Зелёная дверь

ПРОЛОГ

Запись из дневника от 7 декабря 2014 года. «П.» 16 лет, она только что серьезно поругалась с отцом.

«Я ненавижу тебя. Сегодня я впервые сказала тебе об этом, но ты забудешь эти слова, ты их даже не понял. Я ненавижу тебя. Каждый раз, когда я хочу простить тебя за то, что ты сделал, ты совершаешь какую-нибудь выходку. Раньше ты вываливал свой бред на маму, а теперь перекинулся на меня. Понял, что я более сильный соперник, которого нужно загнобить, да? Ха. Иди к черту.

Ты довел меня до истерики сегодня, мне даже стыдно за это. Но ты испугался, когда я закричала. На секунду, но ты испугался. Я сильнее тебя, хоть и не осознаю этого. Ты понимаешь, что ты уже «закончился». Думаешь, сможешь утащить меня за собой? Нет. Я буду кричать, плакать, драться, но ты не сможешь ничего сделать. Сегодня ты сломал меня. Содрал кожу, вместо которой появится новая. Более плотная.

Ты называешь меня «дурой», но дурак здесь один. Ты не я. Я умнее, ты не можешь этого признать. Мне пора научиться более сильному игнорированию. Ты сломал меня, сломал мне детство… Ты эгоист. Ты даже не понимаешь того, что ты сделал и что продолжаешь делать с нами. Ты во всем виноват, не мы. Ты ошибка.

Я ненавижу тебя, но у меня нет сил противостоять тебе. Пока? Я боюсь, что когда-нибудь сорвусь, и… Знаешь, почти любой предмет может стать отвлекающим маневром для дальнейших действий. Я сдерживаю себя, а ты срываешься. Знаешь, кто тут слабак? Слабак не тот, кто признает свои ошибки, а тот, кто продолжает их совершать.

Ты никогда не узнаешь моих мыслей, а если вдруг и прочтешь, то ничего не поймешь. Ты не в состоянии этого сделать. Ты слаб. Раненное животное, у которого нет шансов. Может и я слаба. Я признаю это. Ты не можешь смириться со своими недугами, а я мирюсь со своими, и иду дальше. Медленно, но я не поступаю как ты.

Я ненавижу тебя, отец».

Запись из дневника от 17 июля 2015 года. «П.» 17 лет.

«Я ненавижу его всем сердцем. Сегодня он морально издевался над братом, а я сказала ему: «Перестань». Он глянул на меня и сказал: «Заткнись, с***». Сказал бы так настоящий любящий отец? Ха-ха. Нет, конечно. Я ненавижу его. Каждый раз, когда я пытаюсь его как-то оправдать, что уже смешно, он делает какой-нибудь «номер», проще говоря, делает только хуже. Я подумывала уйти из дома, но мне некуда идти. Я не продержусь. Я зависима о той жизни, которой живу, и вряд ли захочу ее вот так сразу поменять.

Когда начала чистить зубы, я заплакала. Подумала о том, что если ничего не чувствую, то почему льются слезы? Это продлилось не дольше минуты. Когда вытирала лицо, то услышала, как по крыше забарабанил сильный дождь. Он длился около минуты, даже меньше.

Я чувствую себя лишней. Обузой. Если и уходить (что нереально), но как я могу оставить маму и брата с этим? Никак. Я допускаю мысли о его смерти, о том, что я буду думать, хоть и понимаю, что такие мысли неправильны. А жизнь моя, мое детство были правильными? Это наивный вопрос. Почему? По-че-му?

Пройдет время, я перечитаю эту запись и мне будет стыдно. Стыдно за то, что у меня такой отец и такие мысли. Он ненавидит меня, маму и даже брата, но он лицемерит. Он больше никому не нужен. Неужели он не понимает? Сгусток всех негативных качеств и черт. Жертва, которая отыгрывается на нас. Боюсь быть похожей на него. «Девочки похожи на отцов» – звучит как приговор.

Гремит гром. Как бы глупо это не звучало, но природа «чувствует» мое состояние. Я тот еще псих. Яблоко от яблони недалеко падает».

Запись из дневника от 24 декабря 2019 года. «П.» 22 года.

«Я сболтнула лишнего про отца на своем дне рождения. Это странно, но когда я веду в голове разговоры про свое прошлое и отца, то я предстаю перед собой такой сильной, даже слишком. Но когда я делюсь с кем-то реальным об этом… Мой голос дрожит, а глаза на мокром месте.

Потом *** сказал маме на кухне, что она пережила это, а я – нет».

Запись из дневника от 30 декабря 2019 года. «П.» 22 года.

«Меня бесит мое покореженное детство. Меня бесит, что я не могу быть нормальной.

И каждый раз, когда я думаю, что мое исцеление сдвинулось с мертвой точки, каждый раз я ошибаюсь. Ничего не меняется, я так и остаюсь двенадцатилетней дурочкой с отцом-алкоголиком. Я не могу отпустить свое гребанное прошлое, не могу простить отца, не могу, не хочу. Я лишь сжимаю кулаки и плачу в подушку, размазывая слезы по щекам.

Я не меняюсь.

«Ну ты же умная, ты же понимаешь, ты же не наступишь на такие же грабли! А у других еще хуже!». Конечно, на те же грабли не наступлю, ну естественно же! И плевать, что это во мне заложено, что в моей черепной коробке прописан код, повторение судьбы матери. Я не могу его обойти. Я могу лишь не следовать ему. Я выбираю одиночество, а одиночество выбирает меня. Круг замкнется на мне.

Одни и те же мысли из года в год, из дневника в дневник».

Выдержки из дневника от 24 мая 2023 года. «П.» 25 лет.

«Я принимаю. Я отпускаю. Я живу дальше.

Пусть все идет своим чередом. Как получается, так и нужно.

Бывают плохие дни, бывают очень плохие дни, а бывают и хорошие.

Иногда смысла в том, чтобы жить – нет. А иногда просто жить – это и есть смысл.

Если я нахожусь здесь и сейчас, то я уже на своем месте. Все так, как и должно быть».

Глава I

Вставить ключ в замочную скважину и повернуть; толкнуть дверь от себя.

Электропоезд прибыл на вторую платформу с небольшим опозданием, радушно запуская толпу внутрь. Он шумел и шипел, словно поторапливая заторможенных пассажиров: «Быстрее, быстрее!». Если бы он мог, наверняка стал бы постукивать своими колесами по рельсам в нетерпении, как шаловливый жеребенок, готовый поскакать далеко-далеко, насколько хватит сил.

Студенты, бабушки и дедушки, семейные пары и одиночки, прочие серьезные и несерьезные люди с чемоданами и без молча занимали свои места. Только шорох шагов и стук каблуков разряжали несвойственную электричкам тишину.

Поппи не обратила на это внимания, вбегая в вагон в поисках своего места. То и дело она сверялась с билетом и с нумерацией мест. Плюхнувшись на свободное сидение, она немного расстроилась от того, что придется провести всю поездку не у окна. Ее соседкой оказалась добрая на вид старушка с сумкой-переноской, где, свернувшись в клубок, спал черно-белый кот. Заметив взгляд Поппи, старушка улыбнулась и без слов протянула ей пару шоколадных конфет. Синевато-черные пальцы вяло сжимали сладости, норовящие выскользнуть в любой момент.

– Нет-нет, спасибо большое! – Поппи отказалась, с трудом отнимая взгляд от рук старушки.

Та лишь пожала плечами и убрала руку с конфетами, повернув голову в сторону окна. Холодок пробежал по спине Поппи, но она, слегка зажмурившись, прогнала тревожные мысли. Вставив наушники в уши и расположившись поудобнее, она устремила взгляд в окно по левую сторону, сидение возле которого было свободным. Решив, что пересесть сейчас будет невежливо, Поппи осталась на своем месте. Да и спящий кот выглядел довольно подходящим объектом, чтобы остаться запечатленным в потрепанном скетчбуке, который из года в год кочевал в рюкзаке – подарок мамы на совершеннолетие.

Наконец состав тронулся, резко качнув взад и вперед. Пейзаж стал превращаться в абстрактные нескончаемые полосы, преимущественно голубого, зеленого и коричневого цветов. Изредка могло промелькнуть яркое пятно, но оно тут же терялось в этом однообразии, не задерживаясь в памяти. «Из реализма в абстракционизм» – хмыкнула Поппи, наматывая прядь волос на палец.

Она уже начинала дремать, когда двери вагона резко открылись и с грохотом захлопнулись. От неожиданности Поппи вздрогнула и заерзала на месте, чем привлекла внимание вошедших молодых мужчин. Один из них, тот что повыше, одет в форму полицейского. Другой же, со светлыми волосами и пониже, очевидно, был контролером-кассиром. Парни переглянулись и, не сговариваясь, направились в сторону Поппи.

«Черт! Но я же ничего не сделала!» – она сдернула наушники, спрятав их в карман.

Старушка-соседка все также смотрела в окно, держа в ладони отвергнутые конфеты, которые начали покрываться белым налетом по краям. Поппи судорожно искала билет в отделениях рюкзака, от охватившего ее отчаяния готовая вывалить все его содержимое на пол. Между тем, контролер и полицейский уже стояли подле нее, с ухмылками наблюдая за ее тщетными попытками найти злополучный билет.

– Черт, черт! Он должен быть где-то здесь! – раздраженно шептала Поппи себе под нос.

– Я так понимаю, билетика у нас нет, – ее прервал контроллер, мягко притронувшись к плечу.

– Он есть! Просто я не знаю где!

– Ну-ну-ну, не волнуйтесь вы так… – начал было контролер, но Поппи не дала ему договорить, привстав с места, начиная заглядывать под сидения.

– Может он у меня просто выпал…

– Может и выпал. Давайте вместе поищем, – молодой человек согласился и начал делать вид, что тоже занят поисками, слащаво улыбаясь.

Поезд ускорился, из-за чего Поппи потеряла равновесие и схватилась за полицейского, который лениво наблюдал за происходящим. Быстрым движением рук он пристегнул ее запястье к своему длинными наручниками. Поппи никогда таких не видела.

– Кончай ломать комедию! – заговорил полицейский, повернув голову в сторону окна, где цветные полосы сменились молочно-белой дымкой.

– Бабушка подтвердит, что у меня есть билет! – заскулила Поппи, все еще надеясь решить ситуацию мирно.

– Я не к тебе обращаюсь, – полицейский впервые взглянул на нее.

Взгляд холодных голубых глаз не предвещал ничего хорошего.

– Бабушка подтвердит? – контролер взвизгнул и чуть ли не начал прыгать на месте.

Поппи растерянно взглянула в сторону соседки. Увиденное заставило ее поежиться и отступить в страхе назад, вызвав новый приступ смеха у контролера. На месте старушки сидел скелет, на котором чудом держалась одежда. На полу валялись тронутые паутиной конфеты. Кошачий скелет «дремал» в сумке-переноске. Поппи медленно перевела взгляд на остальную половину вагона. Поезд был забит скелетами в одежде.

– Тебе здесь не место, – не дожидаясь вопросов Поппи начал полицейский. – Мы должны сойти с поезда! Сейчас же! Поняла? – он грубо схватил ее за предплечье и толкнул в сторону дверей.

– Но как же так? У меня был билет… Что вообще происходит? П-почему они все… – заикаясь, Поппи еле успевала за полицейским, который теперь уже сам шел впереди, таща ее за собой как на поводке.

– Зайчик, тебе еще рано, – крикнул контролер ей в след, смеясь. – Увидимся в следующий раз!

Пока они спешно покидали вагон, каждый скелет поворачивал свою голову в их сторону. Кто-то из них начинал стучать зубами, которые со стуком падали на пол, другие пытались встать, но рассыпались на множество косточек, лишая себе шанса доехать до точки назначения целыми.

Полицейский резко втолкнул Поппи в тамбур, с силой хлопнув дверью. Чья-то кость хрустнула у него под ногами, но он не придал этому никакого значения, лишь пнул ее в сторону, не скрывая раздражения.

– А нельзя нажать на стоп-кран? – понимая, к чему все это ведет, начала было Поппи, прижимаясь спиной к стенке.

– А нельзя было не садиться не на свой поезд? – вскрикнул полицейский, открывая наружную дверь. – Будем прыгать на счет два.

– Но мы в наручниках!

Она вцепилась в свой рюкзак так, что костяшки пальцев побелели. Широко раскрытые глаза бегали от лица полицейского к дверям и обратно. Во рту пересохло, а язык не слушался, прилипнув к небу.

– И это все, что тебя смущает?

– Это какой-то бред!

Сердце Поппи набрало ход, как и поезд. Ощущая ее ужас как свой собственный, парень обхватил ее руку, заглядывая в глаза. Словно гипнотизируя, не моргая, он плавно подводил ее к краю. Поппи, как завороженная, не смела отвести взгляд. Тревога и страх растворялись, уходили на второй план. Оттенки теряли свои очертания, улетучивались, а окружающий мир мягко заполнялся дымкой. Казалось, что ничего не существует, да и никогда не существовало. Есть только эти голубые глаза, что переливаются словно перламутр на ракушках. Мысли испарялись, не успев сформироваться. Слова потеряли свой смысл. Слова больше вообще не имеют никакого смысла. Наваждение не оставляло шансов здравому смыслу и рефлексам самосохранения.

– Два, зайчики! – насмешливый голос раздался из-за спин, а затем последовал сильный толчок.

«Зайчикам» пришлось прыгнуть в белый густой туман, хотелось им того или нет. Контролер, все еще улыбаясь, захлопнул за ними дверь. Нагнувшись и нашарив потерянную косточку, положил ее в карман и вернулся к своим пассажирам. Пританцовывая, парень кинул кость одному из скелетов, чем только сделал хуже: остов рассыпался, не успев собраться вновь, как рюхи в игре «городки».

Поезд двигался дальше, не сбавляя скорости.

***

Сквозь серо-голубое небо пробивались несмелые лучи солнца, точечно подсвечивая пожухлые листья. Редкий крик птицы эхом раздавался по всему лесу, заставляя капли дождя падать вниз с острых игл сосен, крона которых уходила далеко-далеко ввысь, пронизывая густые облака насквозь. Запах уже подгнивших листьев, сырой земли и многочисленных грибов пробирал до самых глубин легких, опьяняя и затуманивая и так разошедшийся по швам разум.

– Так больше продолжаться не может! – громкий шепот раздался из ниоткуда, наполнив собою все огромное пространство и исчезнув так же быстро, как и появившись.

Сосны лишь продолжали покачиваться из стороны в сторону, тихо поскрипывая и стряхивая прозрачные капли на землю.

– Не может! Не может! – шепот стал переходить на звонкий крик разноголосья, сотрясая тяжелый холодный воздух.

Голоса замолкли так же неожиданно, как и возникли.

Полицейский первым пришел в себя. Быстро вскочил на ноги, неосознанно дернув цепь на себя, из-за чего Поппи заскулила. Его глаза округлились от неожиданности, но виду не подал. Лишь неловко поставил Поппи на ноги, пока та пыталась осознать все произошедшее, оглядываясь по сторонам. Парень покусывал губы, притрагиваясь к наручникам, проверяя, можно ли их сорвать самому. Но нет. Наручники крепко сжимали запястье до боли. «Не исчезли, не рассыпались… Что делать?» – мысли топтались на месте, не давая ходу решению проблемы.

Между тем к месту происшествия слетались вороны. Поблескивая глазами-бусинками, они подталкивали людей друг к другу, образуя вокруг них круг. Весь процесс сопровождался грозным карканьем: «Протокол! Протокол! Протокол!».

– Ладно… Ладно! – парень хлопнул в ладоши перед собой.

В эту же секунду птицы умолкли. Полицейский вцепился взглядом в растерянную Поппи.

– Назови мне свое имя, – он, прищурившись, осматривал Поппи с головы до ног, держа наготове огрызок карандаша и невзрачный блокнот.

Поппи схватилась за голову, еле-еле удерживая равновесие. Руки тряслись, а колени подгибались. Она все еще не отошла от шока.

– Поппи… Пенелопа, – пролепетала она, пытаясь выровняться.

Полицейский записал ее имя в блокнот, который окрасился в белый, стоило парню отнять карандаш от бумаги. Убрав карандаш в карман и оставив блокнот в руке, он продолжил:

– Ну и зачем ты здесь, Поппи?

– Я не знаю, – после продолжительной и колючей паузы ответила она, переминаясь с ноги на ногу.

– Я бы удивился, если бы знала!

Он подбросил свободной рукой блокнот вверх, где он, вспыхнув, разлетелся на хлопья пепла и снега. Птицы, удовлетворенные результатом, улетели прочь, оставив людей одних. С минуту парень смотрел в сторону, ведя внутренний, весьма тяжелый для него, диалог. Вздохнув, он перевел взгляд на Поппи, которая все это время безуспешно пыталась осознать произошедшее.

– Нам придется идти в главный офис. Это недалеко. О нас уже знают, – полицейский деловито отряхнулся и направился в сторону улетевших ворон. – Ну, пойдем.

Поппи оторопело смотрела на него, не двинувшись с места. Она уже увереннее стояла на ногах. Весь ее вид говорил о том, что то, что она еще жива – это настоящее чудо. Волосы запутались в грязи и листьях, лицо измазано землей. Куртка, вернее то, что от нее осталось, распорота в нескольких местах, а из синтепона торчали ветки. Джинсы зияли дырами, а обувь… Когда-то это были замечательные ботинки на шнуровке. Рюкзак, с поблескивающими брелоками в виде звездочки и меча, валялся чуть поодаль.

– Я. Никуда. Не. Пойду, – отчеканила Поппи. – Что, черт возьми, вообще происходит?

Парня передернуло, но он лишь потянул цепь на себя, сдвинув брови. Поппи продолжила вопрошать, сделав неуверенный шаг назад.

– А если бы я разбилась, прыгая с поезда, ты бы таскал за собой труп?!

– Теперь ты начала волноваться о своей жизни?

Полицейский снова с силой дернул цепь на себя, но Поппи проделала то же самое. Со стороны это действие напоминало перетягивание каната. Секундное недоумение сменилось долгосрочной злостью – парень явно не ожидал, что ему дадут отпор. Отбросив попытки перетянуть Поппи на свою сторону, он сам направился к ней.

– Нет! Нет! – начала было Поппи, но полицейский быстро сократил расстояние между ними, схватил ее за руку и поволок за собой.

– Я объясню все по пути. Нам нужно идти.

Поппи сложно было сопротивляться – сил не осталось. Слабость навалилась как по щелчку пальцев. «Наверняка этот гипнотизер дурацкий приложил к этому руку» – Поппи предприняла вялую попытку воспротивиться крепкой хватке, но тело словно ее не слушалось. «Да и оставаться здесь – не самая лучшая идея». Разум отказывался включаться в работу, оставив автопилот в виде интуиции. Интуиция говорила, что надо идти, особого выбора нет.

– Мой рюкзак!

– Он тебе больше не понадобится.

– Там… Там мои вещи! Документы!

– Там-там! Вот именно, что «там»! А сейчас ты – здесь! – с каждым словом парень начинал раздражаться все больше и больше. – Мы идем в главный офис, где разберутся, что с тобой делать и куда тебя послать. Вороны уже им сообщили, что мы здесь. Если мы не придем туда сами – нам крышка. Если придем – нам тоже крышка, потому из-за тебя влип я! Наручники должны были исчезнуть, а ты должна была оказаться в своем мире. Но теперь, будь добра, уважай законы этого мира. Тебя не должно быть здесь!

Парень торопился, чуть ли не переходя на бег, но постоянно себя одергивал, замедляясь время от времени. Он видел, как тяжело ковыляет Поппи, но ничего не мог с собой поделать. Страх подгонял его вперед. Она, шмыгая носом, еле поспевала за ним.

Его раздражение сбавило обороты, заполнив образовавшееся свободное место чувством вины. Он понимал, что ведет себя необоснованно некультурно и жестко, но понятия не имел, как исправить ситуацию. «Я влип. По полной. Такого еще никогда не было. Раньше все заканчивалось быстро, даже скучно. Зато теперь весело!». Проделав еще несколько шагов, полицейский не выдержал, нарушив сложившееся молчание:

– Вот уж не знаю, чей билет ты стащила!.. Раскисает теперь где-то на вокзале. Когда ты садилась, видела, где кабина машиниста?

– Н-нет…

– Еще бы, – прыснул он. – Тогда бы ты заметила, что поезд движется в обратном направлении. – Этот поезд перемещает людей из живого мира в мир мертвых. Моя работа – вытаскивать таких «зайцев», как ты, которые лезут… Раньше времени! Понахватают чужих билетов, а потом просятся обратно…

Он вздохнул и перешел на медленный шаг, поравнявшись с Поппи. Было видно, что ему нелегко смириться со всей этой ситуацией, но он не мог заставить Поппи идти быстрее. Да и поможет ли это?

– Ты сказал, что мы идем в офис…

– Главный офис.

Поппи закатила глаза, но мысленно себя одернула, решив, что развивать конфликт из-за пустяка – не самая лучшая идея в сложившихся обстоятельствах.

– Что это за место?

– Место, где все расставят по местам. Скорее всего, произошла ошибка. С нас снимут наручники, тебя отправят домой, но перед этим сотрут память.

– А ты? – Поппи нахмурилась, выуживая листья из волос.

– А что я? Тебя не должно это волновать, – отрезал он, не желая продолжать бессмысленный для него разговор.

Какое-то время они шли молча. Тропа становилась все менее и менее различимой среди высокой сухой травы. Промежутки ажурного неба между деревьев отдавали серым. Лес выглядел мертвым. Казалось, можно услышать то, как опадают иголки с сосен, потревоженные редким ветром или захудалая белка прошмыгнет с одной ветки на другую.

– А этот контролер? – Поппи шла след в след, нарушив очередную короткую тишину первой.

– Местный Харон. Понравился? Познакомить поближе? – парень остановился, отчего Поппи едва не врезалась в его спину. – Была тут одна… – он продолжил ход, а голос его стал грубее и громче. – Тоже «безбилетница». Все прыгала и прыгала, хотела быть с ним, якобы он ее «судьба». Жить без него она не в силах, – он издал едкий смешок, перешагивая через высокую корягу и подавая руку Поппи.

Она приняла его руку, пряча непрошенный румянец. Цепкий взгляд голубых глаз и тепло шершавой руки ввели ее в смущение. «Самое время, Поппи! Ты оказалась непонятно где, непонятно с кем… А этот «непонятно кто» только что чуть тебя не угробил, заставив сигануть с поезда!» – распекала себя Поппи, пытаясь отогнать нетипичные для нее мысли и чувства прочь, делая вид, что ее особенно заинтересовала здешняя флора в виде мха под ногами.

Поппи спрятала руки в карманы и слегка откашлялась:

– И что же дальше?

– Дальше? – парень вздернул бровь, бросив взгляд из-за плеча. – Она допрыгалась. Ее скелет доехал. Куда следует. Он же хохотал всю дорогу.

– Кажется, вы с ним не очень дружны.

– Не кажется… Его можно понять, он каждый день видит, как люди перестают быть людьми. Чокнулся, проще говоря. Его забавляют такие, как ты. Вот он и подыгрывает. Иной раз сам билетик всучит. Лучше скажи спасибо, что я тебя вытащил.

– Спаси-и-бо, – протянула Поппи, с трудом скрывая издевку в своем голосе. – А ту девушку… Почему же ее не вытащили?

– Во-первых, не на каждого найдется свой полицейский, – парень самодовольно ухмыльнулся. – Во-вторых, она отмахнулась от своего… Кто бы он ни был.

Она не поняла, что он имел в виду. Да и диалог дальше не клеился. Полицейский снова углубился в себя, а Поппи старалась поспеть за его широким шагом. Хотя цепь наручников и была длинной, но не достаточно, чтобы рассредоточиться по местности как следует.

Тропа вывела их к залитой светом поляне, в центре которой возвышался небольшой, еще ладный дом. Фундамент порос мхом, деревянные стены скрывал бурно разросшийся плющ. Рамы окон и дверь выкрашены красной краской, местами облезшей и выгоревшей под лучами солнца. На крыше разрастался сосновый молодняк по соседству с черной трубой, из которой валил тонкий дымок. В целом, дом выглядел старым, но еще крепким. Вокруг был разбит аккуратный садик со множеством трав. Пряный запах ощутимо ударял в ноздри. Неожиданно, домишко «встал на ноги», показав две куриные огромные лапки.

Поппи оторопело пялилась на домик, пока тот не принял прежнее положение. Полицейский же наслаждался ее удивлением, тщетно пытаясь спрятать непрошенную улыбку. То, что для него казалось обыденностью, для нее выглядело чудом из чудес. Это казалось таким странным и забавным одновременно.

– Главный офис? – Поппи в нерешительности перевела взгляд на него, указывая рукой в сторону дома.

– Филиал, – парень дернул цепь наручников. – Таможня, перевалочный пункт… Называй как хочешь. Пойдем.

Двое двинулись к дому. Казалось, что парень здесь давний гость, дверь ласково замурчала и отворилась, стоило ему прикоснуться. На Поппи же она грозно рыкнула, но, все же, пропустила следом, чуть не защемив остатки куртки.

Взору предстала уютная гостиная, несоразмерная дому. Пара мягких диванов, шкафы, забитые книгами и всевозможными камнями всех форм и размеров, мягкий пушистый коврик, журнальный столик, заставленный свечами, в центре которого восседал хрустальный шар… Потолка не было видно из-за несметного количество пучков трав, окна задернуты плотными шторами. Из гостиной вело несколько отличавшихся друг от друга дверей. Все выглядело так необычно, словно «избушка» была намного больше внутри, чем снаружи.

– Курочка, – из ниоткуда раздался громкий женский голос. – Милая, включи очиститель воздуха! Запах – невозможный!

Из темного угла раздался тяжелый вздох, за которым последовало включение упомянутого прибора, мягко зашелестевшего откуда-то снизу: по ногам пошел ветерок.

Не заставив себя долго ждать, к ним вышла сама владелица дома – хорошо слаженная миниатюрная женщина. Ее короткие волосы аккуратно обрамляли круглое лицо, на шее поблескивали очки на тонкой цепочке.

– Раймонд! Солнышко! – женщина вскрикнула и кинулась на шею полицейскому, отчего тот чуть было не потерял равновесие. – Как давно я тебя не видела! Совсем про меня забыл! Да ты не один! С девушкой!