Навстречу мечте
В тот день я проспала единственный будильник и не успела позавтракать ничем, кроме кружки кефира. Одевшись по привычке теплее, чем следовало бы, я помчалась к автобусной остановке. Хотя в больницу я успела вовремя, но уже в гардеробе у меня болезненно заурчал живот. Это был плохой знак, учитывая специфику работы в отделении, где может стать плохо от одного вида гнойных ран. В основном здесь лежали люди с сахарным диабетом, потерявшие ноги из‑за осложнений. Мне досталась перевязочная, где я отлично справлялась раньше. Проследовав за медсестрой в кабинет, я облачилась в два дополнительных фартука и две пары перчаток. Было душно, живот по‑прежнему жалобно урчал, а в кабинет почти не попадало свежего воздуха из‑за безветренной жаркой погоды. Пациенты шли один за другим, я по‑быстрому обрабатывала раны и аккуратно бинтовала, сильно не затягивая, чтобы не пережимать поврежденные конечности.
Уже был пятый пациент по счету, когда у меня в глазах замерцали яркие точки. Я опустилась на корточки, пытаясь прийти в себя, но тошнотворный вид и запах обрубленных ног лишь приближали неизбежное. Я резала бинты следующему пациенту, когда мне стало совсем плохо. Положив ножницы Купера на каталку, я, шатаясь, пошла к табуретке. Дальше помню, как сижу в окружении медсестер, а в глазах по‑прежнему мелькают разноцветные точки. Кто‑то совал мне под нос вату с нашатырем, а кто‑то раз за разом спрашивал, как я. Лучше не становилось, но я уверила медсестер, что чувствую себя хорошо. Меня положили на каталку, сняли всю лишнюю одежду и дали плитку молочного шоколада. Я лежала прямо перед открытым окном, через которое едва задувал прохладный ветер, и задавалась вопросом, что пошло не так. Неужели я не дошла до табуретки? Я оперлась на локоть и откусила еще один кусочек шоколада. Мелькающие точки ушли, но оставались слабость и дезориентация.
Меня отстранили от практики в перевязочной, направив к старшей медсестре отделения, дабы решить, что делать со мной дальше. Это была преддипломная практика, и значит – я ее провалила. Помню, как рыдала в коридоре, не в силах остановиться, доктора и пациенты сновали туда-сюда и никому не было до меня дела. Раньше я думала, что в обморок падают только изнеженные люди, которые боятся вида крови или чего‑то подобного. Но все оказалось совсем не так, в чем я убедилась на собственном опыте.
Спустя час, который показался мне целой вечностью, меня определили на отделение, где требовалась лишь транспортировка пациентов. Я сидела на посту медсестры и заливалась слезами, пока мои однокурсницы недоумевающе проходили мимо. Санитарка, заметив мое состояние, положила большую шоколадную конфету мне в карман и снисходительно улыбнулась, погладив меня по плечу. Я подошла к раковине, чтобы еще раз умыться, и в зеркале над ним заметила большое красное пятно у себя на ключице. Теперь‑то все окончательно встало на свои места. Я упала в обморок, так и не дойдя до заветной табуретки. Голова трещала от пролитых слез и, возможно, от падения на кафельный пол. Я была обессилена, но и счастлива одновременно из‑за того, что меня кормят конфетами и предлагают ходить на практику через день вместо положенной каждодневной работы.
Остаток смены я провела как в тумане, словно после затяжной болезни. Ту практику я сдала на отлично, и колледж, как хотела, закончила без троек. Однако важнее всего было осознание того, как хрупко человеческое здоровье.
Перед моими глазами до сих пор стоят картинки из той больницы. Я не в силах стереть их из своей памяти, но даже если б могла – не стала бы этого делать. Теперь это часть меня. Мой опыт, который я пронесу через всю жизнь. Он дает мне сил бороться до конца, даже когда, казалось бы, все плохо.
Отвлекшись от воспоминаний, я посмотрела на время. Было 18:14, экран смартфона показывал два непрочитанных сообщения. Мой товарищ по переписке уже был рядом и сообщал, что не сможет гулять долго, так как ему надо куда‑то успеть. Головная боль почти прошла, и я, перепрыгивая через ступеньки, выбежала наружу. Он стоял у дерева, подперев велосипед ногой, и что‑то увлеченно читал.
– Привет! – подбежала я и, легонько его обняв, спросила: – Что читаешь?
– Паланика, – он показал обложку.
«Бойцовский клуб», – прочитала я.
– И как? Нравится?
– Да, вполне, но я только начал, руки не доходили до этой книги.
Мы сели на ближайшую скамейку. Солнце уже скрылось, и наступила долгожданная прохлада.
– А мне он не нравится. Пробовала читать. Не зашло.
– Чем же?
– Просто я люблю красивый литературный язык без изъянов. Чтобы книга вдохновляла, учила чему‑то. У Паланика же, как и у Кинга, что ни слово – то ругань или пошлость. По крайней мере, мне так показалось.
– У каждого свое мнение…
– Ты писал, что много где побывал, а где именно? Случалось ли что‑нибудь в путешествиях?
– Да, я почти всю Европу проехал, в Китае был. Однажды пришлось добираться без документов из Боснии и Герцоговины, где меня обворовали в хостеле. Хотя я сам виноват, оставил вещи открытыми. В итоге еле пропустили на границе. Пришлось каждому объяснять, что так и так, паспорта нет, денег тоже, только обратный билет. С горем пополам доехал. Вот недавно вернулся, восстанавливаю паспорт, благо ксерокопия осталась.
– Ничего себе. А деньги не украли тогда?
– Это отдельная история. Я взял напрокат велосипед и, кажется, выронил где‑то свой кошелек по дороге. Пришлось заблокировать карточку, а деньги мне брат по почте выслал.
– Как же ты так ехал, что выронил кошелек?
– По дурости положил его в порванный карман. Потом искал в траве и на тропинках, где проезжал. Так и не нашел. Это было в Париже. Если взяла много денег – держи их всегда при себе.
– Да, знаю. Как‑то у моей бабушки украли кошелек на эскалаторе в метро. Самое забавное, что в этот день она учила меня носить сумку. Хорошо хоть сумма была небольшая, но все равно очень обидно. А потом ее еще раз обокрали в торговом комплексе, но уже на сумму побольше.
– Деньги лучше на карточке держать. Если что – всегда можно ее заблокировать.
– Я никогда не держу всю сумму на карте. Наличные, бывает, тоже просят: не везде же принимают карточки.
– Можно и так. Кстати, куда ты дальше поедешь и когда?
Я рассказала о своих ближайших планах и о том, что совсем не знаю, куда в итоге доберусь.
– Не боишься? Знаешь своего путника хоть? И почему ты его так странно называешь – «путник»? Почему не попутчик или спутник?
– Гуляли вместе пару дней… Боюсь, конечно, но что теперь жить отказываться, раз страшно? А путник потому, что так нравится называть. Никто же так не называет, а я буду.
Я улыбнулась. Мне нравилось называть все вокруг необычными словами. Своих воздыхателей звала не парнями, а кавалерами, микробы у меня были бациллами и так далее.
– Ну, ты там осторожнее.
Откуда‑то доносилась громкая музыка, и мы решили пойти на звук. В самом центре площади расположилась сцена, которую люди облепили со всех сторон. Мой приятель, явно узнав кого‑то в толпе, направился в самую ее гущу. Я же осталась на месте, не желая ни с кем общаться. К этому времени уже стемнело, и я, разглядывая бездонное черное небо, подумала, как здорово было бы увидеть его сплошь усеянным звездами. Последний раз я застала звездную ночь больше десяти лет назад в очереди на украинской таможне. Кажется, это был единственный раз, когда я столь отчетливо видела каждую звезду на небе.
Мой товарищ вскоре вернулся, и мы немного прогулялись вдоль набережной, а затем он любезно согласился проводить меня до подъезда. Мы обнялись на прощание, и я пошла домой. На лестнице я встретила Руслана, который перепрыгивая через ступеньки, направлялся к выходу. Скорее всего, он, по своему обыкновению, вышел за сигаретами.
– О, Жень, ты домой? Если хочешь, поехали прокатимся.
Мы спустились к машине и молча двинулись в путь. Удивительно (особенно для меня, жительницы Петербурга) было отсутствие пробок на дорогах. Странно, что я не заметила этого сразу. Казань занимает шестое место среди наших городов по численности населения – и при этом мы не застревали на каждом светофоре даже в час пик.
– В Казани почти никогда не бывает пробок. Это мне и нравится, – словно предвосхищая мой вопрос, ответил Руслан. – И дороги здесь лучшие в России.
– Да, это заметно.
Мы катались по вечерней Казани наворачивая круги вокруг самых известных достопримечательностей.
– Мост, по которому мы сейчас поедем, называется Миллениум. Он самый высокий в Казани и протяженностью больше километра.
– Такой длинный… – пробормотала я.
Я всегда любила мосты – есть в них какая‑то притягательная красота.
– Мост построили в честь тысячелетия города, поэтому и назвали так. С латинского «Миллениум» – тысячелетие.
Казань представляла собой особое место, где жизнь течет по своим правилам, где не бывает пробок, а люди общаются на смеси татарского и русского.
Чем больше я знакомилась с Россией, тем больше она меня удивляла. Знаете, весь мир представлялся мне сказкой, колоритным местечком, которое способно удивить.
Казань будто существовала в параллельной вселенной, куда каким‑то чудом смогла попасть и я. Да и обстоятельства сложились самым благоприятным образом: двое незнакомцев приняли меня, девушку, следовавшую в неизвестном направлении. Туда ее звала лишь жажда приключений, а не четко обозначенная цель.
Глядя на проплывавший вдалеке мост, я думала о том, что уже завтра отправлюсь в Екатеринбург и там будет разница во времени два часа. Но так не хотелось уезжать…
Утром меня разбудил Руслан:
– Доброе утро! Как спалось?
– Доброе, – ответила я, потирая сонные глаза, – хорошо, как и всегда.
– Отлично, тогда собирайся – пойдем гулять, а потом я провожу тебя на вокзал.
Рюкзак у меня и так был собран – я из него ничего не вытаскивала, только пару пакетов. Когда я распихала оставшиеся вещи, у меня остался лишь один пакет. «Ну, с ним‑то я скоро расстанусь и поеду только с рюкзаком», – подумала я и мечтательно посмотрела в окно. Уже завтра рано утром буду в новом городе. Первым делом надо увидеть дом Севастьянова. Это здание поразило меня яркой пряничной окраской зеленого и красного цветов – смотрелось настолько гармонично, что мне не терпелось увидеть его вживую.
Быстро позавтракав хлопьями с молоком, я с трудом вынесла тяжеленный рюкзак в коридор. Честно говоря, я смутно себе представляла, как буду путешествовать с таким весом на плечах.
– Выходи, я к машине, – сказал Руслан и скрылся за дверью.
Я крепко обняла Альбину и поблагодарила за гостеприимство.
– Приезжай еще! – крикнула вдогонку она, провожая меня взглядом.
– Хорошо, как смогу, обязательно заеду! – пообещала я.
Мы снова ехали по главным улицам города. Мне было безумно грустно расставаться с этим чудесным городом. Но это было необходимо.
Мой путник тем временем уже оказался в Екатеринбурге – он предполагал пойти на лекцию о путешествиях, а потом вписаться к кому‑нибудь на ночь. Рано утром, в 4:03 по московскому и в 6:03 по местному времени, я должна буду причалить к железнодорожному перрону.
– О, смотри! Мне так нравится это строение! Давай здесь погуляем! – вдруг сказал Руслан, и мы притормозили, встав на единственное свободное место для стоянки.
Я озиралась вокруг и не видела перед собой никаких интересных зданий.
– Смотри! Оно такое серое, такое никчемное, но что‑то
в нем есть, – Руслан достал телефон и сделал пару снимков.
Я рассмеялась. Действительно – в нем что‑то было. Это здание своей серостью заполняло всю улицу, не давая другим домам покрасивее привлечь к себе внимание. Оно словно отрицало само понятие красоты и вполне гордилось своим невзрачным внешним видом. Его облупленная штукатурка напоминала чешую старой змеи, готовящейся сбросить шкуру.
– Ну что, поехали дальше?
Мы снова сели в машину.
– Ты только ради этого здания здесь остановился? – удивленно спросила я.
– Да, а что?
– Да нет, ничего, – снова засмеялась я. – Ты забавный.
– Не, ну ты посмотри на его облезлый вид. Честно, мне его даже немного жалко. Так и хочется обнять его и пригреть. Но ни в коем случае не перекрашивать. Оно по‑своему прекрасно.
Да, это верно: даже такие здания должны иметь право на существование, равно как и люди. Красота бывает разной. И это здорово.
Руслан, заехав на стоянку, быстро припарковался и вылез из машины.
– Это парк Горького. Я здесь давно не был. Говорят, тут все обустроили в 2014 году и сделали дорожки.
Не успели мы выйти с парковки, как нас окружили три человека азиатской внешности.
– Это парк Горького? – спросил один из них.
– Да, это парк Горького, – ответил Руслан.
– А вы верите во Всевышнего?
– Нет, я атеист.
– А вы? – они обратились ко мне с вопрошающими взглядами.
– Тоже нет, – отрезала я.
Я толкнула Руслана в бок, явно не желая продолжать диалог с этими людьми.
– А вы читали слово Божье?
– Нет, и не собираемся, – громко ответила я и ускорила шаг, взяв Руслана под руку.
Руслан притормозил.
– Давай их послушаем. Мне интересно.
– Предай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совершит, и выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень. Покорись Господу и надейся на Него. Не ревнуй успевающему в пути своем человеку лукавствующему. Перестань гневаться и оставь ярость; не ревнуй до того, чтобы делать зло, ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю.
«Ну уж нет, я на такое не подписывалась», – думала я и медленно плелась за Русланом и тремя верующими из Южной Кореи. Насколько я их поняла, они приехали сюда учиться. Я уже проклинала эту нашу прогулку по парку и не замечала множества белок, бегающих по стволам деревьев. Я уткнулась в телефон, проверяя билеты на поезд.
Навернув небольшой круг по парку, один из верующих азиатов наконец сказал:
– Великое приобретение – быть благочестивым и довольным. Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадают в искушение, и в сеть, и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу; ибо корень всех зол…
Не дослушав, я пошла к выходу, а затем и к машине.
– Зачем ты слушал весь этот бред? – возмутилась я на Руслана.
– Просто хотел понять ход их мыслей.
– Ну и как? Понял?
– Нет, они кроме своего Господа ничего вокруг не видят.
– Что и требовалось доказать, – пробурчала я с недовольством. – Делать добро надо потому, что ты хороший человек, а вовсе не потому, что так завещал Господь.
Всю оставшуюся дорогу мы ехали молча. На вокзале Руслан вытащил мой рюкзак из багажника и закинул себе на спину.
– Ты напиши, как доедешь, – лишь сказал он, когда мы подошли к моему вагону.
– Спасибо тебе за все, – я крепко обняла Руслана.
Уезжать совершенно не хотелось, но другого выхода не было. Я показала электронный билет проводнику и зашла в душный вагон.
Капелька Урала
«Грусть перед дальней дорогой вполне естественна, даже тогда, когда человек знает, что в конце этой дороги его ждет счастье».
Михаил Афанасьевич Булгаков
Ненароком растолкав рюкзаком пассажиров вагона, я протиснулась внутрь. Один из попутчиков помог закинуть мою ношу на верхнюю полку, а сама я уселась рядом с татарской семьей – матерью и двумя детьми. Они уже накрыли на стол, когда я пришла. Женщина поздоровалась со мной и, быстро сделав бутерброд из колбасы, укропа и помидоров вручила его мне. Я не особо хотела есть, но отказать не смогла. Как всегда любил повторять мой отец: «Бери, пока дают». Забавно, конечно, но я часто пользовалась его советом. Бутерброд оказался очень вкусным. Я поблагодарила за перекус и залезла на верхнюю полку.
Со временем в вагоне стало даже прохладно. «Все же кондиционер тут есть», – успела подумать я. И укутавшись простыней, начала потихоньку засыпать. Вставать надо было рано.
Всю ночь мне снилось в разных вариациях прибытие в Екатеринбург. То мой путник забывал меня встретить, то поезд сбивался с пути и надолго опаздывал. Снилось даже, что я гуляла по городу, объятому пожаром, с мамой и искала Максима, моего будущего компаньона – только он знал, что происходит, и мог нам помочь.
Будить всех начали за полчаса до приезда. Однако я проснулась раньше от включенного в вагоне света. Он был настолько ярким, что я едва могла открыть глаза. Наощупь в рюкзаке я нашла телефон и написала Максиму. Когда спустя десять минут он не ответил, я стала переживать, что мой сон начал сбываться.
Только когда я выходила из поезда, телефон в кофте завибрировал.
«В каком ты вагоне?»
Но не успела я ответить, как увидела перед собой Максима. Мы долго обнимались, стоя на оживленном перроне.
– Я думал, что ошибся с вагоном. И чуть было не опоздал из‑за того, что проспал.
– Мне вообще снилось, что ты забыл меня встретить.
– Ну, не забыл же, – улыбнулся мой путник.
Мы гуляли по центру, и я не прекращала фотографировать все вокруг. Вот мы прошли по Харитоновскому саду, вот идем по пустым безжизненным улицам. Глядя вокруг, я заметила сбоку черное пятно. Зрение у меня не отличается особой остротой, так что я решила подойти поближе. Это был «Черный тюльпан» – мемориал, посвященный погибшим в Афганистане и Чечне солдатам. Я долго ходила вокруг него и читала имена на угольно-черных пилонах, напоминавших о жертвах бессмысленной войны.
Проникшись атмосферой места, мы грустно поплелись дальше. Я должна была найти то здание, ради которого приехала. Однако увидев очертания Дома Севастьянова, я почувствовала жуткое разочарование. Его цвета были гораздо более блеклыми, чем на картинках в интернете. Неужели в интернете все красивое, а в жизни – размыто и перемешано грязно-серой краской? Я сфотографировала Дом, подтянув цвета на камере, и подумала: «Все детство мечтаешь повзрослеть, а на деле это оказывается полнейшей лажей, и ты чувствуешь себя жестоко обманутым».
Пока минуты лениво шли друг за другом, мы решили прокатиться на метро, дабы не тратить времени даром. Всего в метрополитене бывшего Свердловска девять станций, и все их мы быстренько проехали, придерживая свои большие рюкзаки, чтоб не упали. Мы вернулись на ту же станцию, откуда и начали свой путь, – Геологическую. Я уже начала уставать, но все же старалась сосредоточиться на предстоящем путешествии.
Проходя по широким улицам города, я не переставала удивляться количеству самых разных памятников. Тут тебе и Гена Букин, актер из слегка придурковатого ситкома «Счастливы вместе». И изобретатель велосипеда Ефим Артамонов. А здесь и вовсе памятник влюбленным, скромно уединившимся вдали от всех. С каждым часом нашей прогулки людей на улицах становилось все больше. И мы не нашли ничего лучше, как зайти в «Вилку ложку» перекусить. Максим обещал, что будет дешево. Так оно и получилось: на двоих вышло меньше двухсот рублей. В наш завтрак вошли две порции овсяной каши, два пончика, два блинчика и две кружки чая.
– Отсюда поедем на трассу. На автобусе доберемся, – вдруг сказал Максим, отодвигая пустые тарелки.
Я поперхнулась блинчиком. Как, уже? Я ведь еще морально не подготовилась. Сердце бешено заколотилось. «Не вздумай садиться в чужие машины и ехать на попутках», – сказал мне отец, пока я собирала рюкзак. Он знал, что я хочу повторить опыт своей троюродной сестры. Я не знала тогда, каким способом поеду, поэтому промолчала. А сейчас была готова побороть свой страх и двинуться в путь.
Уже минут двадцать мы ехали в автобусе, подпрыгивая на бесконечных кочках. Я старалась ни о чем не думать, но мысли, словно корни, прорастали в сознании и наполняли неприятными вещами и без того уставшую голову. Страх, казалось, занимал все пространство, и я бешено отбивалась руками и ногами от невидимых напастей. Мой взгляд постепенно сфокусировался на проплывающем в окне однообразном ландшафте. Тонкая струйка легкого ветерка не давала ни толики необходимой прохлады, и, видимо, поэтому мне до чертиков хотелось пить.
– Выходим! – потряс меня путник за плечо.
Я, еще находясь глубоко в своих мыслях, закинула рюкзак на спину и вывалилась из автобуса. Мы долго шли до нужной дороги. Ноги тряслись от страха, но я все равно шла, преодолевая боль в спине от непривычно тяжелого груза.
– Ну вот, здесь можно уже стопить. Вставай тут, а я чуть подальше.
Первый автостоп
«Вышедший на дорогу – обязательно уедет».
(цитаты автостопщиков)
Я стояла как вкопанная, сердце колотилось, разливая страх дальше по всему телу. Я совсем не представляла, чего ожидать от этого путешествия, однако все равно послушно подняла руку, немного оттопырив большой палец.
– Нет, не так, – Максим подошел, вытянул мне палец вверх и поднял руку повыше. – Вот, стой так.
Я по‑прежнему хотела пить, но не могла даже оглянуться назад – на путника, который, казалось, был совершенно спокоен. Рюкзак давил на плечи так сильно, что онемела спина. Хотелось все бросить и уехать дальше на поезде. Но нет, если я решилась – значит, надо идти до последнего. Я упрямо стояла и улыбалась машинам, дружелюбно мигающим фарами. Странная все же вещь этот автостоп. Я почему‑то была уверена, что мне он понравится. Сначала голосуешь, и обычно это занимает около получаса, но зависит от региона – где‑то больше, где‑то меньше. Потом садишься в машину и увлекаешь водителя разговорами. Тут главное не проехать свою остановку, иначе, если заболтаться, можно выйти в неудачном месте и простоять намного больше времени. Так прошло больше часа. Я давно скинула рюкзак и выпила воды. Мы с путником уже начали улыбаться друг другу и фотографировать свое так и не начавшееся путешествие.
– Может, пройдем чуть подальше?
– Зачем?
– Вдруг там кто‑нибудь остановится, – предположила я.
Прождав минут десять в позе истукана с вытянутым вверх пальцем, Максим все же решил прислушаться ко мне, и мы прошлись вперед. И как только мы дошли до заправки, перед нами открылась дверь машины.
– Вам куда? – спросил водитель в фиолетовой футболке.
– В Тюмень. Подвезете?
– Валяйте. Вещи можете в салон закинуть. Подвезу километров на десять. Дальше я в другую сторону.
Мы с облегчением влезли в первую машину. Водитель не задавал никаких вопросов. Казалось, он вовсе забыл о нашем присутствии. Перед поворотом он плавно затормозил и выпустил две несчастные души на пыльную дорогу.
– Спасибо большое! – выдавила я на прощание.
Следующая машина затормозила почти сразу же, но водитель сворачивал на следующем перекрестке. Мы решили пройти немного дальше, чтобы пропустить всех, кто едет прямо. Едва мы дошли до обозначенного Максимом места, затормозила машина, и водитель пригласил нас внутрь.
– Закидывайте вещи в багажник!
Как только прозвучал щелчок открытия багажного отделения, я заволновалась:
– А это безопасно? – спросила я, надеясь на положительный ответ.
– Может быть, – многообещающе сказал путник и помог мне снять рюкзак.
Конечно, я ждала другого ответа, но послушно уселась на заднее сиденье вместе с Максимом. Предвосхищая все вопросы, мой путник рассказал, что мы едем пока до Новосибирска, чтобы посмотреть, насколько поладим, и если все будет хорошо, то отправимся до Владивостока. Наш хитроумный план явно впечатлил водителя, и он начал сыпать вопросами, словно из пулемета. Максим отстреливался, как мог, отвечая, что у нас нет ни денег, ни оружия, что мы познакомились в интернете и просто хотим увидеть мир.
Указатели с названиями городов и деревень быстро проносились мимо нас, и только заметив название города Асбест, я поняла, насколько далеко мы забрались. Совсем недавно я смотрела документальный фильм о группе «Агата Кристи», которая распалась из‑за конфликта двух братьев. Я вспомнила, как однажды слушала песню «Секрет», а мама сидела рядом и все слышала через мои наушники. Тогда она назвала это музыкой для психопатов. Но мне песня нравилась. Она полностью передавала мое душевное состояние в тот момент.
Мы ехали в тишине, каждый в своем собственном мирке. Нас высадили перед очередным указателем, где мы быстро поймали следующую машину. Водитель оказался разговорчивым и много рассказывал о маленьких городках, которые мы проезжали. Однако больше всего мне запомнился патриотичный городок Богданович, где балконы домов были разукрашены в цвета российского флага.
Километры шли, и мое волнение постепенно сходило на нет. Я уже наслаждалась поездкой и не думала ни о чем, кроме того, что скоро ближе познакомлюсь с Максимом и узнаю, как он живет. Я всегда интересовалась разными людьми и их опытом, мировоззрением и мыслями. Мне было любопытно побывать в гостях у малознакомого человека.
Уже в Тюмени Максим, увидев нужный автобус, попросил высадить нас на светофоре. Мы схватили свои рюкзаки, чуть не забыв поблагодарить водителя, ринулись через дорогу. В автобус мы успели, и хмурый как туча кондуктор быстро нарисовался перед нами.