Иван Кириллович не ответил, и Соколов повторил:
– Почему?
– Нет пяти комплектных насосов… Отечественные не подходят.
– Как нет?! Я сам руководил закупкой этой установки… Сам следил за пересылкой…
– Украли… – Обречённо вздохнул Иван Кириллович. – Огородники растащили…
Соколов подошёл к нему вплотную, постоял над ним тяжёлый, мрачный и заметно постаревший за эти дни. Слегка покачавшись на пятках, произнёс.
– Скажу тебе прямо… Я буду настаивать на твоём снятии с должности.
Он только с третьей попытки сумел сдёрнуть с вешалки свой плащ, с которого ещё капала вода.
– Алексей! – Тихо окликнул его Иван Кириллович.
– Да…
– Когда-то ты спас меня от ГУЛАГа… Может быть, ты спас мне жизнь…
– Это было очень давно.
– Я никогда этого не забывал. Я знаю, тебя страшно били… Я знаю, у тебя после этого очень слабые лёгкие… Но ты так и не подписал тогда донос на меня…
– Ты не был врагом народа…
– А сейчас? Сейчас ты меня кем считаешь?
Алексей Петрович ничего не ответил. Прижимая к себе мокрый плащ, резко открыл дверь и вышел из кабинета.
– Так ты решил? – Спросил Славку отец. – Что ты будешь делать?
Славка виновато пожал плечами. Они сидели в его комнате. Были совсем одни в квартире, но разговаривали вполголоса.
– Я не могу… – Умоляюще посмотрел на отца Славка.– Они же все против. Я не могу, папа…
– Ну, хорошо… Тогда слушай меня внимательно. Если ты сам ещё такой ребёнок, что не можешь самостоятельно принимать решения, решать буду я. Юбилей у деда в воскресенье?
Славка кивнул лысой головой.
– Хорошо. А в понедельник ты придёшь ко мне и останешься… Я позвоню сюда и скажу, что ты заболел… И в военкомат я позвоню… Или даже заеду, так вернее. Справку о болезни тебе сделают, я уже договорился. Ты понял?
Славка не успел ответить. Раздались резкие звонки междугородней, он бросился в прихожую к телефону.
– Наверно, дед… Из Хабаровска…
Это, и в самом деле, был Алексей Петрович.
– Привет, солдат! – Кричал он в трубку из своего гостиничного номера. – Как дела?
– Нормально, дедушка… Вот причёска новая… – Славка прихлопнул ладонью голую макушку.
Дед понял, засмеялся.
– Бабушка дома? А мать? Ты один? С отцом… Передавай ему привет, скоро увидимся… Все вместе тебя провожать пойдём! Бабушке скажи, что у меня всё в порядке… Завтра я вылетаю в Москву на пару дней, а потом – домой…
Славка положил трубку, медленно вернулся в комнату и, взглянув на отца, виновато развёл руками.
В номер к Алексею Петровичу постучал Кондаков.
– Можно?..
– Заходи…
Кондаков положил на стол перед Соколовым несколько лабораторных журналов.
– Я всё проверил, Алексей Петрович… Отклонения, кажется, и непринципиальные, но в результате получается большой избыток водорода…
– Хорошо, оставь… Я успею просмотреть…
В дверь опять постучали, вошёл Сакен.
– Ну, вот… – Вздохнул Алексей Петрович, собирая разложенные на столе бумаги.– Остался ещё серьёзный доклад на коллегии министерства – и до дому…
Сакен сочувственно посмотрел на него.
– Грустно отсюда уезжать, Алексей Петрович?
– Тяжело…– Отозвался Соколов. – Ведь какой Иван крепкий парень был… Скала! И война его не взяла, такую работу в первые мирные годы завернул, казалось, износу ему не будет… А вот испытания временем не выдержал… Как его жаль, если бы вы только знали!
Вдруг вся гостиница содрогнулась, как от землетрясения. Где-то рядом зазвенели стёкла.
– Что такое? – Встревожился Соколов.– Пограничники?
Кондаков, ближе всех стоящий к окну, выглянул на улицу.
– Слушайте… Это ведь на комбинате… Такой пожар…
Как был – в одной рубашке Алексей Петрович выскочил на улицу. Он бежал рядом со своими учениками так, словно ему тоже было тридцать.
С воем ворвались во двор комбината пожарные машины. Пожарные быстро и слажено разбирали шланги и лестницы, а Соколов метался между ними и всё просил:
– Люди… Там должны быть люди!
Милиция отодвигала к воротам набежавшую толпу. Соколов увидел, как один из пожарных вынес из горящего здания работницу. Лицо её было запрокинуто, она была мертва. Её подхватил на руки Иван Кириллович, понёс куда-то в сторону. Он опустил тело на землю и беззвучно заплакал. Пламя бушевало, не желая смиряться, слизывая всё вокруг. С тресканьем и щёлканьем горела обшивка импортной установки. Соколов подошёл к погибшей, взглянул в её лицо – это была та работница, которая говорила, что измеряет температуру агрегата рукой. Иван Кириллович поднял голову и встретил его тёмный тяжёлый взгляд.
– Я не виноват, Алёша… – Дрожащим голосом сказал он. – Я не виноват. Она сама… Она забыла открыть…
