Слава Империи

– Да чтоб тебя. Будешь меня упрекать? Господин благородный рыцарь, командующий бандой наемных убийц. Ты вправду хочешь говорить о морали посреди всего этого говна? Здесь нет морали! И знаешь что? Я тебе врал: это война, и все мы тут преступники.

Оба замолчали. Зал заполнили не слишком мелодичные голоса солдат – пели песню о юноше, который в одиночку защищал пролом в стене и пал со славой на поле брани.

– А этот ваш барон Блудгар, – начал после паузы Годвин. – Он и в самом деле такой плохой?

– И даже еще хуже. – Сперва казалось, что командир Псов на этом и остановится, но через минуту он решил продолжить. – Я в жизни много неприятных личностей встречал, но он… Знаешь, большинство людей, когда им велишь убивать безоружных, женщин и детей, заколеблются. Но барон… Он как подросток, которому в первый раз дали потрогать сисечки. Едва сдерживает улыбку. И это все, что он делает, только молится, постится, порет и казнит. Не знаю, то ли он пробует просить Господа о прощении, то ли просто сумасшедший. Я как его вижу – меня каждый раз дрожь пробирает. – Старик допил остаток пива одним глотком. – Это поганая тема для разговора, лучше волка из лесу не звать…

Как по приказу некой таинственной и обладающей исключительно черным юмором силы, волк именно в этот момент вышел из лесу.

Двери корчмы распахнулись, впуская холодный ветер и высокого, отчаянно худого мужчину, одетого в простую кольчугу, покрытую кроваво-красным плащом. Единственным украшением его мрачной фигуры был крупный золотой солнечный крест, символ Господа. В единый момент все веселье улетучилось из помещения, а Дикие Псы, вне зависимости от степени алкогольного опьянения, вскочили по стойке «смирно».

– Что все это значит? – тихим, неприятно колючим голосом спросил барон. – Пьянство? Песни?

– Мы не ждали господина барона, – поспешил объясниться Старик.

– Это что, достаточный повод, чтоб предаваться безбожным увеселениям? Чтобы пить на службе?

– Мы сейчас не на…

– Молчать! Мои люди всегда на службе. А теперь попробуйте хотя бы изобразить профессионалов. Расставить охрану на ночь. Корчмарь, мне комнату, немного воды и хлеба. Завтра выступаем на рассвете, и лучше будет, если от вас не будет разить спиртным.

Явно перепуганный корчмарь двинулся к лестнице, чтоб провести нового гостя в комнату.

– Ну вот и все, веселье кончилось, – резюмировал Старик. – Паленый, расставь стражу, остальные наверх, через минуту чтоб все у меня спали.

Псы мгновенно начали покидать зал. Логан и Дефрим подошли к Годвину.

– Раз уж мы тут, то ручаюсь, что Тихий мог бы незаметно перерезать горло этому скелету, – негромко сказал Клиф. – Думаю даже, что Псы не слишком бы расстроились.

– Не наша война, – сказал Рыцарь. – Не наша война, не наша проблема.

* * *

Священник носил изрядно потрепанную, неоднократно заштопанную ризу. Когда-то она явно была белой, но на текущий момент цветом напоминала смесь грязи и травы. Он шел рядом с подводой, на которой сидело несколько столь же грязных и ободранных детишек. Все, в том числе и тянущий подводу ослик, выглядели голодными и перепуганными.

– Господь с вами, – приветствовал священник всадников, хотя по нему было видно, что больше всего он хотел бы сбежать.

– И с тобой, – успокаивающим тоном ответил Годвин. – Не бойтесь, мы не бандиты.

– Это хорошо, а то у меня как раз нет ничего, что можно было бы украсть.

– Дети твои? – с усмешкой спросил Дефрим.

– Ой, сейчас я уже даже Господа боюсь. Нет, это, к сожалению, сироты. Дети войны.

– Как всегда, – заметил Годвин. – Куда везете их, святой отец?

– У нас тут приют недалеко, на реке, полдня дороги отсюда. Но боюсь, что там тоже беда, и грабить там тоже нечего.

– Я же сказал, что мы не бандиты.

– Я и не спорю, просто сообщаю факты.

– А лодка у вас там есть? – спросила Логан.

– Есть, да. Небольшая, правда, но нам хватает.

Рыцарь и Дама переглянулись.

– А мы могли бы купить у вас эту лодку? В обмен на четырех коней и немного золота?

– Ах, господин, нам это золото нужно как слепому книжка, – ответил священник. – Но вот если у вас есть еда или…

– У нас есть сухой паек, из расчета на неделю для четверых, – прервал его Годвин. – И мы добавим золота, чтоб купить еще еды и одежды, когда война закончится.

– Да уж мы каждый день молимся за ее окончание, – заверил священник. – Но боюсь, что с отъездом вам придется обождать до завтра. Потому что наша скорость ограничена скоростью Любяны. – Он указал на ослицу. – А она ступает как настоящая дама, медленно и с достоинством.

– Вот как, и мы кое-что знаем о настоящих дамах. – Дефрим ухмыльнулся в сторону Логан.

Годвин подъехал ближе к Якобу, который сидел на одном коне с Тихим.

– Князь, когда мы прибудем на место, то ты сможешь поиграть с другими детьми, но следи за языком.

– Я не дурак.

– Я и не говорю этого. Но каждый может забыться.

– Рыцарь?

– Да?

– Скажи, по какой причине никто из вас – с самого момента нашего знакомства – ни разу не обратился ко мне по имени? – спросил мальчик, жестко глядя прямо в глаза Годвину.

– В самом деле? Я даже и не заметил, – солгал Рыцарь.

* * *

Приют занимал деревянный дом, который, как усталый старик, примостился на берегу реки. Окружали его другие столь же старые и уставшие от долгой жизни строения: сарай, амбар и пустые загоны для скотины. Банда подростков носилась по грязному двору, окруженному примитивным частоколом, а несколько немолодых и явно сильно усталых священников тем временем отчаянно старались удержать весь комплекс зданий от немедленного разрушения.

– Как видите, мы тут едва сводим концы с концами, – извиняющимся тоном сказал старший из священников, исхудавший лысеющий мужчина с удивительно аристократическими чертами лица. – Боюсь, что во время войны сироты появляются чаще, чем средства на их содержание.

– Так уж устроен мир, – заметил Годвин. – Но вы все же поделились с нами пищей.

– Делаем то, что велит Господь. И к тому же я подумал, что такие приличные люди наверняка не нарушат законы гостеприимства.

– К сожалению, на войне мало кто вспоминает древние обычаи. Но, как я уже говорил, у вас нет повода нас опасаться.

– В самом деле? – Святой отец выразительно взглянул на арсенал отряда, который Дефрим как раз чистил в нескольких метрах от них.

– Идет война, вот мы и вооружены. Наверняка в этом нет ничего странного, особенно в нынешнее время.

– Действительно. Что, однако, не изменяет того факта, что четверо вооруженных людей, везущих ребенка по охваченной войной стране, не могут не вызывать подозрений.

– Мы не торгуем людьми, если святой отец спрашивает об этом.

– Догадываюсь. Если б вы ими были, то везли бы больше, чем одного ребенка. И ехали бы, скорей всего, на восток, в сторону Границы, где торговля людьми еще не выполота Церковью Господа.

– Больно мне это говорить, – сказал Годвин, – но боюсь, святой отец переоценивает влияние Господа и в иных местах.

– Пытаешься сменить тему, юноша?

Рыцарь усмехнулся, уже много лет никто не называл его юношей.

– У меня нет привычки лгать людям Господа.

– Вот и хорошо, это была бы исключительно дурная привычка.

– Поэтому могу только сказать, что мальчику с нами ничего не угрожает. Мы охраняем его и везем в безопасное место. И, может быть, в это трудно поверить, глядя на нас, но мы на стороне добра.

– Забавно. – Собеседник Рыцаря вовсе не выглядел веселым. – Я был уверен, что в этой местности больше нет тех, кто на стороне добра. Вы можете остаться на ночь, в амбаре должно найтись место. Завтра позавтракаете, возьмете лодку и плывите. Надеюсь, с лодкой справитесь.

– Да, некоторый опыт у нас есть.

– Вот и отлично. – Старик встал. – Мы ценим вашу помощь, но вы вооружены и явно от кого-то бежите. Я не могу рисковать тем, что вы приведете сюда за собой войну.

– Понимаю. Но боюсь, что она может прийти сюда независимо от нас.

– Тогда с помощью Господа уж как-нибудь с этим справимся. – Священник направился в сторону дома.

Рыцарь остался сидеть на скамье. Опершись о стену амбара, смотрел на играющих детей.

– Ну и вот, все же наш князь еще просто ребенок, – сказала Логан, подходя ближе. – Смотри, как гонится за остальными ребятишками. А я уж думала, что родители слепили его из какой-то волшебной глины и набили ему голову исключительно княжеским достоинством.

– Ты просто невнимательна. Ему хватило минуты, чтоб стать вожаком здешней банды. Если б он остался тут на несколько дней дольше, точно организовал бы из них свой собственный двор.

Логан уселась на скамью.

– Один из священников, собирающих сирот, слыхал, что война закончилась. Якобы под стенами столицы состоялась решающая битва, – сказала она.

– И кто выиграл?

– Это смотря у кого спросить.

– Ну то есть все как всегда. Ерунда, завтра на рассвете будем уже на реке, война нас не достанет. А в полдень пристанем к берегу у «Белой Мельницы», и эта история для нас закончится. Что бы там ни было, мы уже выиграли.

* * *

Лодка находилась в том же состоянии, что и постройки приюта. В данном случае это означало, что давно растеряла свою красоту, но определенную функциональность все еще сохраняла. В этот последний этап путешествия они отправились на рассвете. Солнце весело выглядывало из-за редких облаков, день обещал быть прекрасным. Погода, да еще близость безопасности обеспечили Годвину и его людям исключительно хорошее настроение. А вот про Якоба этого сказать было нельзя. Мальчик сидел молча, мрачным взглядом провожая остающуюся по левому борту родину.

– Не грусти, парень, – попробовал утешить его Дефрим. – Скоро мы уже будем вне опасности, а как только твой отец выиграет войну, вернешься домой.

– В обмен на оплату, – уточнил мальчик.

– Даром в этой жизни ничего не дается. Когда-нибудь, возможно, ты будешь править, так что лучше, если сразу это запомнишь.

– Там, куда мы едем, будут другие дети?

– Это вряд ли, – включился в разговор Рыцарь. – Но будут игрушки. И наверняка ты не пробудешь там долго. Самое большее – несколько недель, а может, даже и дней.

Хорошего настроения мальчику это не прибавило.

– Эй, парень, хочешь, фокус покажу? – попытался еще раз Дефрим. – Меня ему отец научил.

– Клиф, – одернул его Годвин. – Держи руль, а не показывай фокусы, а то еще нас на какие-нибудь скалы направишь.

– Скорей ты увидишь Логан в бальном платье, – ответил Дефрим.

– Да я видел однажды Логан в бальном платье, – сказал Годвин. – Выглядела очень красиво… как акула, пойманная в розовую сеть.

– Вы, дебилы, ничего, что я рядом сижу? Мне вас что, за борт вывалить? Немного поплавать вам не повредит, а может, тут даже найдется какая-нибудь акула в розовой сети.

– Акулы в реках не живут, – возразил Якоб, которого ситуация явно насмешила.

– Всадники, – бросил Иовис.

Все обернулись в сторону дороги, тянущейся вдоль левого берега. Тринадцать фигур мчались по дороге на север. Возглавлял их высокий мужчина в кроваво-красном плаще.

– Псы, – сказала Логан. – И ведет их Блудгар.

– Они мчатся в противоположную нам сторону.

– Ну мы ведь не знаем, куда именно, – ответил Годвин не слишком убедительно.

– По этой дороге только оставленные рыбацкие деревушки и приют, – ответил Тихий.

– Приют содержат священники, – заметил Рыцарь. – Даже Блудгар не сделал бы…

– Странный вывод с учетом уже совершенного им, – прервала его Дама.

– Мы должны им помочь, – подключился к разговору Якоб.

– Мы не успеем, – сказал Годвин. – Нам пришлось бы плыть против течения.

– С хорошим ветром у нас есть шанс, – уточнил Иовис.

Все глаза обернулись к Рыцарю.

– Это всего лишь дети, – сказал князь умоляюще.

– Не наша война, не наше дело? – спросила Логан.

Годвин взглянул вслед удаляющемуся отряду Псов. Выругался про себя, когда понял, что решение он уже принял.

* * *

Барон Блудгар громко молился. В великолепном псалме превозносил имя Господа, а его люди тем временем загоняли в амбар священников и детей. Казалось бы, что по этому случаю должна бы налететь буря или другое столь же драматичное природное явление – но день по-прежнему был на редкость прекрасен. Ясно светило солнце, когда последняя из детей, плачущая пятилетняя девочка, оказалась заперта с остальными в амбаре. Одиночные молочно-белые облака ползли по небосклону, а Псы баррикадировали двери. Легкий приятный ветер понес крики ужаса и молитвы священников, когда зажигались факелы. Блудгар закончил свой псалом и с выражением чистого экстаза на лице отдал приказ. Руки с факелами поднялись, и именно тогда единственный арбалетный болт прошил воздух, попав Черному прямо в руку. И тут красота кончилась.

Дефрим перепрыгнул частокол и бросился вперед с топором. Первым на пути попался Молодой. Клиф ударил его рукоятью в грудь, треснули ребра. Потом Водка, мощный удар почти отсек ему руку. Паленый подскочил с мечом, не дал себя легко спровоцировать, пошел обмен ударами.

Из-за сарая выбежала Логан. Первым она достала Дикого, ударила низко, в пах. Добавила по шее. Сразу перешла к Крале, быстро и хищно. Попала той в плечо и в бедро.

– Застрелите их! – крикнул Блудгар.

– Наши слишком близко, – пробовал объяснить Старик. – Попадем…

– Стреляйте!

Его приказ исполнить не успели. Среди арбалетчиков, как бы ниоткуда, появился Иовис. Плавно, словно танцор, он проходил между солдат, рисуя двумя стилетами кровавую картину. Писарь получил удар в шею, умер еще стоя. Дед получил удар в сердце, Норс и Чокнутый отскочили в последний момент, выхватили мечи, рассчитывая на преимущество в длине клинков.

Старик двинулся в их сторону, но его внимание привлек кто-то другой.

Рыцарь вступил во двор через главные ворота. Бросился прямо на барона, по дороге выхватывая меч. Блудгар принял вызов, поднимая с земли тяжелый двуручник. Старик выругался и вскинул арбалет. Болт прошел в миллиметрах от Годвина. Рыцарь достиг цели. Барон бросил в него свой кроваво-красный плащ, но за тканью следовал клинок. Годвин прорезал ткань и с трудом парировал удар. Не ожидал, что Блудгар сможет атаковать с такой скоростью и силой.

– Склонись перед волей Господа, грешник! – вскричал барон Блудгар.

– Хер тебе! – ответил сэр Годвин дор Гильберт и бросился в атаку.

Ударил с бешенством, силой и, главное, точностью. Все время давил и сокращал дистанцию, заставляя Блудгара обороняться. Наконец барон не выдержал и поставил все на одну карту, могучий вертикальный удар из-за головы. Рыцарь гибко ушел с линии удара, атаковал сбоку, ударил низко, клинок подсек ногу. Командир Диких Псов опустился на колено, меч выскользнул из его рук.

– Господь меня сохра!.. – крикнул он, но меч Годвина прервал его слова, войдя барону прямо в рот.

Когда безжизненное тело Блудгара рухнуло наземь, командир 47-го отряда Имперской Разведки огляделся по полю битвы. Дефрим дрался сразу с Паленым и Слизняком. Логан и Иовис прижались к стене амбара, окруженные Чокнутым, Черным, Кралей и Норсом. Ну и был еще Старик, который стоял в нескольких шагах от Годвина, целясь в него из арбалета.

– Это конец, – сказал Рыцарь.

– Для тебя уж точно.

– Крыша амбара горит.

– Знаю, в суматохе кто-то, видимо, попал туда факелом.

– Слушай, Блудгар мертв. Это конец. Давай закончим это и освободим детей, пока…

– Вы атаковали нас, – жестко сказал Старик. – Убили моих людей, моего командира. Ты думаешь, что мы просто пожмем друг другу руки на прощание и разойдемся по сторонам?

– Дети…

– Война.

Минуту царила тишина. Годвин осознал, что все прекратили бой и смотрят на него.

– Мы сдаемся! – крикнул он наконец, отбрасывая меч. – Это конец, ты победил, мы твои пленники. А теперь, можешь ли ты наконец…

– Паленый! – крикнул Старик. – Не стойте, как дураки, отворяйте этот чертов амбар!

– Есть! – На лице солдата появилась улыбка.

Годвин осмотрелся вокруг. Писарь, Дикий, Водка и Дед лежали мертвыми. Молодой, Краля, Слизняк и Черный были ранены. У Сорок Седьмого Дефрим и Логан получили по нескольку царапин.

– Отметелили вы нас, – резюмировал Старик.

– Война, – ответил Годвин.

– Боюсь, у нас нет соответствующих условий, чтобы брать пленных. Поэтому, как только погасим пожар, ты со своими людьми заберешь свое оружие и исчезнешь из этого княжества, все ясно?

– Так мы и поступим. – Рыцарь минуту вглядывался в лицо собеседника. – В той деревне, где мы первый раз встретились… Ты ведь выпустил их, правда?

– Это имеет какое-то значение?

– Имеет.

Старик поглядел на тело барона Блудгара.

– Совершено не помню, – ответил он наконец и двинулся в сторону своих солдат.

* * *

До «Белой Мельницы» они добрались уже после обеда. Их уже ждали горячая еда, свежая одежда и удобные кресла. Когда все поели, один из солдат забрал мальчика наверх в его комнату. 47-й отряд Имперской Разведки остался у столика внизу, Лонгинус в тишине поставил перед каждым рюмку водки. Присел рядом. Настроение у него было хуже некуда.

– Пришли новые приказы, – сказал он. – Голубь прилетел прямо перед вами. Война закончилась.

– Я же говорила, – сказала Логан.

– Произошла решающая битва, – продолжал Лонгинус. – Под стенами столицы. Эдриановы победили. Князь Вольмер и его старший сын пали на поле битвы. Остальная часть семьи погибла, когда пал замок. Одни говорят, что совершили самоубийство, другие – что были убиты.

– Надо будет сказать мальчику, – мрачно сказал Дефрим. – Он тяжело это воспримет.

– Дай ему закончить, – скупо попросил Годвин. В его голосе появилось что-то холодное и неприятное.

– Князь Эдрианов согласился принести присягу верности Императору взамен на помощь в восстановлении княжества. – Лонгинус поднял рюмку и выпил.

– И? – Рыцарь смотрел прямо на своего начальника.

– И обеспечение стабильности для новой династии.

– О чем он говорит? – спросил Дефрим, явно сбитый с толку. Выражение лиц остальных, однако, указывало на то, что все поняли, что Лонгинус имел в виду.

– Откуда они знают, что мальчик у нас? – Годвин огляделся по залу. В корчме находилось больше солдат, чем было, когда они выезжали. И заметно лучше вооруженных.

– Они знают, что он у кого-то, – услышал в ответ. – А это значит, что либо у нас, либо у кого-то, кто нам служит.

– Это ведь просто ребенок, – сказала Логан. На лице Дефрима только сейчас отразилось понимание.

– Последний член правящей династии, – уточнил Лонгинус. – Эта война разорвала страну надвое, и Эдрианов не сможет сложить ее снова, если будет существовать шанс возвращения прежних правителей.

– Но Император мог бы использовать ребенка как карту в торговле, – попробовал Иовис. – Чтобы шантажировать Эдрианова.

– Это уже просчитано, – догадался Годвин. Он знал, что его люди тоже заметили численность и вооружение окружающих их солдат. – Император и его советники уже взвесили все.

Лонгинус кивнул. А потом долил всем водки.

– Если ребенок останется в живых, начнется очередная война. Это точно и неизбежно. А Лавертания этого не выдержит. Не сейчас, не после этих пяти лет. Погибли десятки тысяч, полстраны обезлюдело, экономика в руинах, а варвары все ближе к границам. А граница Лавертании – это граница Центральных Территорий, граница Империи. Это очень грустно, но правда в том, что жизнь этого мальчика означает смерть для новых тысяч людей. А его смерть может означать выживание для всей Империи.

– Ты закончил? – Рыцарь поднял очередную рюмку.

– Нет. Есть еще один вопрос. Независимо от всего, что я скажу, независимо от того, что вы думаете, мы в армии, а это, мать его, приказ! И вот теперь я закончил. – Лонгинус выпил залпом очередную рюмку.

В зале воцарилась тишина.

– Проклятая граница, – тихо вздохнул Рыцарь. А потом бессильно опустил голову. – Что теперь?

– Ничего, – ответил Лонгинус. – Мы останемся здесь. Дими пойдет наверх и решит вопрос.

– Так просто? Мы просто будем тут сидеть?

– Нет, это не так просто. И мы не будем здесь только сидеть. Будем еще пить много водки.

– Нет. – Иовис встал. Руки всех присутствующих внезапно оказались чуть ближе к рукоятям мечей. – Якоб заслужил большего, чем обычный мясник. Я сам этим займусь.

Лонгинус минуту мерил его взглядом, потом кивнул. Тихий медленно двинулся в сторону лестницы, поднялся наверх. Никто не проронил ни слова. В помещении наступило долгое молчание. Наконец Годвин поднял со стола рюмку. Вгляделся в ее содержимое.

– Слава Империи, – сказал он наконец, а потом выпил водку.

Глава первая

Прибывшие с востока склавянские воины кричали что-то на своем странном языке. Они смеялись и пели посреди криков умирающих. Марьяна припала к земле, скрывшись в высокой траве, и наблюдала. Она была слишком парализована страхом, чтобы пробовать бежать. Вместо этого приходилось только смотреть, давя рыдания. Хотела отвести взгляд, но даже этого ужас ей не позволял. Как в кошмарном сне. Ее отец, растянутый на земле и перепиливаемый живьем. Ее любимый, прибитый гвоздями к дверям пылающего амбара. Ее младшая сестра, которую жестоко насиловали озверевшие налетчики.

А еще несколько часов назад для шестнадцатилетней Марьяны мир был добрым и безопасным. Перед самым закатом она сидела на лугу у деревни, размышляя о близящейся свадьбе с Элианом. Она всегда знала, что это будет самый главный день в ее жизни. Свадебное платье у нее было уже готово, отец договорился с музыкантами из самого Роева, угощения уже готовились. «Всего три дня, и все было бы так прекрасно», – подумала она, глядя, как горит весь ее мир.

– А это кто? – услышала она поблизости неприятный голос.

Марьяна с трудом повернула голову. Увидела покрытого кровью демона в человеческом облике. Ее тело само бросилось бежать, к сожалению, слишком медленно. Мужчина догнал ее, повалил на землю и придавил собственным телом.

– Думала, что сбежачь, – сказал он, гладя ее черные волосы. – Люблю брюнетки. Одна забрачь мне глаз! – Указал на свое обезображенное лицо. – Но я ей отомстичь, сильно ей отомстичь… – Его дыхание пахло смертью. – Ты немного ее напоминачь. – В медленной ухмылке оскалил зубы.

Девушка отвела взгляд, снова взглянула на горящую деревню. Прежде чем нарастающая боль сбросила ее в объятия темноты, успела еще увидеть, как склавяне насаживают тела детей на штакетник.

* * *

Когда на следующий день пришли люди из ближних сел, Марьяну посчитали мертвой. И только когда тела бросали в братскую могилу, кто-то заметил, что девушка дышит. Прошло много месяцев, прежде чем ее тело выздоровело. Но разум к ней так и не вернулся. До конца ее короткой жизни девушку мучили кошмары. Она не могла вынести прикосновения других людей, постоянно боялась. Наконец, через два года, она вернулась на руины своего дома и перерезала себе вены. Но, даже умирая, по-прежнему слышала ужасные крики своей семьи и безумный смех одноглазого.

* * *

– Это прежде всего политика, – объяснил Яромир, глядя на своего повелителя единственным глазом.

Король Гракх испытывал большое желание вырвать ему этот глаз.

– Политика? – переспросил он, с трудом сдерживая ярость. – Сколько вы людей убили, сколько деревень сожгли?

– Меньше, чем нужно, – прозвучал надменный ответ.

Король безрадостно отметил, что часть присутствующих в тронном зале одобрительно закивали. Ошибкой было вести этот разговор публично. Еще несколько лет назад он не позволил бы себе такой ошибки.

– В мирном договоре я гарантировал, что подобные нападения прекратятся. Что грабить мы перестанем.

– А мы и не грабим. Нет нужды; ты ведь сам указал нам путь. – Эти слова явно не были обращены к суверену, их адресатом была собравшаяся публика. – Серый Мир пять лет назад дал нам территории, с которых мы уже прогнали драконоубийц. Теперь двигаем наши территории дальше на запад. Я думаю, это правильный шаг. В итоге мы вернем себе все, что они у нас забрали. И, само собой, потом пойдем еще дальше – пока не сбросим этих сукиных детей в море! – Он прервался, чтоб позволить аплодисментам отзвучать. – Но пока нам хватит и расширения наших территорий. Они бегут, как испуганные крысы. Следующий мирный договор даст нам половину Границы.

– Для мирного договора нужна война, – вмешался королевский советник Владимир.

– Она все равно случится рано или поздно, – огрызнулся воин. – Ты, король Гракх, может, и растерял зубы, но Сыновья Змеи все еще желают почтить Перуна и добыть славу. Все еще жаждут крови драконоубийц! – Очередной перерыв на овацию. – Новый король наверняка…

– Это что, угроза?! – вскочил один из служащих королю воинов.

– Разумеется, нет, – ответил Яромир. – Но наш любимый повелитель – один из старейших людей во всей Склавии. И скоро уже сядет пировать с богами. И тогда нам придется выбрать кого-то нового. И кого мы выберем? Молодого Лютогнева и потенциальных его наследников от брака с этой заграничной курвой? Или кого-то, кто уже сейчас заботится о наших интересах и сражается за расширение нашей территории?