Контракт со зверем. Особый ген
– Расслабься, – опять слышу голос с металлическим отзвуком.
Просто киваю, задерживаю дыхание и после укола, от которого помутнение бежит по венам, выдыхаю.
Боковым зрением наблюдаю за ним. Он периодически поднимает голову, посматривая на меня. Я пытаюсь угадать хоть частично, что у него в голове. Насколько вообще эти ублюдки способны понимать, что перед ними живой человек, а не компьютер, из которого можно бесконечно сканировать данные.
Странное напряжение скользит по его лицу.
– Что-то не так? – спрашиваю, прикасаясь к своему горлу. По-прежнему чувствую жажду. От прикрепленного ко мне оборудования она усиливается.
– Ни так, – он едва ли не бросает планшет на стол, в два шага оказывается рядом и рывком срывает с моей головы обруч. Резко разорванный контакт с системой, как удар металлического хлыста. Вскрикиваю. За ним закрывается дверь. Я остаюсь одна.
Немного помедлив приближаюсь к двери, представляющую собой глянцевую гладкую поверхность без ручек. Провожу по ней ладонью, толкаю. Не поддается. Он запер меня. Логично. Пошатываясь, обхожу помещение средних размеров. Это не та комната в которой я очнулась ранее. Здесь почти нет мебели, только два стула, железный стол и кое-какое оборудование. Маленькая вентиляция под потолком. Все предусмотрел, чудовище.
Опустившись на пол, вытягиваю ноги и облокачиваюсь спиной на бетонную стену. Тут довольно душно, холод стены немного спасает. Меня мутит и я ненадолго отключаюсь. Теряюсь во времени, просыпаюсь от звона металла. Он принес мне еду. Опустил на столешницу железную тарелку с пюре и куском мяса. Рядом поставил воду. Приборов нет.
– Как мне есть?
Не отвечает, просто уходит. Возвращается, швырнув мне коробку влажных салфеток. Намек понятен. Он мне не доверяет даже столовые приборы.
Кое-как я справляюсь с пищей и с его возвращением на моей голове опять оказывается обруч. Весь процесс длится бесконечно долго и я наконец расслабляюсь, но не из-за привыкания, а нехватки у меня сил. Система словно выкачивает из меня энергию. Внутренняя усталость подтачивает, вызывая онемения в конечностях. Интернал мрачнеет на глазах.
– Твои показания ухудшились, – он откидывается на спинку стула, скрещивает руки на груди, – меня не устраивает результат.
В ответ молча пожимаю плечами. Слабость накатывает волнами, в голове полное безразличие ко всему.
– Настройся, – жестко бросает он, поправляя на мне оборудование.
– Я не могу, плохо себя чувствую, – ловлю на себе ледяной взгляд без намека на понимание. Быстро, но слабым голосом добавляю, – за последние несколько суток меня неоднократно накачивали препаратами, я толком не спала и эта система просто меня убивает. Не знаю, что с ней ни так, но меня мутит.
Он дослушивает, пристально изучает мои черты, безразлично отворачивается. Слышу как он сухо произносит:
– Мне нужны данные.
– А мне нужно отдохнуть и хотя бы какой-то комфорт, – заявляю из последних сил, – сколько времени будут проходить эти опыты?
Мысленно представляю, что длится вся тягомотина будет долго и от этого дергается глаз. Конечно, все могло быть хуже, но уже сейчас во мне растет болезненная апатия с физической измотанностью.
– Зависит от того, как быстро будут получены нужные сведения.
– А что потом? – зачем-то спрашиваю я и тут же сталкиваюсь с холодными глазами. Их лед сковывает меня и по затылку бежит змейка дрожи. Абстрагируюсь, выношу свое предложение, – мне нужны более комфортные условия. Я хочу в душ, свежую одежду и кровать.
– Это все? Закончила? – светлая бровь выразительно изгибается. Он опускает подбородок к экрану гаджета, теряя ко мне интерес.
– Еще сутки отдыха, – поджимаю губы, выстраиваю аргумент, – иначе мне будет еще хуже и ты с меня вообще ничего не получишь.
Интернал поднимает на меня взор и меня словно пронзают ледяные стрелы. Я буквально вижу как его зрачки сужаются и расширяются, словно сканирует. Недоволен и раздражен. Помещение наполняется чем-то едким и тяжелым. Кислород пропитывается металлом и интернал шумно встает на ноги. Рука тянется к моей голове, точнее к обручу с датчиками.
– Я сама сниму! – поспешно выговариваю, пытаюсь увернуться, но его пальцы уже сжались на фиксаторе и я морально приготовилась.
Ахаю и делаю лихорадочный вздох. Потирая виски, зло шепчу захлопнувшейся двери:
– Чудовище. Как же я вас ненавижу.
Я снова одна и опять заперта. Ненависть и злоба желчью подкатывают к горлу и душат. Смотрю на решетку вентиляции под потолком. Туда даже мой нос не пролезет.
Решаю – мне нужно уговорить его выпустить меня отсюда.
Давить на жалость бесполезно, но ему же нужны от меня результаты. Если сработает, то буду стараться показывать продуктивность. От кочевников, с которыми я долго жила, слышала множество слухов про психологию интерналов. В городе некоторые из них подтвердились. Один рассказывал про прямолинейность мыслительных процессов элиты. Интерналы думали как компьютерная система. Все сводилось к вычислениям по заявленным данным. Они не были гибкими. В этом плане мы люди – их превосходили. Жаль, что во всем остальном сильно уступали, поэтому интерналы и победили, обратив наши города в колонии и навязав свои правила.
Некоторые люди сбежали от созданной системы, став кочевниками, избегающими колоний, живущих по правилам верховенства совета десятерых. Я выросла среди кочевников, не помня как к ним прибилась.
В памяти всплыл короткий эпизод из детства.
Я нахожу в походном сундуке моей названной матери пачку старых потертых картинок. Последние остатки былой цивилизации. Рассматриваю. На них так много зеленого и синего. Узнаю небо, но оно другое, голубое с белоснежно-пушистыми комочками.
Мы привыкли его видеть задымленным и желтеющим. Говорили, что оно такое из-за засухи. Интерналы создали систему выращивания растений в новых условиях, но сама природа не часто поливала почву дождем. Только в такие редкие мгновения небосвод преображался, наполняясь розовыми оттенками.
Картинки в моих руках раскрывают мне еще один секрет. Я вижу деревья и реки. Не сразу понимаю, но внутреннее чутье выдает подсказку. Сознание наполняется порывами радости и одухотворения.
Прикрыв веки, я иду по этому лесу. Босые стопы щекочет влажная трава и ушей касаются непривычные звуки, но действуют успокаивающе. Легкие поглощают душистый воздух, я вдыхаю его и не могу насытиться. Поднимаю голову, всматриваясь в лучи теплого мягкого света, пробивающиеся сквозь кроны деревьев.
Взгляд фокусируется на мелких пылинках, зависающих в воздухе в золотистом потоке. Протягиваю к ним руку, желая поймать. Один мелкий комочек опускается на подушечку пальца и с легким потоком ветра от моего дыхания уносится дальше.
Мое внимание переключается на журчание воды и воображение уже рисует ее прохладу, обивающую камни. Пока я путешествую в мире грез, не замечаю как моя рука, сжимая кусок зачерствевшего мела, вырисовывает узоры. Все обрывается. Моя названная мать ловит меня за моим занятием и я уверена, что она рассердится. Но нет.
Поздно ночью, когда небо накрыла тьма, она просит меня рассказать, что я вижу. Закрыв глаза, я вначале молчу и погружаюсь в свое воображение, затем описываю звезды. Их много и они светят тускло, освещая мрачный небосвод. Тепло от нашего потрескивающего костра, добавляет мне красок в мысли и мой рассказ обретает объемы.
Моя названная мать говорит, что я особенная, ведь способна видеть то, на что больше не способны другие люди. Я спрашиваю ее: «как я к ним попала и где мои настоящие родители», она молчит. Накинув мне на плечи одеяло из лоскутков, переворачивает прожаренного суслика на огне и просит никому никогда не рассказывать о своих грезах.
Интересуюсь: «почему?». Она повторяет и уточняет: «придет время, ты нам поможешь, но они не должны знать…»
Я возвращаюсь в настоящее и с грустной внутренней иронией провожу параллель между случаем из детства и последними сутками в плену интернала.
Кстати, интернала долго не было.
Хмурюсь и косо поглядываю на планшет на столе. Он его оставил. Видимо будучи уверенным в моей человеческой тупости и неумении обращаться с гаджетами. Но он ошибается. Не зря я в городе какое-то время прожила. На черном рынке часто выставляли на продажу поддержанное оборудование и местные его ремонтировали запчастями личного производства. Встречалось и краденное. Так сложилось, что я знала как разблокировать их в обход отпечатков пальцев. Нужные люди научили.
Смеряю боковым зрением выход, прислушиваюсь по привычке, хоть это бесполезное занятие. Интерналы сплошь используют звуконепроницаемое стекло. Беру в руки гаджет, вспоминаю. Мой мозг слабо запоминает цифры, но я хорошо визуализирую и перед глазами четко всплывает воспоминание с клочком бумаги на столе старого знакомого барыги. Повторяю инструкцию и блокировка снимается, на экране высвечивается приветствие:
«Приветствую Вас Йолан Рин».
Ага, значит ублюдка интернала зовут Йоланом. Покусывая губы, листаю информацию и матерюсь. Читаю несколько итоговых записей: «очень высокий творческий потенциал», «феноменальное воображение», «высокий уровень…»
Не успеваю дочитать, стеклянная дверь распахивается и я машинально блокирую экран, бросаю на стол гаджет и отскакиваю на шаг.
Он останавливается, медленно проходит взором от меня к планшету на столешнице, о чем-то думает. Хмуро смотрю на него исподлобья, жду. Дальше интернал распахивает стеклянную дверь и рукой указывает мне на выход.
6. След
Я неспешно и неуверенно прохожу мимо него. Выглядываю за дверь и создается ощущение, что сейчас попаду в другой мир. Я бегала здесь в поисках спасения и тогда во мне бушевали эмоции. Сейчас я шагнула в коридор с захватывающим чувством открытий. Я в его берлоге и он пока что идет на контакт и небольшие уступки. С недоверием оборачиваясь. Интернал стоит облокотившись на стекло, наблюдает, приподняв бровь. Кивает в нужную сторону. Я иду вперед и ощущаю его шаги за спиной. Он выдерживает расстояние. Молча останавливается и я слышу, как он толкает одну из дверей. Возвращаюсь, заглядываю.
Душевая. От радости я невольно подпрыгиваю. Даже усталость отступает. Наконец я смогу хоть помыться.
– Не совершай опрометчивых поступков, – заявляет он, явно имея в виду мою очередную попытку побега.
– Ни в коем случае, – отзываюсь, рассматривая систему подачи воды. Металлические вставки, просто в стене и большой квадрат на потолке, усыпанный точками подачи воды. Придется повозиться, для меня стандартные вертушки с лейкой привычнее.
Собираюсь закрыть дверь, но он просовывает ладонь в проем, не дав мне это сделать.
– Серьезно? – ошарашено спрашиваю его, – ты же не собираешься тут стоять, пока я моюсь? Или хочешь за компанию со мной? – не могу сдержать смешок.
Он прищуривается, наблюдая за тем, как мои губы непроизвольно расплываются в улыбке. Понятно, шутку не оценил. Кажется, я смогла прочитать в его глазах ясный намек, что с такими как я, он точно душ не разделит. Печально, а так хотелось. Взгляд интернала наполняется свинцом и моя улыбчивость сходит на нет.
Осознание, что сейчас он покарает меня за безобидную шутку, дурным предчувствием сотрясает душу. Переступаю с ноги на ногу и виновато отвожу глаза в сторону.
– У тебя есть пять минут, – обозначает он рамки и перед выходом бросает, – дверь останется открытой.
– Но? – моя челюсть отвисает, – пять минут? Да я возиться с душевой системой буду дольше. Черт!
«Пять минут, пять минут» – колышутся мои мысли, а руки скользят по металлу широких кнопок. Куда нажимать-то?
Надавливаю на одну из них, матовое железо легко поддается и на меня сверху масштабным потоком льется холодная вода. Отскакиваю. Сыплю ругательствами, нервничаю и пробую настроить систему. Руки дрожат, дыхание перехватывает. Проверяю ладонью изменения температуры. Капли воды разбиваясь об кожу, теплеют. Ура. Я шустро скидываю намокшую одежду, подставляю лицо потокам горячей жидкости. Тепло жидкости окутывает, прогревая каждый сантиметр кожного покрова. Немного залипаю и на секунду забываю про время.
Очнувшись, использую последние минуты по максимуму. У меня даже получилось найти гель для мытья. У кочевников приходилось быстро мыться ради экономии. В городе – по причине быстро заканчивающейся горячей воды в баке. Но жилище интернала побило все мои рекорды по скорости. Я просто не хотела получить новый разряд тока по своим суставам. А сомнений в том, что он может додуматься это сделать в душевой, у меня не было. Напротив, я была уверена, что именно таким способом он меня отсюда предпочтет изгнать.
Одна мысль о нем уже вызывала зубную боль. Укутываясь в полотенец, поморщилась и подняла глаза на свое мутное отражение в запотевшем зеркале, проведя ладонью по стеклу, неспешно повернулась затылком, пытаюсь рассмотреть имплант. Как же неудобно. Я прикасаюсь к нему и прощупываю кожу рядом. Она горячая, воспаленная. Машинально сглатываю. Может это и есть главная причина моего плохого самочувствия.
Прикасаюсь ладонью к вискам и лбу. Не понимаю, но они кажутся мне теплее чем должны быть. Зачем-то я смотрю на свои руки. Местами с пальцев еще не сошла случайно попавшая краска. Тру их. Зачем? Почему? Я патологически хочу убрать все следы и любые намеки на свое маленькое хобби. Задачу интерналу не облегчу. Помощь в поисках нужных данных в мои планы точно не входит. Я буду создавать видимость сотрудничества, но испорчу что смогу и найду способ сбежать.
Перестаю замечать все вокруг. Мое внимание полностью поглощается желанием отодрать свои пальцы и вычистить цветные кусочки, въевшиеся в кожу с кутикулы.
Я даже не замечаю упавшую на меня тень и в какой-то момент снова поднимаю глаза на зеркало, где след от моей ладони плавно затягивался дымкой от пара, наполняющего ванную комнату.
Он за моей спиной. Туманное отражение отлично передало всю его зловещую мощь.
Оборачиваюсь так резко, что сводит шейные мышцы.
Пять минут точно прошли, возможно больше и он здесь. Щас начнется. Внутри все сжимается от морального давления. Меня словно держат под незримым прессом, который в любой момент может сжаться сильно – сильно и прихлопнуть меня. Это не дело. Надо выбираться как можно скорее, но я даже не знаю, где находится это жилище. Дом это или квартира?
На языке уже крутятся примерные извинения, чтобы его отвлечь, но они растворяются. Все мои мысли в одночасье гаснут. Интернал напротив меня стоит в расслабленной позе, но даже она при полном отсутствии напряжения воспринимается мной враждебной, несущей страдания и проблемы. Но больше всего меня обескураживает его взгляд, направленный ниже моего подбородка. И от него начинает припекать ключицы. Черт, он сейчас смотрит на мои ключицы. Я схожу с ума? Мне это кажется?
Моя рука на автомате прикасается к верху полотенца, словно хочет убедиться, крепко ли оно держится на груди, а разум по-прежнему не доверяет и отрицает.
Нет, я не брежу. Бесконечно ледяные глаза интернала скользят по моим обнаженным плечам и поднимаются к шее, оставляя незримый и колкий след. Меня начинает лихорадить. Внутреннее чутье предупреждающе оглушает звоном в ушах и я по инерции вжимаясь в столешницу, задев рукой у раковины подачу воды и шипение жидкости моментально отвлекает интернала. Он подняв голову, на секунду задерживает взгляд на моем лице. Нечитаемый и странный, но непривычно глубокий. Я успела уловить свое отражение в его зрачках, но оно так быстро угасло под покровом безразличия и пустоты, что скорее всего мне показалось.
– Свежая одежда, – он кладет на столешницу из серого камня тонкую стопку светлой ткани.
В его голосе прослеживается хрипота. Тембр звучит ниже обычного, я не глядя протягиваю руки к одежде, а сама всматриваюсь в черты интернала. Сейчас они, как и раньше бесстрастны. Он моментально отводит взгляд в сторону и уходит. Слишком резко и быстро, будто близко не хочет находиться со мной в одном помещении.
Странно и непонятно. Он дает мне еще немного времени одеться, и я стараюсь воспользоваться им по полной. Привожу себя в порядок, надев принесенную мне пижаму. Вполне удобная и ткань хорошая. Сойдет.
Собрав старую одежду, направляюсь к интерналу. Ориентироваться в доме становится немного проще. В целом здесь не такая безумная структура планировки, как мной воспринималось в начале, но жилище действительно масштабное. Во всяком случае для моего восприятия. Помещение, в котором я нахожу Йолана, представляет собой целый зал с минималистичной лестницей, ведущей на другой этаж. В центре – огромный полукруглый диван с несколькими креслами. Большой экран, напротив развернутой в его сторону дивана, занимает едва ли не половину стены. На полу между мебелью – стекло с проекцией огня.
«Дорога в ад» – отмечаю я.
Интернал стоя в центре искусственного пламени, внимательно смотрит на экран, через прозрачные стекла очков, с мигающими датчиками у дужки. Он водит рукой по воздуху, то листая изображения на мониторе, то вбивая некие данные. Я делаю небольшой шаг и вытягиваю шею, дабы рассмотреть лучше, но интернал меня замечает.
Обернувшись, снимает очки.
– Что делать со старой одеждой? – протягиваю ему мокрую и потертую стопку.
Кивком он приглашает следовать за ним. И мы снова в коридоре, где он открывает настенный люк. Жестом предлагает закинуть вещи внутрь. Я делаю. Йолан закрывает дверцу люка и приложив руку к датчику, говорит:
– Утилизировать.
Раздается шум, подобный мощному потоку выпущенного жара и мне патологически хочется закрыть уши, но я не дергаюсь. У него тут целый крематорий. Эта мысль ужасает до трясучки в конечностях.
Интернал направляется в зал и я следую за ним хвостиком.
– Ты всем довольна? – внезапно спрашивает он, опускаясь на полукруглый диван.
– Еще не разобралась. Что дальше?
За одежду решила его не благодарить. Обойдется.
– Я с нетерпением жду, когда твое самочувствие улучшится, – сообщает интернал, хотя звучит так, словно он говорит о технике, которую после починки можно снова эксплуатировать.
– А что с местом для сна? – переминаясь с ноги на ногу, поглядываю на него исподлобья. Он надев очки, уткнулся в планшет, но услышав мой вопрос, неспешно поднял голову. Я дублирую вопрос, – где мне спать?
– Где хочешь, – сухо предлагает он, – этот диван тебе подойдет?
– Да. Вполне.
– Значит можешь спать здесь, – он опускает подбородок к экрану гаджета, дав понять, что разговор окончен.
– Я пройдусь? – на всякий случай спрашиваю.
– По этому этажу, да, – отвечает сухо не поняв головы.
– Хорошо, ладно, – бубню себе под нос и иду исследовать территорию.
Неспешно разгуливая из стороны в сторону, коротаю время, стараясь не думать о будущих планах интернала. Хожу, смотрю. Периодически прощупываю встречающиеся двери. Все кроме ванной заперты.
Оглядываюсь, ускоряю шаг и двигаясь в сторону вентиляции, через которую ранее пыталась сбежать.
7. Вопросы
Я почти перехожу на бег и пульс колышется. Надежда захватывает мои чувства, придавая энергии. Буквально в двух шагах от вентиляции вижу решетку и резко останавливаюсь. Он ее запаял.
– Черт, вот же…
Вовремя осекаюсь, прикрыв ладонью губы. Ублюдок все предусмотрел. Или нет…?
Что на втором этаже? Его личная спальня? Еще одно вентиляционное отверстие?
Вернувшись в большую комнату, поглядываю на лестницу и продолжаю выстраивать догадки.
Интернал по-прежнему занят. Сейчас он ведет себя так, будто меня не существует, но он разрешил мне свободно перемещаться в допустимом радиусе и частично пошел на уступки. Еще раз убеждаюсь в том, что ему мои способности важны и получить их без сотрудничества со мной он не может. Возможно как раз стоит напомнить ему о себе и не давать забыть.
Прикусив губы, я аккуратно опустилась на кресло напротив него. Никакой реакции. Вначале я просто сверлила его взором, но это не сработало. Тогда я подвинулась поближе к краю кресла и достала босой стопой проекцию на полу. Постучала раз, второй. Еще несколько раз и наконец брови интернала недовольно сдвинулись на переносице. Он отвлекшись от планшета, поднял на меня взгляд.
– Почему совет десятерых так называется? – спросила первое, что пришло в голову.
На самом деле я это знаю. Все знают. Но мне надо начать диалог. Чем не повод.
– Мы принимаем решение сообща и каждый из десятерых имеет свою сферу ответственности, – он выдал целое предложение. Больше слов, чем я рассчитывала, значит можно пробовать дальше задавать вопросы. Интернал снова переключил внимание на планшет, но я не унимаюсь и поспешно интересуюсь:
– Вы правда способны общаться телепатически?
– Да, – Йолан не поднимает головы.
– А мысли людей вам тоже доступны? Ну в смысле нас. Мои например.
Он проводит пальцем по экрану, продолжая концентрироваться на нем. Замечаю как он сняв очки, едва уловимо хмурится, не глядя на меня поясняет:
– Мы созданы системой и в наших генах изначально заложена способность понимать друг друга. Вы рождаетесь биологическим способом, телепатическая связь отсутствует и как между собой, так и с нами.
– А разве производство интерналов не является биологическим, вы же вроде повторяете тот же путь, только в капсулах.
– Нет, – негромко и сухо бросает он, – наша генетика программируемая заранее, как и дизайн до формирования эмбриона.
– То есть вы все-таки программные, – подхватываю я стискивая подлокотник. Подаюсь вперед к нему, – а говоришь, что такой же человек как и я. Выходит что это не так.
Он молчит, сжимая в руке свои очки с датчиками. По-прежнему смотрит в планшет, но я готова поклясться, он отвлечен.
Подпираю кулаком подбородок и снова выбиваю дробь стопой об стекло проекции.
Похоже у интернала нервы все-таки есть и они немного сдают. Отложив в сторону очки с гаджетом, он выпрямился. С плохо скрываемым раздражением откинулся на спинку дивана и все-таки поднял на меня взор.
– Еще вопрос? – прищурился, наклонив голову на бок.
– А по какому принципу система вас формирует? Бывают сбои? Как определяют, кто попадет в тот же совет десятерых? Ты для него довольно молод, почему ты там?
Похоже от меня прилетело слишком много вопросительных слов, его матрица сейчас рухнет. Во всяком случае, я на это надеюсь. Интернал сканирует меня пронизывающим взглядом, будто пытается проверить возможность телепатически забраться мне в голову. Отвечает, но не сразу:
– У системы есть установки. Принцип работы формируется на природной генетике людей и в задачах стоит убрать недостатки и сгенерировать нужные качества. Но она недостаточно совершенна и заложенная генетическая программа иногда выдает ошибки.
– Незапланированные недостатки всплывают?
– Верно, – он ждет. Понимает, что я не успокоюсь.
Надо же, у нас с ним в прямом смысле завязывается диалог. Возможно я одна из немногих людей, прообщавшаяся с интерналом больше двух минут. Не могу упустить возможность узнать больше, уточняю от балды:
– Выходит, у тебя оказалось меньше недостатков и ты попал в совет несмотря на свой возраст?
Я не знаю сколько ему лет, но он точно молод. Редкость для такого карьерного роста. Мой вопрос добавляет пристальности его взору, которым он впивается мне в зрачки. Кивает. Я задумываюсь и решаю спросить:
– Данные, которые ты хочешь получить от меня, связаны с системой которая вас создает?
– С ней тоже, – интернал отвечает после небольшой паузы и в голосе проскакивает напряжение. Он сразу дает понять, что дальше данную тему обсуждать не будет, – для тебя достаточно информации.
– Хорошо, – соглашаюсь только потому, что не хочу упустить ниточку возможности разнюхать больше, но попозже. Интернал осторожничает, мне тоже стоит.
Он возвращается к работе, но не выглядит сосредоточенным. Мои глаза бегают по углам помещения, что-то ищут. Возможно я хочу найти полезные зацепки, но даже не знаю, что ищу. Верховная элита не сильно помешана на бытовых ностальгических мелочах.
Заправив влажные пряди волос за ухо, косо посматриваю на него и ловлю его взгляд на себе. Недолгий и мимолетный, вызывающий во мне бурю смятения и необъяснимого едкого чувства. Как только наши взоры схлестываются, его интерес переключается. Интернал отводит глаза и опять пялится в свой планшет.
Он потирает пальцами виски и явно пытается сосредоточиться. Едва слышный выдох тоже не скрывается от меня.
– Я никогда не видела среди интерналов женщин. Они существуют? – спрашиваю не из любопытства, а чтобы привлечь внимание. Исподтишка наблюдаю за ним.
– Нет, – подняв голову, он в очередной раз убирает планшет.
«Прости ублюдок, но работать у тебя сегодня не получится» – ехидная мысль подстегивает мое желание его достать. А лучше вывести из себя, заодно проверить, насколько они не эмоциональны.
– И каково это? – закинув ногу на ногу, скрещиваю пальцы на колене.