Дорога особого значения

Афанасий Лыков в силу своего характера и само путешествие, и тесноту переносил легко. Он молча сидел на нижней полке, поджав под себя ноги и прикрыв глаза, и в таком виде больше походил на какого-то таинственного идола, чем на человека. А вот Игнат Раздабаров маялся. Для его легкой, стремительной натуры и сама езда, и томительное бездействие, и связанная с ездой неопределенность были невыносимы. Конечно, он старался держать себя в руках и внешне ничем не выдавал своих эмоций, но душа его не находила покоя. Ему нужно было действовать, он был создан для действия, как, скажем, птица для полета. Попробуйте запретить птице летать, попробуйте удержать ее связанной на земле!

Чтобы скоротать время и обрести душевное равновесие, Игнат стал сочинять стихи. Стихи у него рождались легко. Он не придавал большого значения своим стихам и тем более не считал себя поэтом, он просто произносил про себя или вслух сочиненные четверостишья и почти тотчас же их забывал. Вот и сейчас, покосившись на неподвижно сидящего Афанасия Лыкова, он хмыкнул, невольно завидуя его выдержке, и вполголоса пробормотал: