из-за слепящего света они все равно временно потеряли возможность хорошо видеть.

Закрутила головой, отчаянно моргая и пытаясь разглядеть хоть что-то, но вокруг было слишком темно. И слишком тихо для того, чтобы я могла успокоиться.

А еще неожиданно стало холодно… везде. Это напрягло, причем довольно сильно. Путем нехитрых исследований выяснила, что мне не померещилось – холодно действительно было, потому что на теле не оказалось одежды. Ни длинного осеннего пальто, ни джинсов и кофты, ни нижнего белья… Не было ничего! Даже часов на запястье и обуви! Сжимаемая с двух сторон укравшими меня незнакомцами, временно лишенная возможности хорошо видеть, испуганная непониманием происходящего, я оказалась еще и обнаженной! Абсолютно.

И куда пожаловаться, чтобы мне наконец объяснили, что здесь происходит?!

– Та хэ Сахаэ.

Что? Кто это сказал? А самое главное – что именно только что сказали?!

Дернула руками, попытавшись вырваться из крепкой хватки и прикрыться, но добилась лишь того, что меня резким слаженным движением поставили на колени.

Это произошло столь быстро, что я только моргнуть и успела. Вот стояла на ногах, а в следующее мгновение – порыв ветра, и я уже на коленях, по-прежнему удерживаемая за руки и совершенно голая.

Самое время паниковать!

– Сахаэ? – раздался в темноте чей-то голос, при звуке которого я против воли дернулась всем телом, а потом задрожала, как осиновый лист на ветру.

Мужской голос, низкий, хрипловатый и чуть уставший, был пропитан такой суровой серьезностью, что непонятное мне слово нервной дрожью проникло под кожу.

– Рэ Сах. Айрина! – добавил он, обращаясь не ко мне.

Теперь в его интонации добавился металл, а от последнего восклицания, прозвучавшего выразительно и громко, содрогнулись даже удерживавшие меня «конвоиры».

А дальше началось самое настоящее безумие. Невидимый мне мужчина что-то выговаривал на странном непонятном языке, его уверенный злой голос слабым эхом разносился по каменному темному помещению, а мои похитители с каждой новой фразой дрожали все сильнее.

Апофеозом стало какое-то слово, прозвучавшее яростнее предыдущих, и сразу после него из темноты мне в лицо прилетел сгусток огня. Он просто вспыхнул и молниеносно быстро оказался в опасной близости от меня. Я закричала, дернулась, инстинктивно пытаясь спастись, и с силой зажмурилась, когда поняла, что попытка освободиться вновь не увенчалась успехом.

Это был уже не страх, а животный панический ужас, обосновавшийся в моих дрожащих костях! Я стояла на коленях, сжимая веки, и думала, как тяжело будет маме после моей смерти. Только что потеряв одного ребенка, смерть второго она не переживет. Жаль, что эта мысль не возникла, когда я собиралась совершить глупость и уйти из жизни. А ведь я шла к маме как раз за тем, чтобы дать шанс на будущее нам обеим. И что в итоге? В итоге меня похитили и теперь убьют.

Боже, о чем я только думала? Куда сорвалась практически ночью?

– Айрина, – раздался совсем близко тот самый пугающий голос, грозно вибрирующий и немного усталый.

Голос, вырвавший меня из отчаянных мысленных терзаний. Голос? Я действительно его слышу или уже умерла и мне это кажется? Не определившись с ответом, осторожно приоткрыла глаза и боязливо посмотрела в лицо тому, кто даже сидя передо мной на корточках был почти на голову выше.

Хватило всего одного взгляда, чтобы убедиться: этот человек смертельно опасен.

Первое, что я увидела, были его глаза – немного странной формы, с опущенными у носа и приподнятыми к вискам уголками, окруженные густыми ресницами… с чернотой на месте белков и тускло мерцающей белоснежной радужкой. Его глаза, совершенно неправильные, светились в темноте!

Я так и замерла, не в силах отвести взор от пронзительно-внимательных глаз, смотрящих куда-то вглубь меня так, что собственная нагота ощущалась еще отчетливее.

Как-то заторможенно, не надеясь уже ни на что хорошее, вгляделась в чужое лицо. Подметила широкие, чуть изогнутые темные брови, нос с горбинкой, четко очерченные губы, высокие скулы, широкий лоб, пробивающуюся поросль на подбородке и щеках, которые, я уверена, еще утром были идеально выбриты. Тяжелый подбородок, крепкая шея, выглядывающая из ворота наглухо застегнутого мундира…

Мужчина внушал страх. Я кожей ощущала исходящую от него опасность – как от дикого хищника. Неторопливую, размеренную, четко выверенную опасность. Когда он одним взглядом может просчитать любой твой шаг и точно знает, что ты сделаешь в следующее мгновение. Когда все вокруг для него – глупые предсказуемые букашки, вроде бы и забавные, но быстро наскучивают. Отсюда и усталость в голосе и тяжелом взоре. Сейчас он был таким, будто я даже не проблема, а просто неприятность, с которой теперь надо не только мириться, но еще и что-то делать. Он не знал, что именно, отсюда и задумчивость в скользящем по мне взгляде.

Неприятно осознавать, что сейчас на твоих глазах будет решаться твоя же судьба. Еще хуже понимать, что она полностью зависит от незнакомого человека. Он меня видит впервые в жизни, но что-то мне подсказывает, что именно от него моя жизнь теперь и зависит. Не знаю, чем это навеяно – его задумчивым взглядом, усталым выражением лица с грустно опущенными уголками губ, но я просто поняла это.

– Не убивайте меня, – попросила так тихо, что с трудом расслышала собственный голос.

Жуткий взгляд, блуждавший где-то в районе моей шеи, резко взметнулся и встретился с моим. Я вздрогнула, перепуганная до дрожи, но не отвернулась и не зажмурилась, хотя очень хотелось. Продолжала смотреть ему в глаза, всей душой умоляя не убивать.

Не знаю как – наверное, я выглядела очень жалкой, – но, самое главное, меня поняли. Знал ли он русский или просто хорошо читал чужие мысли, но в ответ я удостоилась короткого, едва заметного кивка.

У меня гора с плеч свалилась! Выдох облегчения со свистом вышел из легких, глаза от переизбытка чувств прикрылись сами собой, а когда я открыла их вновь, мужчина уже стоял на ногах.

Короткая команда – и меня поставили на ноги. Рывком, но куда бережнее, чем до этого. Еще одно непонятное слово, и удерживающие меня руки исчезли. После третьего находившаяся в каменном помещении пятерка похитителей слаженно развернулась и молча удалилась, оставляя только нас, сурового мужчину и обнаженную меня.

Я еще боялась его, но благоразумно помалкивала. Во-первых, страшно было что-либо говорить. Во-вторых, он, кажется, все равно ни слова не понимал.

Мужчина не стал дожидаться, пока выйдут все, – сделав шаг ко мне, он ловко расстегнул пуговицы на мундире, движением плеч скинул черную ткань, а затем, приблизившись настолько, что я практически утыкалась носом ему в грудь, накинул мундир мне на плечи.

Одеяние оказалось довольно тяжелым, но приятным на ощупь и очень теплым. Внутри разлилась благодарность, когда суровый мужчина так же молча заставил меня всунуть руки в рукава и собственноручно застегнул все до единой мелкие пуговки на мундире, оказавшемся мне невероятно большим. А потом произошло кое-что еще более удивительное, немного пугающее и вместе с тем странно волнующее: он опустил взгляд, нахмурился, неодобрительно поджал губы при виде моих босых ног и вдруг подхватил меня на руки, без каких-либо усилий оторвав от пола и прижав к себе.

Я так и замерла, сжавшись у него на руках. Пошевелиться оказалось делом трудным, еще труднее – посмотреть ему в лицо и практически невозможным – заставить собственные широко распахнутые глаза вернуться в нормальный вид.

Каких-либо моих действий мужчина не ожидал, что и продемонстрировал, молча направившись на выход. Как он в этой темноте дорогу различал, осталось загадкой. О том, где я, собственно, оказалась, старалась не думать. Впрочем, как и о том, каким образом.

Спишу все на дурной сон, если выберусь отсюда.

Шли мы довольно долго. Темнота сменялась сплошным мраком, иногда где-то сбоку что-то тускло сияло и тут же гасло. Очень редко доносились звуки – непонятные слова, звон железа. Это еще что такое?

А мужчина все шел и шел, ни на что не обращая внимания и спокойно удерживая меня на руках, будто я ничего не весила. И пусть мама говорила, что сорок семь килограммов для моих двадцати лет – очень мало, сомневаюсь, что мой носильщик действительно не устал. Хотя…

Невольно сглотнула, скользнув по нему взглядом. Невероятно широкие плечи, мощная грудная клетка уверенно вздымалась от ровного дыхания, сильное биение сердца я ощущала всем телом, правда, не с левой стороны, а откуда-то посередине. Крепкая шея, мускулистые руки. Сжавшись сильнее, глянула вниз, хотя это было лишним – и так помнила, что едва доставала ему до середины груди.

Мужчина был огромным на фоне меня. Или я была мелкой по сравнению с ним, это уж как посмотреть. В любом случае не покидала мысль, что он может легко сломать меня пополам, даже напрягаться не придется. Поэтому я и не пыталась сопротивляться, хоть и понятия не имела, куда меня несут.

А еще – была какая-то странная уверенность, что ничего плохого незнакомец мне не сделает. Да, жуткий, опасный, пугающий и видел меня без одежды. Да, говорил на странном языке и, кажется, затащил меня не пойми куда. А еще у него глаза светились. Но моей тихой уверенности в собственной безопасности это не уменьшало.

Уверенность поколебалась, когда мужчина осторожным ударом ноги открыл дверь, внес меня в теплое помещение и зажег свет, ничего не говоря и не шевеля руками.

Комната оказалась не очень большой, с деревянным шкафом, узкой кроватью, застеленной темно-синим покрывалом, столом и двумя стульями у небольшого окна с железной решеткой. Спальня. Со старой мебелью, как в деревне у бабушки, хотя даже у нее все новее выглядело. Спальня. Он принес меня в спальню.

Порадовало одно – на такой маленькой постели он и один не поместится, не то что двое. Да-да, в первое мгновение я подумала о самом плохом.

Не останавливаясь на пороге, мужчина уверенно пересек комнату, наклонился и осторожно устроил меня на кровати. Действительно осторожно, мягко и плавно, будто боясь сломать. Я вот тоже боялась, что он меня сломает, поэтому аккуратность оценила и была за это благодарна.

А дальше что-то пошло не так. Не знаю, как оно вообще должно было идти, но мне стало страшно.

Мужчина с загорелой кожей и черными волосами до плеч, которые до этого не позволяла увидеть постоянная темнота, присел перед кроватью на корточки, тяжело вздохнул, задумчиво посмотрел на меня, растер лицо широкими ладонями с длинными пальцами, а затем положил их мне на виски. Зачем он так делает? И почему не отводит взгляда, все сильнее сжимая зубы?

Сердце и так колотилось, как сумасшедшее, а теперь и вовсе зашлось в неконтролируемом бешеном ритме. Смотреть в эти ненормальные глаза с темнотой вместо белков и снежно-белой радужкой было тяжело, но я не могла заставить себя отвернуться.

«Не смотри!» – велела сама себе, но все равно продолжала пялиться.

Зрачки тоже были светлыми и почти не выделялись на фоне радужки. Пугающее и необычайно волнующее зрелище, будто коснулась сказки. Точнее, сказка меня касается, крепко держит широкими ладонями за голову и топит в своих странных глазах.

Не знаю, сколько это продолжалось. Время будто перестало существовать, замедлилось, а затем и вовсе остановилось. А потом я вдруг отчетливо расслышала негромкое и хриплое:

– Я не убью тебя.

Голос каким-то чудесным образом сочетался с упоительным взглядом. Он не резал слух и не разбивал на осколки мою сказку, он дополнял ее, делал ярче, насыщеннее, чувственнее.

Красивый голос. Сильный, рокочущий, как мотор дорогого автомобиля. Дрожью разносящийся в груди, при звуке которого хотелось кричать от охвативших меня безумных чувств – восторга, наслаждения, желания… Наверное, я ненормальная, раз испытала их в столь неподходящий момент. Что-то непонятное происходит. Я далеко от дома, недавно потеряла любимого младшего брата, меня все еще могут убить – и не могу перестать думать о том, как сильно волнует меня этот странный до кончиков волос мужчина.

– Я не убью тебя, – повторил он с непоколебимой уверенностью, прямо глядя мне в глаза.

По спине пробежали нервные мурашки, и самым неподобающим образом свело от волнения колени, стало трудно дышать. И отнюдь не от осознания, что этот мужчина понимал мой язык.

– Спасибо, – хрипло выдохнула, не в силах отвести взгляд.

Частое, тягучее как мед дыхание предательски сбилось, и тут же меня бросило в жар от осознания: мужчина прекрасно расслышал все оттенки моего голоса.