Ма Лян – волшебная кисть

Глава 12

В мешке

Упрямый северо-западный ветер разнес вести о волшебной кисти Ма Ляна далеко за пределы деревни – и донес до усадьбы того самого богача.

Тот сначала не поверил и сказал, что сроду не слышал, чтобы нарисованные вещи превращались в настоящие:

– Наверняка какой-нибудь дух или бес дурачит богатых!

Однако он не выдержал и тайком велел своему художнику с козлиной бородкой пробраться в деревню и все разведать.

Умудренные опытом деревенские старики понимали, что волшебная кисть может однажды принести Ма Ляну беду, что богачи и чиновники начнут строить козни. Соседи говорили Ма Ляну:

– Будь осторожен! Как говорится, драгоценности не стоит выставлять напоказ. Когда рисуешь волшебной кистью, лучше делай это в укромном месте!

Ма Лян по своей наивности не прислушивался к ним, он отвечал:

– Эта волшебная кисть наша общая, и мы с ней делаем что хотим, кто нам может помешать? А если кто и захочет – так мы его вразумим! Мы люди честные и ничего постыдного не делаем, чего нам бояться?

Он рисовал не только для жителей своей деревни, но еще больше – для обездоленных из всех окрестных деревень. Его просили о помощи жители все более и более отдаленных земель. Каждый день Ма Лян, взяв в собой шляпу доули и заткнув за пояс волшебную кисть, ходил по дворам и рисовал. Конечно, в чужих деревнях ему приходилось много говорить с незнакомыми людьми. Он не знал, что богач подослал художника, и тот шпионил за ним, переодевшись в бедняка.

Художник же доложил богачу, что истории про волшебную кисть – чистейшая правда.

– Это никуда не годится, – заявил богач. – Нельзя допустить, чтобы волшебная кисть была у них. Непонятно, откуда она у них взялась, не может быть, чтобы она принадлежала им. Пошлю за Ма Ляном людей, пусть он принесет ее мне.

Богач послал к Ма Ляну слугу с запиской. Но Ма Лян, расспросив гостя, тотчас выпроводил его:

– С твоим хозяином я не хочу иметь никаких дел, эта кисть не должна его заботить. Почему это я должен нести ему свою кисть? Вот глупости!

Когда слуга пересказал хозяину разговор с Ма Ляном, тот рвал и метал. Он посоветовался с художником и решил:

– Надо отправить за этим негодником нескольких слуг, пусть приведут его силой.

Художник что-то прошептал на ухо хозяину, и тот распорядился:

– Схватите его ночью – да подальше от деревни. Делайте все тихо!

Той же ночью четверо слуг, выяснив, что Ма Лян пошел в дальнюю деревню, решили подкараулить его на дороге у деревянного моста.

Ма Лян рисовал для одной старушки пару каменных жерновов. Близился Новый год, и она хотела смолоть муки, чтобы приготовить пельменей к возвращению сыновей, которые весь год трудились поденщиками на чужбине.

Когда жернова были готовы, юноша сам смолол для старушки муку. Она хотела угостить его пельменями, но он отказался, надел доули и, засунув кисть за пояс, вышел в снежную ночь.

Снегопад усиливался, прохожих было мало. Ма Лян большими шагами направлялся к дороге, ведущей в его родную деревню. Дойдя до деревянного моста, он заметил на берегу реки черные силуэты. Почуяв неладное, он снял шляпу и засунул кисть под подкладку, потом закрепил доули на спине и зашагал назад.

Поджидавшие его люди провели в засаде много часов. Увидев, что Ма Лян не пошел на мост, а развернулся, они бросились за ним. Сил им было не занимать, они крепко связали Ма Ляну руки и ноги, рот заткнули тряпкой. Они засунули юношу в плотный холщовый мешок, завязали его и закрепили на спине мула. Ма Лян не мог ни пошевелиться, ни закричать.

Вот так, в мешке, словно какой-то товар, Ма Ляна тайком привезли в усадьбу богача.

Глава 13

Упрямец

Ма Ляна развязали и привели в залу. С первого взгляда Ма Лян узнал в богаче того толстого, похожего на свинью коротышку, которого видел когда-то в канцелярской лавке.

Богач, делано улыбаясь, с притворным уважением обратился к пленнику:

– Ма Лян, мы пригласили тебя, чтобы учить рисованию. Ты ведь любишь рисовать? Я специально для тебя позвал из столицы именитого мастера. Я всегда почитал таланты.

Хозяин велел слугам привести учителя.

Художник, тот самый, с козлиной бородкой, согнувшись в глубоком поклоне, уже давно стоял за спиной богача. Он заискивающе сказал:

– Поистине, наш хозяин – настоящий Бо Лэ[16], а наш Ма Лян – добрый скакун. Ма Лян, скорей же извинись перед хозяином.

– Ну что вы, что вы, – притворно смутился богач. – Ма Лян, скорее поприветствуй учителя.

Ма Ляну были противны их кривляния, и он ответил:

– Ничего мне от вас не надо, и такой учитель мне не нужен, отпустите меня домой.

Богач повращал глазами под заплывшими жиром веками и сказал:

– Ну что ж, раз ты не хочешь признавать его как учителя, тогда я прикажу, чтобы он стал твоим учеником, я нанимаю тебя учителем в наш павильон живописи. Ты будешь жить в высоком тереме, есть вдоволь и ежемесячно получать солидное жалование. Так что тебе нет надобности возвращаться домой.

– Ма Лян, прошу тебя быть моим учителем, я очень хочу у тебя учиться, – подхватил художник.

Ма Лян почувствовал отвращение, ему не о чем было разговаривать со свиньей и этим прихвостнем. Увидев, что юноша молчит, хозяин решил, что тот тронут предложением и согласен его принять.

– Ну вот и славно! – воскликнул он. – Ма Лян, нарисуй-ка мне золотых слитков! Много не нужно, можешь рисовать по десять слитков в день.

Это рассмешило Ма Ляна.

– Я же голодранец, гожусь только на то, чтобы плугом править, мотыгу держать да грязь месить, – язвительно ответил он. – И рисовать-то я умею одни мотыги да плуги, которые постоянно соприкасаются с грязью. Слитков я отродясь не рисовал, я даже не знаю, как они выглядят, потому что никогда их в глаза не видел.

Богач решил, что Ма Лян все-таки нарисует то, что он хочет. Повеселев, он махнул рукой и приказал:

– Ну это пустяки, сейчас исправим. Эй, слуги, принесите-ка из хранилища золотой слиток да выберите покрупнее.

Двое слуг притащили огромный слиток и положили его на стол. Хозяин велел Ма Ляну нарисовать его. Ма Лян отказался.

– Если у вас уже есть золотые слитки, зачем мне рисовать еще?

Богач начал терять терпение:

– Это не твое дело, рисуй живо!

– Не могу, у меня нет кисти.

– Это тоже легко исправить. Все мои предки торговали кистями, а теперь я продолжаю их дело, наша семья владеет множеством канцелярских лавок, они повсюду. Слуги, принесите кисть…

– Тут нужна его волшебная кисть, – поспешил напомнить стоявший сзади художник.

Сообразив, что сказал глупость, богач тут же исправился:

– Ма Лян, мне нужно, чтобы ты рисовал своей волшебной кистью. Нечего мне зубы заговаривать, рисуй живее!

Ма Лян прикрыл глаза и молчал. Богач разозлился:

– Рисуй! Живо! Если будешь отказываться, я тебя все равно заставлю!

Ма Лян продолжал придумывать отговорки:

– Я не взял с собой кисть, я ведь не знал, что вы притащите меня сюда и заставите рисовать.

Препирались они очень долго, но юноша так и не уступил. В гневе богач завопил:

– Ты шутить со мной вздумал?! Слуги, обыскать его! Ни за что не поверю, что он не взял с собой волшебную кисть!

Вошли двое слуг, Ма Лян снял с себя доули и, держа ее в руках, позволил себя обыскать.

– Кисть моя, а не ваша, чего это вы меня обыскиваете? – возмущался он.

Богач не знал, что делать, и художник снова прошептал ему что-то на ухо. Тогда хозяин сказал:

– Волшебная кисть – драгоценный предмет, принадлежащий нашей канцелярской лавке, а ты его украл. Нет, ты силой отнял у меня фамильную ценность!

Пока эти двое шептались, Ма Лян переложил шляпу с волшебной кистью из одной руки в другую. Слуги обыскали его с головы до ног, даже расстегнули на нем одежду, но так ничего и не нашли.

– У него нет кисти, – доложили они.

Богача, оставшегося ни с чем, охватил бессильный гнев. Выругавшись, он приказал:

– Заприте этого упрямца в конюшне! Не может быть, чтобы его нельзя было усмирить!

Четверо слуг, грубо подталкивая Ма Ляна, отвели его в конюшню.

Глава 14

Свобода

Снег медленно кружил в воздухе, до этого намело большие сугробы, и все кругом было белым бело.

Ма Ляна заперли в конюшне, а лошадей перегнали в теплое место. Пленника нарочно оставили в насквозь продуваемом стойле, куда попадал снег, чтобы ночь показалась ему особенно долгой и мучительной.

У Ма Ляна окоченели пальцы на руках и ногах. Ветер забирался к нему в рукава и в штанины. Походив вдоль стен, юноша присел на корточки в углу. Его трясло, из носа потекло, в горле запершило.

Стояла глубокая ночь, а у Ма Ляна до сих пор во рту не было ни крошки, он изнемогал от голода и жажды, живот урчал и словно приклеился к позвоночнику. Это было невыносимо!

Холод и голод мучили пленника. Вдруг он словно потерял опору, в глазах зарябило, ноги обмякли, и Ма Лян рухнул на пол.

– Нельзя падать!

Ма Лян очнулся и, стиснув зубы, на ощупь с огромным трудом поднялся. Оглядевшись и прислушавшись, он никого не увидел, вокруг была тишина. Он стал ощупывать все вокруг и, найдя на деревянной перекладине немного снега, съел его. Ему стало легче, он тихонько вытащил из шляпы волшебную кисть и нарисовал груду сухих поленьев, собираясь развести огонь…

Он не знал, что у стен есть глаза и уши: богач подослал художника наблюдать за пленником, опасаясь, как бы тот не умер – тогда уж точно не видать им волшебной кисти. И вот через бревенчатую стену конюшни художник увидел, что Ма Лян где-то раздобыл огонь и перед ним ярко пылают дрова, а сам он увлеченно грызет отломанную от карниза сосульку. Художник сообразил, что Ма Лян воспользовался волшебной кистью, и значит, она наверняка при нем.

Юноша тем временем с тревогой думал о том, что, когда рассветет, богач и его прихвостни придут в конюшню и поймут, что волшебная кисть у Ма Ляна с собой. Тогда они точно заставят его рисовать золотые слитки, и если он нарисует хоть один, ему придется делать это каждый день. Если же он не станет рисовать, они отнимут его волшебную кисть и никогда не вернут ее.

Ма Лян думал как быть, но ни одна идея ему не нравилась, единственный выход – до рассвета придумать, как отсюда выбраться. Но как? Вот в чем вопрос!

Художник меж тем рассказал все богачу, и тот не на шутку рассердился:

– Так этот негодник нас провел! Сейчас же подвесьте его и отберите кисть. Как только она окажется у меня, можно с ним больше не церемониться!

Художник взял с собой нескольких слуг, тихо прокрался к конюшне и, открыв дверь, ворвался внутрь. Огонь все еще горел, но Ма Ляна там не было.

Где-то за конюшней открылась дверь, которую юноша нарисовал волшебной кистью. Через нее он выбежал наружу.

Тут подоспел сам богач с несколькими людьми. Освещая фонарем следы на снегу, он сказал:

– Ма Лян еще где-то во дворе, усадьба окружена стеной высотой в три чжана[17] и толщиной в два чи, он не сможет отсюда выйти. Главное, чтобы он снова не нарисовал дверь.

Художник со слугами бросился обыскивать двор. Ма Лян действительно не успел ускользнуть. На одной из стен он рисовал лестницу. Стена была высокой, и он, поднимаясь по ступенькам, рисовал новые одну за другой. Когда его нашли слуги богача, он уже сидел на стене.

– Хватайте его! И отберите волшебную кисть!

Богач приказал слугам взобраться по лестнице, нарисованной Ма Ляном, но тот толкнул ее ногой, и она опрокинулась вместе со слугами.

– Снаружи широкий и глубокий ров, ему не перебраться.

Богач и толпа его слуг поспешили к воротам усадьбы. Выскочив наружу, они решили перехватить Ма Ляна.

Беглец неторопливо нарисовал на стене длинный бамбуковый шест, а затем, уперев один его конец в землю, перемахнул через ров, спрыгнул в заросли кустарника и побежал к дороге. Он решил, что домой лучше не возвращаться. Повернувшись в сторону родной деревни, он помахал рукой и прошептал:

– Друзья мои, прощайте! Но я еще вернусь!

Однако холод подгонял Ма Ляна. Снежная ночь была светлой, и он нарисовал статного коня, вскочил ему на спину и устремился вперед по дороге.

Не успел он далеко отъехать, как услышал сзади шум. Обернувшись, юноша увидел огни факелов – его преследовали богач на быстром скакуне со сверкающим стальным клинком в руках, художник, скрюченный лавочник и множество слуг.

Ма Ляна почти настигли, но он успел нарисовать лук и стрелу. Юноша натянул тетиву, стрела просвистела в воздухе и угодила прямо в коня богача. Конь упал. Пытаясь подняться, он выбросил всадника из седла. Толстяк тяжело плюхнулся прямиком в пруд у обочины, пробил покрывавший его лед и погрузился в воду.

Слуги бросились вытаскивать господина. В ледяной воде богач закоченел, и слугам пришлось везти его в усадьбу, преследователи побоялись продолжать погоню.

Ма Лян похлопал своего коня, и тот полетел вперед, словно ветер…

Глава 15

Фонарь и котята

Уже совсем рассвело, а Ма Лян продолжал мчаться во весь опор. Увидев, что его больше не преследуют, он немного успокоился, но пока не решался замедлить бег коня.

Вдруг он заметил впереди на обочине плачущего мальчика, мать что-то кричала малышу, но тот не слышал. Увидев всадника, мальчик преградил ему дорогу:

– Верни, верни…

Ма Лян натянул поводья, спрыгнул с коня и улыбнулся ребенку:

– Что тебе вернуть?

Женщина окликнула мальчика:

– Не глупи, ты ошибся, это был не он. – Она потянула ребенка к себе и, извиняясь, объяснила Ма Ляну: – Братец, дело вот в чем: в городе я купила малышу фонарь в виде кролика, а когда мы шли по этой дороге, мимо проезжал на лошади посыльный какого-то чиновника, он раздавил фонарь, да еще и хлестнул моего сына плетью.

Ма Лян погладил мальчика по голове и, взглянув на растоптанный фонарь, сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

«Записи о Трех царствах» – древний трактат об эпохе Троецарствия (189–280 гг.), написанный в конце III века историком Чэнь Шоу.

2

Война между Китайской Республикой и Японской империей началась до Второй мировой войны и продолжалась до ее окончания (1937–1945).

3

Во время Японо-китайской войны за власть в Китайской Республике боролись разные военные и политические деятели. Центральная армия и «мирная» (Армия мира и строительства государства) враждовали.

4

Цзян Янь (444–505) – поэт и писатель эпохи Южных династий. Чжан Лян (250–186 гг. до н. э.) – советник первого императора династии Хань Лю Бана. Ван Мянь (1287–1359) – художник и поэт эпохи Юань. У Даоцзы (680–740) – художник эпохи Тан.

5

Яодун – дом-пещера, такой тип жилища распространен в Северном Китае, в провинциях Шаньси, Шэньси, Ганьсу и Хэнань.

6

Пань-гуань – божество, ведавшее судьбами людей. Считался помощником Чэн-хуана, бога-покровителя города.

7

Куй-син – божество, помощник бога литературы Вэнь-чана.

8

Слово «магнолия» можно буквально перевести с китайского как «деревянная кисть».

9

Цин – мера площади, равная примерно 6,6 га.

10

Фамилия Ма Ляна – Ма – переводится как «лошадь». Перечисленные художником фамилии означают «корова», «курица» и «собака».

11

В Древнем Китае умершего человека сжигали и верили, что его душа, поднимающаяся в этот момент на небо, бессмертна – человек становился небожителем. Также бессмертными считали святых отшельников, которые жили далеко в горах или в глухих лесах. Согласно легендам, бессмертные летали на журавлях или на облаках.

12

Чигирь – большое колесо с черпаками, которое поднимает воду из рек в оросительные каналы, это упрощает полив полей.

13

Цайшэнь – бог богатства.

14

Речь идет об азартной игре ябао (букв. «делать ставку на драгоценность»). Играют четыре человека. Банкомет, человек напротив него – Тянь Мэнь (Небесные врата), справа от банкомета – Бай Ху (Белый тигр), слева – Цин Лун (Зеленый дракон). Банкомет кидает кость, ставки делаются на игроков.

15

Чи – мера длины, равная 33 см.

16

Бо Лэ – в китайской мифологии бог, отвечающий за лошадей в небесном царстве, он умел оценивать лошадь с одного взгляда. Со временем это имя стало нарицательным, так называли того, кто слыл настоящим знатоком лошадей.

17

Чжан – мера длины, равная 3,2 м.