Просчёт Финикийцев
– Могу рассказать, чем мы с другом занимаемся по вечерам, – сказал я, сдерживая отрыжку от газировки, – ведь ты хотела об этом узнать, верно?
Она чуть склонилась ко мне.
– Что-то с сетевой безопасностью, но вы не хакеры.
– Мы уничтожаем данные. Точнее, я уничтожаю.
Я чертов молодец. Я себя выдал.
– Тебе это нравится?
– Пожалуй. В мире слишком много информации. Слишком много людей, ищущих чужого внимания.
– Похоже на борьбу с ветряными мельницами, – сказала она, – или попытку вычерпать ложкой океан.
– Я вычерпываю только то, о чем просят клиенты, пока оно не растворилось в воде. Если взяться сразу, вполне реально преуспеть.
– Компроматы? Криминал? Промышленный шпионаж?
– Домашнее порно, пьяные дебоши, необдуманные покупки. Большую часть времени люди страдают ерундой.
– А ты – благородный сжигатель ерунды на костре вечности?
Я не знал, что сказать, и развел руками.
– Сам никогда не сливал в сеть то, что надо держать при себе?
– Не помню такого. Но я только что рассказал тебе гораздо больше, чем собирался.
– Ты забавный. Откуда такая доверчивость?
– Хочу узнать, кто ты, и почему уже полдня со мной тусуешься. Почему спасла мне жизнь. Откровенность за откровенность.
Она улыбнулась.
– Я могла бы рассказать, что работаю фитнес-тренером в загородном клубе, что изо дня в день выслушиваю жалобы ленивых богатых теток, в упор не видящих связи между съеденным тортиком и целлюлитом. Но это было бы половиной правды.
– А вторая половина?
– Назови последнюю цифру моего мобильного телефона.
Следовало сделать вид, что я не понимаю, чего она хочет.
– Восемь, – сказал я.
Карла кивнула.
– Я ищу человека. Он прячется уже много лет. А ты – единственный, кто может его найти. Сам знаешь, почему.
Черт возьми, я ведь подозревал.
– Ты работаешь на спецслужбы?
– Можно сказать и так.
– А человека зовут Усама?
– Несмешно. Так ты согласен?
– Надо подумать.
– У тебя нет особо ни времени, ни выбора.
– Что это за берега, которые я вижу во сне, и откуда ты об этом знаешь?
– Для любителя уничтожать информацию, ты задаешь слишком много вопросов.
Карла отвезла меня домой и высадила в конце улицы, чтобы не привлекать внимание соседей. Она и восхищала меня, и раздражала одновременно, я вконец запутался в собственных мыслях и догадках.
– Позвони мне. Номер у тебя есть.
– Почему ты ищешь того человека?
Она чуть слышно вздохнула, поправила прядь волос, упавшую на лоб, и сказала, что должна его убить.
Глава 6
Первая мысль, пришедшая в голову с утра, была о том, что эта женщина сумасшедшая. Вторая – что она мне приснилась, и сон был определенно эротический. Третья: надо пойти в сортир и решить проблему, пока я совсем не свихнулся. И четвертая: самое время подкрепиться, да здравствуют хлопья.
Какие-то, к чертям собачьим, берега Финикии, какой-то парень, которого надо найти. Не хочу ничего об этом знать. Но почему я не помню прыжка в воду? Уж не она ли толкнула меня туда? Ведь она точно знает что-то такое, чего не знаю я…
На кухне я увидел отца. Сложив руки на груди он ждал, когда в микроволновке нагреется еда. Меня словно ткнули электрошокером меж лопаток, и одновременно треснули лопатой по лбу. Пришел, значит. Открыто. В пятницу, с утра пораньше. Помятый, небритый, но при этом подтянутый, и до боли довольный собой. Недаром пару лет назад все это началось с увлечения спортзалом. Неприлично иметь такие бицепсы в сочетании с морщинами и сединой. Неправильно заявляться домой вот так, никого не стесняясь. Пошло греть курицу с рисом в девять утра. Его тетка не умеет жарить омлет?
Требовать после этого от других соответствия хоть каким-нибудь ожиданиям и нормам – предательство. Феерические двойные стандарты. А от меня он требовал всегда, сколько себя помню. Даже после того, как начались ежевечерние скандалы. Маменька бывает невыносима, но это не же чертов повод.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Потом я развернулся и ушел. Слышал, как он позвал меня по имени, и как в ответ ему пропищала микроволновка. Нет, папонька, я не стану с тобой общаться. И на похороны твои не приду. Может, мое расположение и недорого стоит, но ты потерял его навсегда.
Поднявшись в комнату, я включил экран и забил в Гугл номер мобильного Карлы. Не собирался этого делать, твердил себе, что не хочу знать о ней больше, чем она рассказала сама, что сначала нужно посоветоваться с Джеем, но тот не отвечал на звонки.
Я подключился к базе данных службы социального обеспечения. Там был дядька по имени Клайв, начальник какого-то отдела. Маменька несколько раз посылала ему письма насчет пособия для бабули. В пособии нам отказали, но имя парня я запомнил, а значит мог угадать и все его пароли. Они у него, к слову, были довольно простые. Только заходить надо в рабочее время, когда к базе обращаются тысячи пользователей одновременно. И не забыть про цепь прокси-серверов, чтобы концы в воду.
Я поискал номер Карлы также у сотового провайдера, используя пароли Джея и его начальника. Туда я заходил даже чаще, чем в World of Warcraft. Сопоставил данные, все еще уговаривая себя, что мне это знать ни к чему.
Карла Мария Валетта. Уверен, это не настоящее имя. Разведенная, без детей. Снимает квартиру в Хобокене. Работает инструктором по фитнесу, не соврала. Непрерывно курящий инструктор по фитнесу, эталон здорового образа жизни. С другой стороны, я ведь не ожидал, что в графе «профессия» напишут нечто вроде «ассасин на службе у сил добра»? Ах, да, место рождения. Сан-Паоло, Бразилия, тридцать с чем-то лет назад. Однако. Придется найти онлайн переводчик с португальского и замутить атаку на их госструктуры. Хотя, возможно, они еще не оцифровали свои архивы. Я откинулся на спинку кресла и некоторое время тупо смотрел в экран. Потом отключился отовсюду, пока Клайв из соцобеспечения и Шейн из Ти-мобиль не заметили, что у них гость.
Еще вечером мысль пойти в полицию и рассказать им обо всем казалась вполне логичной. Но выспавшись (а той ночью мне на удивление ничего не снилось), я понял, что никто мне там не поверит.
Аватарка Джея в мессенджере подсветилась зеленым.
«Эй, чувак», – написал я.
Ему тоже не стоит рассказывать. Он не только не поверит, но еще и засмеет.
«Где тебя носит? Я названивал всю ночь, как заведенный»
«Телефон потерял»
«Ты кретин, Розита»
Джей в своем репертуаре. Но времени мало, я нахамлю ему в другой раз.
«Чувак, это очень важно, нам надо поговорить»
«Я тебе звонил с домашнего»
«Так я думал, это предки тебя ищут. Слушай, тут фигня такая, Райзман настучал копам, там был микрофон, а мы с тобой, похоже, на него наговорили. Меня прикроет тот родственник…»
Дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась маменька, одетая, как на работу, если бы она работала. Я уже некоторое время слышал отголоски разговора на повышенных тонах в гостиной. Ничего нового, ничего приятного. Лучше бы отец и вправду никогда больше здесь не появлялся.
– Энди, где машина?
– Кхм… В южном Джерси, на парковке стоит. На разрешенной, не беспокойся. Просто я потерял ключи. И телефон.
Ее молчаливый взгляд предвещал долгий и нудный разговор от том, как все плохо.
– У нас же есть вторые ключи, я попрошу Джея, он подвезет меня и…
Я бросил взгляд на экран.
«Розита, копы были у меня в семь утра. Я еще не проснулся, а они стучат в дверь. Не знаю, есть ли у них ордер, но он у них будет. Тебе не надо в школу и на работу, попробуй свалить куда-нибудь на пару недель, пока не выяснится, что на нас катят.»
«Кто же пишет такое в мессенджере?» – подумал я.
«Слышь, чувак, ты пока не звони мне больше»
– Я опаздываю на важную встречу, – сказала маменька, – мне придется выйти на работу, потому что ты и твой отец…
Снизу раздался звонок.
– Мама, открой, – сказал я, – пожалуйста.
Она посмотрела на меня с недоверием. Я не мог спуститься. Только не при отце. Только не сегодня.
– Прошу тебя, мама.
В нижнем ящике стола лежали четыреста восемьдесят долларов и конверт с моим новым паспортом. Мы не ждем гостей в пятницу утром. Я давно уже ни о чем ее не просил. Прикрыв дверь, она направилась к лестнице. Наши старые добрые пятнадцать ступенек, покрытые светло-серым ковром. Единственный путь во взрослую жизнь, либо обратно, в детство.
Я пошел в ванную, включил свет и воду в душе. На обратном пути услышал обрывок разговора.
– Мой сын здесь не при чем, – говорила маменька, – это какое-то недоразумение.
Вернувшись в комнату, я надел толстовку с капюшоном поверх купленной Карлой футболки, сунул в карман деньги и паспорт. Запустил на компе утилиту, которую установил именно для этого случая. За десять минут она шифровала жесткий диск ключом такой длинны, что на его взлом потребуются тысячи лет машинного времени. Окинул комнату взглядом. Ничего ценного ни для меня, ни для копов здесь нет. Я открыл окно и ступил на карниз.
Поверх кустов на нашей лужайке, выходящей на улицу, виднелись мигалки полицейской машины. Парковка Исфахани пустовала. Дорогие соседи, пожалуйста, окажитесь всем семейством на работе! Вам ведь тоже нужно платить ипотеку и все такое…
Пригнувшись, я перебежал к дальнему краю крыши, спустился по скату и осторожно спрыгнул на пластиковый сарайчик у нас на заднем дворе, а оттуда на траву. Интересно, что подумают копы, если заметят, как я неуклюже штурмую соседский забор? Наверняка они сейчас пытаются уличить маменьку во вранье. А возможно, я имею полное право с ними не разговаривать, пока нет ордера. Джей вроде сказал, что его нет. Темная история. Непонятно, насколько это серьезно.
Я собрался с духом, закинул ногу на забор, подтянулся и перевалился на сторону соседей, больно ударившись задницей. Супермен из меня так себе, а Человек-паук вообще никакой. Престарелый мопс, похожий на большую сардельку с грустными глазами, бежал ко мне, высунув розовый язык. Он не собирался нападать, сам понимал, насколько это нелепо.
– Только не тявкай, песик, – шепнул ему я, – оставим радость очного знакомства на лучшие времена.
Вместе мы обошли вокруг дома, протиснулись между навороченной газонокосилкой и детским квадроциклом с электрическим приводом. Пес дышал так шумно, что я беспокоился, не хватит ли его инфаркт, стараясь не замечать, как сильно бьется мое собственное сердце, как потеют ладони, и как хочется бросить все и вернуться домой. Не каждый день скучные ботаники убегают от полиции.
Патрульная машина осталась за углом нашего дома. Я погладил пса на прощанье меж ушей, сунул руки в карманы и ступил на полусонную пустую улицу. Нужно было всего-то прошагать два квартала до автобуса, добраться с пересадками до аэропорта Ньюарк, а там – свобода, одиночество, и целый мир у моих ног.
Но насладиться поездкой в общественном транспорте мне не довелось. Не успел я преодолеть и полпути к остановке, как посреди пустой пыльной улицы со скрипом тормознула жемчужная Мазда.
– Почему ты мне не позвонил? – спросила Карла, – Зачем все усложнять?
– Затем, например, что наш мир развивается по вектору от простоты к сложности, а не наоборот.
– Садись, зануда.
Настроения вести светские беседы не было, поэтому я молча наблюдал, как убегает в зыбкое прошлое набивший оскомину родной район, развязка, мост, трасса на Ньюарк. Что-то не давало мне покоя. Что-то в этой истории не сходилось, или напротив, сходилось подозрительно гладко. Почему она появилась именно здесь, именно сейчас, с точностью до минуты?
– Ты следила за мной?
– Не буквально.
– Но как тогда…
– Больше общайся в мессенджере. Все, что набрано текстом, можешь прочесть не ты один. Ну, и Джей твой в личном общении то еще трепло.
Так вот оно как.
– Я не говорил Джею, что собираюсь за границу.
– Ты уже полгода втираешь ему про большое путешествие во взрослую жизнь, хотя он не слушает. Кроме того, красавчик, тобой интересуется полиция, а возможно и федералы. Идти некуда, но есть паспорт. Простая логика, никакого волшебства.
Вообще-то, мне необязательно прятаться. Я мог бы найти комп и за несколько часов уничтожить все, что полиция обо мне знает. Но это означало бы возврат к привычной опостылевшей жизни, к заведомо известному сценарию, в комфортный ад Джерси, двухтысячных, среднего класса. А хотелось дальних стран и удивительных приключений. А еще секса. И пончиков с глазурью.
– Эйфелеву башню увидеть хочешь? – спросила Карла, когда мы, вернув в агентство ключи от Мазды, зашли в терминал.
– Хочу, – сказал я.
– Ясненько. Тогда летим в Париж.
Глава 7
Я смог бы и сам, мне не нужна нянька. Отправился бы в страну подальше и поэкзотичней. Защитил бы прекрасную деву в беде от могущественных негодяев, планирующих захватить мир. Мы с девой гоняли бы по ночным автострадам, спали в шикарных отелях среди заснеженных гор, либо вышли в море на яхте, прячась от преследования. А потом, ближе к концу фильма, победили главного злодея в честной схватке и занялись любовью на безлюдном пляже, подозрительно похожем на побережье Джерси.
– Что-нибудь из Дьюти фри? Духи, алкоголь, конфеты?
Стюардесса в строгом костюме вернула меня в действительность. Я сидел у прохода, уткнувшись коленками в спинку переднего кресла. Рядом храпел пахнущий коньяком мужик, а у окна скучал араб в белом платке.
От моих накоплений на взрослую жизнь не осталось и цента, будущее омрачал шанс стошнить во время посадки и тревожная неизвестность впереди. А также Карла Валетта, втиснувшая свою крутую задницу в сиденье напротив.
Хорошо быть женщиной среднего роста: всегда и везде есть место для ног. Хорошо быть Карлой: ей моментально принесли одеяло и бутылку минеральной воды. И плохо быть мной. В принципе, лузером быть плохо.
Вместо дебильных киносценариев, не помешало бы подумать за время полета о том, как ее перехитрить.
– Джей Коэн очень разговорчив, – сказала Карла, – тебе следует тщательнее выбирать друзей.
– И что он рассказал?
– Что у некой Розиты серьезные проблемы.
– Да ладно?
Она понизила голос.
– Федералы пообещали оставить его в покое взамен на информацию о парне, который может проникнуть за одну ночь в такие места, куда группа продвинутых хакеров добирается как минимум за месяц. Они бы ему не поверили, но факты налицо. К тому же, сам Джей очень слабо в этом разбирается. Он туп как баран, и всего боится. Он сдал им все, что о тебе знал.
Как там звучит эта фраза? Расскажи, кто твой лучший друг, и все с тобой будет понятно.
– Они собираются меня посадить? – спросил я.
– Возможно, предложили бы поработать на них, взамен на закрытие дела с Ройзманом. Но они не любят людей, которые сбегают перед самым их носом, их это нервирует. Я тоже, кстати, не люблю.
– А ты на кого работаешь?
Она посмотрела на меня со своей полуулыбкой и ничего не сказала.
– Но ты не хочешь, чтобы федералы меня нашли?
– Мне это ни к чему.
Между нами остановилась тележка с напитками, и пока стюардесса раздавала кофе, я прикидывал, что еще Карла может знать.
– Как приземлимся, позвонишь домой, – сказала она, когда тележка проехала дальше.
Свою печенюшку она отдала мне, и теперь неторопливо размешивала сливки.
– Зачем?
– Скажешь своим, что ты в порядке. Если федералы вдруг прослушивают линию, надо убедить их, что это не побег. У вас не было в последнее время семейных скандалов? Таких, чтобы захотелось хлопнуть дверью и уйти?
– У нас каждый день скандалы. Об этом необходимо сейчас говорить?
Это не ее дело. Я не обязан ничего рассказывать. У меня нет ни малейшего желания следовать ее планам. Я хочу работать на нее даже меньше, чем на федералов. Она вообще непонятно кто.
– Сейчас это мое дело, – сказала она ровным голосом, – а свои дела я довожу до конца.
Эх, найти бы компьютер. Нормальное подключение и часа три времени, большего не нужно. Я бы решил все проблемы.
– Почему Джей называет тебя Розитой? – спросила Карла.
Могла бы сама догадаться. Я достал паспорт, открыл на странице с фоткой и протянул ей.
– Эндрю Дж. Розенталь. Хм, Розита. Забавно.
– Папаши моего фамилия. Одна из пятисот тысяч причин, почему предкам давно пора развестись. Им не следовало жениться вообще.
– Ты умеешь прикрывать душевные дыры цинизмом, – сказала Карла, возвращая мне паспорт, – извини, если тебе неприятно об этом говорить.
– Да ничего, нормально. Они уже в процессе, адвокатов наняли. Я давно хотел свалить подальше, чтобы не наблюдать эту эпопею. Ты действительно родилась в Бразилии? – спросил я, чтобы сменить тему. Терпеть не могу, когда меня жалеют.
– Так написано в документах.
– Но это правда?
– Не знаю. Я не помню детство. Перестань на меня так смотреть, ты же сам забыл, как прыгнул в океан, а это было только вчера.
– Я тебе не верю.
– Ну и не верь.
Когда собрали подносы с ужином, Карла укрылась пледом и задремала, а я пошел в туалет, где долго смотрел в зеркало, украшенное наклейкой «Не курить!» ровно посреди моего лба. Вот как-раз курнуть чего-нибудь сейчас бы точно не помешало. Что я делаю здесь? Где буду завтра? Зачем замутил побег, не проверив даже, в чем именно меня собираются обвинить? Словно некто могущественный вытащил пробку и разгерметизировал скучный мирок, в котором я привык существовать.
Карла разбудила меня, когда попросили пристегнуть ремни.
– Эй, – позвала она громким шепотом, – скоро садимся!
– И что?
– При посадке происходит большинство крушений, ты не знал?
– Знал, конечно.
– Я боюсь, – сказала она, – можешь дать мне руку?
Любой мужик в этом самолете был бы счастлив дотронуться до Карлы, включая обоих пилотов. Один я всю ночь обдумывал способы сбежать. Я вынул руку из кармана и протянул ей через проход. Она вцепилась в меня теплыми сильными пальцами. Можно подумать, если бы сейчас не открылось шасси, это бы ее спасло.
Когда колеса коснулись посадочной полосы, Карла отпустила мою руку, а я пожалел, что мы слишком быстро приземлились. Было приятно осознавать, что эта женщина боится чего-то, чего не боюсь я.
– В аэропорту полно камер, – сказала она, когда самолет остановился, – пойдешь впереди меня, после паспортного контроля накинешь капюшон. Все понял?
– Ага.
– И без импровизаций, федералы тут же примчатся, если ты привлечешь их внимание. А возможно, они уже тебя поджидают. Забери мой чемодан на вертушке. Темно-синий, небольшой, неброский, с бирочкой. Пассажир без багажа выглядит странно.
– Понял, заберу, – буркнул я.
– Ничего не предпринимай.
Я сделал все, как она сказала. Улыбнулся краснолицему мужику, который влепил печать в мой новенький паспорт, не пытаясь задержать и увести в комнату без окон, полную агентов в штатском. Я не осматривался в поисках камер и дверей с кодовыми замками, чтобы Карле пришлось попотеть, разыскивая меня в подсобных помещениях аэропорта Шарль де Голль. Дождался, когда на ленте появится синий чемодан без особых примет. Хорошо еще, что не розовый с цветочками, как у моей маменьки.
Я поймал его и потянул за ручку, только чтобы обнаружить, что не могу сдвинуть с места. Чемодан Карлы застрял меж двумя баулами, напрочь отказываясь покидать свое гнездо. Не будь я таким уставшим, догадался бы отпустить его и подождать, когда баулы заберут. Но я продолжал тянуть за ручку, а чемодан тащил меня за собой, приглашая сделать пару кружков на ленте, словно в парке аттракционов. Казалось, на меня смотрит сейчас весь мир, а офисные сотрудники ФБР по ту сторону океана хихикают за своими экранами.
Карла появилась, когда я уже отчаялся спасти положение сам. Она подхватила чемодан одной рукой, без усилий, и поставила передо мной.
– Иди на вокзал, – прошипела она едва слышно, – сядь на электричку до Гар-де-Лион. Без сюрпризов, я всегда у тебя за спиной. И чемодан не потеряй, он мне нужен.
Она вышла на улицу через широкие раздвижные двери, достала сигарету. Мужик с козлиной бородкой красивым жестом поднес ей огня.
Глава 8
Я где-то читал о том, что время никуда не движется. Что и прошлое, и будущее происходят прямо сейчас, просто мы не способны воспринимать их, а значит, не можем знать точно, что было до нашего рождения. Приходится верить людям, которые сподобились записать историю буквами на бумаге, папирусе, камне или что у них еще оказалось под рукой.
Прошлое проявляется косвенно, в запахе разложившейся материи, пыли, руинах, предчувствиях и догадках. Оно отражается эхом от стен домов, возведенных столетия назад, когда идешь ясным полднем по тихому переулку. Оно рокочет еле слышным гулом голосов, обрывками разговоров всех тех, кто жил здесь и умер, оставив после себя пару дат на могильном камне, строчку в списке, ключ в кадке, альбом с фотографиями, облупленный чайный сервиз и шаткую мебель, без сожалений выброшенные наследниками.
А иногда оно просыпается и без всякого предупреждения превращает твою простую понятную жизнь в малобюджетный криминальный сериал.
– Ты наделал мне проблем этим своим побегом, – сказала Карла, затягиваясь сигаретой, когда мы сели за столик в заведении под названием «У Самира». Судя по вывеске, когда-то оно называлось «Ресторан Маленький Бейрут», но прежнее название было небрежно замазано белой краской. Столы здесь были пластиковые, музыка напоминала вой неудовлетворенного верблюда, а в засиженном мухами телевизоре беззвучно бегали футболисты. Лишь запах жареного на огне мяса, которое мужик с лицом лидера террористической группировки нарезал длинным ножом и заворачивал в лепешки, не позволял мне заснуть прямо на стуле. В Джерси сейчас восемь утра: время, когда со мной не о чем разговаривать. Карла, как ни странно, выглядела бодрой.
– У меня есть свои люди в Париже, но вряд ли они обрадуются. В прошлый раз мы не очень красиво расстались. Кроме того, нужны деньги. Мне пришлось сорваться за тобой и отменить все.
– Я тебя не приглашал, – буркнул я.
На вокзале Карла забрала мой паспорт и оставила чемодан в камере хранения. Она постоянно оглядывалась по сторонам и битый час возила меня на метро в разных направлениях. Подземная обзорная экскурсия – это конечно, здорово, но опять-таки, я ни о чем таком не просил.
Пока мы ждали еду, Карла достала из сумки папку, в которой лежали несколько подшитых скрепками листов: черно-белые фотографии, полицейские отчеты, газетные статьи, справки из учреждений. Я снова ощутил неумолимый горьковатый привкус прошлого. Как в детстве, когда находишь у бабули в шкафу старье, завернутое в газету, разворачиваешь и начинаешь читать. Сводка потерь противника в давно проигранной войне, кассовые сборы забытых фильмов, сплетни об умерших знаменитостях, кулинарные рецепты и сериалы в программе телепередач. А потом добираешься до листа с датой, и понимаешь, что тебя тогда не было даже в проекте, а могло и вовсе не быть, если бы войну выиграли другие, звезды сошлись иначе, либо твои родители хоть немного подумали головой перед тем, как пожениться.
Мужик с лицом террориста поставил перед нами плошки с салатами и корзинку с горячим хлебом. Карле он принес черный кофе, а мне бутылку дешевого лимонада. Я бы выпил пива, но не решался спросить, есть ли оно у них вообще.
Запихнув в рот кусок лепешки, я открыл папку. Сверху лежала ксерокопия статьи из «Гардиан» 1989 года. «…Таифские соглашения, подписанные при участии Лиги арабских государств, положили конец многолетнему кровавому конфликту». «…Поставили в затруднительное положение лидеров христианской общины Ливана». «…Фактическая Сирийская оккупация». «…Десятки тысяч христиан вынуждены покинуть страну, скрываясь от преследований за военные преступления». И еще несколько абзацев в том же духе, плюс имена каких-то ближневосточных чуваков, о которых все давно и благополучно забыли.
Впрочем, я кое-что слышал о той войне. Когда мне исполнилось тринадцать, маменька замутила эпическую поездку в Израиль, чтобы, как водится у приличных людей, отметить Бар-Мицву у Стены Плача в Иерусалиме. Поездка эта была хлопотной, утомительной, и абсолютно лишней, как и все маменькины проекты. Из толпы израильских родственников, которые истязали нас застольями в перерывах между посещением святых мест и торговых центров, мне запомнился муж двоюродной сестры отца. Мрачный мужик в инвалидном кресле, не сказавший за вечер и пары фраз. В 1982 году на подступах к Бейруту он подорвался на мине, но выжил, хотя, думаю, был не особо этому рад.
Маменька предупреждала, что говорить с этим человеком о войне – дурной тон. Но однажды я заметил его одиноко курящим на крыше, подошел и спросил о страхе смерти. Родственник, которого я не видел ни до, ни после, ответил на удивление охотно.
– На войне вовсе не страшно, – сказал он, – там тоскливо. Словно над твоей головой висит черная каменная глыба, от которой невозможно избавиться. Люди напиваются, курят дурь, сходят с ума, а глыба не сдвигается ни на миллиметр, и к ней невозможно привыкнуть. А так, ты просто сидишь полночи в туалете перед каждым сражением. В бою делаешь, что тебе говорят, стараешься выжить. Страшно становится потом, по возвращении. Когда осмысливаешь все, что творил сам, что творили твои друзья. Когда понимаешь, что все это будет неизбежно повторяться, пусть в другом месте и с другими людьми. Ведь нет никаких своих и чужих, есть сильные и слабые. И абстрактные ресурсы, как оправдание и повод.