Отдел особых поручений
Мистер Саммер – частый герой фотоснимков в прессе, которой зачитывается тетя Кейси. Гость каждого значительного мероприятия города. Как щупальца запустил руки и деньги во все сферы города.
То он инвестирует в строительство главных сооружений Нового Лондона, то активно занимается благотворительностью. То откровенничает с ведущими колумнистами о современной моде, женской красоте и этикете настоящего джентльмена. Одним словом, чудак, за которым закрепилась слава ньюлондонского денди.
Женщины тают при его появлении, что произошло мигом позже. Рита успела моргнуть, как в толпе волной разошлось «Ах». Щеки дам порозовели. От мечтательных улыбок и взмахов вееров рябило в глазах. Рядом с ведущим нарисовалась фигура мужчины (между прочим, завидного холостяка всего Лондона) в костюме в черно-красную клетку. Черный воротник, рубашка, туфли и трость. Что душой кривить, выглядит Феликс Саммер эффектно.
Волосы слегка разлохматились от ветра, а голубые глаза заскользили по толпе.
Надо же, а выправка как у военного. Рита подалась вперед и поймала себя на том, что и сама залюбовалась этим денди. Она бегло осмотрелась. В глазах женщин читалось благоговение, будто перед ними стоит не эксцентричный франт, а Иисус Христос. А вот мужчин в толпе почти и не видно. Они отводят глаза, изучают носки туфель, ногти – пялятся куда угодно, только не на сцену.
Ведущий пригласил мистера Саммера к громкоговорителю. Оглушительные овации зазвучали прежде, чем этот модник успел открыть рот. Его лицо озарилось улыбкой.
– Дамы и господа, – начал он. – Леди и джентльмены. Жители и гости любимого города. Самые умные и напыщенные речи вы услышите от других важных лиц. Это прерогатива серьезных чиновников – говорить скучные слова, которые пролетают мимо ушей. Но все делают вид, будто серьезнее и ценнее ничего в жизни не слышали.
В толпе захохотали. Рита улыбнулась – все же попала под обаяние этого денди.
– Порой создается впечатление, что наши чиновники и гигиенические процедуры совершают с таким же серьезным видом, с каким произносят одинаковые речи, – продолжил он. Хохот стал громче. – Я не чиновник, и не вхож в высшие эшелоны власти. Я такой же житель Нового Лондона, как и вы все. Поэтому я просто скажу, что люблю этот город всем сердцем. Я вижу его красоту в каждом здании, в каждом цветке на лужайке, где играют ваши дети. В каждом окне, из которого жены высматривают своих мужей. В щебетании птиц, лае собак и мурчании котов. В каждой улыбке, что вы сейчас дарите мне и Новому Лондону.
Дамы в толпе еще больше покраснели. Некоторые даже помахали этому эксцентрику, и он ответил тем же.
– И, конечно, я вижу красоту в каждом сооружении, что совершенствует город и облегчает нашу жизнь. Любите этот город больше, чем кто-либо другой. Ведь именно биение ваших горячих сердец задает ритм Новому Лондону, – закончил мистер Саммер и воздел руки к толпе.
– Похоже, этот джентльмен выиграл в конкурсе бродячих артистов, – проворчал Дуглас, появившись как из ниоткуда. – Вечно своими выходками превращает серьезное мероприятие в клоунаду.
– А по-моему он мил и обходителен, – сказала Рита с улыбкой. – Женщины любят таких.
Дуглас отвел глаза и что-то буркнул себе под нос. Другие мужчины в толпе тоже шевелили губами, глядя на Саммера из-под нависших бровей.
Ведущий представил мистера Брукса, как «гениального изобретателя девятнадцатого столетия». Приземистый мужичок лет шестидесяти, с сутулыми плечами и залысиной, окруженной седыми волосами поплелся к громкоговорителю. По пути дважды запнулся и чуть не упал. Он промямлил что-то невнятное и короткое «поздравляю». С беспомощным взглядом принял бутылку шампанского из рук ведущего. Феликс Саммер не растерялся, что-то шепнул Бруксу.
Вместе они натянули веревку, что обмотала горлышко бутылки. Размахнулись и выпустили ее. За короткий миг бутылка описала дугу и вдребезги разбилась об опору моста. Брызги и стекло посыпались в реку. Толпа зашумела, зазвучал оркестр. По мосту поехал автомобиль, за рулем которого приветственно махал мэр Коллинз.
– Обошлось без нудных церемоний, – шепнул Дуглас и тронул Риту за локоть. – Нам пора идти.
Пара брела поперек толпы. Дуглас сыпал извинениями, а Рита – улыбками. Краем глаза она заметила, как профессор Брукс все же упал, когда спускался со сцены.
И чего Клэр в нем нашла? Она боготворит этого коротышку, называет гением. Ее глаза округляются, а слова восхищения льются потоком из обычно немногословного рта при одном упоминании о профессоре. Чудаковатый, неуклюжий, похоже, он в лаборатории бывает дольше, чем на людях. Возня с механическими изобретениями заменяет живое общение.
«Он – гений, – пробасила бы Клэр. – Может выглядит он как чудак, но какие знания хранит его голова. А какие приборы выходят из его рук!»
Да, Клэр, если ты и дальше будешь грезить механикой, то и сама станешь похожей на своего обожаемого профессора. Рита представила высоченную Клэр с всклокоченными волосами и странной походкой. В общем-то, ничего и не поменяется.
Ход мыслей оборвал голос патрона. Дуглас уже держал отчет об увиденном. Фрост дважды кивнул, цепким взглядом обводя толпу.
– Продолжайте в том же духе, – буркнул он и скрылся среди шляп и пиджаков.
Рита опомнилась. Ты на службе, очнись уже! За витание в облаках звание не дают – соберись!
Она откинула каштановые локоны на спину и заскользила между зеваками. Ограждения убрали. Ньюлондонцы рассыпались по брусчатке. Зашумели двигатели кэбов. Зацокали копыта, заскрипели колеса.
Бип-бип-биииип! Десяток автомобилей с протяжным гулом клаксонов поехали по новому мосту. Женщины махали платочками и смеялись. Дети прыгали, пытаясь разглядеть диковинку.
Разноцветные платья и кружевные зонтики походили на улей, среди которого виднелся красный костюм в черную клетку. Женщины протягивали блокноты, обрывки газет, открытки. Мистер Саммер оставлял автографы, наклоняясь к дамам, чтобы расслышать, какое имя написать на клочке бумаги.
– Что ж, – фыркнул Дуглас, – когда в Лондоне случится очередной катаклизм, погорят все цирки, здесь будет кому заменить клоунов. Бородатых клоунов.
– Дуглас, – с укором одернула его Рита.
Тот скрестил руки на груди и поджал губы. Рита покачала головой и поймала взгляд Саммера. Большие голубые глаза смотрели прямо на нее. Денди не глядя вернул открытку с автографом даме в зеленом манто, которая тут же запечатлела поцелуй на бумажке.
– Амрита Боунс, – сказал Саммер и протянул ладонь.
Рита распахнула глаза и не могла поверить в происходящее. Дамы отступили на несколько шагов и оценивающими взглядами одарили незнакомку.
Не помня себя, Рита протянула ладонь в ответ. Саммер наклонился и поцеловал ее, защекотав бородой.
– Простите, мистер Саммер, – еле выдавила Рита. – Никто не называет меня полным именем. Откуда вы…
– Все знаю? – спросил тот и выпрямился. – Это мое маленькое увлечение.
– Коллекционировать редкие имена? – вставил Дуглас.
Рита уже и забыла о его существовании.
– Вроде того, – мягко ответил Саммер. – Поздравляю.
– С чем? – не поняла Рита.
– С повышением в звании, капрал Боунс.
В груди Риты будто фейерверк взорвался. Ну же, держи себя в руках!
– Спасибо, – пролепетала Рита. – Право слово, мистер Саммер, но ведь об этом стало известно только вчера.
– Вчера, – повторил Саммер. – Целые сутки прошли после этого события. Мы живем в эпоху перемен, когда события теряют актуальность за пару часов. Новый век – новые скорости.
Скрывать удивление Рита уже не пыталась. Она стояла с приоткрытым ртом и не знала, что ответить. Саммер заметил ее замешательство. Видимо привык, что женщины вянут перед ним как рыбы. Таращатся безумными глазами и немо открывают и закрывают рты.
– Я читал вашу дипломную работу, – добавил Саммер. – Такого глубокого анализа и дотошной критики о роли женщины, равноправии я еще не встречал нигде. Все эти социологические исследования, знаете, навевают скуку. Слишком стараются обойти острые углы, подлизываясь к власти. Но ваша работа – выше всяких похвал. Вы так смело подчеркиваете значение женщины как миротворца, чья роль зачастую обесценивается. Заявляете, что риски мужчин и женщин на войне одинаковы. А ваши идеи равенства прав и оплаты труда…
Саммер прервался и покачал головой. Рита же невольно сглотнула – в горле образовалась пустыня Сахара.
– Я предложил членам экзаменационной комиссии послать вашу работу в «Двухнедельное обозрение». Так что вполне возможно, имя Амриты Боунс еще долго будет звучать в политических и исторических кругах.
– Имя Риты Боунс, – вставил Дуглас, – будет звучать в тех кругах, в которых положено по долгу службы.
– Да, – будто не расслышал его Саммер и продолжил, глядя на Риту. – Тадэуш сделал правильный выбор, наняв вас. Лучшая благодарность для него, разумеется, ваша успешная работа на защиту страны. Но я все же осмелюсь дать вам совет.
Саммер наклонился ближе и понизил голос:
– В борьбе за правое дело не забывайте обращать внимание на мир. Он подарит вам еще много открытий.
– Спасибо, мистер Саммер, – пролепетала Рита.
Хотя на самом деле хотелось сказать: «Откуда вы все знаете?».
– А, Фил, доброго дня, – зазвучал знакомый голос.
Лысина подполковника блеснула из-за спины Дугласа, который все это время пялился куда угодно, только не на собеседников.
– Тадэуш, – сказал Саммер и кивнул.
Мужчины пожали руки. Фрост мельком взглянул на пару своих сотрудников.
– Я как раз хвалю твою подопечную, – сказал Саммер. – Достойные кадры подбираешь.
– На это у меня нюх, сам знаешь, – ответил Фрост. – Как и у тебя на всякие сплетни.
– Ты как всегда прямолинеен, Тадэуш.
Затем Саммер обернулся к Рите, мягко сдавил ее ладонь и сказал:
– С огромным удовольствием сообщу вам о решении комиссии по вашей дипломной работе. Позвольте мне угостить вас ароматным кофе при будущей встрече.
– К-конечно, – машинально ответила Рита.
Ясные голубые глаза еще пару мгновений смотрели на нее. Затем Саммер надел цилиндр, коротко кивнул Дугласу и отошел с Фростом в тень деревьев.
– Кофе, – буркнул Дуглас, – какой идиот пьет кофе в Новом Лондоне? У нас страна чая и табака.
Рита стряхнула наваждение после неожиданного разговора. Голос Дугласа звучал как с противоположного берега Темзы.
– Прости, что? – переспросила Рита.
– Ты ведь ради приличия согласилась?
Хитрый смех тети Кейси зазвучал в голове. Рита слегка сощурилась и сказала:
– А разве этично даме, сказав «да», позже сказать «нет»? Кажется, это называется «крутить хвостом».
Дуглас с шумом вздохнул и покосился на удаляющуюся фигуру в красном клетчатом костюме.
– И что в нем такого? – буркнул он.
В отдалении низкий лысый мужчина что-то втолковывал высокому господину, буравил глазами исподлобья – разве что дырку во лбу не проглядел. Но высокий господин все улыбался сквозь бороду и не отводил взгляд.
– Он из того редкого типа людей, кто не боится смотреть в глаза, – ответила Рита.
Глава 4, в которой Полоумная Тереза пускает к себе в дом
– Докладывайте.
– На открытии нового моста обошлось без сюрпризов, – начал Дуглас. – Подозрительных разговор и взглядов, как всегда хватало, но ни одного тревожного звоночка не прозвучало. Возможно наши подозрения о диверсии напрасны.
– В нашей работе ни одно подозрение не бывает напрасным, – ответил Фрост. – Капрал Боунс, есть что дополнить?
Рита пожала плечами и ответила:
– Все спокойно, будто накануне и не было вторжения в имение миссис Коллинз. Даже пустых сплетен об этом не слышно в толпе. То ли журналистам крепко зажали рты, то ли открытие нового моста куда интереснее странностей губернаторского квартала.
– Это и подозрительно, – прищурился Фрост. – Агенты, что нарыли?
– Две дюжины писак шныряют по губернаторскому кварталу под видом местных жителей или их гостей. Выглядит крайне нелепо, – начал худющий мужчина сиплым голосом.
На нем рабочая одежда трубочиста. Сажа крепко въелась в кожу на лице и под ногтями. А запах от одежды, самый что ни на есть натуральный.
– Еще столько же дежурит у дома потерпевшей, – продолжил он. – Та дверей не открывает, никого не впускает, на вопросы отвечать отказывается. Информация просочилась, но настолько крошечная, что журналисты ничего не могут высосать.
– Надо отдать ей должное, – вставил второй агент в опрятной одежде извозчика для высоких господ. – Миссис Коллинз держит оборону стойко. Нам она тоже дала от ворот поворот.
На этом агенты удалились. Фрост перевел взгляд на Клэр и сказал:
– Младший капрал Эткинс?
– Как я уже сказала утром, эта обычная гальваническая батарейка, которой лет двадцать от роду, – ответила Клэр. – Но одну любопытную деталь все же удалось обнаружить. Патиновый налет, частицы ила. Будто батарею держали в сырости.
– У нас весь Лондон пропах сыростью.
– Да, но в нашем случае это немыслимо. Любой мало-мальски соображающий человек скумекает, что хранить механизмы, батареи, запчасти в сырости нельзя. Это их погубит, выведет из строя. Починкой тут не отделаешься.
– Ближе к делу.
Клэр выпрямилась на стуле и положила руки перед собой.
– У меня две версии, – сказала она. – Или горе-механик ничего не смыслит в технике. Или у него просто нет лучшего выбора для хранения запчастей.
Фрост насупился и кивнул. Похвалой подполковник никогда не сыпет. Только в особо торжественных случаях и на празднование Нового года. Так что даже такой кивок считается одобрением.
– Хоуп?
Каллен разве что не подпрыгнул. Глаза заблестели. Изо рта будто пробка вылетела.
– Я придерживаюсь второй версии Эткинс, – затараторил Каллен. – Мне удалось навести кое-какие справки о летающем механизме, который хранится в лаборатории криминалистики. Выяснилось, что детали механизма испорчены ржавчиной, хотя сам механизм – лучший пример инженерной мысли. Такого даже на Ежегодной выставке не найти.
Клэр одарила его ледяным взглядом и процедила сквозь зубы: «и ты молчал?».
– Сам механизм запрятали подальше от любопытных глаз и рук. Сегодня к вечеру на нем уже появится гриф секретности. Постараюсь добыть чертеж или фотоснимок штуковины сегодня-завтра.
– Как ты… – начала Клэр.
Но подполковник ее перебил:
– Сразу с докладом ко мне.
– Есть! – отчеканил Каллен. И, понизив голос, пояснил для Клэр, – у меня свои связи.
Та лишь фыркнула.
Подполковник забарабанил пальцами по столешнице. После коротких раздумий он выдал:
– Мой источник сообщил, что в Старом Лондоне без перемен. Метку патриотов уже давно никто не рисует и не отправляет в качестве послания о грядущей вендетте. Город живет своей жизнью. Известный вам мэр Хилл все еще делает видимость своей работы. В общем все по-старому. И это меня настораживает.
– А что тут настораживает? – оживился Каллен, услышав слово «патриоты». – Прогресса там никакого, только серость, уныние, вечная сырость и туманы. А еще полное отсутствие надежды. Удивительно, что Хилл еще не свалился со своего трона в темную гниль Темзы.
Клэр шикнула на него. Каллен в ответ сверкнул глазами. Так-то он прав. В Старом Лондоне после давнишней трагедии ничего не изменилось. До сих пор, когда ветер дует с севера, в Новом Лондоне ощущается запах гари и тоски.
Мэр Хилл самолично назвался таковым. До пожара он работал то ли пекарем, то клерком – за давностью лет уже и не разобрать. А как Лондон охватила паника и море рыданий по погибшим, Хилл основал организацию помощи пострадавшим. Ее деятельность состояла в переписи тех, кто решил остаться в городе. Никто Хилла всерьез не воспринимал, но спустя пару недель после пожара гуманитарную помощь помогал раздавать именно он. В закопченный и заваленный руинами город никто из чиновников не торопился. Так Хилл стал называться мэром Старого Лондона. Хотя, конечно, никакой он не мэр. Так лишь, мелкая сошка, которую большие дяди подкармливают, чтобы не высовывался без дела.
Первый год после пожара то тут, то там вспыхивали беспорядки на почве классового неравенства. Кто-то захотел срочного возрождения Лондона из пепла. Кто-то просто не знал, куда себя деть, вот и выходил на митинги. А кто-то на этом неплохо наживался, получая дивиденды, гуманитарную помощь, чтобы заткнуть рты недовольным.
Никто Старый Лондон не запирал, не огораживал. Наоборот, потерпевшим усиленно помогали с жильем и трудоустройством. Но эти принципиальные люди настолько привязались к укладу вещей, что сдвинуть их с места могла только новая катастрофа. Скорее всего, потоп. Смыло бы волной в сторону Нового Лондона, может и осели бы где-нибудь под мостом.
Патриотами называют тех, кто остался верен Старому Лондону. Разумеется, это неофициальное название. Пожилых с каждым годом становится все меньше. Зато неполиткорректной молодежи, маргиналов и беспризорников хватает. У них выстроилась своя иерархия. Разумеется, под каблуком мэра Хилла.
Когда гуманитарной помощи не хватало, Хилл через сеть хитроумных каналов связывался с правительством Нового Лондона. Получив отказ, собирал свору стойких молодцев и отправлял громить кварталы Нового Лондона. Всюду, где прошлись патриоты на дверях, стенах, даже помойных ведрах алой краской оставался знак – две перекрещенных молнии пронзают «плачущую» розу. По их мнению, это символ того, как высшие силы (или власть) топчет ростки благоразумия и красоты Старого Лондона. Правда ни красоты, ни благоразумия в поступках самих патриотов не наблюдалось.
За последние лет семь стычки практически сошли на нет. Всех все устраивает. Хилл особо не зарывается, бюджет Нового Лондона не утекает сквозь дыру. Да и некогда молодые и голодные мальчишки уже выросли. Стали дяденьками, которым размахивать дубинками и устаревшим оружием в тягость.
Но послание есть, метка патриотов – вот она на столе подполковника. Значит, еще теплится недовольство в Старом Лондоне.
– Хорошо, – нарушил тишину Фрост. – Задания те же, держите ухо востро и следите за языками. Вопросы?
– Сэр, – обратилась Рита. – Как насчет беседы с потерпевшей?
– Рита, ты не что не слышала? – с несвойственной резкостью сказал Дуглас. – Миссис Коллинз на ярд к своему порогу не пускает.
– Это потому что вы нахрапом берете, – парировала она. – Миссис Коллинз, какой бы нрав ни имела, в первую очередь, женщина. И вести себя с ней нужно соответствующе.
– Предложения? – спросил Фрост.
– Я схожу к ней. Поговорю как женщина с женщиной. У нас есть общая тема для разговора.
Подполковник мигом сообразил, что говорит она не о вчерашнем инциденте.
– Добро, – сказал он. – Возьмешь с собой Флоулеса.
– Нет! – почти взвизгнула Рита, чем вызвала удивленные взгляды. – В смысле, мне не нужна поддержка. Разговаривать по душам легче, когда нет посторонних ушей.
– Одну тебя не пущу, – с отцовской заботой сказал Фрост.
– Тогда пошлите со мной Хоупа. Он хотя бы не теряется в разговорах с дамами.
Колкий взгляд Риты наткнулся на стену непонимания Дугласа. В серо-голубых глазах вроде вспыхнул огонек или показалось.
Каллен же расплылся в улыбке и ответил:
– Что правда, то правда. Не существует такой женщины, к которой я не смог бы подобрать ключик.
На это он показушно-лениво потянулся, косясь на Клэр. Ты лишь закатила глаза и буркнула что-то вроде «ну-ну».
– Идет, – одобрил Фрост. – Не тяните с докладом.
***
Губернаторский квартал бликует чистейшими окнами. Солнечные лучи превратили это место в картинку. Сочная зелень на аккуратно стриженых газонах, идеальной шарообразной формы кусты. Ухоженные ивы, молодые березы, ясень и ольха. Тротуары вымыты, что лишняя соринка не прилипнет к подошве обуви. Кованые решетчатые ворота, оградки палисадников контрастируют на фоне домов и дворовых построек, оштукатуренных будто вчера. При такой ясной погоде домики выглядят как игрушечные, а небо – как наклеенное. Ну чем не открытка?
Четыре улицы ведут к круглой площади, посреди которой расположен памятник бульдогу. Символ старой доброй Англии. Можно подумать, будто пожар восемнадцатилетней давности ничему лондонцев не научил. О какой дани былым поколениям может идти речь, когда зазевавшийся пекарь послужил причиной упадка бывшей столицы государства?
На другой стороне улицы садовники состригают траву и равняют кусты. Они приветственно кивнули, когда Рита и Каллен проходили мимо. Точнее Рита плыла, а Каллен шел чуть ли не вприпрыжку. Он без умолку что-то тараторил про его последние исследования, которые произведут фурор в механике и электрике. Про удачную вечеринку у Сандерсов, когда какой-то тип чуть не свалился с балкона второго этажа. Его удержал дурацкий бордовый пиджак, что перешел по наследству от деда. Рита же почти не слышала напарника. Она мысленно проигрывала диалог с миссис Коллинз. И в ее представлениях Каллен молчал в тряпочку или вовсе отсутствовал.
– Послушай, Кэлл, – перебила горячую тираду Рита. – Не мог бы ты на ближайший час стать глухонемым? Или хотя бы просто немым? Я хочу попросить тебя послоняться по кварталу, пока веду беседу с миссис Коллинз. Ты ведь не согласишься, да?
Каллен на миг застыл, поморгал белесыми ресницами и ответил:
– Да. То есть нет. Прости, не понимаю тебя. Ты же сама попросила Фроста отпустить меня с тобой, потому как я учтив с дамами.
Рита с виноватым видом отвела глаза и созналась:
– Вообще-то нет.
– Не понял.
– Понимаешь, Каллен, ты мне нужен для прикрытия. Если бы Фрост отправил со мной Дугласа, то миссис Коллинз и на порог бы нас не пустила. Уж очень он сух с женщинами. А ты, ну как это…
– Мягок с женщинами, есть такое, – просиял тот.
– Да, именно поэтому я прошу тебя поглазеть по сторонам. Познакомиться с неумехами-журналистами, которые прикидываются случайными прохожими. Выведаешь чего, а я с миссис Коллинз пооткровенничаю. Как девочка с девочкой, смекаешь?
– Так ты меня использовала, да? Все женщины одинаковые, – с наигранной обидой сказал Каллен.
Рита улыбнулась и мысленно поблагодарила Господа за такого понимающего коллегу.
– Я только задам тебе один вопрос, – прищурился Каллен. – Ты хочешь вызвать ревность Дугласа?
Щеки вспыхнули, и Рита молилась, чтоб это было незаметно. За пару мгновений в голове пронеслись тысячи возражений, которые звучали слишком по-детски.
– Да, Каллен, ты меня подловил, – сказала Рита, опустив глаза. Затем похлопала напарника по плечу и добавила, – и в этом мы с тобой похожи.
Она повернулась на каблуках и направилась к дому миссис Коллинз.
– Вообще-то я не горю желанием вызвать ревность Дугласа, – в спину добавил Каллен.
– А я и не о нем говорю.
Даже не оборачиваясь, она ясно увидела, как Каллен зарделся и старался спрятать смущенную улыбку.
Имение миссис Коллинз не очень большое по губернаторским меркам. Типичный трехэтажный особняк без витиеватых украшений и колонн в виде обнаженных титанов, что поддерживают балконы или красуются своим неприкрытым причинным местом у главного входа. Стены выкрашены в светло-бежевый цвет, в окнах задернуты темные шторы, на кованой решетке ворот облупилась краска. Два домика прислуги пустуют – на дверях амбарные замки.
Кроны дубов дают густую тень. Рита слегка поежилась и огляделась. Трое журналистов шастают неподалеку. Одна дама в нелепой шляпе с фиолетовыми перьями слишком долго ковыряется в сумочке. Мужчина в двадцати шагах от нее в задумчивости посасывает трубку, но дыма изо рта не выпускает. К нему-то и направил свои стопы Каллен. Еще один мужчина уже четвертый круг наворачивает возле декоративного пруда с золотыми рыбками. Прикинулся фотографом, что подбирает удачный кадр. На самом деле с его позиции лучше всего просматриваются окна в доме миссис Коллинз.
Ну что ж, пора действовать. Рита одернула пиджак, отбросила локоны на спину и нажала кнопку звонка. Тишина. Рита наклонилась, чтобы поправить застежку на туфлях и покосилась через плечо. Дама в шляпе с фиолетовыми перьями перестала копошиться в сумочке и перевела взгляд на девушку у калитки. Джентльмен наспех сунул трубку за пазуху, достал блокнот и что-то застрочил. Горе-фотограф чуть не уронил аппарат в воду и сдавленно чертыхался. Каллен уже хлопотал вокруг него, то и дело мешая обзору.
Рита позвонила второй раз. Из домофона послышался механический голос:
– Если вы из очередной газетенки, то лучше сейчас же проваливайте. Не то я вызову полицию.
– Миссис Коллинз, я и есть из полиции, – тихонько ответила Рита.
Пауза. Ладони в перчатках взмокли.
– Я уже все рассказала детективам, сыщикам и кому бы там ни было. Мне нечего больше добавить. Всего хорошего.
– Вы не так меня поняли, миссис Коллинз. Я пришла к вам не по поводу минувшего происшествия, – затараторила Рита. Затем медленно выдохнула и добавила. – Меня больше интересует ваш сын.