– Пойдём, так и быть, покажу, – сказал подобревший заведующий, пряча оба полтинника в карман.
Они вышли в приемную.
– Эй, Ефимыч, к тебе пришли, – крикнул заведующий в толпу людей.
– Ушел он с полчаса назад, – буркнул кто-то справа.
– Уже в трактире, небось, – раздалось слева.
– Опоздал ты, парень, завтра приходи, – пожал плечами заведующий.
– В какой он ходит трактир? – уточнил Дерзкий.
– Обычно в «Константинополь», что на Гороховой…
* * *
Наталья больше часа стучала ногами в дверь сарая и орала что есть мочи, но двор, как назло, был пуст – дворники ушли завтракать. Когда же наконец они вернулись и взломали дверь, Наталья с проклятиями побежала к себе, где выяснила, что Кешка её обокрал.
– Два рубля забрал. А ещё сундук прихватил. Вот ведь паразит. Но я ему задам! – сложив руку в кулак, показала воображаемому Кешке Наталья. – Где ваш отец? – спросила она у старшего из детей.
– Енерал папке монетку дал, – ответил Ванька.
– Значит, в трактире, – сообразила Наталья и буквально через пару минут выволокла оттуда пьяного мужа, заперла в комнате, чтобы за детьми приглядывал, а сама отправилась в сыскную доносить на Кешку.
* * *
На прием к начальнику сыскной полиции Наталья попала случайно, лишь потому, что чиновник Яблочков отсутствовал в отделении. Крутилин выслушал разъяренную бабу сочувственно и пообещал разыскать Кешку. После её ухода он дернул сонетку. В кабинет тут же вошел дежурный.
– Ефимыча ко мне.
Дежурный надзиратель замялся.
– Бегом, живо, – подстегнул его Крутилин.
– Так это… Вы ж его домой отпустили…
– Черт побери, а ведь точно.
– Иван Дмитриевич, тут к вам нищий просится на прием. Прикажете прогнать?
– Тебе бы всех прогонять. Нищий тоже человек. Пусть заходит.
Увидев его, Крутилин встревожился:
– Я же запретил тебе сюда приходить. Тут, как на рынке, сотни людей.
– Дело больно важное, – пояснил нищий. – Потому и явился.
– Садись, рассказывай.
– После утренней службы пошел я в «Мышеловку» перекусить…
«Мышеловкой» назывался трактир в начале Обуховского проспекта в печально знаменитом доме князя Вяземского.
– …а там Оська Хвастун пирует. Ну и хвастается, конечно. Кличка-то у него неспроста. Мол, ростовщика он вчера подрезал.
– Погоди… – Крутилин прикрыл глаза, вспоминая картотеку. – Осип Губский по кличке Хвастун…
– Он самый, – подтвердил нищий.
– Воришка и мошенник.
– Так точно.
– Но не гайменник. Никак не гайменник.
Гайменниками называли убийц.
– Никак, – согласился нищий. – Но вчера и впрямь ростовщика убили. На Коломенской.
– Откуда знаешь?
– В нашей Лавре новости раньше вас узнают, Иван Дмитриевич.
Обитатели Вяземского дома в шутку называли свое жилище Лаврой, а себя монахами.
– Потому и пришел. Почувствовал, что болтает Хвастун не просто так. Потому что при деньгах, товарищей угощает, что за ним не водится.
– Тогда так. За Хвастуном проследи, постарайся выяснить, откуда у него деньги. Сюда больше не приходи. Я завтра сам к тебе на вечернюю службу зайду…
– Как скажете…
Нищий встал и пошел к двери.
– А ты Ефимыча моего знаешь?
– Ну как не знать?
– Отпустил я его, дел для него не было. А теперь появились. Будь другом, загляни по дороге в «Константинополь», скажи, что велел я ему сына Фроськи-крючочницы найти и арестовать.
– Сына Фроськи-крючочницы, – повторил нищий, чтобы не забыть.
– Скажи, что это очень важно. Мол, появились сведения, что этот сынок был вместе с ней на квартире у Чванова. У того самого ростовщика с Коломенской.
Нищий пробормотал про себя и эти слова начальника сыскной, чтобы не перепутать, и ушел.
* * *
