Механик
Я посмотрел на дуб в самом центре приусадебного сада. Слишком дорог он для меня. Рядом с ним тоже поставил шпиль и соединил всё одной лианой.
Вечерами мы с мамой чаёвничали. Но не в гостиной, а на кухне, с прислугой. Мама скучала по простоте жизни. По её словам, высокомерное городское общество раздражало. Хотелось уюта и тепла.
Мы, как прежде, проводили время вместе. Гуляли, смеялись. Пекли булочки с корицей. Нам было хорошо, мне было… Я наслаждался. Мы часто приходили к нашему дубу. Вот и сейчас я лежал, зажмурившись от удовольствия, под кроной. Задумался. Дуб в хвойном лесу. Он тоже дерево. Все маги – люди, пусть я и не маг, но я же человек! И я не боюсь быть изгоем.
Свист и гулкий бабах встряхнули.
– Началось! – резко подскочив, воскликнула мама и схватилась за живот.
По её ногам потекла вода.
– Мама? – я, недоумевая, смотрел на песок, который увлажнился.
– Воды отошли. Николас, твоя сестрёнка решила родиться не совсем вовремя… Помоги мне!
Мама вскрикнула и наклонилась, будто ударили под дых.
– Мама! – я, нырнув ей под руку, дал опереться на себя.
Из дома к нам мчались гувернантка и молоденькая служанка.
– Алиса, воды отошли. Римая просится на свет… – горько усмехнулась мама.
Небо затянуло грозовыми тучами. Вокруг резко потемнело. Мараш мчался из конюшни со всех ног.
– Хозяйка, скорее в дом. Нико, говори, что делать!
– Ты знаешь. Поднимай шпили чуть выше крыши и закрепи их. Как долго сможешь удерживать? – пока я говорил с садовником, Алиса увела маму в дом.
– Сколько понадобится, столько и продержим! Ты не волнуйся, хозяин, я только с виду стар, а силы магические не стареют, и душа у меня…
Я улыбнулся. Люблю деда Мараша! Всегда он на моей стороне был. И верит в меня в отличие от моего отца.
Свист. Розово-фиолетовые вспышки над облаками. Сетка из молний озарила всё небо. То тут, то там стали опускаться разряды на землю.
– Пора, Мараш! Давай! – закричал я.
В доме послышался крик. Это была мама. Я как ошпаренный бросился в дом. Дина меня схватила за шкирку прямо перед дверью в мамину спальню.
– Пусти! – огрызнулся я.
– Куда прёшь? Афелия рожает. Тебе туда нельзя! – ругала подруга.
Снова приглушённый крик. Дверь распахнулась. Краем глаза я увидел большую деревянную лохань. В ней по грудь в воде сидела мама. Белая рубашка промокла, дубовая ветка в зубах. Она крепко сжимала борт лохани, так что костяшки на пальцах побелели.
– Ну-ка посторонись, мужчинам здесь быть не положено! – вскинулась незлобно Алиса.
Позади торопливо неслась Варя с горой полотенец.
– Нико, не мешай. Поди лучше делом займись. Воды нагрей. Динара тебе поможет!
Варя пихнула ногой дверь в покои матери – и снова крик. Но не такой громкий. Мама поняла, что я у двери и, видимо, сдержалась, чтобы не пугать меня. На улице шум усиливался. Гроза разыгралась не на шутку. Дина толкнула меня в плечо.
– Пошли. Не стой! – скомандовала она.
Я почти скатился с лестницы, когда очередной гром сотряс стены дома. Вспышка молнии проникла ослепительным светом во все окна, которые были не заперты ставнями.
Дина отшатнулась.
– А зачем воду греть? – не понял я.
Подхватил два чистых деревянных ведра, стоящих у печи, и поставил одно из них под кран.
– Ну да, почём тебе знать? Для сестрёнки твоей и матери. Омыть после родов нужно. Ладно, уши-то не развешивай, воду неси.
Дина выхватила вёдра из моих рук и разлила по кастрюлям. Подбросила в печь угля, подвязала юбки. Я едва сдержал смех, так нелепо это выглядело. На гусыню смахивала, только шею бы подлиннее, и точно гусыня.
– Не ухмыляйся, думаешь, в платье удобно по лестницам гонять? Нисколечко, скажу я тебе! Вот попробуешь, тогда и тяни лыбу! – обидчиво пробубнила девушка.
Её слова стёрли мою улыбку. Раздался такой грохот, что уши заложило, а потом треск падающего дерева совсем рядом. Я выглянул в окно. На лиану, протянутую к моему дубу, упало горящее дерево. Дедушка Мараш стоял промокший от проливного дождя прямо так, без плаща. Я бросился на улицу.
– Куда! – послышалось вдогонку.
Но я уже мчался к Марашу.
– Что случилось?! – перекрикивая дождь, я пытался прояснить ситуацию.
Да тут и так всё было очевидно. Два шпиля, между которых была натянута лиана, накренились.
– Молния в дерево попала! – крикнул Мараш в ответ и мотнул головой в сторону дуба. – Без защиты он теперь! Что делать будем?
Я схватился за мокрую голову. По вискам стекали струйки ледяной воды. Небо озарялось световыми вспышками, битва была в разгаре. Наши не сдавали позиций. Крепко держали оборону. Думаю и отпор давали мощный.
Упавшее дерево поглотил огонь. Оно свистело и потрескивало, издавая предсмертные стоны. Запах озона и сосновой горящей смолы смешались. Дуб. Что же делать? Так. Сейчас лиана перегорит, и я смогу забросить её концы в озеро. Но успею ли? Лиана почти перегорела, я уже был готов сорваться к ней, как вдруг яркая вспышка столбом опустилась на дуб.
– Не-е-ет!!! – заорал я так, что даже голос сорвал. Горло саднило, а я шептал. – Нет, нет… Пожалуйста. Дождь, затуши…
Но дуб горел, расколовшись на две части. Безжалостный огонь срывал пожухлый от жара лист, обгладывал ветви, вгрызался в податливую древесину. Дуб возвышался двуглавым факелом на холме. Я двинулся к нему, но что я мог? Без магии я никто… Не с ведром воды же бежать тушить исполинских размеров дерево. Ноги подкосились, я упал на колени, вцепился в землю. Грязь просочилась меж пальцев, грустно чавкая. Будто всхлипывала вместе со мной. Но нет. Подобно немой рыбе, открывая рот, рыдал здесь только я. Голосовые связки издавали лишь сиплый хрип. Мараш не двигался с места. Он держал свою оборону. Вспышки в небе прекратились, как и дождь, который до сего момента безжалостно хлестал меня с упоением. Мол, мало? На тебе ещё! Может, магия проснётся? Ведь бывает, что в случае аффекта дар пробуждается? Но не в моём случае… Проклятая молния сожгла мои воспоминания. Дотла, не щадя, не милуя. Дуб пылал уже не так ярко. В тишине потрескивания огня и отголосках уходящей грозы раздался детский крик. Это Римая оповестила всех о своём появлении. Я горько улыбнулся.
Мараш подошёл и похлопал меня по спине.
– Нико, не плачь. Посадим новое дерево. Я помогу, чтобы выросло быстрее, – пытался приободрить он.
– Это будет другое дерево. Другие воспоминания, не мои, – прошептал я.
Медленно встав, я поплёлся в дом. Ботинки увязли в грязи где-то по дороге. Ну, и к демонам Рубина их. На кухню я прошлёпал босиком. Дина стояла в оцепенении, беззвучно глотая слезы. Мараш вошёл следом, качая головой. Он весь продрог и попросил чайку для согреву.
– Нико… – окликнула Дина.
Я отмахнулся и поднялся в свою комнату. Тучи на небе разошлись, но уже наступил вечер, и в комнате царил полумрак.
Я сел на стул не раздеваясь и, сложив руки перед собой на стол, уронил на них голову. Плечи дрожали. Мне было до боли обидно. Я ведь так здорово придумал с этими громоотводами, однако не предвидел, что на лиану может упасть дерево. Мой дуб. Его больше нет. Ну и пусть. Изгой среди хвойного леса исчез. Может, это знак? И мне тоже стоит исчезнуть? Я ведь не смог защитить свои воспоминания. Чего я тогда стою? Может, отец прав? Пустышка, она и есть пустышка…
В дверь постучали.
– Нико, малыш, – заглянула в тёмную комнату Алиса.
Я даже не пошевелился.
– Ты спишь? – неуверенно спросила тётя и прошла ко мне. – Мараш рассказал, что в дуб молния попала. Мне очень жаль, я ведь знаю, как он был для тебя дорог.
– Алиса… – прошептал я. – Зачем Шерида подарила мне жизнь? Я ведь никчёмная пустышка. Без дара, совершенно бесполезный!
Женщина взволнованно вздохнула.
– Нико, ты очень талантлив! А дар твой проявится позже… Ты защитил дом от молний, такие чудесные громоотводы соорудил.
– Недостаточно хорошие! – буркнул я и закашлялся. Горло огнём пекло.
– Отличные! Но только Боги знают, зачем так произошло. А ты для Афелии подарок драгоценный! Ты её сокровище…
– Да уж. Подарок, о котором она на одиннадцать лет напрочь позабыла… – сейчас во мне кипела обида. То ли на маму, то ли на себя. Я не обижался на отца. Что с него взять, он и не притворялся, что любит меня. – Отца я понимаю… Ему нужен достойный наследник. Иначе кто он тогда в обществе магов? А получил меня… пустышку.
– Не изводи себя! Ты неправ! Видел же, как Афелия была счастлива тебя вновь видеть! – Алиса погладила меня по голове. – Пойдём. Римая такая хорошенькая. Хочешь её увидеть? Она так на тебя похожа, маленького. Только сперва поди искупайся, согрейся, а то продрог под ледяным дождём.
Сюсюкала женщина, а у меня кошки на душе скребли.
– Надеюсь, она будет одарённой в отличие от меня…
Тётя поперхнулась и застыла.
Я поднялся со стула и медленно направился к выходу.
– Т-ты пока будешь в ванной, я тут приберусь?
Тётя осторожно хлопнула в ладоши, и в комнате зажглись свечи.
«Магия… чем я для тебя плох?» – с горестью подумал я. Но судя по тому, как притихла Алиса, прошептал вслух.
Вода смыла не только грязь и дождевую воду с моего тела, но и отчасти притупила боль, что связывала сердце тугими узлами.
Переодевшись в чистое, я прошёл в покои мамы. Лохань уже вынесли. На широкой кровати лежала мама с моей сестрёнкой на руках. Римая оказалась красной и сморщенной, как изюминка. Цвета глаз не увидеть, потому что она дремала, посапывая курносым, как у новорождённого зайчонка, носиком. Зато каштановые кудряхи и густые чёрные ресницы делали её образ невероятно милым. Я сел на кровать и с умилением посмотрел на неё. Такая маленькая, хрупкая, беззащитная. Мама взяла меня за руку.
– Николас, ты такой молодец! Смог оградить наш дом от молний. Мне очень жаль, что дуб сгорел. Дина рассказала. Но не печалься, мы новый посадим.
Я ничего не ответил. Устал. Да и мама была совершенно обессилена. Молча поцеловал её в щёку и направился к двери. Боковым зрением заметил голубой свиток на письменном столике. Сургучная печать точно королевская. Интересно, это магическое послание от отца?
Глава 2
Сны были тяжёлые: снова в мой дуб попала молния, а потом война, но не та, что была вчера, а другая, более жестокая. И девушка с тёмно-карими глазами. Мы стояли против врага плечом к плечу… И темнота.
Утро выдалось солнечным. Тёплые лучи касались моих пяток. Все ещё в полудрёме я уткнулся лицом в подушку и пытался собрать вчерашний день воедино. Война, которая продлилась почти весь день. И наши отстояли границы Пирамиды. Иначе сейчас я бы не лежал преспокойно в своей кровати.
Громоотводы, что мы поставили с дедом Марашем, сделали свою работу. Только я не всё учёл. Мой сгоревший дуб уже не вернуть. Он был не только местом моих воспоминаний, но и символом меня самого: обычного человека в необычном обществе. А теперь его не стало. Я ощущал пустоту в душе. Меня будто выключили. Теперь всё безразлично. С дубом сгорела надежда в то, что я смогу стать героем в магическом мире…
В дверь тихонько поскреблись.
– Нико, малыш, ты проснулся?
Дверь приоткрылась. Алиса прошла в комнату. Я слышал её шаги.
– Угу, – я смог выдавить только это.
Горло саднило, точно мелкими ветками исцарапали.
Алиса присела на край постели.
– Хочешь поговорить? – спросила она и поправила одеяло, накрыв мои холодные ступни.
Я не ответил, только покачал головой, отвернувшись к стене.
– Знаю. Ты считал это дерево частичкой себя. Понимаю твою боль. Но ты не дерево, ты человек. Сильный, талантливый, с открытым сердцем… Не закрывайся. У тебя вся жизнь впереди, чтобы найти призвание, своё место, – Алиса говорила тихо, любяще, вселяя надежду.
Я повернулся к ней. И будто в дымке, перед глазами возник образ феникса.
«Мой дуб словно эта птица, – подумалось мне. – И я смогу вернуть его».
– Алиса, ты знаешь, как я тебя люблю? – воодушевлённо прохрипел я и схватился за горло.
– Знаю, и сейчас мы пойдём пить тёплое молоко с мёдом. А потом настойку на папоротниковых цветах, – покачала головой женщина и, улыбаясь, добавила. – Я тоже тебя люблю, малыш!
Тётя сняла со спинки стула мою одежду, приподняла бровь и укоризненно оглядела заштопанную скобами дыру от кармана.
– Карман погиб от цепких лап ежевики, – просипел я в оправдание.
– Ясно. Что же, нужно будет подрезать этой ежевике коготки! Мараш ею займётся, – отшутилась Алиса, пока я натягивал рубашку с высоким горлышком. Лето подошло к концу, и теперь не за горами холода. А после вчерашнего ледяного дождя на улице стало свежее.
Прежде чем спускаться на кухню, я решил заглянуть к маме и сестрёнке.
– Николас! – радостно воскликнула мама.
Римая копошилась рядом, под рукой. Я подошёл ближе, чтобы рассмотреть сестрёнку при солнечном свете. Большие горчично-медовые глаза смотрели на меня с любопытством. Розовый бантик губ пускал мелкие пузыри. Она уже не была такая сморщенная, как вчера. Я наклонился и невольно потянулся к ней. Мой палец тут же был взят в плен миниатюрной ручонкой. Мама засмеялась.
– Римая забавная, правда? Как ты, когда был таким же крохой, – она провела рукой по каштановому пушку на голове. А другой обхватила наши с сестрой пальцы.
Я присел на корточки и молча разглядывал обеих. Впитывал эти приятные мгновения, прикосновения, запах новорождённой сестрёнки и осенних цветов, что доносился из приоткрытого окна.
– Теперь ты стал не только старшим братом, но и её защитником, – мамины глаза улыбнулись как-то грустно. Я вопросительно взглянул на неё.
– Присядь, дорогой, – она похлопала по одеялу. Я послушно сел рядом. – Мне тяжело тебе говорить об этом. Мы ведь побыли вместе так мало… и вот снова…
Она запнулась, а у меня внутри будто тетиву натянули, да так туго, что от этого напряжения стало больно во всем теле.
– Придётся расстаться. Вчера вечером прибыла магическая почта от твоего отца, – она украдкой покосилась на голубой свиток с королевской печатью.
Я так и знал.
– Отец жив! Но нападение Рубина уменьшило численность магов. И сейчас король призывает всех одарённых на военную подготовку. Она продлится около пяти лет. Конечно, в королевскую академию магии Файтона попадёт не каждый. Остальных распределят в обычные учебные части. Ты же зачислен в академию.
– Но мама! Я не имею способностей! А вдруг я займу место более талантливого, достойного мага? – прохрипел я.
Глаза мамы расширились.
– Что с тобой, малыш? – она немедленно прикоснулась к моему лбу.
– Да просто вчера голос сорвал. Все в порядке, – успокоил я и настойчиво спросил. – Так что? Я же не маг!
– Король обещал нам с отцом устроить тебя в академию на обучение. И сдержал слово! Ты достоин! И не говори чепухи! Алиса рассказала, как быстро ты всё запоминаешь, к тому же отлично знаешь языки семи миров. Необязательно иметь магические способности, чтобы стать хорошим дипломатом. Будешь служить при дворе Понтиара. Отец написал, чтобы ты прибыл незамедлительно в столицу.
– Но… – я прокашлялся. Горло сковал спазм.
Я вытянул палец из цепких ручек сестрёнки, и Римая расплакалась. Мама приложила малышку к груди, та жадно зачавкала, хотя и посматривала в мою сторону.
– Вернётся голос, тогда и поедешь, – мама умостила ребёнка поудобнее и вздохнула. – А отцу я напишу о громоотводах. Пусть гордится сыном! Также сообщу, что ты сейчас немного захворал.
Я поморщился. Вот ещё. Гордиться? Было бы чем… А о слабостях лучше бы умолчать. Я же мужчина!
– Может, не стоит? – моляще взглянул я, но поджатые губы ответили за неё. Пришлось согласиться. – Хорошо, мама.
Попрощался и покинул спальню. Спускаясь в кухню, я размышлял об идее, что не давала покоя. Академия, учёба – всё к тому и шло. Но у меня есть незаконченное дело.
«Нужно собрать гусиных перьев, проволоку раздобыть и пигменты для красок у барахольщика Пако. Надеюсь, от дуба осталось хоть что-нибудь?» – я потрепал чёлку, когда уже вошёл на кухню, где пахло грибным пирогом.
– Зачем это тебе перья и краска? Да и от дуба вряд ли, кроме угольков и головешек, что найдёшь… – задумалась Варя и вытерла руки от муки.
– Вслух говорил? – смущённо пожал плечами.
– Ага. У тебя же что на уме, то и на языке, – усмехнулась повариха.
– Малыш, давай-ка за стол! – скомандовала Алиса, расставляя тарелки с моим завтраком. Некоторые из них, она поместила на маленький поднос, наверное, для мамы. Я плюхнулся на длинноногий табурет и окинул взглядом завтрак: мёд, орехи, травяной отвар, горячие лепёшки с маслом… Алиса налила мне в кружку молока, над которым клубился пар, и придвинула тарелку с пирогом.
– Чуть позже отвара выпьешь, ещё не настоялся, – сказала и ушла с подносом.
Я жмурился. Солнечные лучи, которые будто украдкой проникали в кухню, отражались в вёдрах с водой. Они плясали зайчиками по деревянному потолку и моему лицу. Сейчас я не чувствовал пустоты в душе. Она заполнилась чем-то… Надеждой. По телу разливалась нега. Я подарю сердцу новые воспоминания. Да. Теперь у меня есть сестрёнка. Я буду её защищать! А ещё я сделаю то, что задумал…
Дожевал лепёшку, закусил пирогом и залпом выпил слегка горьковатый настой папороти. Горсть молотых орехов с мёдом приглушили горечь. Поблагодарил Варю и помчался в свою комнату.
На столе лежали мои наручные часы. Сферы на циферблате кружили во временном танце. Скоро торговец должен проезжать мимо, если, конечно, жив остался после военных действий. Я поцеловал три сложенных пальца, и приложил ко лбу:
«Шерида, миленькая, помоги. Пусть у Пако окажутся и проволока, и пигмент для красок».
Схватил рабочую сумку и поторопился к дубу. По пути наткнулся на старика Мараша, который стриг тот самый злобный куст ежевики.
– Хозяин, куда летишь? – прокашлялся он. – Вроде ж не гонится за тобой никто.
– Я задумку одну хочу… – просипел, пытаясь отдышаться. – Для подарка твоего огранку … – махнул и собрался бежать дальше, но отвлёкся на садовника.
– Ишь, опять небесный простор миазмами загрязняют… – Мараш поднял голову и тяжко вздохнул, недобро щурясь в сторону летящего грузового корабля. – Нет на них тебя… рук твоих золотых и идей бесценных. Городские механики бестолковые, им бы только наживы, а о народе и о природе кто подумает? – старик хмыкнул.
– Если судьба, обязательно исправлю их механизмы, – я улыбнулся и поспешил к Пако.
Приближаясь к обгоревшему дереву, замедлил шаг. От увиденного перехватило не только дыхание. Душу будто наизнанку вывернули и присыпали оставшимся от побоища пеплом. Я не мог пошевелиться, тело окаменело.
Песок свернулся в серые, пузырчатые бороздки, напоминающие застывшую бурлящую воду. Видимо, под воздействием молнии песок запёкся в природное стекло, но безобразной формы. Ствол дерева был расщеплен на две неровные части. Кроны не осталось, лишь самые большие ветки. В углублении дуба древесина ещё тлела. Я знал, что выпачкаюсь, но не мог иначе. На непослушных ногах подошёл к дубу и обнял друга. Прислонивши щёку к чёрному пню, заговорил:
– Я подарю тебе новую жизнь! Теперь ты всегда будешь рядом. Изгои должны держаться друг друга. Мы ведь с тобой похожи… – кажется, дерево поблагодарило меня. Я не видел и не слышал, лишь чувствовал. – Ты станешь птицей. Фениксом, восставшим из пепла. Мы покинем дом, вместе.
Я огляделся. Под ногой что-то хрустнуло: добротная ветка, частично обожжённая, но довольно крепкая. Я поднял её и потряс в руке.
– Отличное тело для птицы выйдет! Тебе нравится? – спросил у дуба.
И он ответил: «Спасибо! Я постараюсь сохранить для тебя самое ценное…»
Уверен, что слышал каждое слово. Дыхание прервалось на миг. Сердце пробило так гулко, что слёзы навернулись. Но я не собирался плакать. Нет. Не буду больше лить слёзы. Утерев влажные глаза рукавом, я осторожно положил ветку в сумку.
За оградой послышалось ржание лошади. Это Пако.
– Шерида, я на тебя надеюсь! – посмотрел в небо и, в последний раз попрощавшись с местом воспоминаний, побежал вниз к каменной ограде.
– Пако! – прохрипел я, голос ещё срывался, хотя тёплое молоко и папороть отлично делали своё дело. – Ты приехал!
Он тоже был рад мне. Улыбаясь беззубым ртом, барахольщик вёл под уздцы низенькую кобылку.
– Лодеско. Смотрю, усадьба цела. Повезло вам, Шерида к вашей семье благосклонна. Селениям поблизости повезло меньше. К сожалению, есть и погибшие. Остальных эльфийские целители спасут. А с каких это пор ты стал меня поджидать? Всегда было наоборот, – он остановился у ворот, забросив узду на спину лошади. – И что тебе так срочно понадобилось?
Он деловито сложил на груди руки.
– Рад, что вы в добром здравии. Жаль, что Рубин не понимает, сколько разрушений несёт и боли. Ну, ничего! Я ещё покажу им, как подобает вести себя магам, имеющим честь и достоинство!
– Чего с голосом, зелень конопатая? Ломается, что ли? – торговец беззлобно усмехнулся.
Я поморщился, но объясняться не стал.
– Пако. Мне нужны стальная проволока и красный пигмент, возможно, ещё жёлтый. Есть? – я очень надеялся на содействие Богини.
– Проволока найдётся, а вот красители… – Пако задумался, а я напрягся. – Пигменты смогу через недельку подвезти.
– Через неделю поздно. Меня уже здесь не будет, – грустно ответил я.
– Прости, тогда не смогу помочь, – он действительно сожалел. Достал проволоку, протянул мне. – Держи. Это подарок, у тебя же день рождения был недавно?
– Ага. Спасибо большое! Она мне нужна для очень важного дела, – благодарно принял я подарок.
– А ехать куда собрался? Далеко?
– В столицу, учиться, – вздохнул я.
Старик почесал нос.
– Слыхал, магов от десяти лет к обучению призывают в военные учебки, и королевская академия не исключение. Враги не дремлют. Много наших погибло. Новую армию будут растить. Только … – Пако замялся. – Ты ведь не маг. Чему там тебя учить станут?
– Дипломатом буду.
Пако приподнял бровь.
– Жаль таланта своего так и не раскрыл. Хороший ты механик. Ну чего уж, с людьми договариваться – нужное дело. Я вон тоже отчасти дипломат, необходимо уметь общий язык с покупателями находить.
Торговец смешно закинул подбородок, строя очень важную персону. А когда обнажил беззубый рот, я прыснул со смеху.
– Прости, Пако! И спасибо, что подбадриваешь. Знаешь, я хоть и буду учиться в академии, но механику свою не заброшу. Мне ведь Алиса набор инструментов подарила, я их с собой возьму и в свободное время буду мастерить. Сейчас всё магическое. Никто не чинит сломанное. А я вот буду. Вдруг пригожусь при академии?
– Пригодишься. Руки у тебя золотые.
– А у меня для вас тоже подарок есть! – я снял часы с запястья и надел на руку Пако. – Умеете пользоваться?
– Это же часы! – покрутил их старик. – Только ручные. Без магии работают?
– Да. Но пружину каждый день заводить нужно, чтобы не остановились.
– Ну, спасибо! Вот это подарок! – старик моргнул и зажмурился, пытаясь спрятать сентиментальность. Но я знал, что он чувствует. Растрогался. – Ты это. В столице, на главном рынке, поищи маленькую лавку с надписью «Сундук Нэдоса». Она в улочках, найдёшь. Её брат мой двоюродный держит. Он тоже барахлом всяким торгует. Я ему письмо напишу, чтобы тебя не обижал. Нэдос – лис ещё тот, дурить людям мозг умеет. А что ему остаётся? В столице народ жадный, все хотят задарма товар. Но тебя он не обманет и подберёт, что нужно. Обещаю! Ну всё, бывай здоров! Хорошо учись! И не забывай старика Пако.
– Не забуду! Бывай! – я обнял торговца на прощание.
Домой шёл расстроенный. В сумке позвякивали не все ингредиенты для феникса.
Дину увидел издали. Она ощипывала гуся. К обеду, небось, приготовит. О! Подойдя ближе, попросил:
– Дина, отложи мне самых крупных перьев. Мне нужно.
– Много?
– М-м… Много, – задумчиво ответил я и прошагал к двери.
Справа, на огородике, копался дед Мараш, свёклу полол. Видимо, о моём скором отъезде ещё никто не знал. Ведут себя как обычно. Или им всё равно? Был я в их жизни, и не станет. Подумаешь. Что во мне особенного? Дина окликнула:
– А чего с настроением? Кто с утра уже испортил?
Я опомнился:
– Да краска нужна, а у торговца Пако не оказалось.
– Краска? И для чего? Цвета какие? – подняла голову Дина и убрала прядь выбившихся из косы волос.
– Красная и жёлтая. Для перьев… – уточнил я. – Знаешь, где взять?
– Знаю! Красная вон на грядке растёт, Мараш как раз пропалывает. А жёлтая – у Вари на кухне.
Я непонимающе моргнул.
– Непонятливый. Как чинить всякое, так умный, а с красителями не сообразишь? Свёклу на терку, вот тебе красный. А для жёлтого куркуму водой разведи! Мы с девчонками ленты так красим, – довольная Дина продолжила ощипывать птицу.
– С-спасибо! – растерянно пробормотал я, и дурацкая улыбка растянулась на лице.