– Мне сегодня из нашего отраслевого журнала звонили… Извинялись… Говорят, вся юбилейная статья обо мне не помещается… Они её сократили… «Мы, – говорят, – выбросили период Вашей деятельности во время войны…» – Он горько покачал головой. – Обидно…
Когда Алексей Петрович заговорил, гости не сразу, но шуметь перестали, хотя музыку сделать потише не догадались. Старика выслушали вежливо, но ничего не поняли, и едва он замолчал, запрыгали и закружились снова, изрядно охмелевшие от вина.
Соколов сидел один на диване, тихо покачивал лысой головой. Славка вошёл в комнату, его тут же затащили в центр круга, и он запрыгал тоже, по- мальчишески смешно выкидывая длинные ноги. Но случайно увидел глаза деда, и веселиться почему-то расхотелось. Он перестал скакать, вышел из круга и присел рядом с Алексеем Петровичем.
– Ты что такой, дедушка? Чего это вдруг?
– Ты понимаешь… – Старик почти не смотрел на внука, ему надо было просто выговориться. – В первые месяцы войны на Дальнем Востоке очень тревожно было… Немцы – немцами, а тогда ещё войны с японцами ждали… Вот мне и было приказано… Нужно было срочно завод построить по производству водорода… Для заполнения дирижаблей… Дали мне всего-то взвод солдат, вот мы и строили… Совсем не спали… – Алексей Петрович вдруг улыбнулся своим воспоминаниям. – Завод наш должен был принимать командующий фронтом, а я его не дождался, так в цехе на скамейке и заснул. Когда Командующий приехал, меня побежали будить, а он не разрешил, так и принимал завод без начальника производства… Меня и к награде тогда приставили, только ведь сорок первый год… Где-то потерялись документы… Вот такие дела…
Может быть, впервые в жизни Славка так внимательно слушал деда.
– Дедушка, почему ты мне никогда ничего не рассказываешь?
Алексей Петрович не знал, что ответить. Он растеряно пожал плечами.
Когда гости разошлись, а Вера и Зоя Васильевна домывали посуду на кухне, Славка вышел на лестницу проводить отца.
– Завтра утром встанешь, и сразу приезжай. – Отец вытащил из кармана ключи.– Не потеряй только… Ты меня слышишь?
– Да. – Обречённо вздохнул Славка.– Завтра утром приеду. Если иначе нельзя.
– Нельзя! – Отрезал отец и, не вызывая лифта, быстро побежал вниз.
Стояла глухая осенняя ночь, когда Славка с Верой вышли на улицу. Он провожал девушку домой. На улице было пусто, мелкий дождик едва угадывался в свете фонарей.
– Вера… – Не сразу решился Славка. – Мне надо тебе сказать что-то очень-очень важное…
Вера с интересом взглянула на приятеля.
– Ну, так говори своё «очень важное»…
– Ты понимаешь… На восемнадцатое у меня повестка…
– Знаю.
– Если я приду в военкомат… – он продолжал медленно, подыскивая слова. – Ты бы хотела, чтобы я служил… где-нибудь очень далеко? Ты как к этому относишься?
Вера растерянно остановилась, вглядываясь в Славкино лицо.
– Не знаю… – Наконец, протянула она. – Конечно, было бы лучше, если бы ты служил где-нибудь рядом…
– Я не об этом…
– Тогда о чём? Чего ты жмёшься? Говори прямо!
– Если я приду в военкомат восемнадцатого… В этот день всех направят… выполнять интернациональный долг…
Вера всё ещё пыталась заглянуть в Славкино лицо.
– Слава, я очень хочу, чтобы ты был жив и здоров. Если бы от меня это зависело… Но если надо…
– – Господи… – Простонал Славка. – Опять это «надо»! Кому «надо»? Что «надо»?
– Как же иначе, Слава?
– Можно иначе! – вдруг разозлился он. – Можно! И десятки людей делают иначе. Ты разве не знаешь, что у Бори Бекасова, который с первого класса соплями – то никогда не болел, вдруг оказалась злокачественная гипертония, и его вообще освободили от армии?
– Не кричи… – обиделась Вера. – Ты что, не хочешь служить?
– Хочу – не хочу… Кто об этом говорит? Я буду солдатом, буду, только на пару недель позднее, поняла?
– Нет. Объясни, пожалуйста. И, если можешь, поспокойнее…
– Хорошо. – Славка перестал кричать. – Я не пойду в военкомат восемнадцатого. Я заболел. Грипп у меня, понимаешь? – Он громко и демонстративно высморкался. – У меня температура… Во, какая у меня температура! Я пойду в военкомат по следующей повестке, которую мне принесут. А мне её обязательно принесут… Я пойду в военкомат и останусь служить в Союзе. Теперь ты поняла?
– Теперь поняла…– нараспев протянула Вера. – Интересно, ты это сам придумал или дедушка подсказал?
– Ничего дед не знает. И бабуля тоже. Мать плачет и предлагает мне самому принимать решение.
– Тогда, значит, отец… И ты решил?
– Да… – Славка устал сопротивляться. – Ну, чего ты уставилась?!
– Здорово! Я просто подумала… Ведь у Никиты, и у Кольки… Да и у Сережки тоже повестки на тот же день и тот же час… Что ты им скажешь? Будешь врать про грипп?
Славка молчал. Сказать было нечего.
– Хорошо, – кивнула Вера. – Твоя мама права: ты, и в самом деле, должен сам всё решить… Только знай… Если ты… заболеешь, я не смогу после этого относиться к тебе так, как сейчас…
Славка промолчал. Они стояли перед домом Веры, она посмотрела вверх на свои окна, они светились, единственные во всём доме. – Дед вернулся. Я пойду, он ведь не ляжет, пока меня нет…
Вера ушла. И вдруг до Славки дошло. Он вбежал в парадную и громко крикнул в чёрный колодец лестничного пролёта.
– А как ты ко мне относишься? Как?
Он слышал, как там, наверху захлопнулась за Верой дверь квартиры, и на лестнице снова стало тихо, только в ответ ему где-то громко залаяла собака.
Славка вернулся домой, открыл дверь своим ключом и бесшумно проскользнул в прихожую. Но к его удивлению в кухне горел свет и в коридоре тоже, хотя двери в комнаты были плотно закрыты. Славка прислушался и успокоился. Он скинул сырые туфли и с удовольствием всунул ноги в домашние тапки. И тут вдруг он услышал какие-то странные звуки, доносившиеся из ванной. Славка потянул дверь ванной, но она была закрыта изнутри. Странные резкие звуки повторились снова. Испуганный не на шутку, Славка осторожно постучал пальцами в дверь, стараясь не разбудить остальных домочадцев.
– Кто здесь? Это ты, дедушка? Ты что там?..
С натугой щёлкнула задвижка, дверь приоткрылась и впустила Славку.
У Алексея Петровича открылось кровотечение. Сгустки крови забили раковину, он прижимал ко рту окровавленное полотенце. Славка обмер.
– Сейчас, сейчас, дедушка… Я «скорую»…
Он бросился к телефону, крикнув, заикаясь от страха.
